Охота на кролика

      Ощущение странное и пугающее: мое тело будто перестало быть объемным, в принципе утратило такие обычные его характеристики, как рост и вес, наверное, даже прекратило существовать – сохранилось лишь сознание, которое беспомощно паникует, не в силах повлиять на происходящее. Время тоже исчезло – невозможно сосредоточиться и подсчитать, сколько секунд, часов, дней или мгновений все это длится.       Наконец мир вновь предстает передо мной в полном объеме: меня словно вытолкнуло из толщи воды на поверхность. Резко вдохнув, я переворачиваюсь на живот, пытаюсь ползти, испуганно дергая руками и ногами, будто кто-то способен вновь отнять возможность двигать ими.       К своему облегчению, я вижу Маки. К удивлению – Май. Видимо, техника тех колдунов подразумевает использование определенной площади: не вижу иных причин, чтобы вместе со мной отправлять неведомо куда тех, кого Зенины считают мертвыми. Мегуми умеет делать нечто похожее, но его способность более гибкая, не ограниченная определенным куском пространства. И слабая – пока что он не может отправлять целых людей, его способностей хватает только на кошку.       Сейчас сестры выглядят очень похожими, и мне вновь становится от этого жутко. Подползаю к Маки, чтобы проверить пульс – жива, дышит все так же размеренно и глубоко.       Облегченно вздохнуть не успеваю: волосы на руках встают дыбом от тревожного предчувствия. Озираясь, я не вижу ничего – просто огромная плохо освещенная пустая зала. Но магическое зрение показывает истинную картину: все огромное помещение просто кишит демонами.       Еще до того, как успеваю испугаться, я ставлю барьер для нас троих. И вовремя: магическая стена поднялась за пару секунд до того, как ее облепили монстры. Глядя на то, как они толкутся, залезая друг на друга, бьют по барьеру и пытаются разорвать его зубами и лапами, я начинаю сомневаться, что даже вдвоем с Маки смогу что-то сделать. Другого выхода, кроме как сидеть тут до тех пор, пока силы не кончатся, а барьер не истончится, я не вижу. Одного-то демона едва одолела, если так можно вообще сказать.       Кстати, о нем. Внезапно монстры притихают и чуть расступаются, давая кому-то дорогу. По этому своеобразному живому коридору неспешно шагает не кто иной, как тот самый оборотнеобразный демон. Не знаю даже, что и думать по этому поводу. С одной стороны, приятно встретить знакомую… морду? А с другой – помнится, я очень хорошо постаралась, чтобы он меня как минимум невзлюбил. Если б знала, что в договор нужно включить собственную неуязвимость… Интересно, раз со мной заключен договор, то демон не имеет права меня трогать точно так же, как он не мог убить мастера?       – Какая встреча! Не желаешь ли выйти и поприветствовать старого знакомого как следует? – осклабился демон. Этот оскал явно сигнализирует: нет, договор не означает, что демон меня не убьет.       – Мне и тут хорошо, – вежливо отказываюсь я. – Кстати, как ты и хотел, я убила твоего мастера. Можешь начать рассыпаться в благодарностях.       Внезапно приходит в голову, что, раз я убийством отменила договор демона с Зенином, то с моей смертью отменится и собственный договор с этим демоном. Конечно, он больше не обязан преследовать род Фушигуро, но что ему мешает заявиться к семье Цумики просто так, из желания быть чистым злом?       – Правда? Умница. Думаю, тебя действительно нужно как-то отблагодарить. Как насчет… – он задумчиво склоняет морду, пощелкивая когтем по выступающим клыкам, – я убью тебя быстро. Ты даже ничего не почувствуешь, обещаю.       Я слегка кривлюсь: сделка так себе.       – Как насчет отпустить меня и моих подруг?       – Ты, кажется, не понимаешь, в каком ты положении, ведьма, – ехидно протягивает демон, склоняясь к самой границе барьера. Злопамятный засранец.       Только сейчас я замечаю странную тишину: как только стало понятно, что эта зала полна демонов, их крики, скрипение и хрюканье не смолкали, но сейчас мы разговариваем спокойно, не повышая голоса. И то, как они расступились перед этим демоном, подсказывает мне, что он здесь главный. По крайней мере, самый сильный. Это внушает надежду.       Раз я смогла перехитрить его, то смогу справиться с остальными. Проблема лишь в том, что у меня есть шансы на победу только при поединке один на один с каждым по отдельности, а демонам неизвестны понятия чести. Никто не станет ждать своей очереди – меня просто задавят количеством.       Но что, если этот демон что-то вроде вожака стаи? Тогда достаточно будет убить его, а остальные без главаря не осмелятся нападать.       – Я требую поединка, – заявляю, не позволяя себе усомниться. Это, пожалуй, единственная вероятность, при которой я могу вытащить нас отсюда, так что придется поставить на нее. – Только ты и я, сразимся честно. Победителю достается голова проигравшего.       Глаза демона возбужденно загораются, он даже не пытается скрыть собственного воодушевления. Даже не думала, что мое предложение вызовет столько восторга: наверное, ему тут очень скучно.       – Договорились.       Я еще раз на всякий случай проверяю Маки – бессмысленное действие, но, может, в последний раз ее вижу, оттого и пользуюсь любым шансом еще раз коснуться. Не просыпается. Аккуратно достаю из-под ее головы свой мешок, про себя тихо радуясь, что мой скарб попал под действие техники Зенинов. Банка с бесами, пожалуй, не пригодится: такие методы больше работают с людьми. А вот кукла, к которой до сих пор прикреплен гвоздь, – идеальная находка. Конечно, кровь уже высохла и от магии демона остались лишь крупицы, поэтому использовать ее снова я не могу, но она является хорошей подсказкой. Беру куклу в руку так, будто собираюсь вновь начать пытать демона и веду над ней другой ладонью, пытаясь вспомнить, как перемещала гвоздь и в каком направлении двигалась, когда пришлось остановиться.       У меня есть план и даже надежда, но рукам это будто неизвестно – трясутся, живя отдельной от тела жизнью.       Склоняюсь над Маки, чтобы напоследок поцеловать, и задерживаюсь губами у ее щеки, прислушиваясь к дыханию и пытаясь подстроиться под него. Спокойный ровный ритм успокаивает меня и даже бунтующие руки увереннее сжимают молоток и гвозди.       – Скоро вернусь, – шепчу ей, связывая себя обещанием. Теперь я обязана выжить.       Нам даже предоставляют место: другие демоны сгрудились по бокам, освобождая большую площадку посередине залы. Я встаю напротив своего противника и коротко киваю. Поединок начался.       Демон несется сразу в лоб, и мне остается только рассчитывать на преимущества маленького тела: едва успеваю уворачиваться от ударов, но когти то и дело настигают. Мне становится понятно, в чем его тактика: достаточно небольших царапин, но многих по количеству, чтобы я перестала быть такой юркой. Холод замораживает мышцы и тело начинает слушаться с запозданием.       Как могу, забрасываю его гвоздями. Демон научен прошлым опытом и теперь внимательно смотрит, куда я их вонзаю. Это мне на руку: я понимаю, что не заманю его дважды в одну и ту же ловушку, но то, что он отслеживает траекторию гвоздей, замедляет его, благодаря чему удается набрать нужную дистанцию. Сейчас особой задумки для гвоздей у меня нет, я просто стараюсь покрыть ими площадь пола, чтобы, куда ни ступил демон, оказался рядом с моим снарядом. Но это для подстраховки.       Наугад посылаю несколько гвоздей в самого демона, но он даже не пытается уклониться – посылает встречный поток магии. Гвозди замирают, покрываются инеем и падают. Он как будто усилился с нашей предыдущей встречи.       Или же пространство помогает ему раскрыть истинный потенциал. А вот это уже плохо – у меня-то нет новых фокусов в запасе. Я только и успеваю, что держать его на расстоянии, не позволять приблизиться к себе, но так скоро останусь без оружия.       Значит, пора воспользоваться подстраховкой, хотя жаль прибегать к плану Б так быстро. Но зато на моей стороне эффект неожиданности, ведь манипуляции гвоздями – единственный способ использования магии, для которого мне не нужно произносить никаких заговоров и формул. Достаточно щелчка пальцами – и моя энергия создаст атаку. Демон не сможет предсказать, когда и как я решу ею воспользоваться, а потому будет ждать подвоха постоянно.       Заручившись помощью проводника, я настраиваюсь, сознанием нашаривая местоположение каждого гвоздя. Нужен тот, который ближе всего к демону. Щелчок. Энергия сжимается и тут же высвобождается, да так, что плитка пола разлетается на куски. Демон резко отшатывается, но я не даю ему опомниться. Щелчок. Отправить молотком гвоздь прямо в тело демона, стараясь попасть в предполагаемое уязвимое место. Щелчок. Еще один. Щелчок.       В воздухе стоит каменная пыль, но я легко могу найти демона по свечению магии, которое доносится от него. К сожалению, по этой же причине он прекрасно видит мои гвозди, летящие в него, и отбивает их. Я усиливаю давление, высвобождая магию все больше и чаще, а он все вертится, мешая хорошенько прицелиться. Что ж, придется пойти на риск.       Бегу прямо к нему и перед тем, как нырнуть под лапу, делаю так, чтобы вспыхнули сразу несколько гвоздей поблизости. Кажется, вот оно. На пробу втыкаю сразу несколько гвоздей в один ряд, продолжая траекторию, которую до этого наметила на кукле. На шерсти появляется кровь, но один из гвоздей еще и вызвал короткую вспышку. В следующий раз нужно будет вбить его покрепче: сейчас я не могу довести удар до конца, ведь даже малейшая задержка означает быть насаженной на когти. Я и так стала медленной. Повезло, что демон не задел руки, а вот одна нога уже начала отниматься, поэтому затягивать бой нет смысла.       Повторить свой трюк не успеваю, ведь демон понял, что я нашла его уязвимость. Коротко взвыв, он изо всех сил передними лапами ударяет по полу, втыкая в него когти. От них стремительно расходится иней, замораживающий гвозди, и я теряю контроль над собственными инструментами. Что хуже, мои раны тоже стали холодеть быстрее, я едва передвигаю ногами, пытаясь избежать этой морозной волны, и нет ничего удивительного в том, что мне в итоге не удается.       Ноги подкашиваются, и с холодом на миг приходит чувство обреченности: вероятно, с самого начала у меня не было и шанса убить этого демона, а он просто развлекался, не показывая истинной силы. Но, когда он подходит и одной лапой поднимает меня в воздух, я понимаю, в чем дело: на эту атаку у него ушло много сил. Может, запас магии у демонов и бесконечен, но тела их явно не приспособлены для постоянного применения энергии в таких объемах. Об этом отец Годжо не говорил.       Я вижу, как демон тяжело дышит просто оттого, что поднял меня сейчас, чувствую, как подрагивает лапа и когти, обхватывающие мое тело, клацают, стуча друг об друга. Но это не мешает ему самодовольно издеваться надо мной.       – Как бы мне с тобой разделаться? Разорвать на клочки? Откусить голову? Или, может, есть варианты получше? Как насчет подождать, когда ты утратишь силы окончательно, и сперва сожрать этих девок, а потом тебя? – он приближает свою пасть к моему лицу, не скрывая, что наслаждается победой. – Что замолчала, ведьма? Теперь ты не такая языкастая, а?       Но победа еще не настала. А у моего молчания есть причины. Штуки три причины, которые сейчас царапают мне язык и неприятно кислятся во рту.       Его отвратительно пахнущая морда у моего лица – именно то, что мне сейчас нужно. Пора привести в действие план В.       Я выплевываю оставшиеся гвозди прямо в раскрытую пасть и, с трудом изогнув запястье, щелкаю пальцами. С ярким сиянием моя магия высвобождается и рвет демону глотку. От неожиданности он сжимает лапу сильнее, и кости мои почти хрустят, но тут же наступает свобода – демон отшатывается и хватается когтями за собственную шею. Ни секунды промедления. Гвоздей больше не осталось: я разворачиваю молоток острой частью и со всей силы бью прямо в нужную точку.       Короткая вспышка сопровождается почти собачьим визгом. Но меня не успокаивает вид лежащего демона, я позволяю себе выдохнуть, только когда ощущаю, что холод покидает тело, а иней на полу превращается в росу.       Пока другие демоны застыли в замешательстве, я пользуюсь возможностью выкроить минуту и осмотреть себя: ничего серьезного, царапины мелкие, а с уходом холода и вовсе неудобств не доставляют. Краем глаза замечаю движение – это демоны идут, чтобы проверить, правда ли вожак мертв. Я встаю и гордо выпрямляюсь, оперевшись стопой на труп:       – Я убила его. Вам лучше разбежаться по углам и не высовываться, если не хотите повторить его судьбу.       Скрип, щелканье, хрюканье, подвывание – ничего похожего на человеческую речь. Наверное, убитый мной демон действительно был сильнейшим из них, раз мог поддерживать со мной полноценный диалог. Оставшиеся демоны, кажется, в принципе не понимают, что я им говорю, потому что они быстро теряют интерес к трупу и всей гурьбой начинают идти на меня.       Значит, мое предположение было неверным: демоны не живут по принципам волчьей стаи, они заинтересованы только в том, чтобы набить себе пузо свежей ведьмятиной. Я только и успеваю, что подхватить с десяток гвоздей, лежащих поблизости, и броситься наутек. Демоны бегут сзади, прыгают слева и справа – я не смогу бегать от них вечно, рано или поздно они возьмут меня в кольцо. А деваться некуда. Меня хватает только на то, чтобы повыше вбить пару гвоздей в ближайшую колонну и взобраться на них, прижавшись спиной к мрамору.       Ноги ходят ходуном: опоры почти никакой, и я невероятно напряжена в попытках удержать равновесие. То, что демоны прыгают прямо подо мной, пытаясь дотянуться и сбросить вниз, уверенности ногам тоже не придает. Но я забралась сюда не навсегда, мне лишь нужна минута, чтобы изобрести какой-то выход из этой ситуации.       Повторим то, что успели выяснить. Если знать слабое место демона, то можно сразить его одним ударом, но проблема в том, что нужную точку еще надо найти. Это людям можно смело метить в голову, живот или сердце, а у демонов, хоть они и могут истекать кровью, вместо жизненно важных органов есть что-то вроде магического ядра, которое питает эти уродливые тела, и находится оно в произвольном месте.       В том демоне, которого я только что сразила, невооруженным глазом нельзя было обнаружить ядро. Даже вооруженным нельзя было – магическое зрение лишь показывало ровный поток энергии, только перед самым ударом я будто прозрела, увидела, как ярко вспыхнула мишень. Может, раз эти демоны слабее, скрывать уязвимость им удается хуже?       Но в хаотической куче тел, что бесконечно дергается и движется под моими ногами, трудно зацепиться взглядом за что-то конкретное. Поэтому я нахожу того, кто поспокойнее, – стоящего поодаль мелкого демона, настолько мелкого, что он больше тянет на беса. Призываю на помощь магическое зрение и внимательно просвечиваю его. Кажется, вот оно – слегка мерцает.       На свой страх и риск я перестаю цепляться за колонну и медленно вытягиваю вперед руку. Выставляю два пальца и с их помощью целюсь в ядро. Наверное, для беса достаточно небольшого количества магии. Сойдет и маленький огонек, которому я придаю ускорение своей энергией.       Бес издает тихий писк и лопается как пузырь. У меня появляется надежда. Конечно, не на то, чтобы победить – на то, чтобы забрать с собой побольше этих тварей. Учитывая, сколько здесь разномастных демонов, все, на что я могу рассчитывать – продержаться как можно дольше и увести их подальше от барьера, где осталась Маки. И надеяться, что она очнется до того, как с моей смертью барьер разрушится.       В прыжке вколачиваю гвоздь в место приземления и высвобождаю влитую в него магию. Демоны панически разбегаются, освобождая мне место. Я посылаю больше магии в глаза, чтобы видеть даже мельчайшие колебания энергии в их телах. Бегу, на ходу прицельно посылая несколько снарядов в пытающихся преградить мне путь монстров. Каждый из них попадает точно в цель, и демоны падают замертво.       Но ближний бой неизбежен. Очень скоро заканчиваются гвозди, и приходится подпустить демонов к себе. Мне все еще удается разить их и уворачиваться от явно смертельных атак, но и я получаю когтями, рогами, клыками, кулаками, ядом – всем арсеналом, который желают на мне испробовать эти твари.       Я сражалась достойно. Я до сих пор пытаюсь что-то сделать, хотя меня сковали по рукам и ногам, навалившись гурьбой. Мне нельзя умирать до тех пор, пока Маки не придет в себя, и я изо всех сил цепляюсь за жизнь. Но, будем честны, решать не мне.       Я сжимаю всю магию, что есть во мне, в одну точку – хочу напоследок насолить этим тварям. Как только умру, сжатая энергия резко ощутит свободу и начнет распространяться с разрушительной силой. Ну, я так думаю. По понятным причинам, на деле я этот трюк еще ни разу не проворачивала, остается лишь надеяться, что я окажусь снарядом не хуже, чем гвозди.       Звон стали. И светлые отблески прямо надо мной. Такие стремительные, что невозможно отследить их источник. На лицо льется кровь, а тело получает нежданную свободу.       Я зажмуриваюсь и не решаюсь открыть глаза. Не хочу знать, как выглядит послесмертие. Уверена, что плохо – я успела нормально так нагрешить перед смертью, ничего хорошего ждать меня не будет.       – Нобара, скажи, что ты жива, – голос Маки звенит как сиявшая надо мной сталь, и он единственная вещь, способная заставить меня распахнуть глаза пошире.       Она стоит ко мне спиной, выставив меч перед собой, а демоны копошатся поодаль: пытаются подкрасться к ней со слепых зон, но Маки тут же находит их взглядом, и они испуганно отпрыгивают назад. То, что демоны явно боятся Маки, я понимаю раньше, чем в принципе осознаю, что она не просто очнулась, а еще и спасла меня.       Я утвердительно мычу, заставляя себя двигаться: если продолжу ничего не делать, Маки застрянет тут навсегда, пытаясь защитить меня. Не хочу быть обузой. И раны совсем не страшные.       – Задержи их на пару минут, – бормочу я, пока рву нижнюю юбку, чтобы перевязать то, что кровоточит слишком уж сильно. Голова кружится то ли от кровопотери, то ли от яда, но стоять я в состоянии. – А Май?..       – Мертвые их не интересуют. Можешь сражаться? – удивительно спокойным для такой ситуации голосом спрашивает Маки.       – Да, – слабо выдыхаю я, вставая с ней спина к спине.       – Нобара?       – Да, могу, – громче отвечаю я. Глаза успели немного передохнуть, можно вновь усиливать магическое зрение.       – Ты знаешь, как победить этих тварей?       – Знаю, но не уверена, что способ тебе подойдет. – Запоздало до меня доходит очевидное: – Погоди, раз ты их видишь, то ты видишь магию?       – Я обязательно тебе расскажу, как только поубиваем засранцев, хорошо? – ласково отзывается Маки, и я слышу, как за этой нежностью она пытается скрыть нетерпение. Что ж, мне тоже хочется покончить с ними побыстрее, а сил не так уж много, чтобы тратить их на любопытство.       Стараюсь как можно быстрее и понятнее объяснить, куда именно нужно бить, хотя сомневаюсь, что ей, пользующейся магическим зрением во второй раз в жизни, будет легко с этим справиться. Но Маки схватывает на лету. А еще она невероятно стремительна и точна. Пока я с невероятными усилиями убиваю пять демонов, она успевает отправить обратно в преисподнюю пятнадцать. Но я стараюсь не быть бесполезной, хотя глаза уже страшно болят от перенапряжения. Я никогда не использовала магическое зрение так интенсивно и так долго и теперь физически ощущаю, как разрываются сосуды в глазных яблоках. Но опускаю веки, лишь когда убеждаюсь, что Маки берет на себя оставшихся бесов, которые уже не нападают, а только в панике пытаются сбежать.       Яд на меня больше не действует – отравившего демона уже нет. Но с исчезновением опасности мое тело позволяет себе такую наглость, как отчаянно заныть от перенапряжения и травм. Я продолжаю стоять, ведь не собираюсь идти у него на поводу. Мне просто нужно немного времени, чтобы глаза отдохнули.       Магии во мне осталось ровно наполовину, и я намерена использовать все до последней капли, чтобы хорошенько потрепать этих тупых Зенинов. В особенности одного. Хотя я готова уступить Маки такую честь, как убийство Наои, если она захочет. Чего только не сделаешь ради любви.       Противное тело начинает пошатываться, несмотря на то что я приказываю ему так не делать. Все-таки придется открыть глаза.       Но, прежде чем я успеваю это сделать, Маки оказывается рядом и подставляет для уставшей головы свое плечо. Я чувствую, как она одной рукой приобнимает меня, помогая держаться в вертикальном положении, и почти готова разрыдаться, когда она аккуратно целует меня в висок.       – Прости, что оставила тебя одну, – шепчет Маки.       Я лишь усмехаюсь. Нашла за что извиняться.       – Ты спала всего-то меньше часа. Или около того, – у меня уже давно исказилось понимание времени. Я даже не в курсе, день сейчас или ночь.       Маки удивленно хмыкает:       – А по ощущениям будто лет восемь прожила.       Я наконец чувствую, что вновь могу открыть глаза. И даже впустить в них немного магии.       Такого я еще никогда не видела. Вся Маки состоит из магии. Точнее, магия становится такой же частью ее тела, как кожа, кровь, кости. Это непохоже на то, как ведьмы и колдуны могут окутать свое тело энергией, или на то, как демоны пышут магией изнутри. Сила перемешалась с ее организмом, она даже не циркулирует внутри, как это происходит у меня, а просто занимает собой все тело. Вероятно, поэтому скорость и реакция Маки, которые и до этого были на запредельном уровне, стали просто нечеловеческими.       Теперь мне понятно, почему она отключилась и почему ее сознание считало, что прошло несколько лет – на такую трансформацию, чем бы она ни была, должно уйти много времени и энергии. Я скорее удивлена тому, что Маки уснула всего на час. И больше не кажется странным, что Маки, которая казалась почти окончательно уничтоженной, теперь выглядит как раньше. Нет, даже более стойкой. От нее исходит такая мощь, что я, просто глядя на нее, чувствую себя спокойнее и увереннее.       Она склоняет голову и мягко улыбается, кладя ладонь мне на щеку:       – У тебя глаза светятся, как у кошки. Так мило.       – С тобой все в порядке? Нет никаких странных ощущений? Глаза не болят? – я вижу, что Маки безостановочно пользуется магическим зрением, хотя едва ли это осознает. И мне немного боязно за нее, потому что я прекрасно знаю, что бывает с теми, кто впервые впускает магию в себя.       – Ты бы за себя так беспокоилась, – сочувственно вздыхает она, оглядывая меня с головы до ног. – Идти можешь?       Вообще мне хочется, чтобы Маки немного потаскала меня на ручках, но нам надо забрать отсюда тело Май. Поэтому киваю и стоически терплю, стараясь сильно не хромать и в принципе лишний раз не дергаться.       Не понимаю, как Маки тут ориентируется. Это просто здоровенная каменная громадина с кучей однообразных коридоров и дверей. Но она ловко ведет меня по пустым комнатам и даже находит какую-то скрытую нишу, где оставляет сестру, напоследок оставив поцелуй на ее лбу.       – Если вкратце, ты была права, – рассказывает она, продолжая вести меня за руку по каким-то потайным лабиринтам. От света факела перед ней разбегаются крысы. – Май действительно создала эту штуку для меня. Она… мы хорошо провели время. Не знаю, были это какие-то странные видения или мне вправду удалось увидеться с ней напоследок.       – Это неважно. Ты права, я не знала Май, но у меня тоже есть сестра, и я готова на многое ради нее. – “Даже на то, чтобы переубивать всю твою семью”, – вертится на языке, но этого я не озвучиваю. – Мы вряд ли узнаем правду о том, что с тобой произошло, но точно знаем одно: она любила тебя настолько, что думала о тебе в последние минуты своей жизни.       Маки сдвигает деревянную панель и от выхода из полумрака лабиринта мне становится немного непривычно. Занимается рассвет. Славно, я теперь хотя бы знаю, какое сейчас время суток.       Она разворачивается и аккуратно приподнимает меня за талию, чтобы перенести через порог внутрь. В этом нет необходимости, ведь порог низкий, но запоздало я осознаю, что для Маки это лишь предлог, чтобы подольше подержать меня в объятиях. Дурочка. Как будто я бы отказалась от ее обнимашек.       – Прекрасна и снаружи, и внутри. Поверить не могу, как этот божий дар обратил на меня внимание, – бормочет она мне в шею, и я, ежась, хихикаю от щекотки.       – Считай, заслужила, – с напускной самоуверенностью встряхиваю волосами я, пытаясь скрыть смущение. Я-то в курсе, что внутри вообще не столь прекрасна, как снаружи. К тому же сейчас, скорее всего, и снаружи выгляжу под стать моему внутреннему миру.       – Останешься здесь? – как бы ненавязчиво спрашивает Маки. – Сюда почти никто не заходит, и можно спокойно отсидеться. Ты ранена и…       – Я похожа на ту, кто способна спокойно отсидеться? – строгим тоном перебиваю я. – Или на ту, кто отпустит тебя в логово твоей родни? Они похуже демонов вообще-то.       – Поэтому я и прошу тебя, – настойчиво произносит она, заглядывая мне в глаза.       – Раны терпимы. Я могу сражаться на дальней и средней дистанции. Колдовать ты по-прежнему не можешь, а я могу. Запасов магии – больше половины. Обещаю, когда я стану бесполезна, то постараюсь сбежать или спрятаться.       Против этой неколебимой логики ей возразить нечего – иногда Маки бесполезно что-то доказывать, нужно, как солдат, докладывать по факту. Удостоверившись, что она не попытается вырубить меня и оставить здесь, я предлагаю состряпать хоть какой-нибудь план, чтобы не умереть слишком уж быстро.       Параллельно я осматриваюсь. Маки назвала эту комнату “заброшенным складом с барахлом”, но, вероятно, она и сама сейчас осознала, что не совсем права. Да, здесь много старых вещей и все покрыто пылью, но сомнений не остается: это все магические предметы. Возможно, сюда относят то, что перестает помещаться в пыточной.       На этот раз я стараюсь лишний раз ничего не трогать: слишком уж страшно нарваться на какой-нибудь древний артефакт, который способен меня поработить. Но мое внимание привлекает небольшое мутное зеркало размером с ладонь. Заглядываю в него и думаю, что лучше бы этого не делала: Маки явно слукавила, когда сказала, что я прекрасна, а вот слова Наои куда ближе к правде. Лицо распухло и покрылось синяками, порезы вокруг рта запеклись и набухли, а в белках глаз не осталось белого – все залило кровью перенапряженных сосудов. Еще и голова грязная. Мда.       Вероятно, из-за того, что я уже достаточно ужаснулась своему отражению, меня не пугает бледное вытянутое лицо за моим плечом, искаженное в страдающей гримасе.       – Май в детстве до усрачки боялась этого зеркала. Постоянно говорила, что видит в нем призраков, – походя говорит Маки, которая тоже ходит и внимательно осматривает каждую вещь. Для нее наверняка изучение комнаты оказалось совсем необычным опытом: она явно сравнивает ее с тем, что видела, когда еще была неспособна разглядеть магию.       Я решаю завернуть зеркало в полотенце и прихватить с собой. До этого момента о несчастливых зеркалах, которые заточают в себе души умерших, я знала только понаслышке и со временем стала воспринимать их как детскую пугалку. Когда мы с Юджи и Мегуми были маленькими, одно время действительно боялись подходить к зеркалам после историй отца Годжо. Ему потом долго пришлось переубеждать нас, что такие зеркала – редкость и их еще надо уметь проклясть, чтобы они действительно могли забрать себе душу умершего возле них человека. А еще эти зеркала становятся опасными, только если их разбить: приметы тоже не на пустом месте берутся.       К своему удивлению, в одной из шкатулок я нахожу пару соломенных кукол. Не знаю, насколько редким является мое умение, но о других ведьмах, которые колдуют, как я, не слышала. Что, если здесь когда-то давно побывала одна из моих далеких бабушек? Лучше их забрать отсюда. Не знаю, почему, но мне важно вызволить этих соломенных кукол из инквизиторского плена.       Еще одна вещь здесь, которая мне абсолютно точно знакома – пучки трав, которые вытягивают магию. Я запасливая, прихватываю штук пять, мало ли.       Внезапно Маки хватает меня за руку, и мне хочется извиниться – я не знала, что нельзя обносить эту комнату, прости. Но почти сразу становится понятно, что дело не во мне: кто-то открыл дверь. Маки толкает меня в нишу между шкафами и встает так, чтобы загородить собой.       – Кто здесь? – женский голос кажется напуганным. Кем бы она ни была, боится нас явно больше, чем мы ее.       Я чувствую, как Маки мелко вздрагивает. Она медлит с секунду и выходит из укрытия.       – Привет, мам.       Не знаю, кто из нас удивлен больше: я или эта женщина. Она почти роняет подсвечник, увидев Маки, и совсем не замечает, что дочь тут не одна. Я же во все глаза пялюсь на нее, пытаясь разглядеть общие черты.       – Так это правда, – наконец к ней возвращается дар речи.       Маки лишь пожимает плечами. Старается не показывать ни единой эмоции, но я вижу, что она растеряна и молчит лишь потому, что не знает, что сказать. Зато ее мать явно знает.       – И за что мне такое наказание! То ты сбегаешь, то возвращаешься и позоришься в этом мужском костюме, ты можешь дать мне пожить спокойно? Что одна, что другая. Но Май-то хотя бы послушная, а эта… Зачем, скажи мне, я тебя рожала? Можешь хоть раз в жизни повести себя как благодарная дочь и быть нормальным ребенком?       Маки сперва застыла как каменная, как будто хотела стать стеной, от которой будут отскакивать все жестокие слова. Но через пару секунд она пришла в себя и лишь устало вздохнула, как будто слышит все это в сотый раз.       Но я такую наглость не собираюсь оставлять безнаказанной, и мне абсолютно все равно, кем эта женщина приходится Маки.       – Эй, миссис, – громко встреваю я, решительно вставая между ней и Маки. – Ты вообще в курсе, с кем ты разговариваешь? Какого черта ты требуешь от Маки какого-то повода для гордости, когда она сама и есть повод для гордости? Это самая умная, самая чудесная, самая прекрасная, самая удивительная девушка на свете с самым большим и добрым сердцем. И что за сравнение с Май? Они разные люди. Раз уж на то пошло, куда привело Май ее послушание… – я затыкаюсь только по просьбе Маки, хотя вообще-то готова много чего еще рассказать этой непонятной женщине. Не в обиду Маки, но мать у нее какая-то дурацкая.       – Мам, уходи. Нам нечего друг другу сказать. Лучше беги из крепости, потому что скоро орден перестанет существовать, я это обещаю, и хорошо бы тебе не попасться под горячую руку. Но если ты доложишь отцу, то в следующий раз, когда мы встретимся, я тебя убью.       С несколько секунд женщина смотрит на нас, тяжело дыша, я вижу, как в ее лице гнев сменяется страхом, а страх – разочарованием. Напоследок с каким-то странным презрительным сожалением окинув взглядом Маки, она молча удаляется.       Глядя ей вслед, я заключаю:       – Настучит же.       – Настучит, – кивает Маки. – Но было бы слишком неловко убивать ее после твоих слов о большом сердце.       При виде того, как она с порозовевшими щеками смущенно улыбается, моя усталость испаряется, а ноющие раны умолкают. Невозможно удержаться от того, чтобы не расцеловать ее прямо в эти теплые щеки.       – Кажется, я пока что произвожу плохое впечатление на твою семью. Понятно, почему ты не спешила нас знакомить, – бормочу я, не отлипая от нее.       Маки нерешительно обнимает в ответ, а потом, опасливо поглядывая на меня, неожиданно говорит:       – Я правда ее убью.       – Хорошо, – спокойно соглашаюсь я и не понимаю, почему мой ответ так ее удивляет. – Если думаешь, что я буду тебя осуждать, ошибаешься.       О матери Маки мне рассказывала ровным счетом ничего. Но ведь в итоге оказалось, что даже та малость, которую я узнала от нее о семье в целом, неспособна в полной мере описать жизнь здесь. Я не знаю, почему Маки готова решиться на это, но я знаю ее, и потому верю, что причины есть.       Объятия становятся крепче.       – Это ты невероятная, – шепчет она мне на ухо, а я готова ее ударить за то, что посмела усомниться во мне, в том, что я ее поддержу в любом случае.       – Нам нужно идти, пока твоя мать не раззвонила всем о том, что мы собираемся сделать, – с сожалением отстраняюсь я.       Маки вновь ведет запутанными ходами: я уже давно сбилась со счета, сколько раз мы поворачивали, поднимались и спускались. Просто в один момент мы оказываемся на верхней площадке какой-то залы. Внизу кипит жизнь – люди все прибывают и прибывают прямо к столам, заставленным тарелками. От запаха еды мне становится плохо: кружится голова, а живот начинает призывно урчать.       – Забей. Я не собираюсь есть в этой дыре, – отвечаю я на вопросительный взгляд Маки. Сам воздух в обиталище Зенинов кажется мне отравленным, я не дура, чтобы еще и брать их еду, как бы ни стонал желудок в надежде наконец чем-нибудь поживиться. Мы стоим наверху, там, где почти под высоким потолком по периметру выстроено что-то вроде балкона, только балкон этот идет вдоль всей стены. Понятия не имею, зачем в трапезной строить что-то подобное, может, для торжественных молитв? Однако толстый слой пыли на этой площадке намекает на то, что она уже давно не интересует Зенинов.       – Давай немного подождем. На утреннюю трапезу обычно сгоняют всех мужчин за небольшим исключением. Лучше будет запереть их тут, когда они соберутся, чтобы не могли послать за подмогой.       Конечно, здесь не все Зенины – орден слишком велик, чтобы собрать его в одном месте. Но, по словам Маки, в этой крепости находится вся его верхушка. Нам этого достаточно.       Дождавшись, когда закроется дверь за последним священником и все они приступят еде, я начинаю. Отец Годжо как-то обмолвился, что человек наиболее беззащитен в трех ситуациях: во время еды, сна и в уборной. Мы с Мегуми тогда дружно поморщились, посчитав это неудачной шуткой, но прошло время, и сейчас наш с Маки план отчасти опирается на мудрость моего пастора.       Я отправляю заговоренный на сопротивление гвоздь в замочную скважину двери – теперь они заперты. Открываю банку с бесами:       – Атакуйте всех, кто здесь, кроме меня и Маки, – командую им, а сама немедля начинаю отправлять заряженные магией гвозди в потолок.       Снизу доносятся крики, а рядом хихикает Маки, с интересом наблюдающая за происходящим. Я не вижу, что там, слишком уж занята, но, подозреваю, бесы успели неплохо так попортить кровь инквизиторам. Мелкая нечисть не может навредить по-крупному, однако такие бесы, как эти, почти неубиваемы: слишком уж шустрые. Их трудно поймать, еще сложнее убить, зато своих жертв они изводят будь здоров – невозможно думать ни о чем другом, кроме этой кусающей мелкоты. Закончив с гвоздями, я оттаскиваю Маки за дверь и щелкаю пальцами.       Гвозди высвобождают магию с оглушительным грохотом – каменный потолок обрушивается прямо на тех, кто носился, отвлеченный бесами. Заглядывая в черноту пыли, поднявшуюся от груды камня, я устало прислоняюсь к дверному косяку: мне пришлось потратить слишком много магии для того, чтобы разбить камень. Возможно, именно поэтому я сейчас не чувствую ни капли сожаления по поводу того, что вообще-то убила кучу людей – на меня больше действует сонливость, физическое и моральное истощение. Они вновь берут верх из-за того, что магии, перебивающей эти ощущения, осталось очень мало. Надеюсь, ее хватит, чтобы быть с Маки до конца.       – Пойду добью оставшихся, – говорит Маки, прежде чем спрыгнуть на обломки.       Я вижу то же, что и она: человек пять успели засечь угрозу и смогли каким-то образом защититься от опасности, их легко обнаружить по яркому свечению магии. Решаю не вмешиваться – мы договорились, что я не вступлю в бой без крайней необходимости. Я не знаю, насколько именно сильны эти колдуны, но и пределов нынешней силы Маки я тоже не знаю. Зато пределы моей уже очевидны, так что стоит сначала понаблюдать. Я даже отзываю бесов обратно, насыпав им в банку каменную крошку и наказав найти мне идеально белое круглое зерно. Подобную нечисть надо держать постоянно занятой, чтобы она не вздумала терзать хозяйку.       На всякий случай перекладываю поближе соломенных кукол, пару пучков трав и украденное зеркало: если потребуется вмешаться, хочу быть во всеоружии, пусть и арсенал мой скромен. Как раз вовремя – замурованная дверь с грохотом вылетает, и в разрушенную залу заходят двое мужчин. Вид Маки, стоящей посреди камней, которые похоронили по меньшей мере сотню служителей ордена, явно их не радует – я аж издалека вижу, как у них ноздри раздуваются от злости.       Маки же нисколько не теряет самообладания, с легкой насмешкой произносит:       – Давно не виделись, отец.