О реках золота

— Привет, а ты кто? — любопытничая, спросила девочка со светло-русыми волосами и золотыми глазами. Она смотрела на другую девочку, вид у которой был, мягко говоря, уставшим: вся она была бледной, волосы — белыми с фиолетовым отливом. На одежде и теле той виднелись странные жёлтые листочки с чёрными надписями, но текст на них более энергичная девочка не понимала. — А… ты? — в ответ послышался лишь тихий вопрос умирающим голосом. — Меня зовут Яо Яо! Я здесь живу с рождения, но тебя за столько времени вижу в первый раз. — Меня… привели сюда, наверное. Я не… не помню. Заторможенность незнакомой девочки, на удивление, совсем не раздражала Яо Яо. Она с любопытством ходила вокруг новой знакомой, осматривая её, как маленькая хозяйка этого дворца, ничего не упускающая из виду. — Кто привёл? — Дядя… С зелёными волосами, кажется. Не знаю… — Бай Чжу? — Может быть… — Пошли к нему! Я знаю, где его кабинет. Яо Яо, уже и не пытающаяся узнать что-то от девочки, схватила её за холодную, как лёд, руку и повела к комнате врача. Но Бай Чжу там не было, лишь Чан Шэн мирно лежала на подушке на столе. — Здравствуйте! — громко произнесла Яо Яо, обращаясь к змее. — Скажите пожалуйста, а где доктор Бай Чжу? — Он ушёл ис-скать Ци Ци. Но, кажетс-ся, ты нашла её раньше. Ци Ци (видимо, так звали эту девочку с безжизненным взглядом) села на кушетку, чтобы держаться подальше от шипящей змеи. Яо Яо ещё раз внимательно осмотрела знакомую. — Ты убежала, что ли? — спросила она уже у Ци Ци. — Н-нет… — Она и бегать-то не умеет, — ехидно подшутила Чан Шэн, повернувшись на подушке так, чтобы видеть ту, о ком шла речь. — Ходит еле-еле. — Что с ней? — Яо Яо, кажется, была обеспокоена. — О, не переживай, Бай Чжу разберётс-ся. — Хорошо. А откуда Ци Ци здесь? Бай Чжу, внезапно вернувшийся в кабинет, услышал этот вопрос и решил ответить на него, укоризненно посмотрев на Ци Ци, которая непонимающе болтала ногами, сидя на кушетке. — Я нашёл эту бедняжку и привёл сюда, пока не отыщу её родителей. Она не помнит ровным счётом ничего о том, кто она такая и как оказалась в глуши леса. Но почему-то, несмотря на своё ужасное физическое состояние и полное непонимание происходящего, то и дело норовит уйти из дворца. Бай Чжу, поставивший руки по бокам и наклонившийся к Ци Ци, выглядел как разозлённый шалостями ребёнка родитель. — Может быть, юная леди, вы объясните, почему вы уходите от меня? — наполовину строго, наполовину шутливо спросил Бай Чжу, всё ещё смотря на Ци Ци. Девочка подняла на него пустой взгляд. — Не знаю… — И вот так всегда! — всплеснул врач руками, словно оправдываясь перед Яо Яо и Чан Шэн. Яо Яо засмеялась. Ей почему-то подумалось, что атмосфера была не напряжённая, а достаточно семейная. Она любила, когда людей в комнате было много и все друг с другом разговаривали. В отличие от того, как ей бывало одиноко с отцом, который постоянно заставлял учиться и тренироваться. Она так скучала по папе… Последний раз Яо Яо видела Тарталью несколько месяцев назад, а вскоре, видимо, будет вынуждена встретиться с Чжун Ли против своей воли. Она столкнулась с ним в коридоре, когда вышла из кабинета Бай Чжу. — Почему ты не на тренировке? — резко спросил Чжун Ли, свысока смотря на дочь. — Потому что я нашла незнакомую девочку во дворце и решила узнать, кто она такая, — голос Яо Яо тоже немного и невольно изменился после того, как она увидела отца. С другими людьми она разговаривала более ласково, но с Чжун Ли иногда не получалось быть мягкой, и она, несмотря на свой одиннадцатилетний возраст, уже многое понимала. — Что ещё за девочка? Чжун Ли приподнял одну бровь в недоумении. — Я про Ци Ци. Или ты не знаешь? — Первый раз слышу. — Ой… Яо Яо, догадавшись, что Бай Чжу, возможно, привёл Ци Ци во дворец против воли Властелина, потупила взгляд. — Расскажешь по дороге. Чжун Ли развернулся, как бы говоря дочери идти за ним, и Яо Яо послушно следовала. Было время тренировки, и, хотя Яо Яо росла сообразительной и трудолюбивой девочкой, иногда даже она уставала от строгости и серьёзности отца. Ей казалось, что с ним совершенно невозможно вести себя «неформально». Когда хотелось поиграть или просто повеселиться, она была вынуждена сдерживать эмоции, чтобы отец не разозлился или не сделал обидное замечание. С другими Адептами Яо Яо чувствовала себя немного комфортнее. Владыка Песен и Скитаний всегда знала, чем увлечь маленькую девочку, и рассказывала об истории не столь монотонно, как Чжун Ли, а больше в форме сказок. Хранитель Облаков не упускала возможности и не оставляла попыток зачем-то «переманить» юную ученицу на свою сторону, и у неё, если честно, иногда получалось. Яо Яо пока не смыслила в механике, но разные приборчики вызывали у неё детский восторг и интерес. Иногда ей даже давали принять участие в создании чего-то, например, вместе с Хранителем Облаков на Праздник морских фонарей Яо Яо сделала воздушных змеев для себя и родителей. И, кстати, о родителях… Чайльд на днях должен был вернуться из Снежной. Чем старше становилась дочь, тем чаще он стал просить Царицу вернуть его «в строй», давать полноценные задания, чтобы ему не приходилось лишь создавать видимость работы, а действительно делать что-то полезное для Крио Архонта и родины. Периодически, чтобы официально не нарушать договора с Властелином Камня, Царица шла на уступки и действительно давала Тарталье более опасные задания, тем более что оставалось найти всего одно Сердце Бога — в Натлане, а дальнейшие события были известны, пожалуй, только самой Царице… Тарталья, конечно, не молодел с годами, но всё ещё в душе словно оставался юношей. Чжун Ли печально было видеть, как менялся муж, ведь для Архонта десять лет — как десять месяцев, а для людей это достаточно большой срок. Кажется, Чжун Ли так долго ни к кому не привязывался сердцем, потому что боялся потерять. Но заранее думать о трагедии не хотелось. Да и кто знал, что случится с ним самим, когда Царица всё же приведёт свой план в исполнение? Чжун Ли учил Яо Яо бою с копьями. Ей бывало тяжело поднимать копьё, даже с учётом того, что оно было сделано оружейником на заказ. Тарталья долго протестовал, говорил, что дочери «было бы лучше стрелять из лука или уметь управлять катализатором», но Чжун Ли умело отражал словесную атаку простым ответом — «жизнь длинная, всему научится ещё». И всё же — любил ли Чжун Ли свою дочь теперь, когда она росла на его глазах? Да, но его любовь никогда не была простой и мягкой, она, скорее, ощущалась, как тяжёлое одеяло, которое может согреть холодной зимой, но которое иногда казалось сковывающим. Яо Яо уважала отца, но сложно было назвать это полноценной любовью дочери к родственнику. И тем не менее самого Чжун Ли, кажется, всё устраивало. Нежность и ласку Яо Яо получала чаще всего именно от Чайльда, которого называла папой и никак иначе. Чжун Ли — отец, Тарталья — папа. И не потому, что они оба были одного пола и требовалось их как-то различать, а именно потому, что так и ощущалось. Чжун Ли — строгий, серьёзный, стабильный и уверенный; Тарталья — приветливый, понимающий, аккуратный и позволяющий шалости. К обоим Яо Яо испытывала искренние родственные чувства, лишь разные по степени выраженности. Особенно это проявлялось, когда Тарталья возвращался из командировок, как, например, недавно. Чайльд успел прямо к ужину, когда Чжун Ли и Яо Яо вернулись с тренировки и уставшая девочка почти потеряла «вкус к жизни». Но зов её по имени в столовой сразу заставил Яо Яо оживиться и буквально вскочить со стула от эмоций. — Папа! — закричав от радости, Яо Яо подбежала к Тарталье, который чуть наклонился и широко расставил руки, чтобы обнять дочь. Чжун Ли немного закатил глаза. — Не дал ребёнку поесть, — вздохнул мужчина, встав из-за стола. Тарталья счастливо улыбался и почти посмеивался от того, как крепко обнимала его Яо Яо и словно не желала отпускать вовсе. — Сейчас все вместе поужинаем, — махнул рукой Чайльд, поцеловав мужа. Чжун Ли «оттаял», а Тарталья вскоре взял Яо Яо на руки, как малышку, и понял, что она значительно выросла и закономерно стала весить больше, чем он рассчитывал. Но Чайльд считал, что он достаточно силён, чтобы удерживать дочь. Хотя бы просто ради того, чтобы она улыбалась и была счастлива. За столом Тарталья с удовольствием рассказывал о том, как побывал в Снежной, специально описывая, скорее, пейзажи и удивительные места, вроде достопримечательностей, чтобы Яо Яо ничего не заподозрила о его настоящей работе. Она и без того с ранних лет грезила путешествием на родину своего папы. И Чайльд каждый раз обещал, соглашался, но говорил, что ей нужно ещё немного подрасти. Хотя на самом деле просто боялся, что они каким-то образом столкнулись бы с другими его родственниками, которые понятия не имели о том, что у Аякса есть дочь. Ему все эти годы как-то удавалось скрывать правду от семьи, почему же не будет получаться всю жизнь? Но, если честно, он и сам не верил, что сможет хранить это в тайне бесконечно. Иногда Чайльд задумывался о том, как мило его сестра или брат играли бы со своей племянницей, как Яо Яо ела бы традиционную еду Снежной у бабушки и как он сам вместе с дочерью лепил бы снежки. Но чем дальше проходили годы, тем больше Тарталья не понимал, как вообще в принципе можно было бы рассказать о случившемся с ним так много лет назад? О предательстве коллег, о случайной беременности (и пусть это было фактом, оно нисколько не препятствовало любви Чайльда к своей дочери), о замужестве с Гео Архонтом — всё казалось таким фантастическим, нереальным, что, и составив рассказ, он сам, наверное, подверг бы его сомнению, хотя это было правдой. И всё же Чайльд считал, что не нужно нарушать этот хрупкий, но установившийся баланс — Яо Яо ни в чём не нуждалась, ей было вполне комфортно в Ли Юэ с Чжун Ли и другими Адептами. Станет старше — может быть, отправится в Снежную самостоятельно. Та ночь была одной из самых спокойных и приятных как для родителей Яо Яо, так и для неё самой. Чайльд, напевая мелодию из Снежной, расплетал косички дочери, снял с волос звонкие бубенчики, которые сам когда-то и подарил, а Чжун Ли ходил возле огромного книжного шкафа в поисках какой-нибудь детской книги. Он регулярно рассказывал что-то Яо Яо и давно научил её читать саму, но сегодня решил провести семейный вечер, читая книгу с местными историями и дочери, и мужу. Внимательно слушавшая Яо Яо вскоре заснула, обнимаемая с двух сторон родителями, а вслед за ней от историй, рассказываемых мягким низким голосом Чжун Ли, уснул и Чайльд. Чжун Ли совсем не обиделся на своих слушателей, а просто осторожно поцеловал мужа в щёку, а дочь — в лоб, и сам поудобнее устроился в кровати. Это было редкое, но прекрасное совместное время уже пусть и не новой семьи для Чжун Ли и Чайльда. Ни один из них никогда не мечтал о подобном (либо не признавался в таких излишне «приторных» мыслях), но сейчас, когда у них это было, казалось, что по-другому и нельзя. С каждым годом менялась и Яо Яо, и её родители тоже становились другими, но больше в хорошую сторону. Их девочка не была лишена «недостатков»: она умела спорить, больше интересовалась обучением у женщин-Адептов, чем у Чжун Ли, и само её воспитание в принципе шло не так гладко, как хотелось бы. Особенно, если учитывать, как заметно сильнее она любила именно Чайльда. И всё же Чжун Ли не разочаровывался в ней. Напротив, он полагал, что сможет передать ей управление страной, если Яо Яо и дальше будет демонстрировать успехи в изучении как боевого искусства, так и теоретических дисциплин, вроде истории или древних языков. Может быть, однажды Яо Яо, как новый Гео Архонт, изменит гавань Ли Юэ так, как не получилось у её отца, но сейчас… Пусть растёт и развивается дальше, пока оба родителя остаются живы и здоровы.