Парень без одеяла

      Конечности слегка подрагивали, их иногда подбрасывало, независимо от моего желания. Я распластался на диване, на котором меня должны были трахать. Во мне кроме боли в желудке и слабой тошноты, к которой я с опаской прислушивался, была еще и паника из-за ситуации. Что мне делать? Наверное, Блейд держит меня здесь из жалости или не знает, как избавиться от меня. Я ему в таком состоянии бесполезен, обуза, из которой даже удовольствия не выдавить. Имею ли я право оставаться здесь, если не могу расплатиться телом? Может, пообещать ему, что утром я соберусь силами и отплачу?       Блейд вошел в комнату. В одной руке у него была глубокая миска, а в другой кружка, над которой струился пар. Чашку он протянул мне, а сам сел рядом, пристроив миску с водой и полотенцем на коленях. Чай, который он мне дал был настолько сладким, что я думал, меня начнет мутить вновь именно от этого. Но против ожиданий тошнота стала тихонько отходить на задний фон.       Блейд вынул старое с виду полотенце из прохладной воды, отжал и стал на краткие мгновения прикладывать его к моему лицу и шее. Приятно, даже хорошо. Даже дышать, мне кажется, легче. Я с первых минут нашей с Блейдом встречи заметил, насколько натренировано у него тело. Одной рукой с легкостью смог бы поднять меня с этим диваном над головой. И так поразительно было, что эти руки так невесомо способны касаться. Полотенце порхало по моему лицу, как бабочка, если бы бабочка пахла едковатым порошком для стирки.       Незаметно для себя я стал вглядываться в лицо Блейда. Сначала я расслабленно размышлял о его шрамах в углах рта. Такие случайно не получишь, слишком симметричны. Но довольно быстро я переключился на выражение его лица. Я все удивлялся тому, какое оно. У всех моих клиентов была какая-то алчность в плотно сжатых губах, похоть и жажда в глазах и одновременно злость, словно на мне нужно было вымещать все свои обиды за неудачи. Они как будто одновременно и хотели меня, но и боялись, что та сумма, которую они отвесили хозяину за сеанс может оказаться больше того, что я смогу им предоставить. Наверное именно в этом сухом расчете и похоти и рождалось их звериное желание настолько унизить и измучить меня. Ну а еще полное осознание своей безнаказанности: если проститут остался живым после сеанса, то на все остальное закроют глаза. Даже если в тебя вдолбили три ножки от стула одновременно, из-за которых ты срать не сможешь всю оставшуюся жизнь, если проститут остался жив, то к клиенту не будет никаких претензий. Ну а у проститута есть еще одно отверстие для предоставления услуг.       И лицо Блейда было поразительно тем, что в нем не было ни похоти, ни жадности. Он вообще смотрел на меня, если не с задумчивостью, то с обеспокоенностью. Наверное, дерзко такое говорить, но так, как он смотрел на меня, обтирая полотенцем, смотрят проституты на особенно истерзанного собрата, может, стафф, которому иногда становится нас жаль. Почему он не видит во мне плату за ночь под крышей, почему не смотрит на грудь, которая то и дело открывается под слишком большой футболкой, или не пытается даже притронуться ко мне, хотя я беззащитен? Может, ему все же противно из-за того, что меня вырвало?       — Чего ж тебе так поплохело-то? Панкейки свежие, только в обед купил. Болеешь?       Ему и так противно поди от воспоминания, где я низвергаю в раковину содержимое желудка, не стоит ему рассказывать таких подробностей. К тому же одно из правил успешного проститута: не рассказывать клиентам о предпочтениях друг друга — это разжигает в них необоснованную ревность, особенно если это постоянные клиенты.       — Не все люблю из еды, — я отвел глаза, врать было неловко. — А иногда выворачивает, если съем столько, сколько обычно едят.       А вот это было уже правдой. Ел я всегда осторожно, прислушиваясь к себе. В 12 лет, когда я попал в публичный дом, я был довольно плотным ребенком. Хозяину и клиентам это не пришлось по душе, поэтому меня ограничивали в еде, подгоняя насмешками о внешнем виде. Дошло до того, что, когда я уже был волен есть сколько пожелаю, я из страха вновь набрать вес потихоньку низвергал в унитаз добрую половину всех приемов пищи. Со временем от этой дурости я отошел: сил не хватало на ту нагрузку, которая ложилась на меня каждый день клиентами. Однако желудок (да и мысли в голове) прежними не стали. Много я есть уже не мог.       — Ты с такой хуйней завязывай. Если тебя выгнали из дома, то ты так не протянешь. Я, до того как брат меня подобрал и работу дал, жрал все, что только мог достать, хватался за любую возможность денег выжать.       Я рассеянно кивнул. Про деньги он неслучайно завел, явно намекает на то, что надо бы и за крышу отплатить. Я прислушался к себе: на один или два захода должно хватить. Да и думаю он поймет, если я не смогу дать ему сейчас больше этого. Все же он не тянет на моих обычных клиентов, человечности в нем должно быть побольше.       Я подтянулся на руках и сел. Блейд, видимо, решив, что я в туалет, положил полотенце в миску и поставил ее на колени, стирая влагу с рук о джинсы. Я осторожно, чуть касаясь кончиками пальцев, положил ладонь ему на бедро и резко, неожиданно подался вперед, приблизившись к его лицу. Одна рука смело легла ему на грудь, готовая, когда дело будет схвачено, подтолкнуть Блейда назад, чтобы повалить, или обвиться вокруг шеи, если он решится уложить меня.       Рабочая, можно сказать, мысль о том, не пахнет ли у меня изо рта и точно ли я приземлюсь на диван, когда он повалит меня, мелькнули у меня в голове за секунду до того, как я дразняще и развратно, стремясь сразу же коснуться его языка, напал на его губы. И каково же было мое удивление, когда его губы остались неподвижны, напряженными, он не позволил мне пойти по привычному и удобному сценарию. В панике и растерянности я открыл глаза: он строго и даже оскорбленно смотрел на меня. Через мгновение его руки грубо толкнули меня. Он вскочил и отшатнулся к двери, прикрывая рот локтем.       — Ты что творишь?!       Я не угадал с его предпочтениями? Ему противно было из-за того, что меня недавно рвало? Он сегодня не в настроении? Почему не получилось?! Все клиенты обычно подхватывают игру, а он оттолкнул меня. Я даже не знаю, как поступать сейчас и реагировать. Даже слов верных подобрать не могу.       — Бля-я… так, ты явно молодой, лет 16, да? Дурь в голове, все дела. — Блейд прижал ладонь к голове, словно она у него разболелась. — Еще и из дома сбежал. Давай я тебе скажу, как человек с опытом. Тебе сейчас кажется, что ты волен всякую хрень творить, отрываться. Нет! Я и наркоты пожрал в твоей ситуации, и напивался до животного состояния, и девушек цеплял. Типа весь такой крутой. Нет! Не круто. Только проблем наживешь себе. И спать с первым попавшимся мужчиной еще и без опыта в этом деле — не самое разумное решение, слышишь? Тебе же еще и плохо, так что ложись.       Блейд стал напряженно вытирать своей футболкой воду с пола, пролившуюся от его скачка от меня. Я сидел напряженно. В моей голове крутились какие-то незнакомые для меня самого шестеренки, о которых я даже не подозревал. Я ведь правильно понимаю… все это время он даже не думал о том, чтобы переспать со мной? Это возможно? Но как?       Он встретил меня на улице практически голым и впустил в свой дом реально без расчета на плату, из доброго побуждения. Вся эта его забота, еда, беспокойство были простым человеческим. Он даже не понял, что я проститут, он считает даже, что я вовсе ребенок, хотя мне уже давно то ли 23, то ли 24 года.       Я вздрогнул от мысли, которая поразила меня. Он не смотрел на меня, как на проститута. Он видел во мне обычного человека. Мы иногда, когда были моложе, вместе с другими мальчиками для удовольствий мечтали или в шутку со скрытой болью рассказывали друг другу, что существуют люди, которые могут тебя подобрать или выкупить и обращаться с тобой чуть получше, чем в публичном доме. Может, даже домой к родителям разрешат сходить или отвезут в парк развлечений, а может, даже позволят учиться в школе или университете. Но это были сказки, мечты о свободе. И вот сейчас я сижу во всем своем развратном складе перед таким человеком, можно сказать, добрым волшебником из сказки.       Боже… я же мог оскорбить его так, своим поступком! Я мог его замарать своими действиями!       Я почувствовал, как щеки становятся красными, словно мне не хватало воздуха. Как странно! Как странно, что не все может быть объяснено и завязано в мире лишь на сексе и услугах с рыночными обязательствами. Но как тогда он живет? Что заставило его приютить меня, тратить свое время на то, чтобы без личной выгоды помочь мне?       Блейд встал, прижимая к себе тарелку и мокрую футболку, и направился к двери.       — Блейд, — мне так хотелось, чтобы он остановился и дослушал меня, что я инстинктивно вытянул руку в его сторону.       Но Блейд и без этого спокойно остановился и повернулся ко мне. Он явно о чем-то думал, но на лице его не было злости или выражения оскорбления. Внимательно он смотрел на меня, отчего стыд во мне еще сильнее всколыхнулся, потому что теперь я четко видел, что желания владеть мной в его взгляде не было ни минуты.       — Прости меня… ну за это… боже, как неловко, — я не хотел, но закрыл глаза руками, я не знал, куда деться от этого чувства неловкости и вины.       — Просто веди себя так, словно ничего не было. Я все понимаю. По молодости, чего не натворишь, — Блейд улыбнулся краем рта. Из-за шрама его рот казался неповоротливым из-за чего улыбка походила на оскал.       Я кивнул. Блейд ушел. Я не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Скорее, прекрасный сон слишком затянулся.