Парень без одеяла

      — Моя мать пришла к моему отцу, когда брату было примерно 9 лет, сейчас ему 32, — Блейд говорил из своего угла, но избегал моего взгляда, хотя я смотрел прямо ему в глаза. — Через год после их свадьбы родился я. Поэтому мы единоутробные братья. Пять лет наша семья сосуществовала единым целым. Не помню уж, какие отношения были у родителей, не помню даже, как относился к брату. Мелкий был. А потом мать забрала брата и ушла от нас с отцом. Не знаю, почему нельзя было и меня прихватить с собой. Лет семь отец был славным малым, я любил его. Вот как ты ждал своих родителей с работы, так и я ждал отца с радостью, он работал, делал многое для того, чтобы я ничем не отличался от сверстников с полными семьями. А после моего двенадцатилетия внезапно начал пить. Не знаю, может, что-то в нем все эти года копилось, о чем я не знал, может, что-то произошло на работе или еще где, — Блейд хмыкнул и наклонил голову. — Пил безбожно, как свинья. Мне хотелось накинуться на него с кулаками просто за то, что он каждый вечер, шатаясь, падая и пьяно сюсюкая, пытался добраться до дивана, а засыпал где-то на полпути. И даже так все было неплохо. Я мог запереться в комнате и просто игнорировать его существование. Адом жизнь стала, когда его уволили. Вся его жизнь свелась к тому, чтобы медленно пропивать сначала запасы на черный день, потом одну вещь за другой. Я бросил школу: отец все равно этого не заметил бы. Стал подрабатывать или подворовывать, если совсем туго было с деньгами. Но отец отбирал даже то, что зарабатывал уже я. К моему тринадцатому дню рождения стало совсем невыносимо. Он мог огреть меня ни за что просто из пьяной злости, швырнуть первым попавшимся под руку. Настроение у него скакало непредсказуемо, именно из-за этого я не ожидал, что он повалит меня и разрежет рот. А ведь я всего лишь рассмеялся над его пьяной шуткой, — Блейд фыркнул. Со стороны казалось, что он не так уж и горюет или злится от этого. Но мне чудилось, что он весь полнится гневом, я знал Блейда, знал, насколько он сдержан и насколько внезапно чека может сорваться. — Я пробовал злиться на отца, на мать с братом. Но однажды понял, что это просто бессмысленно. Мне надо было просто дотерпеть до совершеннолетия и исчезнуть из этой проклятой пустой квартиры. Я бы так и поступил, если бы в один вечер отец не разошелся бы настолько, что чуть не пришиб меня. Он даже за молоток взялся. Я сбежал из дома и больше не вернулся. Даже не знаю, что со стариком стало.       Странно, но с каждым словом Блейд становился ближе ко мне, роднее. Я все понимал. Я знаю, каково это, когда тебя мутузит пьяный человек! Когда тебя бьют, а ты не понимаешь даже за что! Я знаю, каково это, когда у тебя отнимают даже малое сокровище! Этот человек вне публичного дома, вне моего ограниченного мира, но я понимаю его! Я не думал, что такое возможно.       С каждым новым предложением я одновременно наполнялся сочувствием и грустью, представляя сцены, о которых он говорил, но одновременно мне становилось тепло, не так одиноко, потому что он переживал то же самое.       — Я долго мотался с парой своих друзей, у которых был дом. Мог перехватить у них кусок достатка. Но чаще спал все же в каких-нибудь заброшенных подвалах или домах. Воровал, потому что из-за моего потрепанного вида меня перестали брать на подработки. Люди этого жалкого, бедного мира улиц понемногу учили меня нынешним прелестям: дешевый алкоголь, странные, непредсказуемые связи с такими же бездомными женщинами, о которых на следующий же день уже не помнишь. И самое главное наркотики. Меня научили, в каких местах их можно найти прежде, чем за ними придет покупатель. И я подсел на это дело. Причем довольно крепко. Мне кажется, что стал даже хуже отца. Я обыскивал, облизывал каждую сточную трубу, каждую урну, каждую детскую площадку в надежде найти «клад». Все в моей жизни осталось таким же, ел, спал столько же, но здоровье начало косить. И даже так мне было все равно. «Клады» были единственным маленьким счастьем, забвением, в которое я нырял с головой, — Блейд усмехнулся с презрением. На себя ли он направил его? — Так я опускался все ниже и ниже, сам себя вел к смерти. Я уже даже не задумывался о спасении или вроде того — а зачем? Меня все устраивало: главное, что наркотики были. Так бы и сдох от какой-нибудь болезни, если бы не брат. В ту ночь я бессмысленно, даже не понимая, где нахожусь, сидел у какого-то дома с яркой вывеской. Жрал в последний раз, наверное, трое суток назад, куртка на мне даже не помню, у кого отнята или украдена и как давно. Настолько жалкое зрелище, что ты в простыне на голое тело и рядом не стоял. У меня было горе в тот момент. Закладка, на которую я так рассчитывал, которую могли спрятать под карнизом этого дома, отсутствовала. Не успел. Мне было плохо. Я злился на того человека, который опередил меня.       Блейд поднял голову, он улыбался. Так улыбаются чему-то настолько прекрасному, что оно может сравниться с божеством. Я как-то интуитивно догадался, что сейчас в истории появится его брат.       — Тогда-то меня и спас брат. Он вышел из дома, к которому я прислонился, вместе с каким-то человеком. Наверное, телохранитель или типа того. Своим внешним видом я не понравился именно его спутнику. Он попытался меня прогнать, но я был так раздражен, можно сказать, даже безумен, что накинулся на него с кулаками. Клянусь, он бы убил меня в тот день. Но внезапно брат назвал мое имя. Я замер от неожиданности, мой противник тоже. Брат подошел ко мне, чуть наклонился, всматриваясь в мое лицо и хмыкнул, — лицо Блейда светлело с каждой секундой. Я понимал почему. Если бы не брат, то он так и остался бы в той грязи. Точно также, как он думал о брате, я сам думал о Блейде. Я был настолько благодарен ему, что если бы Блейд приказал бы мне умереть, я бы послушался. — Он забрал меня с собой. Разрешил жить у себя, кормил, нашел доктора, который выходил меня. Брат был со мной все время, пока меня ломало, пока я орал на него, просил, скулил, требовал наркотики, даже если я бил его, переворачивал всю мебель в его доме то от ярости, то от навязчивой мысли, что где-нибудь я найду дозу, он просто терпел и давал мне разумный отпор. А потом, когда я оправился, когда силы стали возвращаться ко мне, брат предложил мне работать на него. Я с радостью согласился. К тому моменту мне хотелось быть полезным брату, чтобы хоть как-то отплатить за его доброту. Именно брат дал мне кличку, которая закрепилась за мной. Брат сам помогал мне с тренировками, учил меня, как искать цель, как оставаться незаметным, как вырубить человека или убить, если сбежать не выходит. Он не говорил мне, кем работает, что делает. Я не спрашивал. Для меня это было неважно. Главное, что я могу помочь. Так он стал каждый месяц отправлять мне деньги и временами давать задания. Найти человека или вещь, припугнуть кого-нибудь — неважно, — Блейд снова склонил голову, словно свет брата, на который он смотрел все это время, померк. — В целом это все. Дальше моя жизнь пошла тихо, спокойно, без лишних размышлений с единственной целью — быть полезным для брата.       Я не знал, что сказать на это. Сочувствие или поддержка выглядели бы жалко. Понимание, напыщенно и гордо. Но и молчать было невыносимо. Но только я нащупал те слова, которыми можно было разорвать эту ситуацию, как Блейд продолжил:       — А теперь самое главное. Почему я все же рассказал это все тебе, — ему словно тяжело было говорить. Или не хотелось. — Моего брата зовут Инсин. Он приказал мне найти Дань Хэна. Молодого человека, которому 23 года. По его образу жизни он мог находиться в барах, публичных домах или в доме, у которого мы с тобой были совсем недавно.       Я замер, даже перестал дышать. Лишь со страхом и неверием смотрел на Блейда. Пазл в голове давно сложился, но я отказывался принимать это, надеялся, что сейчас он скажет еще одно слово и моя догадка развалится на несвязные куски.       — Я долго думал, что это совпадение, что у тебя такое же имя. Но теперь уверен точно, — Блейд с болью посмотрел на меня, в его боли я читал разочарование и отторжение от одной только мысли об этом. — Твой хозяин и Инсин — это один человек. Я должен был найти тебя и отдать брату. Но… я не знаю, что делать. Я не думал, что брат, Инсин способен на такие вещи, которые он вытворял с тобой и другими. Дань Хэн, я не знаю, что мне делать… — мне казалось, что в голосе Блейда затаилось отчаяние. — Я должен помочь брату, я должен оправдать его ожидание. Но я не могу своими руками отдать тебя, зная, что с тобой произойдет в публичном доме. Ты мне дорог. Я вижу в тебе себя того, которого спас брат много лет назад. Я не хочу отнимать у тебя возможность дальше жить в покое. Ты мне дорог! Но и брат тоже! Он был единственным, кто в том чертовом мире протянул мне руку!       Блейд казалось еще сильнее вжался в стену, он нервно сжал полы куртки и смотрел на меня, словно моля, чтобы я сам решил его проблему, чтобы я сам сказал, приказал ему, как поступить. Но я, сжавшись от страха, сам не мог думать о том, что нам делать. Мне все время казалось теперь, что хозяин вот-вот ухватит меня за горло, я нахожусь от него буквально в шаге. Я с напряжением лишь ждал, когда Блейда добьет страх и скажет мне, чтобы я собирался к хозяину.       Внезапно Блейд подошел ко мне и, как огромный медведь, стиснул меня в объятиях. Он весь дрожал, ему было страшно предавать брата, и страшно отдать меня, зная, что меня растерзают. Я рассеянно, не чувствуя ничего, кроме ужаса, похлопал его по плечу. Мне вновь казалось, что у меня жар.