diabolus

День Х наступает быстро. Матвеев будто во сне всё это время находился, до конца не веря, что всё это правда происходит. Что он сейчас действительно сидит на заднем сидении дорогого авто, а в «ухо» Лина читает ему нотации. Дима немного раздражен, потому что ему сейчас идти в какой-то гадюшник, покачивая бёдрами, а Джибби говорит таким поучительным тоном, будто он только вчера научился ходить. – Всё готово, дорогой. «Ухо» хоть и маленькое, но будь аккуратнее и не спались. Наш человек уже там, всё проверил, но я не уверена, что там нет заглушек и мы не потеряем с тобой связь, – парень подругу слышит отчётливо и чётко, но всё больше хотелось бы, чтобы на фоне был только белый шум вместо её голоса. На подготовку Матвеева ушло всего пара дней, но больше у них и не было. Дима успокоился и даже одобрил наработки кооперативной работы Череватого и Джебисашвили после выпитой на двоих бутылки вина, хоть на брата всё равно еще злился. После их стычки на лестнице Дима на связь с ним так и не выходил, написав только короткое «приятно». Влад же тоже на омегу не давил, на работу не вызывал и в целом с его поля видимости пропал. Похоже, что даже Лена об их конфликте не знает, потому что с периодичностью также скидывает Диме фотографии племянника и зовёт того на кофе и яблочный штрудель. – Удачи, милый, – кажется, Лина на том конце улыбается подбадривающе. Матвеев делает пару вдохов-выдохов, прикрывая глаза, кивнув водителю. Тот быстро выходит из автомобиля, поправляет галстук и открывает дверь для омеги, протянув руку. Дима помощью пользуется, вкладывая влажную от нервов ладонь в ладонь мужчины и наконец оказывается на свежем воздухе. Поблагодарив, Матвеев оглядывается. Он удивлён, что это заведение находится в таком захудалом районе их города, да и в целом выглядит безвкусно: здание в несколько этажей, сделанное из черного камня; огромная неоновая вывеска горит алым, иногда моргая; перед дверью стоит парочка амбалов-охранников, что уже устало зевают и даже не обращают внимание на целующуюся парочку, что обжимается у них под носом, что скоро языки друг другу в глотки прям запихают. Омега осматривает это всё с отвращением, слегка кривится, но все-таки поднимается по потрескавшимся ступеням. Один из охранников, увидев его, просит назвать имя и предъявить какой-то документ, что парень и делает. Он растягивает губы, что покрыты малиновым тинтом, в улыбке, протягивая «свой» паспорт. Лина разрабатывала его новую личность с усердной скрупулёзностью, оставив от него настоящего только имя. Удостоверившийся мужчина сам себе кивает и надевает на тонкое запястье омеги аккуратный браслет. Что ж, Матвеев правда рассчитывал на пару косячков. Похоже, в клубе всё-таки хорошая звукоизоляция, потому что оружейника буквально сносит волной музыки, хотя он только приоткрывает дверь. На рецепции его встречает уж слишком юный для этого места юноша, приветливо улыбаясь. – Добрый вечер. Рады видеть вас в нашем клубе. Вы один или вас кто-то ожидает, – парнишка явно к контингенту привыкший, поэтому в омеге видит мальчика по вызову, что вызвал очередной богатый дядя с большим кошельком. Самое ироничное в это всё том, что Матвеев – тот самый богатый дядя. – Да, меня должны ждать. Юн должен был встретить меня, – омега осматривается по сторонам, но не замечает нужного человека. Будет забавно, если всё пойдёт по пизде только потому, что старый знакомый решил и правда нажраться в зюзю и теперь Диме придётся самому как-то разруливать всю ситуацию. Парень не успевает даже хорошенько обматерить нужного человека, как видит, что с боковой лестницы спускается мужчина. Тот чуть выше самого Матвеева, в дорогом идеально выглаженном костюме. Рубашка расстёгнута на несколько верхних пуговиц, явно дорогие часы на крупных запястьях, слегка растрёпанные волосы. Оружейник не смог бы назвать знакомого красивым человеком, но тот всегда умело пользовался лестью, обаянием и какой-то врожденной харизмой, что позволяло ему вертеться в их мире, как глобус на члене. – Мой хороший, вот и ты. А я уже заждался, – Юн подходит вплотную к омеге, обвивая одной рукой его талию и притягивает ближе. Он прикасается губами к гладкой коже щеки, не скрывая ухмылки. – Прости, что заставил ждать. Был другой клиент, – Дима всеми силами удерживает на своем лице гримасу доброжелательности, хотя хочется пойти и проблеваться. Он прижимается сильнее к мужчине, склоняясь к его уху, говоря тихо, чтобы их точно не услышали, – Если ты еще раз попробуешь поцеловать меня, то я вырву тебе горло своими зубами. Парень отстраняется и склонив голову смотрит на мужчину. У него итак скоро глаз начнёт дергаться, поэтому Юну не стоит проверять его нервы на прочность. Азиат на это только смеётся, давая отмашку мальцу на рецепции и ведёт омегу наверх, хотя по ощущения самого Димы – будто на казнь. Парень успевает оглядеть коридоры на наличие камер, охраны и других защитных примочек, но не находит, что является для него странным, как минимум. Он понимает, что данное заведение не принадлежит самому Гецати и тот вряд ли занимается им, но даже это не может являться причиной такой безалаберности. По пути на второй этаж Дима уже заметил несколько детей высокопоставленных людей, что, не таясь курили что-то, сидя на бархатных диванчиках или вовсе втягивали белёсые полосы со стеклянных столиков. Даже если бы сейчас он прыгал рядом с ними с видеокамерой и микрофоном в руках, то те вряд ли бы обратили на это хоть малейшее внимание. У его брата тоже есть сеть заведений в центре города, управление которых он делегировал другим людям, но никогда не отпускал бразды правления совсем. Самый первый и главный он выстраивал с любовью и трепетом, ведь оно являлось чуть ли не философским камнем для них всех. Защиты там было, кажется, больше, чем в Пентагоне. Там собирались лишь «свои»: в нужное время на телефоны зарегистрированных пользователей приходило уведомление: не успел нажать в течении нескольких минут? Что ж, целую в плечи, до скорой встречи. Безопасность – главный аспект данного заведения, ведь даже телефоны гостей хранились в специальных ячейках, которые были под наблюдением нескольких камер и глаз квалифицированной охраны. Так что, да, Диме есть с чем сравнивать. Пара поднимается на второй этаж, попадая в большой зал. Помещение залито голубоватым светом, отражающимся от стеклянных вставок на полу и стенах. В углах расположены подиумы, отгороженные невысокими перегородками. Это некие вип-места с черными кожаными диванами, где в теории можно уединиться, но это всё даже приблизительно не подходит под категорию приватности. У Димы глаза слезятся от ярких стробоскопов, а по вискам бьёт боль от слишком громкой музыки, когда его резко толкают спиной в ближайшую стену. На него наваливается тело мужчины, который опирается двумя руками около его головы и склоняется к нему ближе. Матвееву стоит конских усилий не поддаться рефлексам и не вдарить охеревшему Юну по самодовольной роже. – Расслабься. Ты смотришь на всех так, будто они живут под твоей подошвой. – мужчина проводит большим пальцем по его щеке, от чего омеге хочется сломать его руку, – Веди себя естественно, будь добр. Ник искал такого, как ты, поэтому тут вопросов никаких не будет, когда я ему на тебя укажу, но дальше ты сам должен знать, как обращаться с самодовольными ублюдками. Пей, веселись, хоть разденься, мне побоку. Моё дело – на тебя указать, а потом сделать так, чтобы твой обратный путь был свободен. Хоть Дима и понимает, что слышит здравые мысли, но побороть желание схватить какую-нибудь вилку и воткнуть Юну в глаз всё-таки сложно. Они знакомы с мужчиной еще с их с братом затянувшейся поездки по Азии, где задержались на пару лет в связи с учёбой омеги. Юн не был привязан к стране, родным или работе, а поэтому иметь с ним дело было вполне выгодно, ведь единственное, что он ценил по-настоящему – это деньги, которые ты ему платишь. По скромному непопулярному мнению Матвеева — это самое выгодное сотрудничество. Они не обременены преданностью и прочими вытекающими, а Юн из разряда людей «и вашим и нашим». Он не знает сколько Влад заплатил ему за работу, но надеется, что кто-то другой не заплатил больше, и удача сегодня на их стороне. – Я тебя понял. Дай мне несколько минут, я схожу в уборную. Мужчина кивает согласно и указывает рукой в нужную сторону. Дима, расправляя плечи, отрывается от стены и идёт в сторону нужного коридора. Дизайнер тут был, конечно, скверный: вычурные картины и фотографии на стенах, какие-то серебряные вставки и чуть ли не лепнина. В уборной картина тоже не лучше: красный кафель выглядит мутным и грязным из-за плохого освещения, от чего приходится напрягать зрение, чтобы увидеть себя в зеркале напротив раковины. Парень моет руки прохладной водой и брызгает оставшиеся капли себе на лицо и шею, стараясь привести в чувство. Он облокачивается руками на края тумбы и смотрит себе же в глаза через зеркальную поверхность. Внешне он доволен собой полностью. Они с Линой долго выбирали наряд, остановившись на укороченном пиджаке на голое тело, что выгодно подчеркивает броские тату на бледной коже. Левая сторона усыпана бусинами и пайетками багряного оттенка, что похоже на разлитое по ткани вино. Привычные рваные джинсы сейчас заменяют зауженные брюки на высокой посадке. Лина резюмировала это всё фразой «задница – зачёт», но сейчас омеге срать на всё, кроме того, что ему тяжело дышать из-за затянутого на талии ремня. Омега не отрывает взгляд от зеркала, растягивая малиновые губы в улыбке, снова натягивая уже привычную маску похуизма. Она встаёт в пазы как влитая, снова впиваясь в кожу и оплетая тентаклями, как симбиот. Матвеев расправляет плечи и выходит. Ему приходится приложить усилия протиснуться через толпу на танцполе, чтобы прорваться к барной стойке. Он должен просчитать чужой взгляд, должен маячить перед чужим лицом, как надоедливая бабочка, которая сама хочет угодить в смолу. За баром миловидная девушка приветливо ему улыбается, предлагает до одури сладкие коктейли, что даже химики могут состав не разобрать. Дима поправляет волосы, опирается локтями на стойку, изгибаясь в спине. Ему самому от себя мерзко, но он всё равно указывает пальцем на закрытую бутылку мартини. Парень сразу сделал пометку в голове, что пить ничего не будет, если при нём же это «что-то» не откроют. Ему никто не даст гарантию, что там ничего не подмешено, а здравый рассудок еще пригодится. Барменша подаёт ему высокий бокал, где льда больше, чем самого мартини, и Матвеев обхватывает пухлыми губами трубочку. Он не пьёт напиток, а лишь втягивает щеки, облизывает кончиком языка нижнюю губу. Оглянувшись, он подмечает сидящего Юна в приватной зоне, что шепчет что-то достаточно крупному мужчине на ухо, махая рукой куда-то в сторону самого Матвеева. Парень может расценить это как знак, когда встречается взглядом с чужими почти синими глазами, от которых по позвоночнику неприятные мурашки бегут. Дима отставляет так и не отпитый напиток на стойку, двигаясь на негнущихся ногах к центру зала. Многие уже ушли отдыхать или выкуривать очередной косяк, поэтому дышать на танцполе проще, а обзор ни что не перекрывает. Парень поддаётся музыкальной волне, плывёт по ней и позволяет себе отпустить всё. Тело само реагирует на бит, а глухой бас бьётся по венам. Он чувствует, будто под ним земля дрожит, а чужие тела трутся об него, облепляют, как лианы и даже забираются пальцами под ткань короткого пиджака. Омега чувствует себя обдолбанным, запрокидывает голову и ведёт пальцами по тонкой шее. Ему и жарко и холодно одновременно, от чего мозг кажется затуманенным. Матвеев находит мутным взглядом чужие синие глаза и видит в них заинтересованность. Бинго. Юн рядом с хозяином заведения хитро ухмыляется и двигается к омеге, подхватывая его рукой под талию. Тянет к нужному столику, прижимает, выдыхая в горящее ухо: – Ты хорошо справляешься. Дима на это глупо хихикает, даже спотыкается специально на небольших ступенях и всё-таки предстаёт перед нужным человеком. – Здравствуй, малыш, – мужчина протягивает парню ладонь, – Я Ник. Матвеев в чужую ладонь руку вкладывает, губу прикусывая и его резко тянут на себя. Он падает на чужие колени, почти сталкиваясь носами с мужчиной, пока руки альфы уже любовно укладываются на его бёдра, чуть сжимая. Дима не может сказать, что чувствует страх, но мерзкий холодок по телу всё же пробегает. Отбросив всё, оружейник и вынужденная «шлюха только на один день» удобнее устраивается на чужих ногах, поёрзав, от чего чужие зрачки стремительно расширяются. Парень укладывает пальцы на крепкие плечи и чуть сжимает, облизывая губы. – Приятное знакомство. Думаю, мне представляться не нужно уже? – парень ухмыляется, обвивая шею мужчины руками. Он ластится, жмётся ближе, чуть ли не всем телом трётся, стараясь показать свою полную заинтересованность. – Не нужно. Сейчас тебе нужно только пойти со мной туда, куда я скажу, – голос у Ника хриплый, будто наждачной бумагой по голосовым связкам прошлись и от него омегу слегка передёргивает. Он несколько дней не пил подавители и сейчас все его рецепторы больше смахивают на оголённый нерв, даже от чужого аромата мутит страшно. Только оружейник не до конца уверен от запаха ли всё же или от чужих ладоней, что уже оглаживают его спину под одеждой. – Как скажите, – Матвеев с чужих коленей поднимается, его сразу берут под руку и тащат к лестнице. Парень чужой прыти даже удивляется, но вовремя вспоминает, что он сегодня лишь товар, а раз деньги заплачены, то и чего церемониться. Пара почти в мгновение ока оказывается у лестницы, когда их нагоняет Юн и резко хватает омегу чуть ли не за шкварник, останавливая. Дима себя ощущает канатом, что перетягивают разные команды. – Это, кажется, твоё, да? – мужчина протягивает небольшую черную сумку, похожую на клатч, – Мне сказали, что ты оставил в туалете. – Да, спасибо, – Матвеев, конечно же, в глаза этот предмет раньше не видел, но его наличие предполагал, поэтому сумку почти выхватывает, хотя хочется им Юну по роже заехать. Он бы еще завтра её ему отдал. Последние преграды на пути убраны и дальше Дима оказывается на последнем этаже, который больше смахивает на отельные коридоры с множеством дверей с табличками и затёртым ковролином на полу. Всё это напоминает Матвееву какую-то второсортную порнуху, но он всё равно призывно к телу Ника жмётся, когда его заводят в тёмное помещение одной из комнат. Всё стандартно и по клише: большая двухместная кровать, заправленная тёмным постельным, тумбочки по бокам, плотно зашторенные окна. Источником света являются только пара ламп на тумбах, что должно создавать лёгкую и интимную обстановку, но вызывает только неприязнь, как от дешёвых американских мотелей. Матвеев снова оказывается прижатым, только уже к закрытой двери. Что ж, блять, за день. Ник больно сжимает бока омеги и склоняется ближе, утыкаясь лицом в шею. Дима головы чуть откидывает, открывая больший доступ и ощущает чужой язык на татуированной коже. Хозяин заведения почти вылизывает его шею, чуть прикусывает кадык, а парню хочется приложить голову этого ублюдка пару раз об дверной косяк. – Так пахнешь так, что хочется засадить тебе по самые гланды. Будешь послушной омежкой? От чужих слов хочется сплюнуть и желательно прямо в чужое лицо. У этого альфы явный фетиш на подчинение и благоговение перед ним. Если бы у Димы сейчас были заячьи ушки и анальная пробка в заднице с пушистым хвостиком, то мужчина спустил бы себе прямо в штаны. Омега уверен и готов поставить на это все свои деньги, не глядя. – Конечно, как Вы пожелаете, – парень подстраивается под чужую игру, зарывается пальцами в смоляные волосы и, чуть склонившись, прикусывает чужой подбородок играючи. Его от этого обязательно прополоскает, как от пары бутылок бурбона в одно лицо, но будет это уже потом. – Но мне нужно отойти в ванную. Отпустите? Альфа рычит утробно, но от парня отрывается и даёт ему пройти, не упуская возможности ударить раскрытой ладонью по чужому бедру. Мерзость. Оружейник скрывается в ванной, запирая за собой дверь на расшатанную щеколду. Его пальцы деревенеют и хочется пару раз окунуться в ледяную воду, чтобы очистить голову. А еще содрать с себя кожу. Он стягивает с себя сумку, готовый порвать тонкий ремешок от нервов. В ней, как и договаривались, находит небольшую косметичку, но подкрашивать скривившийся в отвращении рот парень точно не будет. Лишь достаёт небольшую ампулу и запечатанный шприц для инъекций. Главное – безопасность, конечно же. Омега тратит немного времени, чтобы успокоиться и выходит снова в комнату, хотя будто в клетку со львом. Мужчина же уже снял мешающий пиджак, оставшись в светлой рубашке, и подкуривал явно не сигарету, от чего спальню заполнял отвратный запах жжённой травы. Омега улыбается, обнажая ряд белых зубов, и подходит к разомлевшему альфе. Того гордыня подпитывает, и он хлопает себя по бедру, будто показывает Диме «своё место» в иерархии. Юноша даже не противится, свободно рукой толкая сидящего альфу в грудь, а тот поддаётся и падает спиной на простыни. Он явно чувствует себя ёбаным властителем сего мира и Матвееву так приятно будет сейчас растоптать его раздутое эго своей высокой подошвой ботинок. Парень расстёгивает пуговицы на пиджаке, оголяя торс и умещается на бёдрах мужчины, специально проезжаясь по чужому паху. Он слышит хриплый стон, слетающий с тонких губ Ника и его самооценка сейчас готова пробить к чертям не то что потолок, но и озоновый слой в придачу. – А ты знаешь, у меня есть для тебя небольшой подарок, – Матвеев склоняется к уху альфы, говорит тихо и прикусывает мочку проколотого уха. – Мне понравится? – Ника явно ведёт, он хватается пальцами за талию парня и вскидывает бёдра, упираясь вставшим членом в упругие бёдра, срываясь на низкий стон. Омега тоже стонет, хоть и фальшиво, но альфу это явно вообще не смущает. Он распахивает подолы одежды, пробираясь пальцами во внутренний карман, – Даже не сомневайся, альфа. Жар и адреналин резко бьёт в голову, когда Дима выхватывает открытый шприц и втыкает в чужую шею, попадая точно в вену. Сейчас он хочет сам себя по голове погладить за то, что вызубрил учебники по анатомии когда-то. Наркотик в организм попадает за считанные секунды и переживать по этому поводу не приходится, ведь данный продукт разрабатывала их же фирма как раз в тех лабораториях, поставки для которой у них бесстыдно спиздили. В дело продукт не пошел, так как имел слишком убойный состав, но делать они его не перестали, надеясь на точечное использование. – Ч-ш-ш, тише-тише, всё хорошо, – шприц омега прячет обратно, а выступившую каплю крови на коже слизывает кончиком языка, будто смакуя. Где-то на подкорке сознания Матвеев представлял себе вкус немного другим. Будто вся гниль чужой души должна была отравить организм, а кровь иметь трупный и зловонный привкус, – Ты же хотел, чтобы было хорошо. Так вот теперь и будет. Мужчина размахивает ослабевшими руками, делает попытки подняться или схватиться за омегу, но быстро теряет равновесие и падает обратно на кровать. Сознание, что плещется в лазурных глазах, быстро угасает и тело окончательно размазывает по простыне. Дима на всё это смотрит с усмешкой, поднимается на ноги и поправляет на себе одежду. Что ж, пол дела сделано.