Сборник драбблов.

Сначала дни в лагере летели ужасно медленно. Адаптация в компании, которая не приходила в первую неделю, замедляла время, отчего было ужасно непривычно в чужой компании. В чужом городе, где никого не знаешь. Желание уехать домой росло с каждым днем все быстрее и быстрее. Такое желание было постоянным, но в голове крутились мысли, что это просто вопрос времени. Так и получилось. Парень Леон, который был душой компании, был первым, кто подошел к тебе, чтобы познакомиться. Твой взгляд изначально на него пал, но ты не делала никаких первых шагов, потому что не решалась на подобное. Замечая, что у него много друзей и большое количество общения, ты решила не быть серой массой, не мешаясь под ногами. Но глаза Кеннеди сами первую неделю постоянно падали на тебя. Быстрый взгляд, что иногда встречался с твоим, всегда был прикован к тебе. Если нужно было что то тебе подсказать, он всегда прибегал первым к тебе, чтобы помочь. Его поддержка была частой, но слова короткими. Из-за этого ты думала, что он не хотел поддерживать с тобой контакт, а просто пытался быть вежливым. – Я часто тебя замечал, просто... Не решался познакомиться, – сказал тогда Леон с застенчивой улыбкой, пожав неловко плечами, пока его руки покоились в карманах. Это тогда был первый вечер, когда вы оба поговорили о чем то другом, а не о том, чтобы помочь тебе или что то в этом духе. Он рассказывал тебе истории и другое, что казалось тебе интересным. Кеннеди отлично поддерживал диалог, правда у него иногда заплетался язык, словно, он волновался. И это тебе понравилось. Да, это выглядело иногда смешно, нелепо, но русый был хорошим парнем. Ты замечала, как чужие чемоданы уже были собраны, был поднят шум, среди которого слышались громкие взволнованные голоса. Твой чемодан был собран ещё вчера. Он спокойно стоял рядом со шкафом и ждал своего часа. Вещи были собраны, а в телефоне были сохранены все фотографии с лагерем. С отрядом. С красивой природой. В груди было странное чувство пустоты, когда ты каждый раз смотрела фотографии в своей галерее. Понимая, что их ты больше никогда не сможешь повторить, что то трескалось внутри тебя, заставляя сглотнуть с болью в горле. Что было всегда трудно – это прощаться. Прощаться с людьми, с которыми тебе было хорошо. Прощаться с теми людьми, с которыми ты больше никогда не увидишься. Но несмотря на это, по большей части твою голову занимал он. Леон, что казался ярким лучем среди всей этой массы разных людей. Постоянно его яркие глаза попадали в твое поле зрения, и ты не могла свести с них взгляд без улыбки. Парня не было видно на месте с самого утра, но ты себя не нагоняла и не думала о плохом. Ты лишь думала, что он полностью погружен в то, чтобы собрать свои вещи в чемодан, ничего оставив в комнате. Леон был не особо собранным мальчиком, поэтому можно было принять за правду то, что он слишком растерян с мыслями, если он что то оставит в лагере из своих вещей. Ты долго думала, каково тебе будет без него. Ты долго его пыталась глазами найти, потому что хотела снова распахнуть свои руки в стороны, чтобы Кеннеди подбежал к тебе и крепко обнял. Вы всегда обнимались при встрече и прощании, но также вы любили это делать просто так. Увидев в далеке Леона, ты всегда останавливалась и раздвигала руки в разные стороны, а он же, в свою очередь, начинал бежать к тебе. Подбегая к тебе, он хватал тебя на руки, отчего твои ноги летали в воздухе, во время того, как вы крутились. Вас считали больше, чем просто друзьями, но сами вы таковыми не являлись. Ты чувствовала свою симпатию к нему, но из за своей неуверенности, ты постоянно таила её глубоко в себе. Ты кормила себя надеждами о том, что ты ему тоже не безразлична, потому что его веселая улыбка чаще всего была подарена только тебе. Всегда, когда был шанс, он выбирал только тебя, протягивая свою ладошку, смотря на тебя добрыми голубыми глазками. Но и это ты отвергала. Уже вечером ты стояла с чемоданом рядом со своим отрядом, среди которых ребята плакали, расстроены тем, что они уезжают из лагеря. Они тоже понимали, что больше никогда не увидятся ни с кем. У каждого была такая же пустота в груди. Такой же сильный ком в горле. Увидев это, твои глаза стали стеклянными, но слезы не текли. Стараясь их сдерживать, ты подходила к каждому и обнимала их, не желая, чтобы эти объятия были последними. С каждыми чужими слезами сердце разбивалось сильнее и хуже. Ты никогда не могла себе представить, что будешь уезжать из лагеря, который тебе изначально не нравился, со слезами на глазах. Каждого обняв, ты заметила, что нет Леона. – А где Леон? – спросила ты у своей подруги, которая скидывала всех своим печальным взглядом. Боли было столько же, сколько и на твоей душе. – Он ещё вчера уехал, – тихо ответила она, даже не потрудившись бросить на тебя свой короткий взгляд. Блондинка знала, кто он тебе и что он для тебя значит, но ничего тебе об этом не сказала. Не сказала о том, что уехал Леон. Так скоро. Сердце остановилось. Глаза расширились, в которых начало трескаться стекло. Губы задрожали. Душа, что была на грани разрыва, сразу же разорвалась на маленькие осколки, заставив саму себя залиться алой кровью. Из души выливалась вся боль, а сердце застучало. Застучало так, что аж сердцебиение было слышно в ушах. – Как уехал? – прошептала ты надломленным голоском, одной рукой начав вытирать свои быстрые слезы, которые уже сбегали с твоих разбитых очей. Новость тебе воткнула нож в спину, но мозг никак не мог переварить эти слова, чтобы принять их за правду и так скоро смириться с этим. Твой мозг оставил глубоко в себе облик Кеннеди с его красивой улыбкой, которая не вылизала из твоей головы каждую божую ночь. Те самые его фразы до сих пор отдаются в твоих ушах с эхом, отчего грудь начинала вздыматься ещё выше и быстрее. – Вот так, – быстро ответила подруга. Он ещё вчера уехал и ничего не сказал. А номера Кеннеди у тебя даже не было. Никаких соц сетей. Он тебе из этого ничего не оставил и ты тоже. Вы оба сглупили. Как теперь найти его? Как теперь найти этого растерянного парня, чтобы снова увидеть то, как его язык заплетается во время разговора о чем то неважном? Да никак. Теперь все кончено. «Извини за то, что я с тобой не попрощался. Мне очень жаль. Я слишком сильно торопился, пытался тебя найти, но не смог. Поэтому решил тебе оставить это, чтобы ты знала, что я не попрощался с тобой не потому, что не захотел, а потому, что не смог. Извини. Я буду помнить тебя долго. И хотел сказать, ты мне тоже нравишься. Очень.» Леон Скотт Кеннеди. Его записка, которую он подложил в кармашек твоего портфеля. Ты прочитала её уже тогда, когда сидела на своей полке в поезде. Ты много раз её перечитывала. Много раз бегала больными глазами по его кривому почерку, что был написан почти исписанной ручкой синего цвета. Ты могла себе представить, как он писал тебе эти слова, выводя их каждый раз, когда чернила в ручке подводили. Ты представляла все, но облик Кеннеди уже терялся в тумане. Записка лежит под твоим чехлом пятый год подряд. А с Леоном ты больше не виделась.