Да здравствует кумир!

– Ну чего ты так на меня таращишься, братец? – Рассел нервно заёрзал на кушетке. – Мне, ей-богу, уже страшно… – Я думаю, – отрезал Флетчер, продолжая хмуриться. Он сидел за столом в своём кабинете в Централе, опустив подбородок на скрещённые пальцы, и вот уже пять минут недовольно хмыкал, выслушивая честный рассказ старшего брата о том, что у него болит и что – если таковое вообще осталось – не болит. – У тебя есть мысль, и ты её думаешь… о чём хоть думаешь, а? – старший Трингам устало потянулся. Флетчер помолчал с секунду, а потом вдруг ни с того ни с сего брякнул: – Я думаю, что ты мне не нравишься. Рассел прямо опешил от такого заявления, в свою очередь вытаращившись на брата. – О господи… моя жизнь кончена… я не нравлюсь даже младшему брату, о чём вообще можно говорить! – он трагично закатил глаза и схватился за сердце. – Я-то думал, хоть ты меня любишь, а ты, Брут!.. – Кончай придуриваться, ты прекрасно понял, о чём я, – Флетчер позволил себе слабую улыбку. – Да знаю я, – Рассел, перестав разыгрывать сердечный приступ, моментально посерьёзнел и даже немножко насупился, скрещивая руки на груди. – А что я могу поделать? У тебя есть какие-то идеи? – Да есть одна мысль… – Да? Какая это? – Я хочу, чтобы тебя осмотрел Ал. Вот это уже звучало как прямой абсурд, и старший на минутку подумал, что младший всё же перегрелся на солнышке в своей чёрной врачебной форме. Хотя вроде сейчас сидел в белом халате прямо поверх лёгких шортов и тонкой футболки. – А Ал-то тут при чём?.. – чем тим-менеджер мог помочь в вопросах его здоровья (если уж командный медик не может), Рассел ума не мог приложить. – А Ал тут при том, – Флетчер откинулся на спинку стула и потёр виски. Да уж, надо всё же включать хотя бы вентилятор, а то и кондиционер, иначе они тут задохнутся однажды по местной жаре, – что он год провёл на стажировке в Ксинге. – И что из этого следует? – Рассел всё ещё не мог уловить логическую связь между стажировкой Альфонса и проблемами со своей спиной. – Из этого следует то, – младший нравоучительно ткнул в брата пальцем, – что он помимо основного курса и получения опыта ещё здорово поднаторел в вопросах местной медицины, в частности, он очень хорошо знаком с техниками тела – иными словами, массажа разных видов. – Кто, Ал? – старший ошарашенно заморгал. – Вот уж в жизни бы не подумал… – Подумал бы, если бы было время, – Флетчер ухмыльнулся. – Ты чего думаешь, Эд такой бодрый и подвижный всегда, в любое время суток? Да потому, что у него каждый вечер или каждое утро, за исключением форс-мажорных дней, когда Ал занят, а сам Эд ходит букой, происходит массаж… – Чего, серьёзно? – Рассел подавился смешком. А, так вон оно что. – Ну да, Ал сам мне об этом как-то рассказал, – Флетчер подмигнул брату. – Ну, впрочем, ты их знаешь, для них это норма, но результат на лицо. Так что, что ты скажешь? – Ну… – старший Трингам замялся, а потом тяжело вздохнул. – Ну ладно, валяйте. Пусть Ал посмотрит, ничего против не имею, лишь бы меня Эд не придушил, что я его Принцессой пользуюсь. Между рано осиротевшими, как и Трингамы, Элриками были совершенно особые отношения после годов совместных мотаний по разным концам света – они друг друга обожали. Конечно, не обходилось без ссор, обычных между старшим и младшим братом. Но сам Эд называл Ала не иначе как «Принцесса» (это прозвище закрепилось за младшим Элриком после того, как Эдвард его в шутку назвал «Спящей красавицей» за то, что Ал после больших стрессов долго отсыпался и мог сутки проваляться в кровати, а от «Спящей красавицы» до «Принцессы» один шаг) и ревновал его к каждому фонарному столбу и голубям на крыше («А чего ты на них смотришь?!»). А Ал, нисколько на это не обижаясь, в шутку величал брата «Mon croissant tres doux» (Эд не признавался, но его всегда очень веселила французская речь, и Ал не мог отказать себе в удовольствии в очередной раз заставить брата поулыбаться), приносил ему прямо в боксы просто так нарезанные фрукты летом и кофе с шоколадками зимой и с завидной регулярностью относил заснувшего за чертежами старшего в кровать на руках. – Не, не придушит, – младший Трингам почти развеселился, – поверь мне! Так звать? – Зови. – А-А-АЛ!!! – Да что ж ты так орёшь… – А он иначе не услышит! – Чего тебе надобно, Авиценна ибн Флетчер? – в дверь со смехом просунулась светлая голова Альфонса, а за ним – и Эдварда. Они очень кстати проходили сейчас мимо кабинета вместе, и Ал с серьёзным видом объяснял влюблённо глядящему на него Эду теорию международной коммуникации. Таланты Альфонса не исчерпывались его многозадачностью – он ещё и был великолепным дипломатом и присутствовал абсолютно на всех переговорах команды с разными спонсорами. Может быть, в том числе и поэтому дела у РедБулла шли в гору. – Можно тебя попросить об одолжении? – Флетчер приветственно помахал рукой, приглашая Элриков зайти в кабинет. – Чего опять надобно? – Эдвард проскользнул внутрь и с подозрением сощурился, переводя взгляд с младшего Трингама на старшего и обратно. – Он не будет организовывать доставку куриных котлеток прямо на пит-лейн, мы же говорили! – Да вовсе не об этом! – Флетчер рассмеялся. Рассел сделал вид, что закашлялся, а потом опять трагично схватился за сердце, изображая умирающего лебедя. Впрочем, на этот раз молча, так что Флетчеру не пришлось его утихомиривать, и юный доктор сразу перешёл к делу: – А у меня, Ал, другая беда – мне этот оболтус что-то после последних двух гонок совершенно не нравится… – Я не оболтус! – для виду возмутился старший Трингам. Младший, правда, проигнорировал это замечание. – И вообще мне кажется, что он начинает сутулиться и мышцы у него больно часто болят. Вот сведёт у него в гонке ногу, и что нам делать? В связи с этим… очень странная просьба именно к тебе. Не мог бы ты его осмотреть, а? После короткой паузы, в которую Эд изумлённо хлопал ресницами, а Рассел недовольно хмыкал под нос, Ал, серьёзно о чём-то подумав, кивнул: – Могу – если он разденется до трусов. – Чего?! – Рассел покраснел до корней волос, растерянно уставившись на Альфонса. – А это обязательно?.. – А ты что, думал, что я на тебя просто издалека посмотрю рентгеновским взглядом и скажу: «Вижу… вижу!»? Я ж тебе не Нострадамус какой! – Ал хмыкнул. – Эд, ты вообще не против, чтобы я его осмотрел? – А, я? – Эдвард, помотав головой, поднял на брата карий взгляд. – Осмотрел? Это как меня обычно? Альфонс молча кивнул. Ещё несколько секунд они не прерывали зрительный контакт, а потом Эд, заулыбавшись без особой на то причины, махнул рукой: – Да на здоровье, пожалста, раз уж Блистательный товарищ Трингам у нас захворал… – Э, Удивительный политик Элрик, ты не зарывайся! – огрызнулся, краснея почему-то ещё сильнее, Рассел. Эти два прозвища закрепились за ними после одной из тренировок, когда Эд, вспомнив почему-то титулы корейских вождей, в сердцах обозвал друга Блистательным товарищем за слишком много искр из-под машины, а Рассел, обидевшись, после короткого обмена колкостями, брякнул: «Заткнись, Удивительный политик, с Мерсами раскланиваться будешь!» – Да ну хватит, опять поссоритесь из-за ничего, – мягко улыбнулся Ал, тоже теперь заходя в кабинет и плотно закрывая за собой дверь. – Давай лучше раздевайся, Рассел. – Без этого правда никак, да? – тот с видом мученика, идущего на казнь, принялся стягивать любимую редбулловскую футболку. – Конечно никак, я ж говорю, я не рентген, мне тебя посмотреть надо нормально, а что я за одеждой увижу? – Альфонс легонько приобнял ехидно посмеивающегося Эдварда за плечи. – Давай не выпендривайся, Блистательный! Нашёл кого стесняться, как не родной, ей-богу! – Эд, довольный как удав, подмигнул Расселу. – Ой-ой, сам-то ты часто перед нами в трусах щеголяешь? – обиженно надулся тот, расшнуровывая кроссовки. – Так подумать, я тебя даже в шортах за последние пару лет ни разу не видел, не то что, скажем, в плавках! – У меня нога стальная, она летом перегревается, а зимой переохлаждается, зачем же мне шорты носить? А плавать я всё равно не люблю, да и не ездим мы на моря! – щёки у Эда, правда, всё же слегка зарумянились, несмотря на его самоуверенный тон. – А по-моему… – Ты давай не рассуждай, а раздевайся, – перебил брата Флетчер. – А вообще Эд прав – нашёл, кого стесняться. Мы вон с тобой восемнадцать лет вместе живём, я твой личный врач, в каком только виде тебя не лицезрел… – Ну так ты понятное дело, так ведь не ты один тут! – больше для формы возразил Рассел, расстёгивая ремень, держащий лёгкие летние брюки. – Ну и что? Эд твой лучший друг, а Ал вообще Ал, его стесняться совсем уж глупость… И вообще – что это вы все, про север прошлогодний что ли забыли? На этих словах все четверо, включая самого Флетчера, дружно покраснели и подавились нервными смешками. Да, в прошлом году Гран-при Драхмы – читай, крайнего Севера – проходило в каких-то адских условиях, и все – и руководители, и организаторы, и сами команды – страшно повымерзали почище местных мамонтов. Вследствие чего доброжелательное и гостеприимное население пригласило их по домам попариться в баньках. Выбор был небольшой – либо растирать обмороженные конечности пост-фактум, рискуя лишиться одной или нескольких из них, либо соглашаться. РедБуллы, подумав, выбрали последнее, тем более что, по словам Эда, конечности у них и так уже в дефиците… И опыт это, конечно, был специфический. Во всяком случае, точно незабываемый. – Ну, догола-то не нужно, – Альфонс, покачав головой, снова улыбнулся. – Я же сказал до трусов. – И на том спасибо, – проворчал Рассел. – Ну, сенсей, и чего дальше делать? Наездятся по своим Ксингам, а мы потом страдай… Командуй уж. Рассел был так занят своими переживаниями, что не заметил, как Флетчер почему-то закраснелся и отвернулся. Зато это заметил Эдвард, подавившийся подозрительным смешком в плечо Альфонса. Они с Алом только сегодня утром обсуждали, что Флетчер с каким-то подозрительным любопытством поглядывал в сторону боксов дочерней компании РедБулла, АльфаТаури. А в ней один из гонщиков был из Ксинга, а командным медиком у его части гаража была симпатичная маленькая девушка с чёрными, как смоль, волосами, собранными в длинные косички… Впрочем, это, конечно, отношения к происходящему здесь и сейчас не имело. – Дальше, – Ал выпустил Эда и подошёл к старшему Трингаму, действительно оставшемуся посреди комнаты почти в чём мать родила, – просто выпрямись и встань ровно. А потом я буду говорить тебе, что делать. Договорились? – Договорились. Всё равно выбора у меня нет, – обречённо вздохнул Рассел.

***

– Рассел, я же попросил встать ровно, что ты делаешь? – Так я и стою ровно, – тот озадаченно нахмурился. – Как же встать-то надо? – Ровно? – Ал недоверчиво сощурился. – То есть погоди… то есть ты хочешь сказать, что по ощущениям стоишь прямо? – Ну да… а что, нет? – И тебе не хочется сделать… вот так? – Альфонс протянул руки вперёд и несильно нажал на плечи старшего Трингама. Нажал-то несильно, да вот только сам Рассел даже охнул и, зажмурившись, зашипел от боли: – Ай-яй, больно же! – Ну дела, – Ал недовольно цокнул языком и покачал головой. – А ну-ка повернись спиной и наклони вперёд голову… Ага, вот так. А если я так делаю, больно? – Уй… – прошипел Рассел. – Тянет, что ты вообще делаешь? – Мышцы твои проверяю. М-да уж… Поясница болит? – Болит, когда долго стою. Вернее, я вообще долго стоять не могу, мне только сидя комфортно. – Оно и неудивительно. Ну ты даёшь, Рассел… Флетчер, ты это вообще видишь? – Вижу, конечно, – младший Трингам внимательно следил за действиями Ала. – Но, если честно, глубинный масштаб проблемы не осознаю… Можешь подробнее? – Могу. Смотри, – Ал, стоя за спиной Рассела, мягко взял его за плечи. – Расслабься, дружище, не сломаю, не переживай. У него сильно ушли вперёд плечи, потому и начал сутулиться. Мышцы шеи, особенно справа, затянуты, правая лопатка ушла вверх, левая вниз, спереди это сказалось в районе груди, посмотри, нужно их разводить, – прежде, чем Рассел успел как-то отреагировать, Альфонс легко просунул свои руки под его и показал что-то на его рёбрах – на удивление, даже не щекотно, хотя Рассел боялся щекотки как огня (как и сам Альфонс, чем периодически пользовался Эдвард). – Дальше, то же касается тазовых костей, они ушли вперёд, вот, погляди… – Ай-яй-яй, Ал, больно! – Рассел даже губу прикусил. – Прости, я показываю, как должно быть… то есть, как надо сделать, – Ал виновато поднял руки. – Теперь сядь, пожалуйста, на стул, мне надо полностью твой позвоночник посмотреть. – Проще уж его вытащить из меня, такими темпами, – пробурчал под нос старший Трингам, покорно усаживаясь на табуретку. – Не проще, – с видом знатока сообщил ему Эд, примостившийся сейчас на кушетке и болтающий от нечего делать ногами. Роста технический директор был не самого высокого, по сравнению с младшим братом и лучшим другом особенно (последнее часто становилось поводом для ехидных шуточек Рассела в адрес бесящегося Эда). – Уж поверь мне. Ал щас всё у тебя выяснит. Хотя спина у тебя и правда перекошена знатно, даже мне видно. – Ну посиди в болиде сутками, я на тебя посмотрю, – Рассел обречённо закатил глаза. – И вообще… – И вообще наклони опять голову вперёд, – деловито скомандовал Ал. Пришлось подчиниться. – Вот, Рассел, чувствуешь? Не позвоночник, а стиральная доска: этот позвонок ушёл внутрь, этот торчит, этот опять ушёл, этот опять выпирает… чувствуешь? – Да как не почувствовать… – сквозь зубы процедил тот. – Флетчер, увидел? – Ага, – младший Трингам выглядел растерянным. Кажется, таких проблем он не ожидал. – Это всё?.. – Нет, конечно, я только начал, – Альфонс передёрнул плечами. – Рассел, ложись теперь животом на кушетку, я мышцы уже непосредственно проверю. А ты, радость моя, – это он Эду, ласково, – кыш давай на стул. – Ради тебя – хоть на электрический! – пафосно объявил тот, спрыгивая с койки и уступая место ошалело моргающему Расселу. – Ну нет, давай лучше на обычный, – прыснул от смеха Ал. – А, чего ждём? – Это обязательно, да?.. – сделал последнюю слабую попытку сопротивления старший Трингам, впрочем, уже ложась на живот. – Конечно обязательно, а как ты хотел? Расслабься, всё нормально, я тебя не покусаю и не покалечу… Так, а с ногами у тебя что, а? Тоже болят? Вот тут вот, да? – А-га, угадал, – Рассел поморщился, всё больше, однако, проникаясь восхищением. Движения Ала были уверенными и точными – он как будто знал всё ещё до ответа старшего Трингама. – Эту ногу ещё судорогой часто сводит, ладно хоть во время гонки ни разу не было, а то хорош бы я был, вдавил себе тормоз и привет… Ещё я когда вытягиваю её, иногда пальцы немеют, чуть ли не вручную их разгибать приходится. – Так само собой, забито по самое не хочу, – пальцы Ала деловито прошлись по икрам. – Вон оно как стянуто, да? – Точно… Эй, что за?!.. – На копчик падал, а? – неожиданно грозно поинтересовался Альфонс, и Рассел, только было вскинувший голову, чтобы возмутиться, что он на такое не подписывался, перепуганно уронил её обратно и зажмурился. Ему ой как не хотелось бы встречаться сейчас глазами с Флетчером. – Вроде он не падал… – озадаченно начал было младший. – Падал, – собравшись с духом, выпалил Рассел, не открывая глаз. Повисла тишина. – Сильно? – ещё строже поинтересовался Ал. – Сильно, – подтвердил Рассел. – Сутки больно было. – Давно? – Года два назад. Мы с Эдом на велосипедах гоняли, с горки ехали, а у меня что-то с тормозами случилось, и я ка-ак пролетел вниз дальше, да ка-ак кувыркнулся – целое сальто сделал – и прямо так и упал… – Да ты что, тогда? – изумился Эдвард. – Что ж ты мне не сказал, балбес, я б тебя к Флетчеру сразу притащил! – и уже побледневшему младшему Трингаму, доверительно: – Я сам тогда перепугался, затормозил, бегом к нему: «Ты живой вообще?» А он смотрит на меня так хитро и ржёт: «Слушай, такая скорость, ахеренно, давай ещё разок!» Ну, я ему врезал по ушам, чтоб он меня так больше не пугал, а то кости себе переломает он, а от тебя и Ала получать мне, но потом мы пошли за мороженым и как-то оно всё… – Эд пожал плечами. – Он нормально шёл и вёл себя как обычно, я и подумал, что просто синяк на заднице останется, ну, ушиб, да и всё… – А я и не в курсе, – голосом, не предвещающим ничего хорошо, промурлыкал Флетчер. Рассел вновь тяжело вздохнул. Что ж, головомойки сегодня не избежать. Сам виноват. – Оно-то поболело да перестало, вот только, ты меня извини, конечно, Рассел, что я без предупреждения и так сразу показываю, но он у тебя мало того что немного внутрь сместился, так ещё и вбок ушёл, – ладонь Ала надавила чуть ниже поясницы, и у Рассела, по ощущениям, искры из глаз посыпались – он даже непроизвольно всхлипнул. – Ал, это что же теперь?.. Операция нужна? А период реабилитации какой будет? Может быть, можно как-то гуманнее? Ему же явно больно! – теперь голос младшего Трингама звучал испуганно, и старший даже чуть-чуть выдохнул и улыбнулся. Н-да, заботушка… Флетчер был просто потрясающим человеком. Он совершенно хладнокровно реагировал на спортивные травмы Рассела – хладнокровно в том смысле, что без всяких криков и возмущений спокойно обрабатывал порезы, ссадины и ушибы, вправлял вывихнутые кости и изучал данные томограмм после больших перегрузок и при подозрении на сотрясение мозга, ни словом, ни жестом, ни взглядом не показывая, что он недоволен. Спорт есть спорт, в конце концов. Он понимал, что брат регулярно рискует жизнью и был постоянно готов к любому исходу (хотя, безусловно, в душе очень за старшего переживал), иначе бы в спортивную медицину не пошёл. Но вот когда Рассел по неосторожности хотя бы царапался вне болида, когда он подхватывал простуду или просто начинал чихать – вот тогда с Флетчером встречаться становилось в самом деле опасно, невзирая даже на его неконфликтный и миролюбивый характер. Он мог часами читать старшему нотации о том, что нужно беречь себя и о том, что он за него, идиота такого, вообще-то ужасно переживает и боится. Заканчивались подобные эмоциональные беседы тем, что Рассел божился перед младшим, что впредь обязательно будет осторожнее, а тот, грустными большими глазами глядя на него исподлобья, тихонько приговаривал: «Да что ж ты извиняешься, мне не извинения твои нужны, мне ты здоровый нужен…». В такие моменты Расселу очень хотелось хорошенько самому себе врезать за то, что расстроил брата. Отношения между Трингамами были иными, чем между Элриками, – более сдержанными и спокойными, что ли, но любили они от этого друг друга не меньше. Родителей и других родственников у них, как и у их лучших друзей, не было, и Рассел фактически сам вырастил Флетчера, поэтому связь между ними была невероятно крепка. – Нет, Флетчер, можно и без этого обойтись, но нужно разбить затянутые мышцы вот здесь и вот здесь, – голос Ала из угрожающего стал мягким и понимающим, а его движения – более плавными и не такими болезненными. Рассел даже прикрыл глаза – в каком-то смысле это доставляло удовольствие, и он понимал теперь Эда. – Смотри, вот эти должны расправиться, кости таза – вывернуться назад, тогда уйдёт напряжение вот здесь и здесь, и кое перед кем девушки точно начнут штабелями укладываться. – А, чего? А девушки тут при чём? – Рассел, под смешки друзей и брата, с интересом вскинул голову и заозирался. – На спину давай ложись, Казанова местный, – фыркнул Ал, качая головой. – Дальше тебя смотреть буду. А девушки при том, что ты и так, конечно, кумир для многих дам и тот ещё сердцеед (хотя Винри до сих пор на свидание пригласить не в силах)… – А-ал! – Рассел, вспыхнув, укоризненно скосил глаза на младшего Элрика. Эд между тем издал нечленораздельное бульканье, которое отдалённо напоминало смех. Флетчер просто прикрыл рот ладонью – и явно не для того, чтобы зевнуть или чихнуть, просто ехидную улыбку скрывать было сложно. – Но если тебе плечи и таз развернуть, – невозмутимо продолжать вещать Альфонс, проверяя зачем-то колени Рассела, – то у тебя подтянутся ягодичные мышцы и мышцы живота – и от тебя вообще глаз не отвести будет… вот как от Эда! Эд, как раз в этот момент решивший хлебнуть водички из графинчика на столе Флетчера, подавился этой самой водой и едва не выронил стакан. – Нифига ты обо мне высокого мнения, братик… – когда Флетчер, сам задыхаясь от смеха, помог ему откашляться, Эд уставился на Ала круглыми глазами – красный при этом, как варёная свёкла. – Так я лично на твоё тело каждый день смотрю – наверное, мне виднее, а, как ты думаешь? – Ал подмигнул ему, слегка разминая плечи в свою очередь трясущегося от беззвучного смеха Рассела. – Ну да, ну да, жираф большой, ему видней… – ответил за Эда Флетчер, опускаясь обратно в своё кресло. – Именно, Авиценна ибн Флетчер! Шуточки про рост для Ала и Флетчера имели особое значение – первый был самым высоким в команде, второй – самым низким из парней, и смотрелись они вместе ну очень колоритно. А если учитывать, что вместе они торчали постоянно и между ними был натуральный броманс (Эд милостиво делал вид, что ничего не замечает – а может, прощал всё Флетчеру, потому что ревновать Ала ещё и к нему было бы совсем издевательством), то они беззлобно язвили друг над другом и над самими собой по поводу роста довольно много. – … Ну, как-то так, – Ал, закончив осмотр, хлопнул в ладоши и кивнул Расселу. – Всё я посмотрел и рассказал, так что можешь одеваться. – А жаль, я только начал от этого удовольствие получать, – пошутил старший Трингам, садясь, наконец, на кушетке, и потягиваясь. – Э, ты тут это, на чужой каравай рот не разевай! – погрозил ему кулаком Эд. – Да я даже близко не претендую… – Спасибо, Ал, я всё понял, – Флетчер задумчиво вертел в руках карандаш. – Вот только теперь вопрос – а что ж с этим всем делать? Я, конечно, в физиотерапии неплох, но глубокую реабилитацию проводить не могу, да и не массажист я… Да и тебя просить… – Не можешь, – согласился с ним Альфонс. – И я не могу. Это я диагностику могу провести, а лечить не возьмусь – это же нужно постоянно практиковать именно лечебный массаж, а я так, балуюсь им от нечего делать и развлекаю Эда. – У тебя прекрасно получается баловаться, продолжай в том же духе! – Эдвард, передавая Расселу его брюки и футболку, обернулся и обворожительно улыбнулся. – Да-да, спасибо, братик, я учту, – Ал смущённо хмыкнул. – Ну да, так вот, Флетчер. Лечить я не берусь, но, если хочешь, я могу вас познакомить с одной потрясающей женщиной в Централе, которая прекрасно делает массаж. Я точно знаю, что она хороший мастер – одно время я сам к ней ходил. У неё дочка работает в Центральной больнице медсестрой в инфекционном отделении… – Да-а? – Флетчер вдруг оживился. – А как зовут дочку? – Кажется, – Ал нахмурился, пытаясь вспомнить, – не то Ирма, не то… – Ирэн? – Во-во, Ирэн! – Тёмненькая такая, высокая, с короткой стрижкой? – Да, она! – Ну так я и её знаю, и её маму, как-то во время практики кровь у неё брал и направление выписывал, – Флетчер радостно заулыбался. – Очень милая женщина! Я тогда ещё практикант был зелёный, очень переживал – всё-таки первый раз в медкабинете… Так она меня подбадривала и на чай приглашала – говорит, мол, худющий, будто голодом дома морят… Так ты говоришь, она массажем лечебным занимается? Вот уж не подумал бы! Если не знать, что Флетчер был большой талант и просто вундеркинд, можно было бы предположить, что он знаком с гостеприимной женщиной чуть ли не с доисторических времён. На самом деле, практику он проходил буквально три года назад, и то экстерном – как и брат на спортивном поприще, Флетчер в медицине делал невероятные успехи. Своё дело он страстно любил и в свободное от разъездов и гонок время пропадал либо в библиотеках, либо в больницах, помогая оперировать пациентов с разными болячками. Поэтому никто из находящихся в кабинете не удивился рассказу о предложении Флетчеру пирожков – а что ещё можно сказать пятнадцатилетнему худющему ребёнку в белом халате, который берёт у тебя кровь?.. Особенно если иметь в виду огромные детские глаза младшего Трингама и не менее огромные синяки от недосыпа под ними. За истёкшие три года, собственно, ничего особо не изменилось – Флетчер разве что подрос на пару-тройку сантиметров да немного прибавил в весе. И то – исключительно за счёт мускулов. Поди ты повозись с этими гонщиками – волей-неволей сам подкачаешься. – Да, она такая, – рассмеялся Ал. – А пирожки у неё и правда очень вкусные! Думаю, если вы пойдёте к ней, она вас обязательно угостит… дать тебе её номер? Или хочешь, я сам позвоню? – Давай ты позвонишь, а то как-то не с руки мне, мы ведь раньше близко не общались… Но номер мне оставь, всё равно я договариваться потом буду, – младший Трингам зашуршал чем-то в столе в поисках нормальной бумажки. – Ага, вот… – Без проблем! Давай сюда, всё запишу, и позвоню прямо сейчас! – Да ты что, так скоро? А думаешь, она возьмётся? А если у неё на август всё забито? И вообще… – Не дрейфь, ты же знаешь, я умею с людьми договариваться, – Альфонс подмигнул с совершенно бравым видом. – Всё организуем! – Вот уж воистину командный менеджер, – Флетчер восхищённо покачал головой. – Порой ты меня начинаешь пугать – мне кажется, что неразрешимых вопросов для тебя нет, и обратись я к тебе даже с самой абсурдной просьбой – в духе срочно доставить в боксы пару хохлатых пингвинов в качестве антистресса для пилотов, – ты бы и с этим справился… – ПИНГВИНЫ!!! – Рассел, ещё за секунду до этого ворчавший, что его мнения, конечно, никто спрашивать не будет, теперь восторженно захлопал в ладоши. – ХОЧУ ПИНГВИНОВ!!! ХОХЛАТЕНЬКИХ!!! – Да ты сам как хохлатый пингвин, Блистательный! – хохотнул Эд, отвешивая другу шуточный подзатыльник. Сейчас они вместе сидели на кушетке бок о бок друг с другом – и даже пока что не пытались друг друга убить. – Это почему это? – старший Трингам недоверчиво сощурился, косясь на Эдварда. – А в зеркало ты себя давно видел? Стричься пора! – На себя посмотри, сам хохлатый пингвин! – Рассел высокомерно фыркнул, откидывая с глаз чёлку. Хотя Эд, наверное, был прав. Но и Рассел тоже – у обоих светлые чёлки отросли уже чуть не до подбородка. Значит, стоило посетить парикмахерскую. – Знаешь, Флетчер, если бы в этом действительно была необходимость, я бы и пингвинов организовал, и носорогов, – Альфонс залихватски хмыкнул, набирая что-то в телефоне. – Ну не, носорогов не надо, Винри не оценит…