Моветон

Октавия стояла напротив зеркала и с сомнением разглядывала своё отражение в полный рост. Сомневалась во всём: начиная с затянутых в конский хвост волос и заканчивая чёрными ботфортами с массивной подошвой. Сомневалась не только в своём внешнем виде, но в предстоящей вылазке в бар «Гараж». Октавия не планировала идти в бар, как и не планировала целый день выбирать наряд, который бы соответствовал антуражу вечера. Не планировала, но тем не менее полдня изводила себя в ожидании вечера, а остаток дня до часа икс простояла у зеркала. В последний раз осмотрела себя с ног до головы, влажными ладонями расправляя кожаную юбку средней длины и поправляя рукава джемпера цвета фуксии. Позади, разместившись на кровати, Джесси старательно выводила гелевой подводкой стрелки на глазах и чертыхалась, стоило руке предательски дрогнуть. Неподалёку от неё разместилась Кортни, которая в отличие от подруг давно была готова к выходу, и сейчас зависала в социальных сетях. — Я снова это скажу, — не выдержала Октавия, разворачиваясь лицом к подругам. — Я не уверена. Ещё никогда не была так не уверена, как сейчас. Джесси закатила глаза, убирая в косметичку подводку: — Мы не идём на вечеринку к Бантанам. Мы просто идём повеселиться в бар. Октавия на затворках своего разума понимала, что в глазах подруг выглядела паникёршей. Причём адекватно объяснить причину паники не могла. Не могла рассказать о своих страхах и стыде. Не могла поведать историю, из-за которой в течение года страдала бессонницей, а после несколько лет пыталась не просто существовать. Пыталась жить. Не могла рассказать о своих противоречивых чувствах, которые каждый день разрывали на две части. Одна часть заставляла игнорировать любое упоминание о семье Мин, избегать всяческий контакт с людьми, приближёнными к ним. Вторая же часть рвалась хоть мельком увидеть Мин Агуста, убедиться, что у него, у его семьи всё сложилось хорошо. Убедиться, что они счастливы. Возможно, тогда бы Октавия смогла окончательно отпустить прошлое. Однако сейчас была не в состоянии справиться с одолевшими её противоречиями, потому колебалась. Колебалась до последнего, пока девушки не добрались до андеграундного места Принстона. — Выглядит убого, — прокомментировала Джесси, когда они спускались в подвальное помещение. — Надеюсь, нас не изнасилуют и не убьют. — Боже-е, — простонала Кортни, замыкая их шествие. — Заткнись! — Моя смерть будет на твоей совести. — Да что ты? — Именно, — хихикнула Джесси. — Ты уговорила нас пойти в этот клоповник. — Заткнитесь обе! — Не выдержала Октавия, открывая хлипкую дверь, отделяющую коридор от эпицентра событий. Бар «Гараж» имел говорящее название, потому что по своим габаритам и убранству напоминал именно гараж. Не хватало захудалого автомобиля, запаха моторного масла и бензина. Бетонные стены оказались обделены хоть какой-нибудь отделкой и были украшены выцветшими плакатами групп восьмидесятых годов, глубокими трещинами, уходящими в пол, и неумелыми граффити. Светомузыка не спасала ситуацию, а наличие дымового эффекта вовсе усугубляло плохое впечатление от бетонной коробки, именуемой баром. Только сцена, на которой несколько парней быстро устанавливали музыкальное оборудование, выглядела более-менее сносно и то благодаря дорогостоящим инструментам. Октавия несколько раз чихнула, словив аллергию на едкий запах дешёвых сигарет, мужского пота и алкоголя. — Нам туда! — Кортни указала на свободный столик, расположенный неподалёку от сцены. — Лучшие места. — Да ты смеёшься, — поморщилась Джесси, с сомнением оглядывая деревянный круглый стол, изрисованный маркерами и пятнами неизвестного происхождения. — Надеюсь, я не подхвачу заразу. — Ты и есть зараза. — Не примите меня за заносчивую сучку, — тут же реабилитировалась девушка, занимая «лучшее место». — Я в Техасе отжигала на заброшенной ферме, но даже там, среди навоза, было стерильнее, чем здесь. Октавия не могла не согласиться. Гаражный рок звучал приглушённо на фоне громких голосов и смеха, и завсегдатаи заведения не церемонились в выражениях и сальных взглядах. Однако не спешили подходить к новеньким, дожидаясь обещанного события — выступление хедлайнеров. После же выпивка рекой, доступные девочки и то, что Октавия надеялась не застать. На официантов здесь рассчитывать не приходилось. Они, если и были в заведении, явно не спешили выполнять свои обязанности. Посетители обслуживали себя сами: толпились у барной стойки, спорили, кому достанется последняя бутылка дешёвого пойла, и нагромождали свои столики жареными куриными крылышками. Убийственные ароматы вынудили Октавию запрокинуть голову назад и проморгать слёзы, что проступили на глазах. — Может, закажем по коктейлю? Октавия даже позабыла о своём испорченном макияже, настолько её удивило неожиданное предложение Кортни. — Я бы не рискнула, — тут же отказалась, на что Джесси задумчиво оглядела бар: — Как думаете, здесь можно рассчитывать на апельсиновый фреш? — Скорее ты можешь рассчитывать на пакетированный сок с привкусом чьего-то пота. — Фу-у, как грубо! Октавия вздрогнула от неожиданности, когда услышала позади себя обладателя баритона. Тут же попыталась взять себя в руки и не показывать смущения, что пробивался румянцем на бледных щеках. Красноречиво оглядела подруг, которые вовремя не предупредили о приближении Тэхёна, и с непоколебимой улыбкой пожала плечами. Оправдываться не стала. Да, это было грубое замечание, но правдивое. — Часто здесь выступаешь? — Джесси быстро переманила на себя внимание. — Довольно часто, — охотно ответил Тэхён, то и дело бросая взгляды на сцену. — В таких заведениях, как «Гараж», очень удобно практиковаться с новым материалом. — Щадящая публика? — догадалась Кортни, получая в ответ заразительную улыбку: — И бесплатная выпивка… Джек! — внезапный громкий оклик вновь вынудил Октавию подпрыгнуть на месте. — Принеси этому столику по маргарите! — услужливо откланялся. — Простите, дамы, но только за качество маргариты я могу вам отвечать. Поспешил на сцену, на которой остальные члены группы занимались проверкой звука. Девушки переглянулись. — А он довольно милый, — вынесла вердикт Джесси, на что подруги синхронно закатили глаза. — Телом худощав, но мордашка отпадная. — Ты не падкая на красивые мордашки, — напомнила Октавия на случай, если соседка вздумала переключить своё внимание со спортсмена на фронтмена. — Я не претендую. Уж этого мальчика с замашками рок-звезды мой отец точно не оценит, — склонилась над столом, призывая подруг последовать своему примеру, и понизила голос. — У нас в селе не любят иностранцев… если вы понимаете, о чём я. Кортни фыркнула: — И ты ещё называла Бантан расистами. Девушка не успела ответить. Громкие удары барабанной установки призвали посетителей заведения к тишине, а после бас-гитара задала общее настроение. Октавия не питала больших надежд, потому что не солгала, когда говорила, что постпанк не её стиль в музыке. Успела подготовить свои уши к агрессивному звучанию гитары и бьющему по перепонкам шуму от барабанных тарелок. Однако вместо панковской грязи стала свидетелем медленного, местами монотонного ритма с преобладанием вязкого баса и ударных. Мрачный вокал, минимум красок и депрессивно меланхоличный текст, — всё в своей совокупности создавало перед зрителями глэмовое шоу. Шоу, в процессе которого нарастало чувство тревоги, а кульминацией служила осязаемая обречённость. — Чёрт, — выдохнула Джесси на последних аккордах. — Им передали эстафетную палочку «The Cure»? Вопрос, не требующий ответа, но Октавия кивнула. Претерпевала мурашки по коже и кивала, но уже в такт новой песне, которая заполнила стены гаража и вновь погрузила в особую атмосферу. Даже само заведение перестало казаться убогим, стоило только пьяному смеху и сальным шуточкам смениться на что-то действительно стоящее. Девушкам принесли обещанные напитки, и Кортни оказалась самой смелой из их троицы, чем вновь удивила подруг. Сделала глоток коктейля и, подобно гурману, перекатила на языке терпкую жидкость. — Вполне неплохо, — вынесла вердикт, после чего за дело взялась Джесси, а за ней подтянулась Октавия. Последнюю хватило на один глоток, потому что сразу же ощутила крепкость напитка. Коктейль высокого градуса явно не подходил под её взвинченное от нервов состояние, которое только-только начало приходить в норму. Компания подруг, хорошая музыка, харизматичные парни на сцене, и девушка позволила себе отпустить сомнения и расслабиться. — Где здесь уборная? Кортни вытянула шею, отыскивая соответствующие ориентиры, и кивнула в сторону тёмного коридора. — Потом налево, — подсказала, наблюдая за сомневающейся Октавией. — Сходить с тобой? Конечно же, девушка не отказалась от компании в столь сомнительном заведении, но отвлекать подруг от весёлой беседы не хотелось. Отмахнулась от предложения и быстрым шагом направилась в сторону коридора, который был освещён единственной длинной лампой, шумящей и моргающей через каждые две секунды. Октавия отсчитывала напольный треск лампы, продвигаясь к заветной двери женской уборной. Обстановка комнаты не отличалось от основного зала ничем существенным: граффити на стенах, непонятного происхождения лужи на полу и неприятный запах. Прошла вдоль ряда двух кабинок, установленных друг напротив друга, и наблюдала впереди своё отражение в заляпанном зеркале. Поправила выбившиеся из хваста пряди волос и не решилась заглянуть в кабины туалета, мысленно принося извинения переполненному мочевому пузырю. Уже намеревалась вернуться за столик к подругам, но стоило направиться к выходу, как дверь открылась и в уборную зашли. Октавия в недоумении оглядела парня, который смутно был знаком, и, уловив его хмельную улыбку, узнала в нём барабанщика выступающей группы. — Это женский туалет, — на случай, если парень перепутал двери, просветила Октавия. Он же пальцами взлохматил свои рыжие волосы, которые были влажные от скопившегося на лбу пота, и будто бы в смущении отвёл взгляд: — Мужской туалет закрыт на санитарное обслуживание. Ложь. Хотя бы потому, что санитария и бар «Гараж» — это несовместимые понятия, существующие в разных Вселенных. Октавия ничего не ответила и осторожно обошла парня, стараясь не задеть его плечом. Однако не успела открыть дверь и выйти в тёмный коридор. Дверная ручка пришла в движение раньше, и в проёме показалась улыбающаяся физиономия международника. Глаза девушки в удивлении расширились при виде Пак Чимина, и она непременно бы выразила своё недоумение вслух, если бы широкая, потная ладонь не прижалась к её приоткрытым от невысказанного шока губам. Люди по-разному реагируют на ситуации, которые выходят из-под контроля. Октавия всегда была уверена, что в силах сопротивляться, звать на помощь, делать хоть что-нибудь, лишь бы не оставлять шансов нападающему. Однако в реальности оказалась беспомощной. Страх парализовал тело в ту же секунду, как ощутила неприятное давление на челюсть, а перед глазами победоносную улыбку ангелоподобного Чимина. Внешность, чёрт подери, обманчива. Сердце девушки грохотало в висках, а сосуды во всём теле норовили разорваться от напряжения. Глаза мгновенно заслезились, размазывая обманчивую внешность Чимина в блеклое пятно. Холодными пальцами ухватилась за предплечье труса, что напал сзади, но оказать достойного сопротивления Октавия оказалась не в силах. — Ты ей нос зажал, придурок, — фыркнул Чимин, второпях доставая из кармана тёмно-розовой худи чёрный палантин. При виде «верёвки» девушка будто очнулась от ступора. Активно забарабанила ногами по мокрому кафелю и попыталась разжать рот, норовя укусить мозолистую ладонь. Но барабанщик явно славился сильными руками, натренированными годами игры на барабанах, и не оставлял шансов вырваться. Чимин торопился. Быстро расправил палантин и, сложив в два оборота, накинул на голову брыкающейся девушки. — Прости, но твоему хвостику пиздец, — проворковал парень и с ужасающей нежностью поправил ткань, не смущаясь мокрого от слёз лица. Завязал глаза, отчего Октавия перестал видеть что-либо, кроме темноты, и шире приоткрыл дверь: — Не тормози, Хосок! Девушка до последнего брыкалась и пытливо тормозила ботфортами, но противостоять двум парням, одарённых хорошей физической подготовкой, не могла. На место паники пришла обречённость, что в совокупности со страхом вынудило едва ли не отключиться от реальности. «Почему?» — только и вертелось в голове, когда на замену спёртому запаху коридора пришёл морозный воздух. Лихорадочно втянула ноздрями свежесть и подавилась собственными слезами вперемешку с соплями. — Руки завязать надо, — голос барабанщика опалил затылок. — Я уже устал отбиваться. Октавия от услышанного сильнее начала сопротивляться, но только больше обессилела. Руки болезненно скрутили за спиной и завязали непонятной тканью, которую при должном рвении возможно порвать. Однако силы девушки иссякли как физически, так и морально. Кажется, это называлось смирение. Хлопнув дверью запасного выхода, Чимин помог барабанщику дотащить заложницу до припаркованной машины. Быстро прыгнул за руль и, убедившись, что пассажиры заняли свои места, надавил на газ. В салоне автомобиля повисла тишина. Никто не разговаривал, только Октавия изредка хлюпала носом, стараясь максимально казаться незаметной. Будто в этом был смысл. Будто она здесь не главное действующее лицо. Ехали не долго, больше потратили время на светофорах, и всю поездку девушку штормило от осознания своей скорой участи и непонимания. Её изнасилуют? Задушат чёртовым палантином? Изобьют? Расчленят? Закапают в лесу? Может, рабство? Перебирала в голове всевозможные исходы своего будущего и не удержалась от очередного всхлипа. Всхлип потонул в шуме колёс, что затормозили по щебню. Послышался хлопок дверей, в салон проник холодный воздух, и Октавия вжала голову в плечи. — Выходим. Ноги не держали на земле. Барабанщику пришлось убрать ладонь с лица девушки, чтобы подхватить обессиленное тело подмышки. К своему ужасу, услышала ещё пару шагов и ещё, пока не осознала, что помимо неё, Чимина и Хосока рядом был кто-то ещё. — Чт-т-т-о вы-ы т-т-вор-р-ите… — дрожащим голосом прохрипела Октавия, ощущая подошвой ботфорт рыхлую землю. Лес? Путь был недолгим. Вскоре захват на руках исчез, как и исчезли неприятные прикосновения парня. Октавия неосознанно завертелась на месте и не сразу сообразила, что в её силах стянуть с глаз палантин. Отбросила ткань в сторону и зажмурилась, как если бы глаза слепил яркий свет. Однако вокруг царила темень, её рассеивал лишь отблеск полной луны. Сердце сжалось, когда девушка, вертясь на месте, в бледных лучах луны разглядела кривые кресты, старые памятники и могильные калитки. — Боже-е-е, — прошептала и неосознанно опустилась на корточки, прикрывая рот дрожащей ладонью. Едва не упала, осознавая, что находилась на старой могиле с большим каменным крестом в заброшенной части городского кладбища. Краем глаза уловила движение и резко дёрнулась, только сейчас заметив четырёх парней. Они сектанты? — Вы-ы, — повысила голос, на затворках разума понимая, что необходимо молить о пощаде, но истерика взяла вверх. — Вы-ы ублюдки! Вы-ы хоть понимаете, что делаете? Вы-ы… Вы-ы-ы сейчас же отпустите, иначе-е…я-я-я… Ублюдки! Глумливый смех прорезал мёртвую тишину кладбища. — Оскорбляет ещё, — голос Чимина звучал до безобразия приторно. — Надо бы её перевоспитать. Октавия вновь ощутила этот парализующий ужас. Только и могла, что переводить взгляд с Чимина на барабанщика и… Ким Тэхён стоял, уперевшись о калитку, и скучающе следил за происходящим. Больно. Больно осознавать, что облажалась по всем фронтам. Октавия облажалась в тот момент, когда позволила себе допустить мысль, что Ким Тэхён — неплохой парень и талантливый музыкант. Он дерьмо. Как и его дружки — дерьмо. Смотрела и смотрела на молодого человека, не замечая, как личное пространство нарушилось незнакомцем за два больших шага. Дёрнулась назад и упёрлась спиной в каменный крест, ощущая, как подрагивал подбородок. — Ну-у, кто первый? — нетерпеливо спросил Чимин. — Я первый. Октавия во все глаза смотрела на незнакомца, что загородил обзор на своих дружков, и судорожно вздохнула. Задержала дыхание, боясь лишний раз пошевелиться, и с первобытным страхом дожидалась дальнейших действий незнакомца. — Не-е над-до… Наклон головы к плечу и изучающий взгляд в ответ: — Что не надо? Девушка крупно вздрогнула от табуна мурашек, одолевшем тело при звуках хрипловатого голоса. Что-то знакомое промелькнуло во взгляде незнакомца, как если бы встречалась с этим человеком ранее. В университете? Будь другая ситуация, Октавия соображала бы быстрее, но сейчас была не способна думать. Инстинкты брали вверх, вынуждая поджать «хвост», сетовать на свою слабость против четырёх крупных парней и дожидаться неминуемого унижения. — Как думаешь, Октавия, почему ты здесь? Девушка быстро оглядела костлявые, голые ветки деревьев, кривые кресты, плиты, и не удержалась от истерики в голосе: — Издеваетесь? Больные ублюдки! — вжалась в каменный крест лопатками, не исключая сиюминутного наказания за дерзость. — Чёртовы сектанты! Извращенцы! — Воу-у! — хохотнул Хосок, которого было не видно за спиной незнакомца, но противный голос болью рикошетил в виски. — Парни, у меня встал. Я следующий! Поворот головы в сторону голоса своего приятеля, а после прищур чёрных глаз. Такой лукавый, такой знакомый, такой лисий… Октавия задержала дыхание. — Я не издеваюсь над тобой, Октавия, хотя стоило бы. У тебя есть друзья? Есть кто-то, кто спохватится и примчится на помощь раньше, чем мы пустим тебя по кругу? Или может тебя подберут после, когда будешь валяться здесь, в сырой земле? Смотрела на парня, не моргая, и услышала свой голос, точно оказавшись под толщей воды: — У меня нет друзей, Агуст. Мин Агуст. Повзрослевший Агуст, который из хмурого двенадцатилетнего подростка превратился в настоящего дьявола. Даже внешность приобрела дьявольские очертания: глаза повязли во тьме, губы искривились в тонкую усмешку, а смоляные волосы, точно водопад, обрамляли огрубевшие черты лица. Увидев возмужавшего Мин Агуста в толпе или в торговом центре, или на потоковой лекции, Октавия не узнала бы его. Не узнала бы в нём двенадцатилетнего брата своего лучшего друга, брата самого светлого и доброго человека в мире. — Конечно, у тебя нет друзей. Ты же дерьмовый друг. У дружбы с тобой один конец — могила. Девушка не выдержала. Спрятала лицо в ладонях и сползла вниз по каменному кресту. Ощущала, как подрагивали плечи от рыданий, что вырвались наружу неконтролируемым потоком, и не старалась сдержать приступ. Всё верно. Агуст прав. Она заслужила быть здесь. Её сердце заслужило быть растоптано тяжёлой подошвой мужского ботинка. — Эй-й, приятель, — голос Чимина. — Ебать её будем, или можно валить уже? — Думаю, она всё поняла. Валите! Топот шагов по аллейке между могилами стих, но девушка продолжала ощущать рядом с собой чужое присутствие. Конечно, она всё поняла. Никакого физического насилия, только моральное и только заслуженное. Неприятный осадок, напоминающий унижение, скопился в области грудной клетки. Страх внутри утих, истерика исчерпала себя, осталась только боль. И вздыхать больно и дышать больно, как если бы ударили под дых. Отняла влажные ладони от заплаканного лица. Пахло землёй и гнилыми листьями. Агуст не уходил. Девушка не смотрела на него. Перед глазами проносились кадры прошлого. Помнила всё, как будто было вчера, и продолжала плакать. Теперь тише глотала слёзы. В какой-то момент, когда опустошение внутри достигло апогея, поднялась на дрожащих ногах и пробормотала: — Прости меня. Если сможешь, прости, и вообще… Придерживаясь за ограду, Октавия пошла по кладбищу. Не знала, где выход, но перебирала ногами по тропинке, уводящей в пристроенный парк. На освещённой фонарями аллеи неосознанно обернулась и увидела идущего за ней, но сохраняющего приличную дистанцию, молодого человека. Шли в тишине, прерываемой шумом проносящихся мимо автомобилей. Шли долго, до самого кампуса. Ноги гудели, глаза кололи, слёзы высохли, а глубоко внутри поселилось смирение. В конце концов, ничего ужасного не произошло. Каждый получил по заслугам. Октавия обернулась прежде, чем скрыться за воротами общежития. Ничего не сказала, и Агуст ничего не сказал.