Противостояние
27 ноября 2023 г. в 21:56
Вэй Усянь слышит, как кто-то бежит по коридору, и успевает снять блокирующий дверь талисман за мгновение до того, как створки распахиваются и на пороге появляется запыхавшийся Цзинъи.
— Отец Сычжуя здесь, — сообщает он.
Вэй Усянь оставляет закладку между страниц фолианта, нарочито неторопливо закрывает его, чтобы вернуть на полку.
А когда поворачивается назад, Цзинъи всё ещё стоит в дверях, заламывая руки.
Цзинъи заламывает руки?
Вэй Усянь вопросительно поднимает бровь и, весело ухмыльнувшись, подходит к мальчику.
— Ладно, пойдём посмотрим...
Цзинъи торопливо кивает и выскакивает в коридор, сразу направляясь к окнам, выходящим на площадку перед школой.
— Наверное, он уже подъехал, — говорит Цзинъи.
Он подходит к широкому окну, откуда открывается лучший обзор со второго этажа, и указывает на припаркованный на одном из мест недалеко от входа серебристый седан.
Сычжуй подходит к машине как раз в тот момент, когда дверь со стороны водителя открывается и из неё выходит высокий широкоплечий мужчина в тёмно-синем костюме. Длинные, до лопаток, волосы собраны в высокий хвост, — такой же идеальный, как и линии костюма, явно сшитого на заказ.
По письмам Вэй Усянь представлял себе отца Сычжуя худощавым строгим мужчиной в очках и старомодном твидовом пиджаке.
А вместо этого видит статного молодого человека, напоминающего, — по крайней мере, с этого ракурса, — актера из турецких сериалов, которые так любят смотреть Хуайсан и Мяньмянь.
Мужчина обращается к своему сыну, что-то говорит ему, мягко касаясь плеча Сычжуя, поэтому Вэй Усянь не может видеть его лица.
Пока Сычжуй не разворачивается в их сторону и не указывает на окно, расположенное напротив кабинета Вэй Усяня.
Мужчина поднимает взгляд и смотрит в указанном направлении.
Вэй Усянь вздрагивает и едва успевает отпрянуть от окна, хотя они с Цзинъи стоят дальше по коридору.
— Вы в порядке, учитель? — спрашивает Цзинъи, удивлённо наблюдая за ним.
— Да... — выдавливает Вэй Усянь, но к окну больше не приближается.
Цзинъи выглядывает вниз.
— Так, они входят в здание, — сообщает он, снова заламывая руки.
Это выводит Вэй Усяня из состояния ступора. Он переводит взгляд на Цзинъи и берёт его руки в свои, стараясь говорить как можно спокойнее:
— Я понял. Не волнуйся. Возвращайся лучше к занятиям.
Некоторое время Цзинъи не отвечает, но затем наконец кивает:
— Хорошо. Да. Ладно. Ладно, я пойду заниматься дальше.
Вэй Усянь подбадривает его кивком, растягивая губы в достаточно уверенной, как он надеется, улыбке.
Цзинъи нервно улыбается в ответ, после чего убегает на тренировочную площадку, с которой прибежал, чтобы успеть предупредить наставника о приезде отца Сычжуя.
Отца Сычжуя.
Лань Сычжуя.
Вэй Усянь делает глубокий вдох.
И заставляет себя вернуться в кабинет.
Лань Сычжуй.
Лань Ванцзи.
Прославленный род. Богатое семейство.
Вэй Усянь не понимал, почему не сообразил раньше, о каком именно семействе идёт речь.
Только вернувшись в свой кабинет он замечает, что его руки дрожат. Он несколько раз сжимает и разжимает кулаки, разминая немеющие пальцы, пытаясь совладать с нервной дрожью.
Несмотря на то, что каждый раз, когда Вэй Усянь излишне усердно практикует своё искусство, его тело заметно слабеет, это одновременно усиливает его чувства. И сейчас он слышит звук шагов, приближающихся от лифта к повороту, ведущему в этот коридор.
Вэй Усянь закрывает глаза, чтобы сосредоточиться. Слух его обостряется. Шаги становятся громче.
Он открывает глаза, встряхивает руки и подходит к столу.
В кабинете нет зеркала.
На нём сегодня черные брюки и черный свитер с высоким горлом. Волосы его тоже собраны, только более небрежно, в высокий хвост, хотя они гораздо длиннее, чем у мужчины, направляющегося сейчас к его кабинету. Времени перевязывать их заново нет. Хотя сама мысль заставляет Вэй Усяня замереть. С чего это вдруг ему приводить в порядок причёску? И какая разница, во что он одет?
Он не собирается никому угождать. Особенно тому, кто остановился сейчас у его кабинета.
В это мгновение раздаётся стук в дверь.
Вэй Усянь хватает со стола первую попавшуюся книгу и успевает открыть её, прежде чем крикнуть «Войдите!».
Внутри у него должна быть зияющая дыра, поскольку находившееся там ядро — не более чем жалкий остаток того ядра, которое когда-то там было. Но сердце Вэй Усяня с такой силой колотится о грудную клетку, что, кажется, заполняет эту пустоту.
Память Вэй Усяня уже не та, что раньше. Почему же он так и не смог избавиться от воспоминаний об этом человеке?
— Здравствуйте, — раздаётся позади него голос. Куда более глубокий, чем такой же голос, сохранившийся в его воспоминаниях. — Я отец Лань Сычжуя. У нас назначена встреча.
Вэй Усянь делает глубокий вдох. Мысленно напоминает себе, что теперь он Старейшина Илина. И что от старого Вэй Усяня ничего не осталось.
Это помогает вернуть себе хоть какую-то уверенность. Только после этого Вэй Усянь оборачивается.
От одного взгляда на лицо Лань Ванцзи у Вэй Усяня перехватывает дыхание.
Эти девять лет изменили его. Сильно изменили.
Черты лица стали более точёными. И жёсткими. Словно закалёнными.
Даже тогда, девять лет назад, в лице Лань Ванцзи сложно было обнаружить мягкость. Теперь же оно кажется высеченным из камня. И не таким прекрасным, скорее просто красивым.
Настолько красивым, что у Вэй Усяня снова начинают дрожать руки.
Пытаясь скрыть это, он нарочито-небрежно присаживается на край стола и прячет за спиной руку, судорожно хватаясь за столешницу.
Вэй Усянь не может не признать, что испытывает удовлетворение, наблюдая, как на лице Лань Ванцзи появляется выражение полнейшего потрясения. Янтарные глаза кажутся ещё светлее на фоне слегка загорелой кожи.
— Вэй Ин...
Вэй Усянь только крепче сжимает край столешницы.
На какое-то мгновение ему кажется, что он снова новоявленный студент медицинского колледжа, только что прошёл инструктаж для первокурсников и впервые увидел самого популярного старшекурсника. Это случилось на домашней вечеринке. Вэй Усянь тогда чуть язык не проглотил, когда увидел Ханьгуан-цзюня, — именно это имя прошептал ему на ухо Хуайсан.
И этот Ханьгуан-цзюнь оказался лучшим другом старшего брата Хуайсана, Не Минцзюэ.
Ханьгуан-цзюнь тогда поймал его взгляд, внезапно замолчал и, развернувшись к Вэй Усяню всем корпусом, надменно приподнял бровь, словно спрашивая: какого хрена ты пялишься?
Вэй Усянь пытается отогнать неуместные сейчас воспоминания. И, наклонив голову, даже ухитряется спросить как ни в чём ни бывало:
— Разве мы знакомы?
Вэй Усянь гордится тем, как спокойно и твёрдо звучит его голос.
На лице Лань Ванцзи мелькает замешательство, затем он хмурится.
— А ты не узнаёшь меня?
— Ну, я понимаю, что раз вы пришли на встречу, вы и есть отец Сычжуя, — отвечает Вэй Усянь.
— Лань Ванцзи.
— Да, я не запомнил ваше имя, очевидно, его не упоминали. Лань Ванцзи, значит. Приятно познакомиться, мистер Лань. — Он вежливо кивает.
— Ты... не помнишь меня? — снова спрашивает Лань Ванцзи. — Мы были... знакомы раньше.
— А, прошу прощения. Вы наверняка знаете меня по медицинскому колледжу?
Лань Ванцзи замирает на мгновение, после чего медленно кивает.
— Тогда извините. Я перевёлся через год после поступления, поэтому многих из тех, с кем успел тогда завести знакомство, просто не помню.
— Через девять месяцев, — поправляет его Лань Ванцзи.
— Прошу прощения?
— Ты перевёлся через девять месяцев.
Действительно, это было так. Да и причины перевода были слишком болезненными, чтобы Вэй Усянь смог когда-либо их забыть.
— Да, кажется, это и правда произошло через девять месяцев. Значит, ты меня знал, — он нарочно решает перейти на «ты», пытаясь изобразить дружелюбную улыбку.
— Ты даже не остался, чтобы сдать экзамены, — говорит Лань Ванцзи таким тоном, словно обвиняет Вэй Усяня.
Да как он смеет! После всего случившегося, как он мог там остаться?
Вэй Усянь изо всех сил пытается сохранить невозмутимое выражение лица.
— Мне удалось договориться о сдаче экзаменов, — возражает он.
Кажется, это окончательно сбивает с Лань Ванцзи всю спесь. На мгновение на лице его появляется замешательство, после чего он уточняет:
— Так ты... вернулся в кампус, чтобы сдать выпускные экзамены?
Вэй Усянь старается не стискивать зубы слишком сильно и терпеливо поясняет:
— Да, мне разрешили сдать экзамены, учитывая, что последний месяц я не посещал занятия по причине болезни.
— По болезни? Мне сказали, что тебя перевели.
Да что ж такое, к чему сейчас это притворное беспокойство? Девять лет спустя у Лань Ванцзи внезапно проснулись чувства?
— Ну, по сути, я, можно сказать, действительно перевёлся. — Вэй Усянь делает паузу и, нахмурившись, склоняет голову к плечу. — Хотя не понимаю, почему вас этот так волнует, сэр. Будь мы столь близко знакомы, уверен, я бы вас запомнил.
Судя по всему, эти слова возымели нужный эффект.
Взгляд Лань Ванцзи тут же становится холодным, и Вэй Усяню даже кажется, что тот слегка отшатывается назад.
Вот и хорошо.
Вэй Усяню не нужны воспоминания о давно минувших днях. И уж тем более ему ни к чему воспоминания, связанные с этим человеком.
— Приношу извинения, — голос Лань Ванцзи снова бесстрастен, осанка безупречна, он весь подобрался, словно внезапно осознав, зачем вообще здесь оказался.
— Извинения приняты, — отвечает Вэй Усянь.
Теперь во взгляде, направленном на него, он видит первую вспышку гнева.
Отлично. Он примет и извинения, и гнев. Вообще-то Лань Ванцзи задолжал ему гораздо больше, но хватит и этого.
И, только чтобы подпитать этот гнев, — потому что Вэй Усянь и сам не ожидал, что так обрадуется, увидев пусть даже такую эмоцию на лице Лань Ванцзи, — он продолжает официальным тоном:
— Тогда почему бы нам не перейти к вопросу, из-за которого мы собрались? Судя по жалобам на меня, направленных вами директору, я сделал вывод, что вы обладаете глубокими познаниями в педагогике. И, раз уж вы столько обоснованно предлагаете переписать программы школьного обучения, вы наверняка обладаете достаточной подготовкой и в искусстве преподавания. Не так ли?
Теперь взгляд янтарных глаз гневно сверкает. Вэй Усяню даже кажется, что он видит маленькие золотые искры.
Одно это заставляет его чувствовать себя как никогда живым. Куда более живым, чем он чувствовал себя все последние годы.
— Я не возражаю против искусства преподавания, — цедит Лань Ванцзи. — И у меня нет намерений переписывать школьные программы.
— В таком случае что же вас не устраивает?
— Меня не устраивает обучение, которое отходит от обычных методов, особенно когда дело касается детей, которых столь легко очаровать обаянием и излишней мягкостью.
— Обаянием и... мягкостью? — Вэй Усянь чуть не поперхнулся на последнем слове.
— Именно это я и сказал.
— В таком случае вы вряд ли поняли, что сказали.
О да, теперь Вэй Усянь видит, как искры превращаются в молнии.
— Как вас вообще наняли на этот пост?
— Можете поверить, уж точно не из-за кумовства, — нарочито снисходительно отпускает шпильку Вэй Усянь.
У семейства Лань как минимум три частные клиники в трёх разных штатах. А учитывая, что Лань Ванцзи, кардиолог по специальности, одет в дорогущий костюм, нетрудно догадаться, что он входит в совет правления хотя бы одной из семейных клиник.
Что ж, похоже, шпилька попала точно в цель.
— Я расцениваю данный подтекст как оскорбительный, — заявляет Лань Ванцзи.
Кажется, его ноздри начинают раздуваться.
— Подтекст? Какой ещё подтекст? — спрашивает Вэй Усянь. — Не думаете же вы, что я предположил, будто вы заняли тёплое местечко благодаря своим связям?
— Если это так, тогда это вы, а не я, порочите своё доброе имя распространением сплетен.
Туше.
— Я не ношусь со своим добрым именем, сэр. Потому что люди всё равно будут обсуждать и осуждать.
— Без того, чтобы вы дали для этого какой-либо повод?
— Ваши суждения — это ваше личное дело. И они больше говорят о вас, чем о человеке, которого вы осуждаете.
— Вижу, вы мастер в увиливании.
Вэй Усянь стискивает зубы. Но всё-таки отвечает:
— И не только в этом. Я заслужил своё звание, а не получил его при рождении.
Еще одна стрела попала точно в цель, потому что Вэй Усянь совершенно точно слышит скрежет зубов.
Но мгновение спустя на лице Лань Ванцзи появляется подозрительный прищур.
— Так вы всё-таки знаете, как меня называют?
Что ж, если он думает, что хитростью сможет заставить Вэй Усяня признать их... знакомство в прошлом, то просто не знает, с кем имеет дело.
— Ханьгуан-цзюнь? А что, это какой-то секрет? Если так, то вам следует сообщить об этом лучшему другу вашего сына. Потому что он говорит о вас, называя исключительно так. И ещё кое-что. Цзинъи очень вас боится. А это кое о чём говорит, потому что Цзинъи и сам малый не промах. Вы занимаетесь запугиванием детей, мистер Лань?
Это удар ниже пояса, Вэй Усянь прекрасно это понимает. Так же, как и то, что лучше не использовать детей, когда речь заходит об аргументах в споре.
Но удар снова попадает в цель, потому что Лань Ванцзи опять стискивает челюсти.
— Думаю, здесь уместно говорить не о запугивании, а об уважении. Возможно, вам этот термин не знаком, поскольку вы путаете уважение с их легко проходящим трепетом перед дешёвыми трюками.
У Вэй Усяня вырывается возмущенный возглас: он не может поверить, с какой наглостью его только что обвинили в дешёвых трюках.
Но, прежде чем он успевает что-либо ответить, раздаётся стук в дверь.
Он не задумываясь поднимает руку, и, без всякого талисмана, используя только свою энергию, открывает двери.
За порогом стоят Сычжуй и Цзинъи и смотрят на них с улыбкой.
Дешёвые трюки, значит?
— Вы доверяете мне? — спрашивает Вэй Усянь мальчишек.
Оба кивают, хотя Сычжуй сначала бросает взгляд на отца и только затем переводит его на своего учителя.
Вэй Усянь протягивает к ним руки. Мгновение спустя мальчишки поднимаются в воздух, левитируя, после чего влетают в его распростёртые объятия.
Вэй Усянь ловит обоих, и, хотя им всего по восемь лет, слегка прогибается назад под их весом. Но продолжает крепко держать.
Цзинъи, вцепившись в него, хохочет от счастья, в то время как более сдержанный Сычжуй просто восторженно распахивает глаза. Но так же цепляется за Вэй Усяня, обвивая руками его за шею.
Вэй Усянь улыбается им обоим, после чего поворачивается к Лань Ванцзи.
— Иногда дешёвые трюки оказываются весьма уместны, — сообщает он.
И даже ухитряется подмигнуть, только чтобы ещё больше разозлить своего собеседника.