Неотразимый
19 декабря 2023 г. в 21:48
— Какого хрена, чем ты тут занимаешься?
Вэй Усянь в последний раз поправляет перед зеркалом пряжку ремня и только после этого переводит взгляд на отражение Цзян Чэна: тот входит в комнату, закрывает за собой дверь и запирает её.
Вэй Усянь нарочно игнорирует неудобный вопрос.
— Подай мне пиджак, — говорит он, указывая на открытый шкаф.
Упомянутый пиджак был черным, длинным, очень удобным — помнится, раньше у него было несколько вещей подобного цвета и фасона, и Вэй Усянь часто носил их.
Он нечасто оставался ночевать в Пристани Лотоса, но его комнату оставили нетронутой: Вэй Усянь обнаружил её в том же виде, в котором оставил девять лет назад, покидая этот дом. Самое странное, что, если верить словам его семьи, позаботилась об этом Госпожа Юй. Вновь вернувшись в свою комнату, Вэй Усянь испытал странное чувство. Никакой ностальгии не было. Комната казалась чужой, словно принадлежала какому-то незнакомцу, а не тому Вэй Усяню, каким он помнил себя девять лет назад.
Он оставил всё как есть. Не видел смысла что-либо здесь менять. Когда он оставался с ночёвкой в Пристани Лотоса, то спал в комнате Цзян Чэна, на его кровати. Но со временем стал оставлять в комнате какие-то свои вещи, просто чтобы не таскать их каждый раз с собой.
Черный пиджак стал одним из таких вещей.
Вэй Усяню нравилось носить его, потому что пиджак всё скрывал от посторонних глаз. Он мог буквально истекать кровью, но плотная чёрная ткань легко всё впитывала, — как исповедь, поглощающая грехи.
— Что это, блять, за наряд? — рычит Цзян Чэн, разглядывая полупрозрачную чёрную водолазку, которую надел Вэй Усянь. Под пиджаком её, кстати, совсем не будет видно. Вэй Усянь надеется на эффект внезапности.
— Какого хуя? — повторяет Цзян Чэн, хватая его за плечо и разворачивая к себе лицом. Опустив взгляд на грудь Вэй Усяня, он несколько секунд растерянно таращится на просвечивающиеся из-под ткани соски, после чего пытается в буквальном смысле прикрыть их руками.
Вэй Усянь со смехом отталкивает его руки.
— Просто подай мне пиджак. Не волнуйся, никто не увидит мои соски.
Цзян Чэн торопливо протягивает ему пиджак. Он без пуговиц и оставляет неприкрытой полоску шириной в пару дюймов, через которую можно увидеть водолазку.
— Видишь? — Поднимает бровь Вэй Усянь. — Никаких выглядывающих сосков.
После этого он снова поворачивается к зеркалу и внимательно рассматривает своё лицо. Он может быть красивым. Или просто симпатичным. Сногсшибательным тоже. И просто никак не может решить, каким именно ему нужно будет предстать сейчас.
— Ты собираешься выйти за Не Минцзюэ? — спрашивает Цзян Чэн, наблюдая за ним в зеркало.
— Не Минцзюэ? — хмурится Вэй Усянь. — Блять, да нет же. Или ты ещё не заметил, что он нравится цзецзе?
— Подожди, что? — восклицает Цзян Чэн, дёргая его за локоть. — Откуда ты знаешь?
Вэй Усянь только пожимает плечами.
— Надо посмотреть, отвечает ли он ей взаимностью. Если ещё нет, то, думаю, скоро начнёт отвечать.
— Ты, блять, серьёзно? — Цзян Чэн растерянно пялится на него. — И как ты собираешься это устроить? Ты некромант. И не можешь заставить людей влюбиться друг в друга!
Вэй Усянь не удостаивает его ответом, и Цзян Чэн подозрительно прищуривается.
— Подожди... — говорит он совсем другим тоном. — Или всё-таки можешь?
— Ты же знаешь, я не только некромант. Но даже я не могу заставить кого-либо влюбиться.
— Тогда как ты собираешься... — кажется, Цзян Чэну требуется немного времени, чтобы свыкнуться с мыслью об избраннике его сестры, но после небольшой паузы он продолжает уже более уверенно: — Как ты собираешься устроить всё между Не Минцзюэ и цзецзе?
— Старым проверенным способом, — пожимает плечами Вэй Усянь. — Нужно просто дать им побыть наедине. Это же цзецзе. В неё невозможно не влюбиться. Она вся зарделась, когда упомянули имя Не Минцзюэ. Да он глаз не сможет отвести от неё, когда поймёт, что всё это из-за него и для него.
Цзян Чэн выглядит окончательно сбитым с толку и опять начинает хмуриться, когда замечает, что Вэй Усянь заново перевязывает тщательно собранные в хвост волосы, оставляя свободными несколько прядей, чтобы придать причёске небрежность. Так, словно не собирается ни на кого производить впечатление.
— Тогда какого хрена ты тут наряжаешься, если не собираешься соблазнять Не Минцзюэ?
Вэй Усянь подмигивает отражению брата в зеркале, после чего снова переводит взгляд на своё лицо и начинает покусывать нижнюю губу.
Он останавливается только когда губа чуть ли не начинает кровить. Зато теперь она припухшая и ярко-красная. К приезду гостей болезненная яркость как раз сменится на более привлекательный румянец.
— Ты что, собираешься соблазнить Ханьгуан-цзюня? — спрашивает Цзян Чэн, удивлённо распахнув глаза.
Вэй Усянь выразительно кривится.
— Такого как он я даже палкой не стал бы тыкать.
— Почему? Он же возглавляет список самых желанных вдовцов, — ехидно поддевает Цзян Чэн, но мгновение спустя спрашивает уже тише: — Или это потому, что у него есть ребёнок?
Вэй Усянь хмурится и нехотя отвечает:
— Сычжуй — единственное хорошее, что связано с этим типом.
— Сычжуй? Погоди, мы говорим о Лань Сычжуе? Ты что, знаешь его сына?
Вэй Усянь кивает.
— Мой любимый ученик. Не то чтобы у меня были любимчики, — продолжает он, снова подмигивая брату, — но если бы они у меня были, это однозначно был бы именно Сычжуй.
— То есть, получается... Ты знаком и с его отцом?
— Если под «знакомством» ты подразумеваешь то, что он прислал директору кучу жалоб на меня и мои методы преподавания, тогда да, мы довольно близко знакомы.
— Вот ведь мудак, — ворчит Цзян Чэн, хмурясь.
Он умолкает на некоторое время, но видно, что обида за брата не даёт ему покоя, и спустя минуту Цзян Чэн не выдерживает:
— Да кем он, блять, себя возомнил?! Ты лучший учитель, что работал когда-либо в этой грёбаной школе.
Вэй Усянь, не ожидавший такой реакции, неожиданно смущается.
Заметив это, Цзян Чэн краснеет и бормочет:
— Ну, то есть, так я слышал.
— От кого слышал? — уточняет Вэй Усянь с любопытством.
— Ой, да ладно тебе, можно подумать, это какой-то секрет! Ты проработал там всего несколько месяцев, а дети уже верят, что ты ходишь по воде, словно какое-то божество.
— Хожу по воде? Сука, да я летаю! Нахуя мне вообще ходить?
Цзян Чэн пялится на него несколько секунд, после чего оба срываются в хохот.
Когда они наконец успокаиваются, Вэй Усянь поворачивается к Цзян Чэну, разводит руки в стороны и спрашивает:
— Ну, что скажешь? Я выгляжу на грёбаный миллион баксов?
— Тут ты явно не по адресу обратился, — отвечает Цзян Чэн, снова хмурясь.
— Ой, да ладно тебе! Хоть раз перестань строить из себя ханжу и ответь. Я неотразим или неотразимо выгляжу?
Цзян Чэн хмурится ещё сильнее.
— А зачем тебе выглядеть неотразимо?
Вэй Усянь многозначительно дёргает бровями и доверительно сообщает:
— Я собираюсь соблазнить натурала.
— Кого? — подозрительно щурится Цзян Чэн.
— Этого ублюдка Вэнь Чао, — отвечает Вэй Усянь, кривя губы так, будто выплёвывает имя младшего Вэня.
— Зачем? — Теперь Цзян Чэн по-настоящему встревожен.
— Что значит «зачем»? А ты что, хочешь, чтобы он женился на цзецзе?
— Что значит «женился»? Мы можем просто отказать ему.
— Отказать? Ха! Ты явно не знаешь Вэнь Жоханя!
— Ой, да ладно! Не станет же он принуждать нас к заключению союза.
Вэй Усянь только выразительно выгибает бровь.
— Ну хорошо, — сдаётся Цзян Чэн, словно начиная рассматривать и такую возможность. — И каков же твой грандиозный план? Соблазнить Вэнь Чао, чтобы вместо цзецзе он попросил твоей руки?
— Именно так, — отвечает Вэй Усянь с самодовольной улыбкой.