Ни слова о молочных бёдрах / No Talk of Milky Thighs

Его второй сын — долбоёб. Да и первый ненамного лучше. Любой из присутствующих здесь наследников других семей легко даст фору его отпрыскам. И превзойдёт их во всём, в чём только можно. Невероятно. Как же всё-таки получилось, что он дал этим идиотам своё имя? Если бы только Вэнь Жохань мог выбирать себе сыновей, он, несомненно, выбрал бы Не Минцзюэ. Вот уж кто идеальный сын. Умный, проницательный, великолепно владеет саблей, достойный наследник клана Цинхэ Не. И мужественности ему не занимать. Один только взгляд этого здоровяка заставил краснеть девицу Цзян. Краснеть не как наивную школьницу, а как девственницу, впервые испытавшую прилив похоти. Так что под тонкой тканью платья даже проступили, пусть и едва заметные, очертания затвердевших сосков. Да уж, Не Минцзюэ смог сотворить подобное даже с неприступной принцессой вроде Цзян Яньли. Конечно, у тупицы Вэнь Чао нет ни единого шанса. Если бы Вэнь Жохань захотел, он мог бы всё-таки настоять на этом союзе. Если бы действительно хотел. Но не станет этого делать. Он предпочитает, чтобы союз был заключён по взаимному согласию, а не по принуждению. Тем более, что куда более ценная добыча, настоящая жемчужина семейства Цзян, сама идёт в руки. Ему впервые должным образом представляют Вэй Усяня. По мнению Вэнь Жоханя, любой, кто сумел заставить Вэнь Чао вести себя более-менее сносно, заслуживает внимания. И уж кто-кто, а Старейшина Илина заслуживает это внимание сполна. Конечно, Вэнь Жохань уже наслышан о нём. Как и все другие заклинатели. И всё-таки стоит признать, все эти истории про Старейшину Илина, — то невероятные, то леденящие душу, то вызывающие священный трепет, — накопленные в таком количестве, словно собирались тысячелетиями, как-то не вязались с... С этим жизнерадостным, обаятельным, красивым молодым человеком, едва ли разменявшим третий десяток лет. Вэнь Жохань чувствует себя очень старым, когда слышит звонкий смех Вэй Усяня. Смех, адресованный Вэнь Чао. Но у того нет ни опыта, ни способности оценить по достоинству предлагаемое ему сокровище. Нет, Вэнь Чао, конечно же, заинтересовался Вэй Усянем. И не просто заинтересовался. А так, как оказывается заинтересован мужчина, начинающий сомневаться в своих сексуальных предпочтениях и гендерных пристрастиях. Соблазнённый, возбуждённый, но не понимающий, что со всем этим делать. Вэнь Жохань хочет обратить внимание Вэй Усяня на себя. Хочет дать понять, что, в свою очередь, всё понимает. Достигнуть такого уровня совершенствования в столь юном возрасте... как Вэй Усянь этого добился? Наверняка он готов поделиться этой силой. С тем, кто по достоинству его оценит. Без осуждения. С тем, кто восхитится, кто похвалит. Кто будет гордиться им и преподносить всем как главное сокровище. Вэнь Жохань застывает, удивлённый ходом собственных мыслей, после чего расслабляется и откидывается на спинку стула. Надо же, кто бы мог подумать. Давно уже никому не удавалось вызвать у него такой интерес.

***  

Вэй Усянь заканчивает мыть руки и, пока сушит их, успевает посмотреться в зеркало. Его глаза сияют. Кожу словно покалывает. Чёрный цвет одежды будто заставляет его светиться. И всё это никак не связано с Вэнь Чао. Этот придурок не интереснее мешка с камнями. Вэй Усянь не представляет, как дотянет до конца вечера, изображая интерес ко всей той чуши, что несёт Вэнь Чао. Конечно же, Вэнь Чао не имеет никакого отношения к тому, как сияют глаза Вэй Усяня. Потому что они сияют из-за... В дверь стучат. — Занято, — отвечает Вэй Усянь. Но стук повторяется. Это может быть Цзян Чэн. Или Яньли-цзе. Вэй Усянь распахивает дверь и вздрагивает, когда... Блять, неужели достаточно одной мысли, чтобы призвать этого засранца? — Какого... — начинает было Вэй Усянь, но Лань Ванцзи заталкивает его обратно в ванную и, закрыв за ними дверь, запирает её. — Какого хуя? — сердито шипит Вэй Усянь. — Вот и я хочу знать, — не менее сердито отвечает Лань Ванцзи, хватая его за локоть и притягивая ближе. — Какого хуя ты творишь? — Да как ты смеешь! — шипит Вэй Усянь, выразительно опуская взгляд на пальцы Лань Ванцзи, обхватившие его локоть. Но тот, очевидно, не собирается его выпускать. Поэтому Вэй Усянь пытается выдернуть свою руку. Кажется, Лань Ванцзи только этого и ждёт: он разворачивает Вэй Усяня и толкает назад, вжимая спиной в стену рядом с сушилкой для полотенец. — Ты что, пытаешься соблазнить Вэнь Жоханя? — Вэнь Жоханя? — хмурится Вэй Усянь, прекращая вырываться. — С какого вдруг хуя? — С такого, что пока ты увлечённо строишь глазки Вэнь Чао, Вэнь Жохань пожирает тебя взглядом, — цедит Лань Ванцзи. — Ладно, я понял, ты не в себе, — отвечает Вэй Усянь. Он настолько сбит с толку прозвучавшим обвинением, что совсем перестаёт сопротивляться напору. — А ты, блять, слишком наивен. Как и тогда. — Да пошёл ты нахуй! Вот теперь Вэй Усянь снова начинает вырываться, но Лань Ванцзи крепко держит его за локоть. — Ты вроде сам собираешься туда отправиться, — не унимается Лань Ванцзи: голос его становится опасно низким, а глаза начинают сверкать, — раз буквально предлагаешь Вэнь Жоханю трахнуть тебя! — Кого я трахаю и кто трахает меня — не твоё дело! — заявляет Вэй Усянь, выдёргивает наконец локоть из хватки Лань Ванцзи и обеими руками толкает того в грудь. Надо сказать, грудь эта оказывается куда более твёрдой и мускулистой, чем Вэй Усянь помнил. Вот же засранец! — Не моё дело, значит? — рычит Лань Ванцзи, убирая его руки и снова притискивая Вэй Усяня к стене. — Не твоё! — возмущённо шепчет Вэй Усянь, с трудом подавляя желание проорать эти слова ему в лицо. — Так ты не помнишь меня, да, Вэй Ин? — спрашивает Лань Ванцзи, удерживая руки Вэй Усяня за запястья по обе стороны от его головы. — А что? — Вэй Усянь пытается освободиться из захвата, но его попытки выглядят жалкими по сравнению с мощью напора Лань Ванцзи. Без шансов. — Ты и тогда обращался со мной подобным образом, садист хренов? — Ага, и тебе это нравилось, — рычит Лань Ванцзи, вжимаясь в него всем телом. Теперь, чтобы посмотреть ему в лицо, Вэй Усянь поднимает голову. Дыхание тут же перехватывает. И гнев — не единственная тому причина. Лань Ванцзи всегда был его главной слабостью. И даже потеря золотого ядра ничего не изменила в этой раскладке. Ни на йоту. Вэй Усянь с трудом заставляет себя поморщиться. — Мне не нравятся грубияны. И никогда не нравились. — А мне не нравилось спать с мужчинами. Никогда не нравилось. Это заявление ещё больше выбешивает Вэй Усяня. Теперь он по-настоящему зол. — Тогда не спи с ними, — цедит он, собирая остатки силы и всем телом толкая Лань Ванцзи. — И меня не интересуют твои сексуальные пристрастия. — После тебя я так и не смог ни с кем переспать. Так что это явно нечто большее, чем просто сексуальное пристрастие. Тело Вэй Усяня предаёт его: внутри всё сжимается от этих слов, так что приходится закрыть глаза и собрать всю свою волю в кулак, только чтобы прошептать: — Я никогда не спал с тобой. Воцаряется долгое молчание. Лань Ванцзи ничего не отвечает, хотя продолжает прижиматься к нему. И только когда Вэй Усянь открывает глаза, он слышит ответ: — Ты прав. В постели мы занимались чем угодно, только не спали. — Да пошёл ты, — яростно шепчет Вэй Усянь, снова начиная вырываться. Лань Ванцзи выглядит так, словно собирается что-то ответить, но их прерывает стук в дверь. Оба замирают. — Пап, ты там? — слышат они голос Сычжуя. Вэй Усянь ожидает, что уж теперь-то Лань Ванцзи точно отпустит его, и собирается рвануть к выходу, но вместо этого Лань Ванцзи придвигается ещё ближе. Настолько близко, что теперь даже дыхание их становится общим. — Да, Сычжуй. Я здесь. Я тебе нужен? — Нет, но сяо шушу тебя ищет. — Мэн Яо? — переспрашивает Лань Ванцзи, повернув голову к двери. Воспользовавшись тем, что Лань Ванцзи отвлекается, Вэй Усянь еще раз пытается оттолкнуть его, упираясь ладонями в грудь. Безуспешно. — Да, — отвечает Сычжуй. — Хорошо, я сейчас приду. — Хорошо. После небольшой паузы Сычжуй снова спрашивает: — Эм... Пап, а ты не видел Вэй-шифу? Лань Ванцзи поворачивает голову и смотрит на Вэй Усяня. — Нет, не видел, — отвечает он, не отводя взгляда янтарных глаз. — О. Мне показалось, я видел, как он направлялся в эту сторону. — Возможно, он сбился с пути и заблудился, — уже тише отвечает Лань Ванцзи. Он изучает лицо Вэй Усяня, пристально всматривается в его глаза, словно пытается найти ответы на одному ему известные вопросы. — Не говори глупостей, пап. Это же его дом. Как он мог здесь заблудиться? Вэй Усянь при этих словах самодовольно приподнимает бровь. — Тебе нравится твой шифу? — интересуется вдруг Лань Ванцзи у сына. — Да, — не раздумывая отвечает Сычжуй. Вэй Усянь замирает, словно загипнотизированный взглядом янтарных глаз, тщетно приказывая себе отвернуться. — Может, тогда стоит забрать его к нам? Вэй Усянь хмурится, снова толкая Лань Ванцзи в грудь. — Пап, ты такой глупый, — со смехом отвечает тем временем Сычжуй. — У шифу есть своя семья. Мы не можем просто так забрать его к нам. — Я вам что, собака? — сердито шепчет Вэй Усянь. — Ты прав, Сычжуй, — громко отвечает Лань Ванцзи. — Тогда, может, просто похитим его? — Ты что, обкурился? — шипит Вэй Усянь, не зная уже, что и думать. Снаружи воцаряется тишина. И кажется именно это заставляет Лань Ванцзи вынырнуть из охватившего его помешательства. — Ладно, это, конечно же, шутка, — говорит он совсем другим тоном. — Классные у тебя и шутки, пап. — Судя по голосу, Сычжуй улыбается. Это заставляет Лань Ванцзи тоже улыбнуться. И твою ж мать, если его улыбка со временем не стала ещё неотразимее. Это настолько бесит и злит, что Вэй Усянь сердито шепчет: — Не классные, а тупые. В ответ Лань Ванцзи выпускает его руки и выпрямляется. Вэй Усянь наконец-то может отлепиться от стены и оправляет одежду. — Раз уж ты утверждаешь, что ничего не помнишь о нас, позволь освежить твою память, Вэй Ин. Когда дело касается тебя, у меня напрочь отсутствует чувство юмора. Эти слова настолько сбивают с толку, что Вэй Усянь на долгое мгновение теряет дар речи. Лань Ванцзи выразительно приподнимает бровь. После чего разворачивается и уходит.