Ни слова о молочных бёдрах / No Talk of Milky Thighs

Он с аппетитом ест, купаясь в благодарности своей семьи — как приёмной, так и новообретённой, — собравшейся за одним столом. Тем более, что благодарность эта по большей части пронизана искренней любовью (Вэнь Сюй и его жена не в счёт). А Вэй Усянь просто наслаждается этой искренней любовью. Тем более когда её дарят самые дорогие ему люди, которых сам он тоже искренне любит. По правде говоря, он даже немного теряется, когда до него вдруг доходит, что теперь все они — его семья. Подумать только, за выходные эта самая семья из четырёх человек разрослась до размера пары-тройки футбольных команд. И это здорово, это просто прекрасно, но в то же время заставляет осознать, насколько сильно он всё-таки хотел, чтобы у него появилась семья. Он мечтал об этом с самых ранних лет, хоть и никогда не признавался себе в этом. Эта мечта сопровождала Вэй Усяня на протяжении всей его жизни. И вот теперь он мысленно салютует ей: мол, мы сделали это, дружище, мы наконец обзавелись большой семьёй. Ближе к концу этого весьма затянувшегося завтрака к нему подходит Вэнь Жохань. Но вовсе не для того, чтобы поблагодарить, как это сделали другие, за спасение своих внуков. Нет, Вэнь Жохань о них даже не упоминает. Вместо этого он вдруг спрашивает: — С тобой всё в порядке? Слышать от него подобный вопрос немного странно. Но Вэй Усянь тем не менее кивает. — Ты казался... немного обессиленным под конец, — поясняет Вэнь Жохань. Ах вот оно что. — Мне, конечно, стоило использовать талисман, а не только сырую энергию, — отвечает Вэй Усянь с беззаботной улыбкой. И надеется, что такого ответа будет достаточно. — Я ещё ни разу не видел, чтобы кто-то таким образом использовал силу, — продолжает Вэнь Жохань. Вэй Усянь прекрасно понимает, что именно тот хочет узнать. Но старательно делает вид, что не понимает. И только улыбается. К его немалому удивлению, Вэнь Жохань улыбается в ответ. Так, словно ему понравилась улыбка Вэй Усяня. Та-а-ак, подождите... Помнится, Лань Ванцзи говорил ему что-то такое в день их внезапной помолвки, когда зажимал Вэй Усяня в ванной комнате. Ладно, стоит признать, теперь и правда немного неловко от одной мысли, что Вэнь Жохань имеет на него свои виды. Особенно если этот самый Вэнь Жохань стоит сейчас рядом и улыбается. От дальнейших неприятных мыслей и бесед Вэй Усяня спасает Цзинъи: тот подбегает и дёргает его за рукав. Вэй Усянь поворачивается к нему и видит, что Сычжуй тоже рядом. Мальчик вежливо кланяется Вэнь Жоханю. — Прошу прощения, сэр, но дедушка просил меня позвать шифу. В своё время Вэй Усянь немало удивился, когда узнал, что Сычжуй называет Лань Цижэня дедушкой. Кто бы ни научил этому Сычжуя, этот человек заслуживал всяческих почестей. Обычно характером Лань Цижэнь был как тот же Лань Ванцзи, только возведённый в десятую степень. Но с Сычжуем его суровое лицо невероятным образом смягчалось. Всем сразу становилось ясно, что патриарх Гусу Лань души не чает в своём «внуке». И, возможно, главная причина, по которой Лань Цижэнь не стал противиться браку своего племянника со Старейшиной Илина заключалась именно в том, как к Вэй Усяню относился Сычжуй. Самого Вэй Усяня, конечно, мало волновало, что именно о нём думает Лань Цижэнь, потому что брак он заключал вовсе не с ним. Но то, что Лань Цижэнь, похоже, относился к нему без неприязни, было не так уж плохо. Цзинъи незаметно сжимает руку Вэй Усяня. Тот и без этого прекрасно понимает, что Сычжуй сейчас врёт. И тем не менее старается сохранить серьёзный вид и смотрит на Вэнь Жоханя, ожидая разрешения откланяться. — Хорошо, — говорит наконец Вэнь Жохань и кивает Вэй Усяню. Так, словно ставит не точку, а многоточие, и разговор всё-таки будет продолжен. В другом месте и в другое время. Хм. Этот Вэнь Жохань, мягко говоря, озадачивает. И напрягает. Особенно когда делает вид, — и вынуждает остальных с этим смириться, — будто внезапное исчезновение перед церемонией и продолжающееся отсутствие его младшего сына не является чем-то из ряда вон. И ведёт себя так, будто именно Вэнь Цин изначально должна была войти невестой в семейство Цзян. Куда вообще мог деться этот Вэнь Чао? И, если слова, вскользь брошенные Цзян Чэном, хотя бы отчасти верны, что именно для этого исчезновения сделал Цзян Фэнмянь? Все эти мысли проносятся в голове Вэй Усяня, пока Цзинъи на пару с Сычжуем ведут его к той части зала, где сейчас собрались представители семейства Лань. На противоположном конце зала точно так же собираются Цзяни и Не. Вэни стоят обособленно в сторонке. Через какой-то час все начнут разъезжаться из отеля, поэтому сейчас самое время поговорить напоследок. Единственные, кого в зале сейчас нет, — это Цзини. И их отсутствие слишком бросается в глаза. Если Мэн Яо это как-то и беспокоит, он не показывает вида. Цзини присутствовали вчера на церемонии бракосочетания, и Вэй Усянь заметил (причём заметил с немалым удивлением, пусть и не успел должным образом обдумать свои наблюдения, так как был занят более важными делами), что Цзинь Цзысюань смотрел на свою бывшую невесту с чем-то очень похожим на тоску. Сама же Цзян Яньли, естественно, ничего не заметила. Да она вообще никого и ничего не замечала, когда рядом стоял этот красавец-здоровяк Не Минцзюэ и смотрел на неё с таким нескрываемым обожанием. Вэй Усянь поглядывал тогда на них и не мог нарадоваться. Он так долго ждал, чтобы его дорогая цзецзе нашла кого-то, кто смотрел бы на неё именно так. Если бы он с самого начала знал, что это окажется брат Не Хуайсана, то сам нашёл бы способ разорвать её дурацкую помолвку с этим павлином. Хотя для этого Вэй Усяню понадобилось бы оставаться рядом с ней. А не упиваться жалостью к себе и не бросать свою семью на целых девять лет. Вэй Усянь трясёт головой, пытаясь отогнать все эти мысли. Он не будет об этом думать. Но иногда Цзян Чэн как-то по-особому смотрит на него, и Вэй Усянь чувствует. Чувствует вину, хотя и старается держать её под контролем. Вину за ту часть своего «я», которая в какой-то момент решила, что для Цзяней он чужой. Вэй Усянь как мог старался заглушить, подавить эти мысли, но иногда они вырывались из-под контроля, стискивая сердце повторяющимся «Ты сирота, не смей об этом забывать». Именно эти мысли в своё время затянули его в депрессию, которая в принципе чужда была его характеру. Слишком чужда, поэтому сразу превратилась сначала в гнев, а затем — в силу. Когда Вэй Усянь впервые начал использовать энергию гнева и обиды для совершенствования, он видел в них только огромный, невостребованный никем потенциал. В мире мало что превосходило по силе ярость злости и гнев негодования, Вэй Усянь об этом знал. Но не ожидал, что его собственный гнев и обиды поглотятся той же системой, которую он создал для поглощения энергии мёртвых. И не просто поглотятся, а каким-то образом усилят её, превратив в неимоверную силу. Именно это и беспокоило его сейчас, когда речь заходила о парном совершенствовании. Похоже, источником силы при таком совершенствовании было нечто совершенно противоположное тому, с чем привык иметь дело Вэй Усянь. И теперь он переживал, что потребуется не только секс с Лань Ванцзи, но и какие-то... чувства... связанные с самим процессом. Не то чтобы Вэй Усянь считал себя неспособным любить. Блять, да у него куча нерастраченной любви! И полно людей, кого он этой любовью мог бы теперь одарить. Но он боялся, что неспособен полюбить своего... партнёра по парному совершенствованию. Нет, Вэй Усянь, конечно, испытывал вожделение, когда дело касалось Лань Ванцзи. Этот постулат не требовал доказательств, хотя этих самых доказательств в своё время было предоставлено немало. Но любовь... Любовь это нечто гораздо большее. Впрочем, похоже, пресловутое парное совершенствование не делало особой разницы между любовью и страстью. Это обнадёживало. Так что Вэй Усянь готов был попробовать. Уж чем-чем, а сексом они с Лань Ванцзи вполне смогут заниматься. И судя по тому, какой был эффект от одного только поцелуя... Ладно, они, конечно, не только целовались, но и страстно обнимались, потираясь друг о друга членами... Не важно, в любом случае, из этого должен выйти прок. В конце концов, между ними с Лань Ванцзи так искрило, что их сексуальная химия наверняка могла бы ускорить глобальное потепление. Несмотря на пережитые за эти годы предательства, браки, потери золотого ядра, изгнания, рождения и смерти, эта сторона их взаимодействия осталась неизменной. Что ж, если именно это обеспечит Вэй Усяню новое полноценное золотое ядро, то он затрахает Лань Ванцзи до смерти. Когда они с мальчиками подходят к Ланям, Вэй Усянь ловит на себе взгляд Лань Ванцзи. И каким-то образом понимает: тот очень недоволен разговором Вэй Усяня с Вэнь Жоханем. Совсем коротким, кстати, разговором. Вэй Усянь с вызовом поднимает бровь. Идея затрахать мужа по смерти начинает обретать особую привлекательность.