Ни слова о молочных бёдрах / No Talk of Milky Thighs

Лань Ванцзи просыпается с тупой пульсирующей головной болью. Это состояние настолько непривычно для него, что некоторое время он лежит неподвижно, надеясь, что боль утихнет. Но этого не происходит. Вэй Ин ворочается в его объятиях, и Лань Ванцзи, сразу забыв о намерении лежать неподвижно, поворачивается к нему. Пульсация усиливается, и он пытается как можно осторожнее придвинуться ближе и подтянуть Вэй Ина повыше, чтобы мягко уткнуться лицом в место, которое предпочитает любому другому в этом мире и давно облюбовал в изгибе шеи Вэй Ина. Сам Вэй Ин, как и всегда, тёплый, даже больше обычного — учитывая, что они прижимаются друг к другу. Наверное, при такой головной боли эти тёплые объятия должны быть неприятны. Но Лань Ванцзи не чувствует никакого неудобства. Особенно когда слышит, как Вэй Ин во сне бормочет «Лань Чжань...» Время от времени плотина, надёжно сдерживающая все эмоции Лань Ванцзи, переполняется. И перестаёт их сдерживать. Именно это сейчас и происходит. Внезапно, и без предупреждения. Лань Ванцзи не знает, от головной ли боли, или от невыносимой нежности, но на глаза наворачиваются слёзы. Он пытается сморгнуть их, не понимая, с чего вдруг так расчувствовался, и только крепче прижимает к себе Вэй Ина за талию. Наверное, он слишком сильно сжимает мужа в объятиях, но понимает это только когда тот, разбуженный его порывом, льнёт к Лань Ванцзи в ответ. — Извини, — шепчет Лань Ванцзи, ослабляя объятия. — Спи дальше. — Угу, — бормочет Вэй Ин, но вместо того, чтобы выпутаться из объятий, снова притягивает к себе Лань Ванцзи, не отпуская. Лань Ванцзи тут же снова благодарно утыкается в любимое местечко на шее Вэй Ина и, немного поёрзав, устраивается поудобнее. Вэй Ин, скользнув ладонью к его шее, мягко почёсывает небольшую складку на загривке. Лань Ванцзи едва сдерживается, чтобы не замурлыкать. Они лежат так довольно долго, пока к Лань Ванцзи не возвращается сон. Когда он почти уже засыпает, Вэй Ин тихо спрашивает: — У тебя болит голова? — Мгм, — отрешённо мычит он, хотя и успевает задуматься, откуда Вэй Ин может об этом знать. Но сон затягивает всё сильнее, и Лань Ванцзи проваливается в него, так и не успев задать свой вопрос.

***

Когда Лань Ванцзи просыпается в следующий раз, в постели он один. Сразу же накатывает паника: он резко приподнимается на локтях, думая, что Вэй Ин опять покинул его. Но затем слышит громкое пение мужа, которое доносится из кухни, и к которому тут же присоединяется более тихий голос их сына. Лань Ванцзи окончательно приходит в себя, избавляясь от сонной заторможенности, и смотрит на часы на прикроватной тумбочке. Уже почти полдень. Рядом с часами он видит стакан воды и баночку с обезболивающим, к которой приклеен стикер: «Выпей 2 таблетки, когда проснёшься» Голова по-прежнему пульсирует тупой болью, хотя уже не столь сильно. И пока Лань Ванцзи тянется к баночке, он снова задумывается, каким образом его муж узнал о его головной боли.

***

Когда Лань Ванцзи уже чистит зубы, он наконец вспоминает, что головная боль, должно быть, вызвана вином, которое он выпил накануне на приёме. Похоже, это было неудачным решением. Очень, очень неудачным. Потому что он ничего не помнит с того самого момента, как сел в машину с Вэй Ином. И этот провал вызывает такую панику, что у Лань Ванцзи перехватывает дыхание. Он быстро споласкивает рот, умывается холодной водой и зарывается лицом в полотенце, прижимая его к лицу. Сердце загнанно колотится в груди. Он продолжает удерживать полотенце у лица, и выныривает из него только когда лёгкие начинает жечь от нехватки кислорода. Жадно хватает воздух ртом, после чего снова зарывается в полотенце, пытаясь не дать накатывающей панике перерасти в полноценную паническую атаку. Он снова и снова ищет хоть какие-то воспоминания о прошлой ночи, и чувствует, как немеют пальцы и холодеет всё внутри: в памяти пусто. Ни проблеска воспоминаний между вчерашней поездкой в машине и сегодняшним утром. В последний раз, когда Лань Ванцзи проснулся с провалом в памяти, он был полностью раздет. И не один. Это давнее воспоминание настолько ярко вторгается в его сознание, что Лань Ванцзи скрючивается над раковиной в рвотном позыве. Его мучительно выворачивает, во рту остаётся металлический привкус недавно выпитого лекарства, из-за чего тошнота только усиливается. Лань Ванцзи стоит, вцепившись в край раковины, пока желудок не избавляется от остатков воды с лекарством, так что не остаётся ничего, кроме пустоты и горечи из-за того, что он не помнил. И никогда не мог вспомнить. Девять лет назад, проснувшись полностью раздетым и испытав сначала приступ паники, а потом — и ужаса из-за того, что его обнаружили в подобном состоянии, он так же искал в своей памяти ответы. Искал и сразу после пробуждения, с во все последующие дни, искал в воспоминаниях хоть какие-то подсказки, каким образом оказался там. И был ли в чём-то виноват. Но так и ничего не смог вспомнить. А потом... потом уже и не хотел знать. Спустя три месяца пришла очередная новость с эффектом разорвавшейся бомбы. И на этот раз с куда более серьёзными последствиями, от которых уже не так легко было отмахнуться. И Лань Ванцзи больше не мог притворяться, что той ночи, начисто стёртой из его памяти, никогда не было. Он собирался объясниться с Вэй Ином. Не то чтобы это каким-то образом могло уже что-либо изменить, но всё же. Он хотел сам всё объяснить. Но к тому времени, как Лань Ванцзи вернулся в кампус после тех катастрофических выходных, Вэй Ин исчез.

***

Цинь Су так никогда и не рассказала ему, что же именно произошло той ночью. Да и сама она, по правде говоря, после той ночи никогда уже не казалась прежней. А сам он настолько был поглощён собственной паникой, что не сразу заметил: ей всё это тоже даётся нелегко. К тому времени, как Лань Ванцзи обратил на это внимание, Цинь Су настолько изменилась, что поневоле возник вопрос, а не принудил ли он её силой в ту ночь. Но он сразу же отмёл эту мысль. Лань Ванцзи слишком хорошо знал себя, чтобы понимать: он никогда бы так не поступил. По крайней мере, пока находился в здравом уме. Хотя, с другой стороны, в здравом уме он бы не оказался в постели с кем-либо, кроме Вэй Ина. Так что... За год их с Цинь Су брака они почти не разговаривали друг с другом. И спали порознь. До самых родов. Лань Ванцзи был с ней в машине скорой помощи по дороге в больницу. Цинь Су тогда вдруг потянулась к нему, словно пытаясь что-то сказать. Он взял её за руку. Но ей было слишком больно, и Лань Ванцзи стал уговаривать её не напрягаться. Мол, у них ещё будет время для разговоров. Но, как оказалось, времени уже не было. Цинь Су умерла во время родов. Лань Ванцзи и не подозревал, что в наши дни такое всё ещё возможно. Так в одночасье он стал и отцом, и матерью. Как и его брат с дядей. Сам Лань Ванцзи вряд ли справился бы, первое время он вообще слабо понимал, что делает. Но втроём они справились. И вместе вырастили Сычжуя. Когда Сычжую исполнилось три годика, и Лань Ванцзи в глубине души давно уже для себя решил, что это его сын, независимо от того, чьи у него гены, он всё-таки сделал тест на отцовство. И обнаружил, что Сычжуй действительно его ребенок. Наверное, это должно было обрадовать. Но особой радости он не испытал. Именно тогда Лань Ванцзи понял, что на самом деле всё-таки никогда не верил, что именно он — отец Сычжуя. Несмотря на то, что любил его как родного. Но результаты теста говорили обратное. Вероятность отцовства: 99,99999997% Лань Сычжуй действительно во всех отношениях был Ланем.