Вэй Ин, конечно, получил свою толику удовольствия от того, как муж ревновал его к собственному брату. Но, несмотря на это, когда раздаётся звонок в дверь и Вэй Ин видит на дисплее камеры наблюдения Сичэня, он немного медлит. Жаль, конечно, что Лань Чжань не рассказал ему раньше о предполагаемой юношеской влюблённости своего брата. Хотя, с другой стороны, всё это кажется настолько нелепым, что вряд ли является правдой. И вовсе не потому, что Вэй Ин не верит в сокрушительную силу своего обаяния. А потому, что речь идёт о Цзэу-цзюне. Самом Цзэу-цзюне. По правде говоря, Вэй Ину как-то не хочется смотреть на него, осознавая, что сам Цзэу-цзюнь когда-то испытывал к нему нечто иное, кроме братской привязанности.
Да чтоб тебя, Лань Чжань!
Вэй Ин решительно открывает дверь, не давая себе возможности распсиховаться ещё больше.
Стоит им только встретиться взглядами, как Цзэу-цзюнь сразу же улыбается. Вэй Ин видел эту улыбку бесчисленное количество раз.
И в ответ чисто по привычке улыбается одной из своих ослепительных улыбок.
А потом вспоминает слова своего мужа о том, как эта ослепительность влияет на людей, и улыбка его сразу тускнеет.
Цзэу-цзюнь замечает, как меняется выражение лица Вэй Ина, и тут же сам перестает улыбаться.
Этого достаточно, чтобы прекратить мысленные терзания Вэй Ина.
Он снова широко улыбается.
Даже самые благопристойные супруги временами могут облажаться.
Вэй Ин просто не умеет улыбаться по-другому. И он, блять, не собирается нести ответственность за то, как на это реагируют другие люди. Это на их совести, а не на его.
Цзэу-цзюнь, похоже, на мгновение теряется от такой смены настроения, но на лицо его возвращается прежняя лёгкая улыбка, отчего лицо самого Вэй Ина начинает светиться искренней радостью.
Он приглашает Цзэу-цзюня войти, и, пока тот разувается, идёт на кухню, откуда доносится свист закипевшего чайника.
— Присаживайся. Я сейчас вернусь.
Когда он возвращается в гостиную с любимым чаем Цзэу-цзюня, — мало кому известным улуном, который Лань Чжань специально заказывает исключительно для своего брата, — тот как раз просматривает некоторые из талисманов, которые Вэй Ин нарочно оставил на своём рабочем столе.
— Это... — Цзэу-цзюнь умолкает, сдвигая в сторону два верхних талисмана и обнаруживая под ними тот, с которого начинается ряд взаимосвязанных заклинаний.
Вэй Ин не отвечает. Но ставит поднос с чаем на стол, подальше от талисманов.
Однако Цзэу-цзюнь не обращает внимания на чай. Он берёт прямоугольный лоскут ткани с началом заклинания.
Вэй Ин с любопытством наблюдает за ним, но по-прежнему молчит. Именно для этого он и оставил здесь талисманы.
Просматривая следующие талисманы с продолжением заклинаний, Цзэу-цзюнь начинает понимать, на что именно смотрит. И улыбка сходит с его лица.
— Это же для... — он не договаривает фразу и внезапно поднимает взгляд на Вэй Ина.
Вэй Ин склоняет голову к плечу, но продолжает молчать.
— Это талисманы для изменения внешности, — делает наконец вывод Цзэу-цзюнь.
Ага, вот оно.
Очевидно, что Цзэу-цзюнь подобное не одобряет. На его лице сейчас нет ни следа былой теплоты, которая, казалось, вообще никогда его не покидала.
Вэй Ин кивает.
— Это эксперимент. Я пока не уверен, работает ли всё это.
Работает.
— Это неэтично, — говорит Цзэу-цзюнь, и вот теперь его неодобрение ощущается живо и ярко.
Вэй Ин кивает и добавляет:
— А ещё незаконно.
Теперь Цзэу-цзюнь в ещё большем замешательстве.
— Тогда зачем?
— Я узнал одну историю. О том, что кое-кто мог использовать подобный трюк. Хочу посмотреть, возможно ли это на самом деле.
Цзэу-цзюнь по-прежнему в явном замешательстве. А потом выражение его лица меняется.
Хм...
Вэй Ин выгибает бровь.
Настал момент истины. Ему надоело ходить вокруг да около. Но всё-таки это брат его мужа. И Вэй Ин собирается обвинить его супруга в чём-то довольно гнусном. Окажись ситуация обратной, и будь он на месте Цзэу-цзюня, Вэй Ин скорее всего до последнего пытался бы защитить Лань Чжаня, обвини его кто-то в столь ужасном прегрешении.
Но, опять же, Лань Чжань в этой ситуации жертва. Так что ставки сделаны, и теперь Вэй Ина ничто не остановит.
— Что ещё за история? — спрашивает наконец Цзэу-цзюнь.
Вэй Ин думает, как всё это лучше преподнести. И в итоге решает, что лучше начать с самого начала истории.
— Однажды некого мужчину обнаружили в постели с девушкой. Причём обнаружили единственные близкие родственники, которые у него были: излишне суровый дядя и самый любимый брат.
Вэй Ин делает паузу ради большего эффекта.
Цзэу-цзюнь бледнеет.
— А три месяца спустя каким-то образом эти же два родственника обнаружили, что вышеназванная девушка зачала ребёнка.
Цзэу-цзюнь ахает точно так же, как это делает Лань Чжань. Беззвучно.
Вэй Ин кивает.
— Слишком много случайностей для простого совпадения.
— Я не понимаю, — говорит Цзэу-цзюнь. — Как подобное можно подстроить? Мой брат... он не особо... он... он был настолько...
Цзэу-цзюня по-настоящему жаль. Не хотел бы Вэй Ин оказаться сейчас на его месте и быть вынужденным признать, что чей-то муж когда-то по молодости трахался направо и налево. Тем более если если речь о твоём собственном брате.
И уж тем более, если признать подобное приходится глядя в глаза его нынешнему супругу.
— Цинь Су была его другом. Лань Чжань дорожил этой дружбой. И никогда бы не променял такие отношения ради интрижки на одну ночь. Если только не был в неё влюблён.
— А влюблён он не был, — продолжает за него Цзэу-цзюнь, понимая, куда клонит Вэй Ин.
— Разве это настолько было очевидно? — Вэй Ин по-настоящему удивлён. Одно дело — знать, как в действительности обстояли дела, из первых уст, от своего мужа. И совсем другое — услышать подтверждение от сторонних наблюдателей.
Цзэу-цзюнь поднимает взгляд. Похоже, ему неловко, что пришлось признать это вслух. Но мгновение спустя лицо его смягчается, и он поясняет:
— Я только сейчас узнал, как мой брат выглядит, когда влюблён.
Вэй Ин внезапно чувствует, как щёки заливает краской. И ничего не может с этим поделать.
Кажется, эта картина заставляет взгляд Цзэу-цзюня ещё больше смягчиться, но в следующее же мгновение он снова хмурится и спрашивает:
— Но как всё это связано с талисманами?
Вэй Ин делает медленный вдох, прежде чем впервые произнести вслух то, о чём никто до этого не знал:
— В то время мы были вместе.
Поначалу Цзэу-цзюнь кажется просто сбитым с толку. Затем, когда до него доходит смысл сказанного, он удивлённо распахивает глаза.
— Ты... и Ванцзи...
Вэй Ин кивает. Повисает пауза.
— Погоди. В медицинском колледже? Когда он заканчивал обучение, а ты был первокурсником?
Вэй Ин снова кивает.
— И вы были... вместе?
Вэй Ин кивает. Снова.
— Об этом вообще никто не знал. Мы никому не рассказывали.
— Но почему?
Вэй Ин снова краснеет. Впервые он чувствует, что не готов рассказывать о чём-то столь личном.
Но, с другой стороны, раз уж он так далеко зашёл в своих признаниях...
— Я думал, он просто экспериментирует.
— Экспериментирует?
— Ну, до этого он вроде как не был геем.
Цзэу-цзюнь обдумывает его слова.
Затем ещё немного обдумывает.
А потом настораживается.
— И этот талисман... — он растопыривает пальцы над разложенными на столе символами.
— ...или нечто подобное использовали, чтобы Цинь Су выглядела для него так, будто это я.
Цзэу-цзюнь резко вскидывает голову.
— Лань Чжань почти ничего об этом не помнит, — добавляет Вэй Ин, не желая затягивать эти и без того мучительные разоблачения. — Во всяком случае, никаких осознанных воспоминаний. Поэтому я думаю, что его ещё и накачали чем-то.
На этот раз Цзэу-цзюнь издаёт тихий звук, выражающий беспомощное отчаяние, и тянется к стулу, чтобы сесть.
— Но кто? Кто посмел бы... — шепчет он, скорее повторяя вслух свои мысли.
Следующей части Вэй Ин ожидает с ужасом. Но он подготовился. Это не простенький талисман, который можно легко использовать без серьёзной предварительной подготовки. Важно показать его эффект во всей красе.
Под внимательным взглядом Цзэу-цзюня, Вэй Ин пробегает пальцами по символам. Лоскуты ткани один за другим поднимаются в воздух, выстраиваясь в определённом порядке, все семь штук.
Вэй Ин поднимает руку и закрывает глаза, сосредотачиваясь. Затем открывает их и проводит рукой вдоль цепочки талисманов, отчего символы на них вспыхивают один за другим.
Он слышит, как шумно втягивает воздух Цзэу-цзюнь, и понимает, что именно произошло. На несколько мгновений, хотя сам Вэй Ин никуда не делся, на его облик и фигуру накладывается чужой образ. И у этого образа ярко выраженные ямочки на щеках.
Эффект держится около минуты, после чего чужой образ исчезает, и остаётся только Вэй Ин.
Цзэу-цзюнь слишком поражён увиденным, чтобы заговорить сразу.
— Прости, — говорит Вэй Ин, убирая талисманы. — Мне следовало бы тебя предупредить.
— Да уж, — кивает Цзэу-цзюнь. — Следовало бы.
После чего опускает голову.
— Впечатление странное. Хоть ты и выглядел как А-Яо, но это была всего лишь форма. Во всём остальном это был ты. То, как ты двигался, стоял, изгиб твоих губ, — всё это был... не он.
Вэй Ин кивает.
— Тот, кто решился использовать нечто подобное, должен был намеренно стараться обмануть, выдать себя за другого человека, копировать его манеру поведения, разговора и так далее. Это весьма ненадёжный метод, если подумать.
Тем более, Вэй Ин готов поспорить, что его версия заклинания гораздо лучше той, что использовал Мэн Яо в тот день.
Пока Цзэу-цзюнь обдумывает его слова, Вэй Ин добавляет:
— Поэтому и понадобилось использовать наркотики. К сожалению, Лань Чжань сильно восприимчив к действию любых дурманящих веществ, так что накачать его было несложно.
— А-Яо накачал Ванцзи наркотиками, — произносит наконец Цзэу-цзюнь, скорее для себя, как вывод.
— Ну... Мы не знаем наверняка. Скорее это просто предположение, — поспешно добавляет Вэй Ин. В конце концов, речь всё-таки идёт о муже Цзэу-цзюня.
— Если бы речь шла только о предположениях, ты бы не решился рассказать мне о них.
Хорошо, что Цзэу-цзюнь достаточно доверяет Вэй Ину и понимает: тот не станет разбрасываться голословными обвинениями.
— Я... почти уверен в правильности своих предположений. Но не на сто процентов.
Цзэу-цзюнь на мгновение замирает, устремив взгляд в пустоту, после чего наконец снова смотрит на Вэй Ина.
— В таком случае, полагаю, ты рассказал мне всё это для того, чтобы я помог найти недостающие доказательства.
Вообще-то...
— Нет, — качает головой Вэй Ин.
— Нет?
— Речь о твоём муже. Я не жду, что ты вступишь в сговор против него.
— Тогда чего ты хочешь? — спрашивает Цзэу-цзюнь.
— Мне... нужно знать, зачем он это сделал. Почему поступил так с твоим братом. У меня есть кое-какие предположения на этот счёт, но скорее на уровне теорий.
Проходит несколько долгих мгновений, прежде чем Цзэу-цзюнь наконец спрашивает:
— Что я должен сделать?
— Давай мы пригласим вас на ужин.
— Ужин? — в голосе Цзэу-цзюня сквозит неприкрытое удивление.
— Да, ужин, — кивает Вэй Ин. — Надо же с чего-то начинать. А ужин вполне подходит.
***
Вскоре после этого Цзэу-цзюнь уходит, не заботясь о вежливом предлоге и ограничиваясь простым обещанием:
— Я... подумаю и выберу подходящий день и время.
Верный своему слову, два дня спустя он присылает сообщение, назначая дату ужина.
***
Лань Чжаню идея с ужином не нравится. Он считает, что это всё равно что тыкать палкой в осиное гнездо. Психопатическое осиное гнездо. И конкретного шершня-психопата, который живёт с его братом и спит с ним.
Лань Чжань весь день выказывает Вэй Ину своё недовольство и несогласие. И прямо заявляет, что не собирается помогать ему.
Но Вэй Ин знает, что это полная хрень.
Лань Чжань сделает всё, о чём он попросит.
***
Ну, почти всё.
Перед назначенным ужином Вэй Ин хочет провести ещё один сеанс «Эмпатии».
Но Лань Чжань категорически запрещает ему. Тело Вэй Ина ещё слишком слабо после предыдущих сеансов. Ему нужно больше времени на восстановление сил, прежде чем пробовать снова.
На этот раз Вэй Ин не возражает. Тем более, что этот последний сеанс «Эмпатии» может отнять у него куда больше сил, чем все предыдущие. Поэтому он соглашается подождать.
И решает исходить из того, что уже знает.
А именно — что на ужин придёт гадина, которая накачала наркотиками и подстроила изнасилование его мужа.
И каким-то образом нужно продержаться, чтобы не слететь с катушек и не превратиться из Вэй Усяня в Старейшину Илина ещё до того, как подадут суп и салат.
