Подлинная история графини Марицы

Густав Герц, новый управляющий, просил уделить ему время. – В чем дело, господин Герц? – графиня не стала тянуть время. – Я ведь уже сказала, что полностью доверяю вам и не нуждаюсь в еженедельных отчетах. Герц склонил голову, потом посмотрел на графиню и сказал: – Госпожа графиня, я вынужден просить вас об увольнении. Дело в том, что я не могу справиться, все сыпется из рук, убытки растут как снежный ком. – Но отчего же? Мне казалось, в этом году намечается неплохой урожай. – И тем не менее. У нас попросту не хватает рабочих рук. Машины, выписанные через сельскохозяйственное потребительское общество, простаивают. А ведь у нас есть трактор! Батраки косят вручную, но если на косилки я могу посадить кого угодно, то веялки и молотилки требуют опытных рук! Зерно горит на току! – Наймите кого-нибудь! Или пусть новых работников обучат те, кто имел с ними дело раньше. Управляющий покачал головой: – Они все уволились, один за другим, в течение месяца, хотя поднял оплату вдвое против прежнего, больше им нигде не заплатят – но тем не менее… Что до новых рабочих, то никто не хочет идти в ваше поместье. Я выписал рабочих из других комитатов, но пока они прибудут… И я не уверен, что они задержатся более чем на неделю. Марица нетерпеливо топнула ногой: – Объяснитесь! У вас хорошие рекомендации… – Я человек здесь новый, к тому же немец. Но я отнюдь не глухой: там разговор, стихающий при моем приближении, здесь оговорки, намеки, – Герц был невесел. – Я наводил справки, перед тем как принять предложение стать управляющим в Трезжке. Поместье до скоропостижного отъезда вашего управляющего слыло образцовым. Я рассчитывал, что легко войду в курс дела и смогу поднять доходность с помощью последних достижений агрономической науки. – И что же вам мешает? – осведомилась Марица. – Репутация, госпожа графиня. – Репутация? – Именно. Поместье зовется проклятым. Батраки не идут наниматься сюда, остаются местные – потомки крепостных. Им некуда деваться с семьями. Рабочие, умеющие обращаться с машинами, также не идут сюда. Маслобойки, мялки, жатки, веялки – мне некого поставить на них! Крестьяне уверены, что мой предшественник дурно кончил и проклял вашу усадьбу и всю округу. А работать дотемна их не заставишь ни угрозами, ни посулами. По ночам они сидят, заперев все окна и двери – и это в такую-то жару! По округе ходит вервольф, они уверены в этом! – Какие глупости, – поморщилась Марица. – Облава … – Я узнавал: на облаве не удалось найти волков, только пару бродячих собак. Что же, поголовье овец легко восстановимо. Что касается техники, взятой в кредит по сельскохозяйственному займу, то придется вернуть ее потребительскому обществу. Мы могли бы компенсировать простой машин сдачей их внаем, но в соседних поместьях не хотят брать ничего из прокля… Простите, госпожа графиня. – Умоляю вас, господин Герц! Останьтесь! Если и вы бросите меня сейчас, что же станет с имением? Я дам вам отличные рекомендации. Хотя бы на год! – Простите еще раз. Но никакие рекомендации не искупят разоренного имения, выставленного на торги. Чуть не плача, Марица молила Герца: – Господин Герц! Пожалуйста, останьтесь! Хотя бы до Рождества! Я выплачу вам неустойку по контракту и хорошие премиальные! Я сама буду ездить по работам и своим примером убеждать мужиков, что нечего бояться! Пожалуйста! – Сударыня! Не надо! Вы меня убедили и я останусь до Рождества, но вам лучше смириться и продать поместье, пока не поздно. Праздники приближались. Камины были исправно растоплены, все канделябры и газовые рожки горели, но атмосфера в доме была стылой. Горничные носились с щетками и тряпками, ковры и портьеры были вычищены, праздничное убранство развешано. Марица готовилась навсегда проститься с местом, которое подарило ей любовь и радость, сменившиеся отчаянием и одиночеством. Она сама причинила себе боль, убив счастье из-за ревности. Ей казалось, что ее презирают не только соседи и все до единого слуги, но даже облетевшие дубы и ясени в парке и непроницаемая темнота зимней ночи. Марица давала большой бал, обещавший стать прощальным – графиня продавала имение. Из столицы были выписаны музыканты и повара, со станции непрерывно ехали обозы с деликатесами, тепличными цветами и винами – роскошная приманка. Хозяйка пригласила множество знакомых из Вены и была уверена, что от такого блестящего бала местное дворянство не отвертится. События лета давно стали местной побасенкой. Неожиданно принесли телеграмму – маклер сообщал, что покупатель желает лично осмотреть поместье, готова ли уважаемая хозяйка подготовить комнаты достойные возраста и положения гостя, и Марица отослала посреднику подтверждение и незаполненное приглашение на бал. Пока же Марица просматривала отчет Герца, готовясь рассчитать управляющего. Последний сидел напротив и пояснял некоторые вещи, непонятные женщине, далекой от собственноручного ведения бухгалтерии. Дебет с кредитом не сходились самую малость. Из-за высокого урожая пшеницы в южной Венгрии и Трансильвании закупочные цены упали, пришлось продать часть крупного рогатого скота, а вот птица на даровом зерне откормлена была отлично и весь убой был отправлен в столицу за хорошую цену. – Благодарю вас, господин Густав. Мы с вами хорошо потрудились. Сегодня прибудет покупатель и скоро все это станет не моей головной болью. Вот ваши деньги за проделанную работу, премиальные, рекомендательные письма, и сверх того я прибавила тысячу крон как подарок к Рождеству. – Благодарю, госпожа графиня. Поверьте, я был счастлив знакомству с вами, и простите за вольность, я надеюсь, вы еще станете счастливой, когда уедете отсюда. – Герц встал: – С Рождеством, госпожа графиня! – С Рождеством, господин Густав! Вошел старый камердинер Михай с карточкой на подносе. – Госпожа графиня! Ее светлость княгиня Цецилия-Божена Гедденшттейн от господина маклера! – Проси же! Я спущусь тотчас. Багаж уже несут в комнаты? Горячая вода готова? Свечи? – Не извольте беспокоиться – все готово, – сказал с поклоном Михай. Княгиня оказалась высокой и надменной женщиной. Еще не старая, но с усталыми глазами, дама окинула Марицу равнодушным скользящим взглядом, и процедила игривым голоском: – А вот и я! Надеюсь, я не оторвала вас от нежных объятий? Марица почувствовала, как воображаемые волосы на загривке встали дыбом, а по позвоночнику пробегают электрические искры. Но, разумеется, это разыгралось воображение. Марица вежливо приветствовала гостью, посетовав на глупого маклера, который не уведомил, кто именно едет в скромное поместье Трезжка. – Позвольте мне проводить, вас, ваша светлость, в ваши комнаты, освежитесь с дороги – сегодня у нас бал и рождественский ужин, будут и гости из Вены. – Святая ночь! Как же! – отозвалась гостья, цепко обхватив локоть Марицы и буквально таща ее за собой, – у вас подают карпа? – Будет карп, и рыбный суп, и черная икра! – Очень мило! Милочка, вы позволите звать вас Марицей? Я ведь старше вас. – Конечно, ваша светлость. – О, нет, зовите меня также просто – Божена! – Разумеется! Чего не сделаешь, чтобы умаслить эту старуху! А старуха хитро прищурилась: – Не стоит заставлять себя, графиня! Если это вам не по нутру, так и скажите, без церемоний! Поболтаем позже, лучше распорядитесь насчет моей свиты, а то ваш дворецкий редкостный болван! А то позовите управляющего, у вас ведь хлопотный день. Как нет управляющего? Расскажете позже, как это получилось! Бал сверкал, переливался красками, Марица улыбалась и смеялась шуткам, танцевала и пила шампанское, но душа ее была далеко. Она смотрела и не видела, все вокруг были чужими, и их не трогало одиночество Марицы. Они пришли веселиться и получили свое. За окном вздымали голые сучья к графитовому низкому небу молчаливые деревья в саду. А где-то далеко, при свете свечи, нежно любящие сердца тихо лелеяли близость святого праздника. За то, чтобы встретить сочельник в кругу родного человека, Марица отдала бы десять лет пустой и никчемной жизни. Насколько счастливее ее были крестьяне – сегодня даже пьяницы, колотившие жен и детей, и суровые прижимистые матери, старались быть добрее к своим домашним. Такие мысли одолевали графиню, когда на лестнице послышался шум: горничные и Чекко ввели дюжину дворовых ребятишек обоего пола. Самый маленький держал палку, увенчанную картонным солнцем и пучком цветных лент. Подталкивая друг друга, дети запели колядочные песенки под аккомпанемент колокольчиков. Раздался шум аплодисментов, ребятишки смутились окончательно. Марица одарила их подарками – каждому досталось по яблоку и горсти пряников, завернутых в серебряную бумагу. Кто-то взял ее под руку, это оказалась Божена. – Это было так мило! Вы тронули самые тонкие струны моей души. И знаете, мне пришло в голову, что из вас получится отличная мать. Вам пора замуж, вдоветь долго в наше время уже не модно. Берите пример с меня – я три раза была замужем и все три раза удачно! Марица просто склонила голову, и промолчала. Остроты, ранее сами слетавшие с языка, нынче не хотели приходить на ум. – Пойдемте же, воздадим должное ужину. Вы просто шикарно обставили свой прощальный бенефис, дорогая, – неуемная княгиня уже влекла хозяйку к столам. – Я наслышана о вашем роскошном бале в народном стиле. Это правда, что вы танцевали чардаш на столе? Марица возмутилась, но ее не слушали, и говорили, говорили. За столом княгиня Гедденштейн окончательно завладела всеобщим вниманием, с юмором поведав о достоинствах своих трех замужеств и о том, что отдыхать на Лазурном побережье летом – это моветон. Как-то отстраненно Марица подумала, что сегодня нет даже ее самого назойливого поклонника – Драгомира. Князь очередной раз сделал Марице предложение, необычайно серьезно выслушал отказ и попрощался с ней. Ее оставили все, остается бежать куда глаза глядят и прожигать жизнь подобно этой чудаковатой старухе. Через пару дней Божена пожелала видеть графиню для делового разговора. Пожилая женщина сидела в массивном резном кресле у письменного стола. Войдя, Марица поняла, что однажды она сама сидела так же, а Тассило, не ведая о грядущей беде, вошел к ней с гроссбухами для отчета. Она почувствовала холодок между лопатками, но гордо вздернула голову и приветствовала гостью. – Входите же, дорогая. Говорят, в новый год надо входить, не оставив незаконченных дел – а у нас с вами одно не закончено. – Я совершенно с вами согласна, ваша светлость. – Тогда не станем тянуть и покончим с невыясненными вопросами и заодно сбрызнем сделку. Милочка моя, у вас прекрасное поместье и продавать его – это просто стыд и срам. А дом – просто чудное семейное гнездышко! А почему сбежал ваш управляющий? Неужто влюбился? Не смотря на игривый смысл, слова падали чугунными гирями, которыми завешивают мешки с пшеницей. Сопровождавшие княгиню лакеи казались зловещими изваяниями. – Он уволился, – отрезала Марица. – Ай-яй-яй! Надо держаться хорошего управляющего, это как брак по расчету. Чем же он вам не угодил? – зоркие глаза чудаковатой дамы вперились в хозяйку. – Ваша светлость, маклер озвучил вам цену? Я не намерена торговаться и если вас все устраивает, мы можем подписать все бумаги сейчас, – Марица выдержала паузу и добавила, – чтобы не оставлять незаконченных дел в уходящем году, – на последние слова она сделала ударение. – Раз вы торопитесь, пусть будет по-вашему. Божена сделала знак рукой и молчаливые лакеи вышли, закрыв двери за собой. У Марицы возникло ощущение какой-то опасности, но Божена не дала ей времени на размышления. – Цена меня устраивает более чем. Видите ли, я покупаю это имение не для себя – зачем одинокой пожилой женщине это все великолепие? – и она развела руки, изображая недоумение. – Но у меня, увы, нет детей, которые могли бы скрасить мои грустные деньки в старости. Но у меня был беспутный брат, промотавший в карты состояние, пропивший фамильную честь и семью. Да, да! Его семья разметана ветром по чужбине! Жена бросила его, спуталась с офицером и скончалась где-то в африканских колониях! А бедные сиротки были изгнаны жестоким светом из круга приличных людей. Я хотела бы купить это поместье, женить моего бедного малыша и дать приданое малышке Лизе, чтобы дожидаться смерти среди внуков. Вот какие мои намерения, и я рассчитываю, что вы мне в этом поможете. – Все это очень трогательно, но при чем тут я? – резко сказала Марица. – Я освобожу дом для вашего племянника сразу же, как деньги будут у меня. – Вы определенно мне нравитесь, – ухмыльнулась ведьма. – Вы не боитесь меня, а стоило бы. Пару дней назад вы пообещали мне рассказать, что стало с вашим управляющим. Я не хочу покупать поместье с дурной славой. Вы не пытаетесь скрыть свой гонор и я такая же. – Вот как? – Именно, мы с вами деловые женщины, хотя до поры до времени чудили и не задумывались о том, как устроен мир. Я покупаю ваше поместье, но мне не нужны скелеты в чулане. Я задам вопрос еще раз: что случилось с вашим управляющим? Божена пристально смотрела Марице прямо в глаза и последняя, принимая вызов, мысленно ощерилась. – Раз вы настаиваете. Мой управляющий, Густав Герц, уволился накануне вашего приезда. – Отчего же? Я бы охотно воспользовалась услугами господина Герца. Что за охота мне искать кого-то на место управляющего, когда есть проверенный человек. Я бы предложила ему неплохую оплату. – К сожалению, господин Герц нанимался временно, на замену предыдущему управляющему. – Как интересно, – протянула Божена. – А что же случилось с предыдущим управляющим? Надеюсь, он не свалился в речку подле мельничной запруды, или в силосную яму? Знание подробностей сельской жизни не очень удивило Марицу, но ее рассердило упоминание несчастных случаев. – А вот и нет, он вел себя недопустимо, и я его рассчитала и выгнала взашей. Вы удовлетворены моим объяснением? – Вполне. Что же, я подписываю бумаги, переданные мне посредником. Вот: покупатель княгиня Гедденштейн. Поставьте и вы свою подпись, госпожа Бекефи. Перо проскрипело и Марица в свою очередь склонилась над бумагами. – Ну, а теперь оформим сделку добрым токайским. Тереза! От стены отлепилась дюжая молчаливая женщина. Она несла поднос с графином и двумя серебряными кубками. – Ваше здоровье, дорогая! – Ваше здоровье! Вкус у вина был терпким. Какое же оно крепкое, удивилась Марица, когда по жилам побежал жар. А в следующую секунду пол и потолок поменялись местами, и тысячи острых иголок вонзились в мышцы. – А теперь поговорим серьезно, – раздался над ней холодный голос. Марица рванулась изо всех сил, но обнаружила только, что руки прижаты к телу сильными руками Терезы. – Не буду спрашивать, что вы чувствуете, ибо знаю, каково это. Большинство из нас прошло подобную проверку. Пока реакция правильная. – Что это? Яд? – Разумеется, яд. А противоядие у меня, – усмехнулась Божена. – Теперь постарайтесь, милочка, верно отвечать на вопросы, которые я вам буду задавать. – Помо.., – рот оказался зажат твердой ладонью, а вторая рука Терезы сжимала шею. – Ответ не верный, а время для вас неумолимо. Кивните, если обещаете быть хорошей девочкой. Марица опустила веки, поскольку железная хватка ослабевать не собиралась. Хотя Терезе уже не было нужды крепко держать Марицу – мышцы стягивало болезненным спазмом, горло горело. – Что вы сделали с моим племянником Тассило? – Каким племянником? – Тассило, графом Эндреди-Виттемберг, проживавшим у вас в качестве управляющего под именем Тассило Торёк. – Ничего, клянусь, – прошептала ошеломленная и обессиленная Марица. – Ответ не верный, – покачала головой ведьма в обличии старухи. Повинуясь незаметному движению век хозяйки, Тереза прикрутила Марицу к стулу ремнем и взяла со стола кубок. – Это серебро, вещь смертельно опасная для нас с вами. Тереза! Тереза зажала нос молодой женщине и когда та судорожно вдохнула, ловко влила ей в рот зелье и запрокинула голову Марицы, сжав челюсти, чтобы та не выплюнула отраву. Боль усилилась стрократно, спазмы сводили не только конечности, но и внутренности, горло и пищевод. Волны жара прокатывались удушливой волной, чередуясь с могильным холодом, выступил пот. Сердце сбивалось с ритма, грозя перестать биться совсем. Глаза казалось, хотели выпасть из глазниц. – Будем вести себя хорошо? – вновь спросила Божена. – Да, – из последних сил прохрипела Марица. Тереза повинуясь жесту хозяйки, вынула флакон из корсажа и влила содержимое несчастной в рот. – Воды! – Воду получите по результатам нашей беседы, – у нас еще есть время продолжить пытку. – Что вам нужно? – Только ваше содействие, большую часть правды мы уже знаем. Так что у вас произошло с Тассило? – Я приревновала его к Лизе, – слезы потекли из глаз Марицы. – Пожалуйста, воды! – Вам еще рано пить воду, – остудила ее Божена. – Значит, вы положили глаз на красавчика управляющего и стали подозревать его в связи с вашей компаньонкой? – Да, – Марица плакала уже не столько от физической боли. Раскаяние мучило ее давно, а сейчас накрыло с головой стыдом и отчаянием. Воздаяние пришло совсем не так, как она себе представляла. – Драгомир… князь Популеску принес письмо… – Откуда он его взял? – терпение старухи было на исходе. – Не знаю, – простенала Марица, – он сказал… сказал, что нашел… клочки в саду… – Что было в письме? – железный голос бил по ушам. – Про приданое … приданое которое ему нужно… Деньги для Лизы… что он хочет бежать далеко… – силы оставили Марицу и она зарыдала. Тереза подсунула ей стакан и Марица машинально отхлебнула вина. – Что было потом? – не отставала Божена. – Я предложила… предложила его наказать… Я рассердилась! Я не знала… – Что именно вы предложили? – продолжала допрос Божена. – Дождаться отъезда Лизы…, – Марица свесила голову на грудь. – Для экзекуции? – неумолимо продолжала Божена – Да, – Марица вновь заплакала, – остальное он сам. Тассило… Я только хотела проучить его, понимаете? Он меня оскорбил! Заставил влюбиться и… хотел бежать с деньгами! – Глупая вы женщина! Да разве вы любили, если поверили такому! Ну и что же было дальше? – Лиза уехала в гости… на свадьбу к подруге… Я дала знать Дра… князю Популеску и он приехал со своими людьми… – Дальше! – скомандовала Божена. – Я при свидетелях бросила Тассило обвинения в намерении обокрасть меня… и швырнула деньги… в лицо, понимаете?! А он… Он дал мне пощечину, при всех! Воды, пожалуйста! – Дальше! – скомандовала Божена. – Что произошло дальше! – Князь Популеску ударил его в ответ… А его люди скрутили управляющего и увели вниз, во двор… – А вы любовались избиением? – Да… – стыд жег вдвое сильнее яда. – Я должна была отомстить! Понимаете, должна была! – И вам стало легче? – Нет, – отрицать правду Марица не стала. – А потом вы, надо полагать, гуманно простили коварного соблазнителя и велели гнать его взашей, я правильно цитирую вас, милочка? – Да, именно так. – Что так? Отправили на смерть или простили? – Я только велела везти его на станцию и посадить на поезд! – тут у Марицы запершило в горле и она закашлялась. – Это все? Марица только кивнуть смогла. Тереза вновь протянула ей стакан с вином, в который что-то накапала из другого флакона. Марица в ужасе отшатнулась. – Не бойтесь, это вторая часть противоядия. Пейте, серебро постепенно выведется из вашего организма, но придется потерпеть, – у суровой Терезы оказался резкий скрипучий голос. – В начале мы вам дали просто обезболивающее и средство от спазмов, – пояснила Божена. Теперь мы дали вам настоящее противоядие. Можете задавать свои вопросы. – У вас кровь из носа, – Тереза протянула Марице платок. – Благодарю, – Марица взяла платок и приложила его к лицу – действительно кровь. – Что вы мне дали? – Серебро, я вам уже говорила. И мы знали, что на вас оно подействует, поскольку вы урожденная баронесса Самоши. – Почему? Почему серебро должно на меня подействовать? Я ведь ем серебряными приборами и ничего со мной не случается! И кто вы, и те, кого вы упоминаете? – Серебро достаточно инертно, а неповрежденные кожные покровы устойчивы к соприкосновению с ним. Другое дело растворенные в воде атомы, или еще лучше соли серебра, принятые внутрь. Соли серебра мгновенно впитываются в ткани слизистых оболочек пищевода и желудка, внутренние органы получают ожоги, а что следует затем, когда серебро проникает в кровь, вы почувствовали на своей шкуре. Сульфадиазин серебра – адская штука для нас с вами. – Так я вампир? – Марица ужаснулась самой себе, – такая ересь в двадцатом веке и вы это серьезно? – Вампиров не бывает, вы ведь давно выросли и не должны верить в сказки, – усмехнулась Божена. – Вы, я и Тереза – оборотни. Волколаки, вервольфы, ликантропы: как вам больше нравится. – А оборотни не сказки? – Оборотни существуют, и это не проклятие, а особенность нашей физиологии. Вы происходите из древнего рода и являетесь носительницей крови. Нас мало и мы держимся друг друга. – Попробуйте доказать мне, что у меня не просто аллергия на серебро! Я ем чеснок, хожу в церковь, не вою в полнолуние и не блуждаю по ночам в обличье волка! – Для вас лучше поверить мне на слово, – усмехнулась Божена. – Чеснок, святая вода и крест – выдумки святош и дураков, а полнолуние будоражит только безумных. К трансформации нужно готовиться очень серьезно, и это вовсе не обязательно. Княгиня уселась в кресле поудобнее, облокотилась локтями на стол и пристально посмотрела на собеседницу. Марице захотелось опустить глаза, но проявив силу воли, она ответила таким же пристальным взглядом. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказала Божена. – Вы всегда считали себя очень умной и проницательной. Вам казалось, что вы видите людей насквозь и легко угадываете их намерения. Марица кивнула. – Вас боятся лошади и вы не умеете ездить верхом. Вы не заводите комнатных собачонок, потому что презираете этих трусливых тварей… – Что это доказывает? Я, между прочим, сама недолюбливаю лошадей, – не удержалась Марица. – Потому что они начинают беситься от одного вашего приближения. А собаки разбегаются от вас, поджав хвосты. Приехав в поместье, вы очень нервно отреагировали на знакомство с управляющим. Но после, увидев его поющим, изменили свое намерение выгнать его. Волчица внутри вас сначала отреагировала на появление на вашей территории волка-чужака, а после вы оценили привлекательность и нахальность самца. Ваша проницательность – это всего лишь тонкое чутье. Вы чувствуете запах страха, запах агрессии, запах страсти. И если слова расходятся с источаемым запахом, вы мните себя умной. Вы ведь и на меня ощетинились? – Даже если и так, из этого не следует, что я оборотень! – Вы не инициированы, дорогая, и лучше бы вам не знать, каково это – быть волком. Тассило инициировали шок и боль, он не управлял своей трансформацией. Чудо, что он не стал людоедом: ведь в его мозгу превалировала незаслуженная обида и боль, и он начал мстить. Я никогда не выпускала племянников из виду и сразу приняла меры: нашим людям пришлось немало потрудиться, дабы создать впечатление целой стаи волков. – То есть они?.. – Вы правильно понимаете. Да, они бегали по округе в волчьей шкуре и резали скот. Они пытались выследить Тассило, но он был по-волчьи осторожен. Его заметили лишь пару раз, сначала, когда он гнался за одним из гайдуков; второй раз – когда он подошел к вашему поместью. Да-да, мы вас охраняли. Он исчез вместе с Лизой, и они ушли вдвоем. – Лиза! О, вы знаете, где она? – Нет, не знаю, но полагаю, что с братом. Но в каком виде, не могу даже предполагать. – Я не хотела ее отпускать, я не верила ей про брата, о, какие чудовищные обвинения бросила она мне в лицо! Я заперла ее и у нее началась горячка… – Об этом мы осведомлены, как и о многом другом. Лиза была права насчет спланированного убийства, Тассило выжил чудом. Но посмотрите же! – Божена указала куда-то вбок. По-прежнему привязанная, Марица повернула голову и увидела волка, огромного волка! Волк, который почему-то был в синем платье, зарычал и бросился на Марицу. Марица закричала, дернулась из всех сил и повалилась на пол вместе со стулом. Волк подошел и поставил свои лапы ей грудь. Из страшной пасти капала слюна, серые глаза смотрели презрительно. Серые глаза? Марица не заметила, в какой момент волчья морда исчезла, став лицом Терезы. Тереза встала, рывком подняла стул вместе с Марицей, отряхнула что-то невидимое с рукава, и не торопясь, стала застегивать платье. Божена с любопытством наблюдала за Марицей. – Как вижу, наглядная демонстрация удалась. Тереза, отвяжи нашу графиню. Вам нужно многое узнать о себе, но прежде о цели моего приезда. Я уже упоминала, что вы происходите из древнего рода. Также как и моя семья. Так случилось, что обладая большой физической силой, хорошей регенерацией (вы ведь никогда не болели и все на вас само заживало, как на собаке, извиняюсь за выражение?), способностью к трансформации, оборотни становились вождями своих народов, а затем герцогами и князьями. Многие из нас могут проследить свой род до времен готов. Но чем дальше, тем меньше нас становилось. Инквизиция, облавы, войны – и многие отреклись от своего происхождения. Девятнадцатый век не был исключением. Многие предпочли забыть … и жить как простые люди. Как ваши родители и мой брат. Но опасность никуда не исчезла. Если вы захотите рассказать о нашем разговоре, вам в лучшем случае не поверят, а в худшем посадят в лабораторную клетку и пустят на опыты, может и размножаться в научных целях заставят. Марицу передернуло. – Зачем вы мне это говорите? – Затем, что на вас у меня были виды. Вы – носительница древней крови, Тассило тоже, при этом вы оба не являетесь кровными родственниками. Это был бы прекрасный союз. – Сочувствую, что ваши планы сорвались, – иронично заметила Марица. – Но зачем вы приехали сейчас, вы упоминали, что вам многое было известно и без этой пытки. – Да, многое, но не все. Местные не очень доверяют чужакам, но нам удалось разговорить некоторых. Вы пребывали в гневе, вообразив, что ваш статус главной самки оспорила другая волчица. Вы наказали Лизу, и решили изгнать непокорного волка. – Как это мило и как научно! Одни инстинкты и никакого разума во всех моих действиях! А я-то глупая, читаю книжки и мечтаю о великой любви! О дружбе, в конце концов! А ничего этого нет, только подчинение вожаку! – Любовь у вас была, вы ведь не только волчица, но и человек, наделенный разумом. Но вы убили свою любовь. Вы подговорили влюбленного в вас князя Популеску избить моего племянника, но он зашел дальше. Со своими людьми он отвез Тассило в лес и там его запороли до полусмерти. Мы допросили двоих из участников этой драмы.., о, не ищите их, мы не церемонились, – резко осекла дернувшуюся было Марицу Божена. – Тассило бросили умирать, разделив между собой его вещи и деньги. Мы нашли место экзекуции, а также веревку, обрывки одежды и залитые кровью сапоги. Вы ведь помните его сапоги? Желтой замши с отворотами? Марица могла только кивнуть. Что же она натворила? – Тассо выжил, поскольку крепче обыкновенных людей, и инициировался, но разум его повредился. Засуха сохранила волчьи следы в глинистой луже, они отпечатались достаточно четко, чтобы определить размеры зверя. Это не был лесной волк, это был оборотень. И этот оборотень таковым оставался продолжительное время… – Это опасно? – не выдержала Марица. – Опасно, если хочешь остаться человеком. Поэтому мне нужна ваша помощь. – Если я в силах… – Нам всего лишь требуется ваше содействие. Вы станете приманкой. Если Тассило что-то и привязывает к человеческому обществу, то это Лиза и вы. Возможно, он чувствует к вам ненависть, а может – любовь, или то и другое вместе. Лиза встретила его первой и ушла с ним. Мне не безразлична ее судьба, но она скрывается вместе с братом. Вы должны будете вести публичный образ жизни и часто разъезжать, однажды он придет за вами и мы его схватим. – Что с ним будет потом? – Ничего нельзя сказать заранее, – на глазах Божены появились слезы. – Если он опасен для общества, то ради общего блага его придется убить. А если нет, мы в любом случае позаботимся о нем. – Вы так и не раскрыли мне, о ком или о чем вы говорите. – Все просто: существует тайная организация, которая заботится об интересах таких, как мы, оборотней. Кстати, настоящее завещание вашего мужа было не так выгодно для вас, до того дня, как было обнародовано. – Похоже я обязана вашему обществу. И чем же я должна оплатить эту заботу? – Ничем, кроме полезной деятельности. Позаботьтесь о сирых и убогих, это и будет вашим вкладом в общее дело.