Подлинная история графини Марицы

По ночам снились волчьи сны: он спасался бегством, а на пути вставала стена. Материал стены был не похож ни на камень, ни на кирпич, ни на бетон. Это был монолит, гладкий и холодный. Он бежал вдоль нее то в одну сторону, то в другую, но она не кончалась. Стена росла, если он пытался ее перепрыгнуть. Он пробовал рыть, день за днем, но белый камень уходил вниз на многие метры. Он царапал эту гладкую стену, на которой не оставалось следов его когтей. Он вновь пытался обойти ее, но даже не нашел ее пределов, словно она была повсюду, не замыкаясь в кольцо. Ворот (странное понятие!) в ней тоже не было. Вернуться было нельзя – за спиной было ничто, пустота. В этой пустоте не было ни мрака, ни тумана; в ней не было ни леса, из которого он вышел, ни зданий. Пустота пугала больше стены. Он испробовал все способы, но напрасно. Он уже отчаялся, когда почуял, что за стеной кто-то скулит. Кто-то звал его, и этот кто-то также не может пройти разделяющую их стену. Осознав свою беспомощность, он бросился на стену, чтобы почувствовать хоть что-нибудь. Стена не шелохнулась, но в глубине ее ему почудилась недовольная вибрация. Тогда он отбежал подальше и с разбегу ударился грудью. Бросился снова, и снова, и еще раз. Его связали рукавами и поместили в комнату с мягкими стенами. Он выжидал, когда другие уйдут, чтобы уйти в сон и вновь броситься на стену. Его грудь была разбита в кровь, удивляясь этому, другие привязали его за конечности к стойкам, а кровоточившее туловище для надежности примотали полотном к доскам кровати. Глупцы! Он терпеливо пережидал уход за ним и уходил в серую пелену, чтобы биться со стеной. Раз за разом, падая от усталости, но всякий раз вставая на окровавленные лапы. Под тканью проступала кровь, и те, другие, каждый раз меняли повязки, злобно размахивая руками. Он смеялся над ними. Мысленно. Ему пора уходить отсюда, и чем скорее, тем лучше. Стена треснула, когда сил уже не осталось. Тоненькая ниточка пробежала вправо, а затем вверх, как на старой штукатурке. Зов с той стороны стал слышнее. Жалобный скулеж превратился в подбадривающий визг, пошатываясь, он встал. Ободранная шкура, обломанные когти, выступающий хребет – внезапно он увидел себя со стороны, но не своими глазами. Но глаза горели неистовым огнем и он был готов сражаться. Он отошел подальше и вновь бросился на стену. Раздался хруст, кажется, он сломал себе кость: ключица? ребро или грудина? Это не важно. Нельзя дать стене зарасти, когда он так близок к цели. Он бросился на стену вновь. Опять раздалась недовольная вибрация. Стена поддалась! Нельзя останавливаться! Он кидался на ненавистную стену вновь и вновь, саднило в груди, кровавая пена срывалась с губ. Его сознание отметало посторонние звуки, где-то кричали об умирающем. А другой частью своего Я он чувствовал, как к нему пробивается помощь с той стороны стены. Стена сдалась первой: она обнажила свое нутро из ветхих кирпичей, рассыпающихся в пыль. Сначала стена продавилась наружу, осыпалась штукатурка, а затем стали выпадать один за другим кирпичи. Но было поздно: он упал и уже не мог встать. Кто-то над ним сказал: «Умер бедняга. Отмучился, слава богу». Лежа, он с чувством выполненного долга смотрел, как крошатся кирпичи, и был готов уйти в никуда. За стеной раздался радостный вой, сменившийся настороженным тявканьем. Царапанье когтей по кирпичам усилилось, трещина превратилась в пролом. Белая от пыли тень метнулась к нему и лизнула в нос. Он не отвечал, волчица ткнула его голову носом. Поглядев в стекленеющие глаза, она подняла голову к небу и горестно завыла. Где-то далеко послышался отзыв, но слишком далеко. Тогда волчица стала зализывать раны на его груди, часто толкая его голову, чтобы проверить, жив он или нет. Он очень хотел ей ответить, но не мог шевельнуть даже ухом. Он замерзал, несмотря на то, что ярко светило солнце, а вокруг зеленела трава. Кровь перестала сочиться, и волчица легла рядом, просунув голову между его передними лапами. Он ощущал чужое тепло, но его было слишком мало, чтобы согреть его остывающее тело. Он чувствовал себя очень легким, его тянуло в небо. Вдруг через пролом в стене ворвалась еще одна тень. Маленькая волчица лизнула его в нос и очень удивилась, не получив ответа. Недоуменно взвизгнув, она обошла его кругом и села рядом. Посмотрев на лежащих, волчица подбежала и забарабанила лапами по его боку. Острые коготки царапали шкуру и стало щекотно. Внезапно он почувствовал, что кончик хвоста чуть-чуть шевельнулся. А Лиза все не унималась, продолжая царапать. У него дернулась задняя лапа. Тогда Лиза подпрыгнула и приземлилась всеми четырьмя лапами на его многострадальную грудную клетку. Тут он не выдержал и содрогнулся всем телом. Теперь его вылизывали два языка, он моргнул и часто застучал хвостом. Они обе улеглись рядом и грели его своим теплом. От Лизы пахло молоком, и он почувствовал голод. Он выздоравливал и аппетит вернулся. Внезапно послышался другой требовательный зов. Лиза взвилась на ноги, метнулась к тому, кто звал. Но перед кучей кирпичей замерла на секунду, вернулась к брату, посмотрела ему в глаза и сказала: «Возвращайся, Тассо! Пожалуйста!». И побежала туда, куда ее звал другой долг. «Я вернулся», хотел сказать он и слезы потекли из его глаз.