Навеки

      Кико кажется, что есть какое-то всеобщее знание, но оно ей недоступно. Она смотрит на Хибари — тот и бровью не ведёт, когда замечает в борделе Варию. Аналогично поступает и Вария — никаких усмешек, насмешек и улюлюканий, что «посмотрите, кто к нам пожаловал, неужто вонголята?»       Школа для детей мафиози делает своё дело — Кико умеет считывать по лицам то, что ей нужно; вдобавок, несколько лет работы с Хибари позволяют разбираться и в его безэмоциональном лице.       Кико убирает пистолет в кобуру на бедре, нагоняя Занзаса на улице. Он стоит неподалёку, вдыхая свежий воздух (в помещении после всего произошедшего жарко). От него пахнет кровью, порохом и затихающей яростью. Кико с завистью бросает на него взгляд — рубашку даже не запачкал.       — Знаешь, когда Тсуна попросила нас помочь, я не думала, что увижу вас. Но ладно вы, а что тут забыла невеста Дино Каваллоне? Занимается благотворительностью и помогает отряду наёмных убийц, когда не нужно цветочки к свадебному платью подбирать?       — Этот хрен с манией величия надоел всем, — Занзас не очень вежливо отзывается об Антонио, но иначе тут и не скажешь. — Совсем охуел — не только девочки в борделях работают, так он ещё и наркотрафик наладил.       Кико хмыкает — кажется, Тсуна и Занзас могут сойтись на общей почве ненависти к наркотикам. И чего это сестра говорила, что у них нет ничего общего?       — Ты мне так и не ответил, — напоминает она о себе. — Алана Марино хочет себе заранее грехи замолить из-за будущего мужа мафиози?       — Ты всегда за языком не следишь?       — А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?       — Завались, — от души советует ей Занзас, и Кико, вопреки ожидаемой реакции, улыбается. Тянется в карман куртки и достаёт пачку сигарет с зажигалкой. — Сама и спроси у неё. Я не собираюсь работать посредником. Ну или у Хибари — он ведь ученик Каваллоне.       — О, из Хибари слов не вытянешь, — Кико жадно затягивается и, прикрыв глаза, с довольной улыбкой выпускает струю матового дыма, а после проводит языком по пересохшим губам. — Если ты ничего не скажешь, то он — тем более.       Почему-то с губ срывается мучающий Варию вопрос.       — Девчонка без Пламени — на что ты ему сдалась?       — Не знаю, — Кико пожимает плечами. — Может, я хорошо стираю его носки и рубашки?       Занзас ухмыляется.       — Ты не так безнадёжна, как Савада номер один.       Глаза Кико темнеют.       — Мы говорим о моей сестре, — напоминает она. — Не стоит о ней отзываться в таком ключе.       — А то что? Хибари натравишь?       — Может быть, — Кико бросает окурок на землю и от души притаптывает его носком ботинка. — Он как раз заскучал и ищет, с кем ему подраться. Хорошего вечера, Занзас.       Смотря на её удаляющуюся фигуру, Занзас думает, что сёстры в одном точно похожи.       Последнее слово должно оставаться за ними.

***

      — Что Алана забыла в борделе с нами и Варией? — вопреки своим словам, Кико всё же задаёт Кёе вопрос. Хибари снимает пиджак, отправляя его на вешалку. И этот не запачкался в чужой крови, ну удивительно. Тонкие и изящные пальцы ложатся на галстук, расслабляя его, и лишь тогда Кико удостаивается взгляда и ответа.       — Савада, у тебя куртка в крови.       — Знаю, моя любимая, — Кико вздыхает и стаскивает с себя куртку. Рубашка под ней тоже в крови, и она вздыхает ещё раз. — Воскресить, что ли, Антонио, и потребовать с него плату за рубашку и куртку, — ворчит она, начиная расстёгивать пуговицы. Скрипит дверца шкафа — Хибари достаёт свою рубашку и швыряет её Кико, а сам отходит к окну и отворачивается. Джентльмен хренов, думает Кико, переодеваясь. От вещи пахнет стиральным порошком и парфюмом Хибари, оказывающимся приятным.       — Видимо, рефлексирует.       — В психолога заделался?       — Алану в бордель продал собственный отец. Точнее, отдал за бесплатно, — говорит Хибари, и у Кико кровь в жилах стынет от его слов. — Конь вытащил её из борделя. Ну и, видимо, влюбился. Благородный идиот.       — Ну и ну, — бормочет она, застёгивая пуговицы. Хибари, будто это почуяв, оборачивается и подходит к ней, поднимая руку. Кико гадает, что ему опять не так, как он дотрагивается до задравшегося ворота рубашки и поправляет его.       — Всё намного грязнее, чем в мечтах девушек о встрече с прекрасным принцем, — криво усмехаясь, произносит он, и Кико не может не согласиться. — Держи язык за зубами об услышанном, Савада. Если узнаю, что проболталась, то что-нибудь тебе сломаю.       — А ещё недавно я была жаворонком, — с притворной грустью тянет она. Хибари забирает её грязные вещи и покидает свой кабинет. Кико заваливается на диван, скрещивая руки на животе и прикрывая глаза.       Ей нужно переваривать увиденное и услышанное, определённо.