Ты знаешь, я мягкий человек

«Выяснилось, что ты гей, Стас». Выяснилось. — А ты не знал, да? — кричит он Косте в спину. Они уже договорили, и Костя собирался добраться до машины и все же выпить — разговор в любом случае получился тяжелый. Как минимум, потому что у Стаса в глазах читалось страшное отчаянье. Костя его помнил. Доводилось сообщать родственникам о смерти, пока его не повысили и не дали возможность переложить это тяжкое бремя на кого-то другого. Костя останавливается. Оборачивается. Конечно, он знал. Догадался, лет с семнадцати убеждая себя, что это ему мерещится. Потом Стас женился, и у Кости отлегло от сердца. А потом выяснилось, что не только он может изменять жене. И Стасу ничто человеческое не чуждо. Он помнит плохо, урывками, но помнит. Как минимум, было хорошо. Так хорошо, как бывает, когда человек правда этого хочет, а не пересиливает себя. С душой сосет, если так можно выразиться. Косте казалось, что у них была негласная договоренность об этом забыть. Стас хоть и гей, но мужик все же. Должен понимать. Всякое бывает. — Ну к чему сейчас это, Стас? Стас поджимает губы. Смотрит оценивающе на Костю. Странно, Костя сначала думал, что ему будет очень неловко общаться с ним после того, что случилось. Но этого не было. Не поменялось ничего глобально. Стас-то все тот же был. Слишком выбивающийся из ряда своих ровесников. Слишком благородный, слишком мягкий. — Так ты помнишь. — Ну конечно. Но ворошить-то зачем? Ты же знаешь… — Бабичу ЭТИ дела не понравятся, знаю. — Это не одно и тоже, — Костя вздыхает. Странно, что Стасу приходится объяснять это как ребенку. — Ты не равняй. — Типа, один раз не считается, да? — ухмыляется Стас, но потом на его лице появляется озарение. — А, ну конечно. По понятиям все? Как у нормального служителя закона? Не в этом дело, но Косте кажется, что все очевидно. Брать и давать — это же разные вещи. Костя его хуй не трогал даже, не говоря уже об остальном. — По понятиям я бы тебе после этого руку не жал. Это грубо, и Костя жалеет о своих словах сразу же, как видит выражение лица Стаса. — Ну так и не жал бы, в чем проблема? Или не хотелось связи терять? — Я эту ерунду слушать не собираюсь. — Да ладно. Все друг друга используют. Или ты сейчас принципиального мента будешь строить? — Не буду, — Костя начинает злиться.- Ради сына. — На все ради семьи, да? В этих словах мерзкий намек. Справедливости ради, у Стаса на то были причины и без их «инцидента». Так себе из него семьянин. — Не тебе меня семьей попрекать, Стас, не тебе, — говорит Костя, перед тем как увернуться от кулака, летящего в лицо. — Блять, Кудин, ты с ума сошел? У нас проблемы посерьезнее, не кажется? Стас отворачивается и закрывает рот рукой. Костя помнит этот жест. Он его уже видел. Пару раз, в далеком прошлом. Он давится слезами не из-за него, просто добило. Так или иначе, с Игорем все серьезно у них было. Любимый человек умер, у любого бы сдали нервы. Костя подходит ближе, хлопает по плечу. Ничего говорить не хочется, да и что тут скажешь. — Кость, оставь меня. — Чтоб ты тут задохнулся один? Пойдем в машину сядям. Пойдем.