За пределами холста

      — Я закончил, — даже очень бодро возвестил Лоча, выглядывая из-за холста.       Молча кивнув, Блэйд отложил букет паучих лилий, с которыми сидел уже битый час. Цветы красивые, но если смотреть на них слишком долго, то невольно можно возненавидеть. Увлекшись снятием лепестков с чёрного халата, мечник не заметил как Лоча подкрался сзади, начиная ластиться на плече.       Он любил так делать. К нему опасно было поворачиваться спиной, потому что в девяти случаев из десяти, художник именно подобным образом обожал проявлять симпатию, образовавшуюся между ними. Блэйд демонстрировал её куда более скупо, но заметно терпимей относился к любым тактильным нападениям и грубил меньше.       Ещё у него взгляд изменился — это подмечал лишь Лоча. Колкий окрас глаз потеплел до пламенно-оранжевого, будто только-только выкованная сталь.       — Дай одеться, ты вроде бы в ближайший магазин художественных принадлежностей хотел прогуляться, — хмуро запротестовал Блэйд, никак физически не сопротивляясь блуждающим по груди рукам.       — Ты помнишь об этом, я рад, — засмеялся Лоча, целуя мочку уха. — Ты очень внимательный.       У Блэйда проколото одно ухо. Художник заметил алую серьгу совсем недавно, но моментально в неё влюбился. Он крайне впечатлителен перед аксессуарами, тем более на столь красивых людях, как его модель. Поэтому левое ухо целовалось обязательно, даже мог последовать лёгкий укус при сильно огромной игривости.       — Сложно не запомнить, когда ты трещал об этом весь вчерашний день, — Блэйд стерпел, но тонкая грань с каждым днем подвергалась сильнейшему напору.       — Мы всегда успеем туда сходить, спешить некуда, дай мне сделать тебе приятно за старания.       — Я никогда не просил такого, — речи художника двусмысленны, чем раздражали мечника. — Чего ты добиваешься?       — Тебя. Последнюю неделю, но спасибо, что заметил, — бесстыдно признался Лоча, неотрывно соблазняя своими зелёными глазами.       — ....       — Раз ты не ударил меня в челюсть, значит, ты согласен, — улыбка стала шире, художник поднялся на ноги. — Подожди здесь, я сейчас вернусь.       — Стой, — мечник посмотрел на белую ткань под собой, усыпанную лепестками.       — Оставайся на месте, — перебил художник и очень быстро скрылся из виду. Видимо ушел в свою комнату.       Заниматься сексом там, где обычно ему приходилось сосредоточенно изображать модель, выглядело как издевательство. Блэйд посмотрел на диван, усыпанный красными однотоннымм подушками. Тяжело вздохнув, мужчина страдальчески подумал почему нельзя просто пойти в спальню, а не выдумывать всякое. Лоча наверняка хотел идею для ещё одной картины высмотреть в процессе, поэтому и указал оставаться, но делать себе синяки на полу Блэйд точно не горел желанием, решив, что диван отличное место, хотя порой взгляд метался к ненавистному креслу. Пока он, стоя на коленях, скидывал с дивана подушки прямо на пол, в гостиной послышались шаги.       — Отличная идея, Блэйд, — Лоча вернулся слишком быстро, снова со спины целуя в щёку. — На подушках будет удобнее.       — Я не-, — мечник оглянулся, осознав, что его превратно поняли, но исправить положение уже невозможно. На пол скинули много подушек и этот романтик вообразил другую картину. — Ты извращенец. Нормальные люди в постели этим занимаются.       — А мы особенные, давай, не усложняй нам жизнь. Будет приятно, — художник отнял любовника от дивана, развернув к себе.       Новый поцелуй оказался взаимно напористым. Блэйда раздражала излишняя вседозволенность Лочи, он пытался её припугнуть своим нравом, взглядом или выпадами, но для того всё работало лишь как провокация. Он смотрел с тем же благоговением и желанием.       Лоча спустился руками по пояснице, задирая подол халата, чтобы добраться к нижнему белью и стянуть его. В ответ, его рубашка подверглась безжалостному обращению, да так, что некоторые пуговицы посыпались вниз.       — Оу, пришивать кто будет? — услышав характерный звук падения безделушек, мужчина прервал их поединок в поцелуе.       — Выкину, — прошипел мечник полностью стягивая рубашку.       Он смог впервые посмотреть на полуобнаженного Лочу. Кожа светлая, тёплая и нетронутая, как простынь, на которой они сейчас находились, стоя на коленях. Блэйд крепко схватил волосы на затылке, предварительно освободив золотые локоны из хвоста, ощутимыми поцелуями припал к шее.       Стон художника послышался благоприятной мелодией. Мужчина губами прикоснулся к тёмной макушке, позволяя мечнику делать всё что вздумается. До предела возбуждала мысль, что он прижимал к себе столь красивое тело не через принуждение — Блэйд сам ластился к нему.       Следующей жертвой резких рук мечника стал пояс на штанах.       — Ты слишком нервничаешь, Блэйд, — художник перехватил горячие пальцы в свои ладони.       — Я не нервничаю, у меня заканчивается терпение, — исправил другой, поднимаясь на ноги. — Вставай давай, я не собираюсь корчиться на полу, ради твоих хотелок.       Отказ был сродни кровоточащей ране, Лоча уже с силой держал мужчину, целуя бинты на кистях:       — Боишься что понравится? Упрямство ради упрямства? Блэйд, какой же ты консервативный.       Страсть на коже оставила лихорадочные румяна. Глаза художника блестели бесстыдными мечтами, которые вот-вот могли исполниться. Мечник смотрел на ангельские, обманчиво безобидные черты лица, не понимая откуда в человеке столько хитрости.       — Вставай, — только Блэйд относился к людям упрямым, обожая идти наперекор другим.       Приложив немало сил, он резко поднял Лочу. Тот едва ойкнул, от неожиданности поддавшись порыву. Соблазнительно приблизившись к бледно-розовым губам:       — У меня есть идея получше.       Мечник с насмешкой подвёл мужчину к креслу, толкая в грудь.       Сопротивления не началось, Лоча тут же подтянул модель ближе, одной рукой спустился по ноге, заставив поставить колено на мягкое сидение кресла. Под халатом Блэйд полностью обнажённый, остались только бинты на руках и груди. Горячее дыхание обожгло в районе живота, мечник неровно вздохнул, когда невосомые губы оказались в опасной близости от паха.       Нескрываемое возбуждение радовало и лишало рассудка.       — Посиди спокойно, — мечник надавил на плечи, заставив любовника откинуться назад. — Смазка есть?       — Есть, — улыбчиво ответил мужчина, кивнув на пол, откуда его поспешно подняли.       Видимо в свою комнату он возвращался именно за ней — на простыне, возле одежды, лежал искомый флакон. Помимо него Блэйд прихватил и ремень.       — Ты меня пугаешь, — совершенно открыто соврал художник, устраиваясь удобней.       — Меня пугает наличие этого, — усаживаясь верхом, Блэйд указал на ещё ни разу не открытый флакон. — С каждой моделью так развлекаешься?       Тяжело сглатывая, Лоча ответил не сразу, потому что наблюдал как раздвинулись чужие бедра. Вес Блэйда приятно ощутим, предвкушая следующие действия, Лоча наконец осознал как сильно давили штаны. Светлые брови изогнулись ломаной линией, придавая образу злорадства, затуманенного желанием:       — Именно поэтому я работаю только с девушками. Но упустить такой экземпляр я не мог, должен признать, никакая сила воли не поможет устоять перед твоим хамством.       Блэйд довольно хмыкнул.       — Дай сюда руки, — не ожидая чужого согласия, мечник поймал и связал ремнем две кисти, откидывая их за голову сидящего. — Немного поиздеваюсь над твоей тактильностью.       Тяжело дыша, Лоча прищурился лисьими глазами. Он не стал театрально разыгрывать обиду, видимо желание заполучить продолжение подавило всякий рассудок.       Осталось наблюдать за каждым движением и выражением лица любовника.       Блэйд вылил на пальцы приличное количество прохладной субстанции приятной на ощупь. Запах лёгкий, едва ощутимый. Мечник наклонился вперёд, приподнимаясь так, чтобы прямо на ухо напряженно выдохнуть, когда собственные пальцы начали растягивать задний проход.       Слушать дрожь в обычно ровном голосе оказалось мучительно. Лоча повернулся, чтобы столкнуть их лица, он тут же почувствовал тяжелые вздохи, поймав губы в поцелуй. Чтобы впитать яд, сидящий внутри этого тела, чтобы ненадолго ощутить его воздух, часть его.       Вязкие, медленные, но глубокие движения языков заставляли Блэйда торопиться. Он сильно переоценил свою выдержку, как обычно. Нетерпеливо ускоряя движения внутри, мечник зажмурился, не осознавая как горят щеки и уголки глаз.       Зато Лоча в его собственной игре оказался куда более прилежным игроком и не двинул руками в сторону модели. Он знал всё про умение наблюдателя — не пересчитать картин, возле которых художник стоял, разглядывая малейшие детали.       Сидя на нем, столь откровенно желая большего, Блэйд представлял из себя новую картину. Обычно серая палитра размылась всеми оттенками огненных цветов. Когда поцелуй прервался — губы модели напоминали намокшие от расы лепестки паучей лилии, густая чёлка тёмных волос напоминала летнее ночное небо, она спала на один глаз, контрастируя с покрасневшей кожей на щеках.       Руки Блэйда слегка задрожали, пока он сместил их к ширинке чужих штанов, освобождая твердый стояк из-под ткани. Смазав всю длинну смазкой, мужчина придвинулся ближе, поднимаясь на колени.       — Сними бинты, — шёпотом произнёс художник, буквально сгорая от того, насколько близко находилась грудь любовника. — Умоляю.       Алые глаза едва фокусировались, но смотрели сверху вниз. Может Блэйд не понял смысл просьбы, но согласно потянул за ткань, ослабляя хватку. Шрамы лежали перекрёстно один на другом вдоль солнечного сплетения, словно из тела пытались вырвать душу.       Не имея больше сил только смотреть, Лоча припал к шрамам оставляя на них восхищенные, жадные поцелуи. Несуществующий разряд тока прошиб все тело Блэйда, мужчина с продыхом застонал приказное «хватит», но сил для внятности не хватило. Пришлось сдаться, давая поощрение за титаническое терпение: прижал голову Лочи к себе, наклонившись на встречу и отчётливо ощущая, как чужой рот исследует шрамы, словно новые территории. Мечник провел вдоль всей длинны красивых, светлых волос. Они мягкие, тёплые, как и их обладатель.       Обманчиво невинные.       Лоча вернул Блэйда в реальность требовательным укусом в районе ключиц. Сжимая губы как можно плотнее, мужчина отодвинулся, одной рукой обхватывая стоящий член. Большим пальцем он размазал по головке естественную смазку, смешивая с той, что уже была нанесена.       Под тусклым взглядом изумрудных глаз, мечник неспеша начал опускаться, насаживаясь на член. Опрокидывая голову в бок, он весь натянулся, выгибаясь в спине. Внезапно стало очень жарко в халате, но его задница приняла ещё не всю длинну, пришлось заставить себя потерпеть. Лоча необыкновенно нежно улыбался, глядя на хмурые брови и губы, сдерживающие стон. Смотрел как сторонний наблюдатель, словно не на нем сейчас сидит чертовски разгоряченный мужчина, пытаясь оседлать.       Спустя, казалось, вечность он полностью опустился вниз. До слуха, как через толщу воды, донеслись измученные стоны:       — Не замирай, пожалуйста. Давай, Блэйд, ну же, — руки на спинке кресла побледнели от напряжения.       Подстрекающие интонации действовали положительно, даже если мечник улавливал лишь свое имя.       Или не свое.       Взявшись за плечи художника, Блэйд начал подниматься и чуть быстрее опускаться. Неравномерное трение пришлось ему по вкусу, приноровившись, он специально давал десяток сильных толчков медленно, а потом ускорялся, пока не начинал загнанно дышать.       Стоны Блэйда короткие, порой хриплые, он закрыл глаза, сосредоточившись на наполненности внутри себя. Пальцы оставляли следы на чужих плечах, а Лоча не ощущал, ловил каждую эмоцию, каждое движение — как в горячечном бреду любовник сбросил с себя халат, сжимаясь изнутри от контакта мокрой кожи с прохладным воздухом комнаты.       Больше выдержать пытку художник не мог. Блэйд сам всем видом показывал, что хочет внимания, но упрямство и горделивость даже при отключенном адекватном восприятии не давали открыть рот в мольбе.       Ремень со стуком упал на пол, заставив модель открыть глаза и замедлить одинаково глубокие толчки. Бинты с груди спустились по всему туловищу, создавая беспорядок между телами, но Лоча все равно крепко взялся за талию, вынуждая резко опуститься.       Поддаваться рукам творца упрямый материал не захотел, вопреки натиску, он пытался насаживаться в своём темпе. Художник быстро оставил красный след от удара на бедре, дав знак недовольства и схватил пальцами набухший член, который пачкал их животы и частично бинты.       Блэйд заскулил, полностью осел, недовольно глядя на любовника.       — В этой квартире, здесь и сейчас, ты поддаешься мне. Не забывайся, моя любовь, — Лоча подался к красному лицу, целуя уголок губ. — Я позабочусь о тебе.       Глыба льда в очередной раз оттаяла, Блэйд послушно шёл за руками, подставлялся под засосы. Приручить дикого зверя сложно, но награда за старания пришлась художнику по вкусу. В его губы снова впились поцелуем, жадным, с ощутимыми стонами. Несмотря на обычную показательную незаинтересованность, сейчас Блэйд нуждался прикосновениях больше чем кто-либо. Позволив Лоче блуждать руками где вздумается, мечник взамен забирал тепло кожи, губ, даже крепко обнимал, путая пальцы в светлых волосах.       Лоча нахваливал громкие стоны любовника, не давая спуску в постоянных толчках. И с таким же лихорадочным восторгом он заметил, что его наездник потерял ощущение реальности, но нетерпеливыми движениями и крепкой хваткой давал понять, что близиться к разрядке.       Движения руки на члене приблизили Блэйда к порогу очень быстро. Эйфория накрыла с головой, поэтому он даже не заметил, как его продолжили насаживать, пока горячая сперма не растеклась внутри жидким огнём.       — Ты лучшее что я видел, посмотри на меня, Блэйд, — восстанавливая дыхание, художник взял опущенную голову в свои руки. — Я наконец увидел твою искру, картины с тобой будут лучшими из всех.       Блэйд не понимал быстро льющихся слов из губ, которые его продолжали целовать между выдохами. Он ощущал, что в нем ничего не осталось, и это опустошение появилось не от привычных мыслей, а от чужого присутствия. Оно оказалось приятным, распространяясь по телу свинцовой усталостью.       Хотелось остаться в таком состоянии навсегда, чтобы больше не возвращаться в знакомую до тошноты реальность.

***

      Обычно после долгих часов на едине с выпивкой, Блэйд привычно просыпался в неожиданных районах города, где, возможно, никогда и не был. По обрывочным воспоминаниям понять мотив прихода крайне сложно, поэтому без лишних вопросов к себе мечник поднимался и находил путь к знакомому дому.       Серебряный Волк называла его похождения подобием квеста — задание с чёткой целью, которое появлялось при определённых обстоятельствах. Так вот, Блэйд отлично интегрировался в понятие "попаданца".       Главное отличие в очередном пробуждении, это отсутствие головной боли и неприятного вкуса рвоты во рту. Блэйд протёр глаза руками, попутно поднимаясь в постели. Очертания комнаты Лочи узнавались сразу, только самого художника рядом не оказалось, хотя вторая подушка заметно помята.       — Который час? — мужчина совсем растерялся, увидев, что за окном темно.       На прикроватной тумбочке стояли электронные часы: едва перевалило за девять часов вечера. Поздновато для прогулки домой.       Проспать аж до темноты для Блэйда не новый опыт. Скорее привычно, но то что происходило днем ощущалось как сон. Мужчина обнаружил на себе белый халат и от кожи точно пахло тем гелем для душа, что вечно стоял на полке в ванной комнате.       Вдруг, в голове появились чёткие воспоминания — он стоял под струями тёплой воды, но не сам. Его целовали снова и снова, Лоча улыбался нежно, совсем опьяненно говорил ему о чём-то. Руки художника ощущались везде и эти чертовски гипнотичные зелёные глаза...       Блэйд мотнул головой, понимая, что попал в капкан чужого шарма. Конечно он не первый, не он последний, но до жути обидно так просто поддаться порыву, падая в руки человеку, проявившему к нему немного нежности. Настроение от собственных мыслей пропало. Мечник встал с постели, точно и наверняка собираясь уйти домой, чтобы забыть обо всём.       В коридоре эхом слышалась музыка. Какая-то танцевальная, скудные познания Блэйда подсовывали только ассоциацию с вальсом. Выйти в одном халате, принадлежащим отелю не вариант, поэтому с тяжёлым вздохом мужчина направился в гостиную, проверять обстановку.       — Ты так вовремя проснулся, — протянул Лоча, выглянув из кухни, как только услышал шаги модели. — Ужин уже готов.       — Я хотел пойти домой, — мрачно выдал мужчина.       Зелёные глаза удивлённо похлопали длинными ресницами. Художник поднял руку, чтобы взглянуть на наручные часы.       — Я не пущу тебя шастать в поздний час по тому району. Мы это уже проходили, даже не думай, — безотказно возразил тот, приближаясь к любовнику. — Такой хмурый, ещё не проснулся что ли?       — Я всегда такой, — Блэйд попытался отвернуться, но на его поясницу тут же легла рука, подталкивая ближе.       Ещё одно колкое слово не успело слететь с губ, как Лоча потянул за собой, начиная незамысловатый танец. Как раз под ритм играющей музыке с кухни.       — С ума сошёл? — Блэйд двигался неуклюже, даже с сопротивлением.       Зато художник в своей белой рубашке и чёрных брюках выглядел как будто всё так и надо, уверенно сделав ещё несколько поворотов. Вытянув их руки он сам прокружился и резко притянул Блэйда в свои объятия, полностью останавлиясь.       Не успев поразиться чужой гибкостью и наглостью, мечник утонул в запахе лилий и красок. Его прижимали крепко, поцеловали проколотое ухо:       — Когда ты такой хмурый тебя хочется чем-то порадовать. Поверь, наша близость это лучшее, что могло случиться.       — ... — Блэйд мысленно потребовал свободы.       — Поэтому на эту ночь и на многие другие в будущем ты будешь оставаться со мной.       — У меня теперь нет выбора? — мечник сравнял уровень их взглядов, пытаясь рассмотреть настоящие эмоции в человеке напротив.       Но там обнаружилась всё та же нежность с примесью чего-то более тёмного, матового:       — Есть. Ты его сделаешь в конце нашего сотрудничества, а пока твой выбор это я.