Dancing With My Demons

В вестибюле Гримфорджа стало тише, чем было до того, как Кит покинул свой пост. Он отсутствовал совсем недолго, чтобы осмотреть фундамент крепости, поскольку ранее днём увидел многообещающий путь вниз на нижние уровни сооружения. Обеденный перерыв показался ему подходящим временем для самостоятельных исследований, особенно среди шума обвала и новоприбывших. Истинные Души всегда сулили неприятности, и на этот раз их было целое полчище. Они были разными по поведению и внешности, и все почему-то более странными, чем предыдущие. Белокурый эльф, который выглядел таким же жестоким и острым, как ножи на его поясе; гитьянки, в походке которой сквозило убийство; тифлинг, которая дымилась и тлела, пока проходила мимо. Но среди них была человеческая женщина с волосами цвета золота и меди, к которой его разум не мог не возвращаться снова и снова в течение нескольких часов с тех пор, как они прибыли. Какой бы молодой и физически непримечательной она ни была — без сомнения, она заклинательница, учитывая её компанию, — в её глазах было что-то жёсткое; расчётливое, как будто она подсчитывала всё, что видела. Конечно, все это было делом Истинных Душ. Что бы ни происходило в их рядах, обычно его не касалось. Но ему всё равно не терпелось уехать. Что-то хрустит под ботинком Кита. Когда он смотрит вниз, он обнаруживает то, что кажется измельчённым чёрным стеклом, усеивающим богато украшенный каменный пол. Желудок сжимается, его взгляд следует за источником обломков к их центру. У стены прохода лежат остатки обсидиановой сферы, расколотой на три зазубренных сегмента, осколки разлетелись веером, как будто она взорвалась во все стороны. Внешние края, на которые он наступил, превратились почти в песок. Наблюдающий глаз. Может, он и каменщик, но он достаточно долго в этой компании, чтобы понимать, когда что-то затевается. Кит снимает оружие со спины, тихо и медленно. Он крадется вниз по лестнице к причалу, держа молот наготове в руках. — Мурмат? — осторожно бормочет Кит, оглядывая мертвых дроу в их клетках. Но укротителя зверей нигде нет. Осторожные, бесшумные шаги переносят его через дорогу, тяжесть страха давит ему на живот. Даже пауки Мурмата исчезли. Братвен и Висс были сегодня на дежурстве по утилизации, и их рейтинг был достаточно низким, поэтому им редко предоставлялась отсрочка от выполнения заданий, даже ради официальных дел клана. Но ещё до того, как он обогнул последнюю колонну, он понимает, что никого из его соплеменников там нет. Они оба громкие и дерзкие и постоянные нытики. Любого из них было бы слышно за милю. Часть Кита ожидает увидеть их распростертыми у стены трупами с вывалившимися внутренностями и перерезанным горлом. Но зрелище, открывшееся ему, ещё более странно из-за отсутствия жестокости. Если Братвен и Висс мертвы, то их спрятали или избавились, а не оставили на виду, чтобы их обнаружили. И трупы гномов, которые скапливались здесь в течение нескольких дней, больше не свалены в беспорядочную зловонную кучу, ожидая нелицеприятного предлога для захоронения в черных глубинах озера. Их тела теперь лежат плечом к плечу аккуратной линией на полу, руки сложены на груди, веки закрыты, хотя он знает, что многие из них оставались открытыми несколько дней подряд. Он достаточно часто видел их во сне, пристально смотрящими. Каждому из них на лоб положили золотую монету; знак, оставленный, как будто каким-то проходящим ангелом милосердия. Или, возможно, лучше было бы сказать "справедливости". Когда он вернулся, ему показалось, что в крепости тихо. Теперь он слышит отсутствие шума таким, какой он есть на самом деле: тишиной могил. Да, Кит живёт достаточно долго, чтобы знать, когда что-то затевается. Количество его запасов и припасов, оставленных на хранение в глубине крепости, вызывает... сожаление. Но если он сядет в лодку прямо сейчас, у него при себе достаточно монет и товаров в рюкзаке, чтобы оплатить обратный путь в НортДарк, если понадобится, плюс-минус небольшая работа на стороне, чтобы заработать на еду. Клан и страна — всё это прекрасно, но он также стал довольно привязан к своей голове на этом этапе своей жизни. ** — Ты уверена в этом? — спрашивает Гейл, когда Нив закончила говорить. Все восемь человек стояли, прижавшись друг к другу так близко, как только могли в уединённой расщелине, склонив головы. — У тебя есть опасения? — в ответ спрашивает Нив. Её голос более резок, чем обычно, но потребовалось больше времени, чем кому-либо из них хотелось, чтобы восстановить связь с другой половиной своей группы, и для одного дня её уже достаточно допрашивали. Нельзя было терять времени. — Логистически? — переспрашивает Гейл. — Никаких. Но если я могу осмелиться... — он посмотрел на неё, как будто не был уверен в том, какой будет её реакция. — ...Это на тебя не похоже. Нив не винила его за эту мысль. Каждая проходящая секунда с того момента, как её глаза открылись в капсуле пожирателя разума, казалось, подводила её к выбору, которого она никогда от себя не ожидала. Лагерь гоблинов. Так называемые паладины. Гандрел. Но всё это можно было каким-то образом списать на необходимость: из-за неудачных обстоятельств в поисках помощи и ответов или для защиты её собственной жизни и тех, кого она полюбила. Она не любила этих гномов. Она даже не знала их. И, как Астарион так прямо напомнил ей, им самим приходилось сталкиваться с опасностями. Но она достаточно долго прожила в мире, где люди делали только то, что было необходимо. — Тогда я буду повторять это до тех пор, пока это не станет похоже на меня, — сказала Нив — не только ему, но и каждому мрачному лицу, оглядывающемуся на неё. — Работорговцам нет пощады. ** Когда они возвращаются к месту обвала, в их группе внезапно становится семь человек. Возникает небольшая суматоха. В некотором смысле это понятно — их было четверо, кто в прошлый раз покинул это место, и стражники в этой комнате не видели, как они прибыли вместе. И более чем очевидно, что они отсутствовали дольше, чем было удобно двергарам; наёмники окружают их почти сразу, требуя объяснений, почему они так долго. Это почти забавно, то, что охранники совершенно очевидно понятия не имеют, чем они занимались за пределами этой комнаты. Но Астарион ещё не совсем потерял хватку. Он сохраняет нейтральное выражение лица. — Ты можешь вытащить его, а? — спрашивает Тринн, нотка беспокойства не совсем скрыта за этим грубым тоном, когда она окидывает взглядом вновь прибывших. Её прежние подозрения в отношении Нив, похоже, отошли на второй план перед её страхом потерпеть неудачу перед Абсолют. — Получила то, что тебе было нужно и всё такое? — Расчистите путь, — это всё, что говорит Нив. Она даже не смотрит на сержанта. Астарион никогда не слышал, чтобы её голос был таким холодным. Гномы отползают от кучи щебня, перегораживающей туннель, когда Тринн выкрикивает им приказ, хотя многим из них, похоже, трудно двигаться достаточно быстро из-за того, что работа сказалась на их телах. — Вы слышали Истинную Душу— на одну сторону, уропы. И уберите эти инструменты с дороги, иначе из ваших костей мы выковаем новые! Взгляд Нив остается каменным, пока гномы и наёмники отступают на безопасное расстояние. Это тот же самый взгляд, который она носила всю дорогу сюда — особая сосредоточенность, так она часто выглядит, когда плетёт свои чары. Этих людей удерживают против их воли, Астарион, сказала она ему. В этом взгляде было больше того, что ей не нужно было озвучивать вслух. Ты оставишь их погибать? Ты, из всех людей? Обвинение было достаточно очевидным в её глазах, в том, как она смотрела на него, как будто все слои маски и костюма не могли помешать ей увидеть то, что на самом деле скрывалось за всем этим: хнычущее отродье, которое лежало бессильно, пока его хозяин вырезал какое-то неизвестное зло на его плоти, любимое мучение из-за того, с какой готовностью он кричал. Ответом было да. Он бы оставил их. С радостью. Он не страдал так долго только для того, чтобы рисковать всем ради каких-то незнакомцев, когда его собственный ничтожный шанс на настоящую свободу наконец-то маячит на горизонте. Никто ничем не рисковал ради него. Никто не спас его. На протяжении веков Астарион был уверен, что человека, способного на такое — спасать людей от их страданий, подобно какому-нибудь герою сказки, — на самом деле никогда не существовало. Это просто фантазия матерей, которые рассказывают своим детям, чтобы они выросли достаточно послушными, чтобы быть полезными монстрам мира, прежде чем придёт время их поглотить. А сейчас? Он не очень уверен в том, во что верит. Нив подходит ко входу в туннель, протягивает руку к стене из обвалившегося камня, её глаза закрываются. Головастик Астариона шевелится — мягко, но достаточно, чтобы выбить его из колеи, — и дрожь дискомфорта проходит по остальным рядом с ним, хотя некоторые скрывают это более умело, чем другие. Карлах открыто гримасничает, в то время как лицо Гейла едва меняется, если не считать едва заметного подергивания глаза. — Он там живой, — говорит Нив через мгновение, больше для себя. — Я вижу это. — она поворачивается к ним и говорит более твёрдо: — У них мало времени. Уилл и Гейл быстро выходят вперёд, готовые к сигналу. Следующая часть ему не понравится. Впрочем, с ней никто не спорил. ** — Я бы сражался бок о бок с тобой, если бы ты согласилась, — сказал Хальсин Нив. Казалось, он не столько недоволен предназначенной ему ролью, сколько обеспокоен тем, что его отсутствие может означать для остальных. — Я знаю, что ты бы сделал это, — сказала она. — Но мне нужно, чтобы с нами была Шэдоухарт, и я хочу, чтобы целитель ждал на случай, если этим гномам придётся спасаться бегством. Они были не в состоянии быстро уйти, когда мы уходили. Но если всё пойдёт наперекосяк, я буду рада, что у тебя есть преимущество внезапности, когда ты придёшь спасать наши шкуры. Она была рада видеть, что друид позволил себе улыбнуться этому. Даже в его самых весёлых взглядах часто сквозила легкая грусть. Нив некоторое время стояла одна после того, как Хальсин удалился, чувствуя, как пристальный взгляд Астариона давит ей на спину. Выражение его лица, когда она описывала свой план, не было счастливым. На этот раз она не отступит, но это не означало, что она была невосприимчива к его недовольству. — Ты бы предпочла, чтобы я считал тебя сумасшедшей, — спрашивает Астарион, когда она, наконец, заставила себя повернуться к нему лицом, — или дурой? Мне самому трудно выбрать. Я подумал, что ты могла бы посоветовать мне объяснение своих мыслей. — его голос был обманчиво мягким. — Это сработает, — твёрдо говорит ему Нив. — Я думаю, тебе просто начинает нравиться заставлять нас смотреть, как ты находишься на грани смерти, — сухо ответил он, полуприкрытые алые глаза оценивали её с некоторым реальным раздражением. — Уверяю тебя, ты завладела моим вниманием. Не нужно драматизировать. И по какой-то причине ехидный тон был по-своему немного утешительным. Это было похоже на признание того, что она уже выиграла эту раздачу. — Это сработает, — повторяет она. Астарион просто продолжает смотреть на неё; не протестуя, но и не уступая. Нив заставила себя изобразить то, что, как она надеялась, было ободряющей улыбкой — на самом деле, обнадеживающим подергиванием губ, — прежде чем пройти мимо него, чтобы присоединиться к остальным. Им предстояло преодолеть много препятствий, прежде чем путь в кузницу освободится. Им нужно было уходить немедленно. Но он хватает её за запястье, прежде чем она успевает пройти мимо него. Она остановилась как вкопанная, когда он притянул её на шаг ближе к себе и положил её руку между ними. Не говоря ни слова, он вложил что-то маленькое и прохладное на ощупь в центр её ладони, прежде чем она смогла разглядеть что это, сомкнул её пальцы вокруг этого предмета и нежно сжал их. — Я забыл, что у меня есть это. Некоторые события последнего дня пробудили мою память, — пробормотал он. Он всё ещё смотрит на её руку, не встречаясь с ней взглядом. — Я не ожидал, что тебе это понадобится так скоро. Мне стыдно, что я недооценил твой талант искать неприятности. — Что это? — спрашивает она. Он ничего не сказал. В ответ он только отпустил её руку и удалился размеренными шагами, достаточно медленными, чтобы не быть обвиненным в бегстве, но достаточно быстрыми, чтобы уйти прежде, чем она успеет взглянуть на то, что он ей дал. И она была почти рада этому, когда посмотрела на то, что он вложил ей в руку. Её быстрый вдох мог показаться для его ушей смущённым выдохом. Глубокий, смертельно зелёный изумруд, оправленный в кольцо на её ладони, был ошеломляющим даже в своей простоте. Но даже так, это было далеко не самое ценное в нём. В этот камень была встроена магия отречения, казалось, выкованная даже в самом металле. В магазине Норри продавались зачарованные предметы наряду с запасом зелий. В большинстве случаев это относительно обычные предметы — вещи, которые нравятся занятым рабочим людям, у которых нет времени самостоятельно освоить базовые заклинания, но на которые любой настоящий искатель приключений не взглянул бы дважды. Нив, должно быть, половину своего ученичества потратила на то, чтобы просто взбивать горшки, которые чистились по команде. Но даже измученный старина Норри время от времени воображал себя настоящим волшебником, просиживая в одиночестве в своей мастерской даже дольше обычного, чтобы изготовить что-нибудь действительно ценное: кинжал, ледяной на ощупь от магии, или обруч, который, казалось, гудел от энергии. Нив пробиралась туда по ночам, чтобы изучить всё, что могла, не отключая чары, которые он наложил для защиты от воров. Дело было не столько в том, что он запрещал ей учиться, сколько в том, что он, казалось, имел очень смутное представление о продолжительности человеческой жизни. Норри был эльфом достаточно взрослым, чтобы казаться хрупким и сутулым с возрастом, и ему явно было комфортно и он твёрдо стоял на своём. Всякий раз, когда она просила научить её чему-нибудь более продвинутому, он отмахивался от неё, как от ребенка, просящего поочередно обращаться с оружием своего отца. Возможно, через несколько лет, мисс Номани. Как будто у них обоих было всё время в мире. У Нив возникла идея относительно конкретного заклинания, просто почувствовав предмет в руке, но, посмотрев на него мгновение, она надела его на палец. По какой-то причине она обнаружила, что затаила дыхание. Эффект, охвативший её, был неуловимым — заклинание, предназначенное не для дарования силы, а для укрепления. Она представила в своем воображении нити чар и проследила за ними до их истоков, до места внутри, где магия была пропитана на самом глубоком уровне. Защита от яда. Она вскинула голову и уставилась на удаляющуюся спину Астариона. Его походка была непринуждённой, как всегда — казалось, он всегда мог вести себя так, словно просто прогуливался по городу, выставляя себя напоказ даже в самых глубоких пещерах Подземья — как будто он только что не дал ей именно то, что ей было нужно. И когда она снова посмотрела вниз, то поняла — сердце подпрыгнуло у неё в горле, — что она инстинктивно надела кольцо на левую руку. Она отказалась его передвинуть. ** Нив держит взгляд Астариона короткое время, когда ее рука поднимается, чтобы натянуть чёрный платок на шею, закрывающий нижнюю половину лица. Кольцо блестит на её пальце, изумруд заточен в медно-золотую оправу, отражая отблеск расплавленной лавы по краям комнаты. Это было просто чёртово кольцо. Почему он так зациклился на том, чтобы подарить его ей в нужный момент—. Ну, во всяком случае, сейчас это не имело значения. Правда, ему не стоило удивляться; похоже, у неё был талант выпытывать у него всё, и он сразу становился хорошим и готовым. Чаще всего внешность Нив опровергала всю степень её способностей. В конце концов, она хрупкое создание с милым личиком, а её манера одеваться часто напоминает библиотекаршу. Временами это работало им на пользу; она могла выглядеть настолько безобидной, что вид её во главе их отряда предотвращал встречи на дороге, которые легко могли перерасти в напряженные противостояния. Даже Гандрелу её вид показался обнадеживающим всего за несколько мгновений до того, как она убила его одним хорошо поставленным заклинанием. Но это также означало, что их враги редко воспринимали её всерьёз. Они видели это только сегодня утром, когда патруль двергаров на озере смеялся при одном виде того, как она приближалась к ним, и снова, когда она привлекала все взгляды на их пути к кузнице. Но теперь, когда из-под шарфа видны только её глаза, тёмные и непреклонные, она впервые выглядитнастолько опасной, насколько Астарион знает, что она может быть. Вся тайная сила скопилась, ожидая, когда её можно будет использовать с максимальной точностью. — Помните, — говорит Нив Уиллу и Гейлу, которые стоят наготове. — На счёт пять. — её голос слегка приглушен чёрной тканью. Затем она поворачивается, делает несколько быстрых шагов, пока не натыкается прямо на стену из обломков — и исчезает. Дыхание — бессознательная привычка Астариона, даже спустя двести лет после его смерти. Но сейчас он останавливает себя, позволяя тишине воцариться в пещере его груди, пока идут секунды, как будто он мог бы услышать Нив, даже если её больше нет в поле зрения. Он видит, как Уилл беззвучно произносит одними губами счёт. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Колдун и волшебник движутся с впечатляющей синхронностью, омерзительные зелёные полосы заклинания Уилла смешиваются с горящими алыми лучами, которые выпускает Гейл. В тот же момент, когда их магия воздействует на груду щебня, камень взрывается наружу с оглушительным грохотом, а не падает в туннель, как будто его ударили с другой стороны. Три объединённых заклинания уничтожают камень при соприкосновении, посылая ударную волну, которая поражает почти всех в зале, несколько более слабых рабов-гномов падают на колени от её силы. На одно мучительное мгновение путь остаётся скрытым облаками пыли и ядовитых испарений, которые вырываются из входа в туннель. Перед ними дождем падают куски камня. Астарион, прищурившись, пробирается сквозь обломки, выпрямляясь, готовый броситься в темноту, когда никто не появится—. Затем, спотыкаясь в пыли, кашляя и отдуваясь, появляется первый из гномов, затем другой — за ним следует дроу, настолько покрытый грязью и потом, что цвет его лица стал скорее серым, чем голубым, а белые волосы прилипли к шее. А позади него, наконец, наконец-то, из мрака туннеля появляется Нив, её тёмные глаза устремлены на спину Истинной Души Нере, когда она стягивает шарф с лица. Она кивает, и начинается настоящий ад. ** План, по своей сути, был прост. Во-первых, вывести из строя средства наблюдения. Проложить себе путь через крепость и уничтожить наёмников как можно быстрее и тише — одного за другим, если необходимо. Чего бы это ни стоило, чтобы стражники внутри кузницы понятия не имели, что их ждёт. А в момент, когда гномы выберутся из туннеля? — Уничтожьте стражу прежде, чем они поймут, что с ними случилось, — инструктировала их Нив. — Но если это возможно, я хочу, чтобы Нере был жив. Они все немного ощетинились на это. — И как ты предлагаешь нам это устроить? — спросила Шэдоухарт, обменявшись редким сочувственным взглядом с Лаэ'зель. Тогда Нив не смогла удержаться от улыбки. — Что ж, — сказала она. — Вот тут-то и вступаешь в игру ты. ** Кинжалы Астариона выхватываются прежде, чем ближайший к нему двергар успевает моргнуть, вспарывая плоть на его горле и вонзая второй кинжал ему в глаз для пущей убедительности, ещё до того, как из первой раны потечёт кровь. Два гнома, которые были рядом со стражником, в шоке отползают назад, уставившись сначала на Астариона, а затем в отчаянии на насилие, которое разразилось вокруг них. Всё это ради них. Астарион не может до конца осознать это. Но, по крайней мере, это означает, что он может немного повеселиться. — На вашем месте я бы сбежал, — шипит он им, кивая головой в сторону входа, где Хальсин ждёт вне поля зрения. А затем он отступает в тень, его путь прочь от оплавленных углов комнаты свободен теперь, когда охранник булькает собственной кровью, лицом вниз на земле. Он убирает ножи в ножны и берет лук, перекинутый через спину, и выпускает стрелу прямо в горло наемнику, поднимающему арбалет в направлении Нив. Это чистый хаос. Гейл сбрасывает двух наемников с центральной платформы ударной волной, очень похожей на ту, которую использовала Нив, чтобы выбросить обломки из туннеля. Один издает мучительный крик, приземляясь в лаву; другой отчаянно пытается подняться, цепляясь за решетку, выстилающую пол. Лаэ'зель с лёгкостью врывается в драку, ставя ещё одного стражника на колени, как раз в тот момент, когда на кончиках пальцев женщины начинает потрескивать заклинание. Позади неё завитки извивающегося чёрного дыма окружают Уилла, в то время как он уклоняется от взмаха топора и заносит лезвие в живот нападающего. Но Истинная Душа Нере не остаётся застывшим в шоке так долго, как им хотелось бы. Он разворачивается диким кругом, оценивающим взглядом наблюдая, как ближайшие наёмники смыкаются вокруг него. Он бормочет что-то загадочное себе под нос, и на другом конце поля боя Лаэ'зель чуть не роняет свой меч, моргает, словно ошеломленная, прежде чем в замешательстве повернуться к Уиллу с поднятым оружием — и внезапно колдун уклоняется от атак как товарища, так и врага. Карлах практически воет от ярости, хватая одного из двергаров за голову, чтобы отшвырнуть его с дороги, чтобы добраться до них, но на её пути встают ещё двое. Нив исчезает и снова появляется позади стаи во вспышке белого света, луч красной энергии по дуге вылетает из неё в одного из магов-двергаров рядом с Нере, останавливая заклинание, которое собиралось выпустить в направлении Карлах. Ещё одна вспышка, и Нив швыряет огненные стрелы вниз со второго уровня зала — ещё одна, и она снова на земле, осыпает их шарами потрескивающего электричества. Двергары, окружающие Истинную Душу, становятся всё более разъяренными по мере того, как Нив появляется и исчезает перед их глазами. Сейчас они сосредоточены на ней, каждое заклинание, которое они накладывают, отражается на её приземлении в пустом пространстве, где она была всего несколько секунд назад. Астарион за двести лет не применяла ничего более сложного, чем заклинание, не прочитав его сначала со свитка, но даже он может сказать, что она быстро истощит себя, если продолжит в том же духе. Давай, думает он. Хватит. Этого должно быть достаточно. И Истинная Душа, кажется, согласен. — Я устал от этого! — кричит Нере. Три энергетических разряда разбиваются о мерцающий магический щит, который он поспешно возводит вокруг себя — и в тот же момент Нив вскрикивает от боли и, шатаясь, отходит в сторону, словно в ответ, хватаясь за голову, вся инерция её заградительного огня пропала. Астарион держит свою следующую стрелу на тетиве, готовый пустить её в полет в тот момент, когда кто-нибудь из окружения Истинной Души хотя бы дёрнется в её сторону. Но последние инструкции Нив для него были ясны как божий день. Что бы ни случилось, позволь мне отвести огонь. Когда придёт время, вы с Карлах убедитесь, что никто не тронет Шэдоухарт. Сжав челюсти так сильно, что можно удивиться, как у него не хрустнули зубы, Астарион отводит взгляд от Нив, пока она пытается подняться с земли, вместо этого выискивая жрицу в хаосе битвы. Шэдоухарт до сих пор так хорошо играла свою роль, что на самом деле требуется мгновение, чтобы заметить её рядом с Карлах, она почти ничего не делает, кроме как вынужденно уворачивается и размахивает булавой, позволяя варвару отражать все атаки. Пусть они думают, что ты не представляешь угрозы, проинструктировала ее Нив. Никаких заклинаний. Ничего броского. Не раньше, чем придёт время. И точно так же, как и предполагала Нив, когда Шэдоухарт поднимает руку в направлении Истинной Души, Астарион единственный, кто наблюдает. Не имеет значения, насколько силен Нере, Нив рассказала им всем. Даже лучший волшебник может использовать только одно заклинание за раз. В этот конкретный момент? Нере выбрал свой щит. Когда слова слетают с губ Шэдоухарт, глаза Истинной Души сначала расширяются от паники, а затем все четыре его конечности резко выпрямляются, как будто на каждую внезапно надели кандалы и туго натянули, оставив его беспомощно висеть в воздухе. В центре хаоса Лаэ'зель прекращает свои атаки на Уилла, который громко смеётся от облегчения, освобождаясь, чтобы повернуться и вонзить свою рапиру в шею другого нападавшего. И Астарион может время от времени выполнять инструкции. Двергары вокруг Нере потрепаны, но ещё не повержены; когда их взгляды обращаются к Шэдоухарт, Астарион выпускает в них стрелу за стрелой из своего затенённого угла. Маг падает на колени с двумя стрелами Астариона, торчащими из его груди, практически мертвый; а ближе к центру схватки от первой пары нападающих, которые осмеливаются броситься на жрицу, вылетает несколько внушительных кусков, любезно предоставленных топором Карлах. Двергары начинают падать со всех сторон, когда битва переходит в настоящее безумие, падая под действием темной ауры Уилла, раскатов грома, команд Гейла, клинка Лаэ'зель, когда она снова обращает его против врага. Вскоре на ногах остается лишь отчаявшийся отряд окровавленных наёмников, а Нере застыл позади них, бесполезный, поскольку его операция рушится вокруг него. Чёрт, думает Астарион. Это действительно работает. Он точно не сомневался в Нив. Просто обычно он не из тех, у кого есть план — особенно когда этот план включают в себя использование Нив в качестве приманки и телепортацию в чёртов отравленный туннель, чтобы спасти нескольких несчастных гномов. Но этот план был её любимым оружием сегодня, и она умело им воспользовалась. Когда он позволяет себе отвести взгляд от Шэдоухарт, уверенный, что она хорошо защищена своим заклинанием, Нив снова встаёт на ноги. Она немного пошатывается, под носом у неё течёт кровь, но она способна вовремя выставить щит, чтобы отразить арбалетный болт единственного стрелка, оставшегося в отряде двергаров. Астарион угощает ублюдка кое-чем особенным: это отравленная стрела, которая попадает лучнику в горло, гарантируя, что он подавится своим последним, отчаянным вздохом. И с этим Истинная Душа Нере полностью отдан на их милость. Астарион выходит из тени, когда Нив снова направляется к центру зала — медленно, как будто каждый шаг даётся с трудом, но не менее решительно, чем когда они впервые пришли. — Шэдоухарт, — спрашивает она, — оно выдержит? По лицу жрицы струится пот, но она может бросить взгляд на Нив. — Он борется, но я держу его. — Мы победили. Давай покончим с этим, дорогая, — настаивает Астарион, но Нив поднимает руку. — Они всё ещё здесь? — спрашивает она. Когда Астарион может только растерянно смотреть на неё в ответ, Нив поворачивается, обращаясь ко всему залу. — Клан Железной Руки, — зовет она. — Вы здесь? На мгновение в зале воцаряется тишина; ничего, кроме пузырей и шипения лавы, текущей под ними. Но когда Нив, прихрамывая, приближается к месту обвала, гномы начинают появляться из укрытий вокруг помещения — за большими кусками щебня, внутри командной палатки наемников, спрятанные за штабелями ящиков с припасами. Нив замолкает, когда трое из них встают у неё на пути. — Чего ты от нас хочешь? — спрашивает один из них, делая шаг вперёд, в то время как его партнер цепляется за его рукав и шипит: — Белдрон, нет. — он один из немногих, кто вышел из обвала, мужчина средних лет в шляпе, прикрывающей лысину, с грязным жёлтым шарфом, повязанным вокруг шеи. Его взгляд мечется между Нив и сдержанной Истинной Душой. — Я благодарен тебе за спасение, но— ты одна из них, да ведь? Если ты думаешь, что мы добровольно будем служить этому культу... — Ничего подобного, — сразу же отвечает Нив. — В том туннеле, когда я прибыла, кто-то уже был мертв. Мужчина. Как его звали? Белдрон всё ещё выглядит настороженным — и он не единственный. Астарион напряженно переминается с ноги на ногу, глядя на Нере, всё ещё удерживаемого заклинанием Шэдоухарт. Во что она играет, сохраняя ему жизнь? — Вики, — наконец отвечает Белдрон. — А остальные? — спрашивает Нив. Он знает, что она, должно быть, думает о груде тел у причала, той самой, которую, по её настоянию, привели в порядок после убийства двух негодяев, которые сбрасывали их трупы в озеро. Теперь Белдрон удерживает её взгляд. — Нам понадобится час, чтобы назвать их имена. Нив кивает. — Тогда после, — говорит она. И она, наконец, поворачивается к Нере, медленно направляясь туда, где он висит, связанный плетениями магии. Его глаза дикие и налитые кровью, он смотрит на Нив, когда она останавливается всего в шаге от него. Астарион не единственный, кто сейчас затаил дыхание. Есть что-то завораживающее в Нив, когда она стоит перед Истинной Душой; вокруг неё царит атмосфера долга, из-за которой их спутники наблюдают в восхищенном молчании, как будто происходит что-то священное, все глаза в комнате прикованы к ней. — Мне жаль, что я не добралась сюда быстрее, — говорит она, как будто все ещё обращаясь к Белдрону, хотя и смотрит в глаза Истинной Души. — Он больше никого из вас не тронет. Затем она кладет ладони по обе стороны от лица Нере, её прикосновение почти нежное. — Ты боишься, — тихо говорит она ему. — Хорошо. Они тоже боялись. Оранжевое свечение комнаты ненадолго становится голубовато-белым, когда молния проскакивает между руками Нив. Шэдоухарт испускает тихий вздох облегчения, когда её собственное заклинание спадает, тело Истинной Души Нере тяжело падает на землю — и затем в зале снова становится тихо. Ты не вернёшься во Врата Балдура в цепях, однажды сказала ему Нив. В то время Астарион счёл это не более чем милым чувством. Но когда он наблюдает, как она оборачивается, и у её ног безжизненное тело Нере.… Что ж. Возможно, он просто начинает ей верить.