Новогоднее чудо

      — Джун-а!       Все четверо в комнате замирают от неожиданности.       Хонджун, который держал в руке очередной почищенный мандарин; Минджэ, который этот самый мандарин хотел съесть; Хёну, который пытался выхватить дольки быстрее брата; Джунмин, который только недавно проснулся и находился ещё в сонном состоянии.       Сонхва на пороге выглядел слегка уставшим и потрёпанным. Оно и понятно: пока на Хонджуне были их трое маленьких детей, Сонхва решил заняться генеральной уборкой, а потом потратить немного времени на себя.       Но он как знал! Что нельзя доверять своему непутёвому мужу детей, предварительно не сделав ему несколько десятков предупреждний… Вот и поплатился Сонхва за это. Тем, что сейчас стоит и смотрит, как все четверо объедаются мандаринами.       — Да, Звезда моя?       Тут же лепечет Хонджун и улыбается. Хёну пользуется моментом, чтобы выхватить у отца из рук заветный полюбившийся фрукт и тут же съедает половину долек под оханье второго папы.       — Не разрешай им есть так много мандаринов, ну, — Сонхва качает головой и подходит к столу, обречённо смотря на гору из оранжевых корок, — у них же может появиться аллергия. Ты потом с ним по больницам бегать будешь?       Хонджун виновато смотрит на мужа, рукой быстро отодвигая ещё не съеденные мандарины. Минджэ, как самый понимающий, тут же машет папе рукой, привлекая к себе внимание.       — Мы будем, — наконец отвечает Хонджун, за что и получает несильный подзатыльник, — ай, ну за что?       — За мандарины, — Сонхва показательно выбрасывает мусор со стола, цокая языком, — ты их попробуй так апельсинами накормить лучше.       — Зачем?       — За тем, что они кислые. А значит, им сто процентов не понравится.       — Вот именно, зачем мучить их апельсинами?       — Ты сейчас договоришься.       Сонхва вздыхает, когда всё же обращает внимание на Минджэ, который активно просился на руки. Подхватывая ребёнка со стула, он тут же получает несколько подобий поцелуев от сына, из-за чего тихо посмеивается.       — Видишь, как он тебя успокаивает, — улыбается Хонджун, наблюдая за разворачивающейся картиной перед ним.       — Конечно, Минджэ-я у нас умный, всё понимает, да?       — Да!       Минджэ утвердительно качает головой и снова крепко обнимает папу за шею, начиная лепетать ему что-то на своём детском языке. Хёну же, недоев любимый фрукт до конца, растерянно смотрел по сторонам, не зная, что ему делать. И пока Хонджун будил снова уснувшего Джунмина, младший сын успел начать капризничать, предвещая скорую истерику.       — Милый, что случилось?       Хонджун обращает внимание первый, но Сонхва тоже не отстаёт, присаживаясь рядом с третьим ребёнком.       — Ну ты чего расстроился, маленький? Что такое?       Сонхва обеспокоенно осматривал сына, пытаясь понять, что могло произойти за эти пару минут, когда они с мужем отвлеклись на Минджэ и Джунмина.       — Может он есть хочет? — Задумчиво проговорил Хонджун, поудобнее размещая Джунмина у себя на руках.       — Рано ещё, — качает головой Сонхва и снова наклоняется к вовсю плачущему Хёну, — родной, ну, пойдёшь к папе? Пойдёшь? Давай, вот так.       Хонджун с готовностью берёт на руки ещё и Минджэ, усаживая того на своём бедре. Джунмин от таких волнений успел проснуться и теперь с большим интересом смотрел вокруг. Они с Минджэ даже изредка переговаривались с помощью своего детского языка, который Хонджун был не в силах понять до конца.       Сонхва тем временем уже взял на руки Хёну, а затем поднялся, чтобы начать ходить по кухне и укачивать расстроенного сына. Маленький всё ещё плакал, не желая успокаиваться.       — Я ничего не понимаю, — чуть ли не плача проговорил Сонхва, поддерживая младшего сына за спину и голову, — что с ним могло случиться?       Хонджун только поджал губы и нахмурился, пытаясь сопоставить всё, что произошло на кухне до и после появления его мужа. Его взгляд блуждал по фигуре Сонхва и Хёну. Отвлёк Хонджуна возглас Джунмина, и тут до него дошло.       — Звезда моя, — зовёт он, дожидаясь, пока Сонхва повернётся, — посмотри, что он держит в руке.       Сонхва растеряно переместил Хёну так, чтобы маленькие кулачки были на уровне его лица.       — Милый, покажи папе, что у тебя тут?       Хёну успокаивается, и на несколько секунд кухня погружается в тишину. Шмыгая носом и смотря на папу заплаканными глазами, он разжимает кулачок, по которому стекал оранжевый сок от оставшейся мандариновой дольки.       Сонхва и Хонджун не дышат, удивлённо наблюдая за сыном. Хёну снова что-то кряхтит и, виновато смотря на папу, протягивает ему мандарин. Точнее то, что когда-то им было.       Облегчённый выдох проносится по кухне, заставляя Хонджуна прикрыть глаза, а Сонхва улыбнуться и слегка засмеяться.       — Так ты переживал из-за того, что я ругал вас за мандарины?       Хёну снова дёргается, выкидывая сжатые дольки на пол и прижимаясь ближе к папе, обнимая того за шею.       — Маленький, ну всё, тише, — Сонхва целует сына в висок несколько раз, смотря на Хонджуна и улыбаясь, — я не буду тебя ругать. Не переживай и не плачь больше, хорошо? Испугался, бедный.       Хонджун только выдыхает, качая головой. Да, Хёну умел пугать своими внезапными истериками из ничего. Минджэ с Джунмином, внимательно наблюдая за этой сценой, тоже почувствовали себя некомфортно, от чего и полезли обниматься к отцу.       — Ой, а вы чего?       Хонджун улыбается, отвечая на микро объятия и поглаживая сыновей по спинам. Те удобно устроились на двух его ногах, поэтому положение их было более, чем устойчивое.       — Ну всё, кто у нас теперь смеётся? Кого я теперь защекочу?       Слышится заливистый смех Хёну, вперемешку с визгами. Сонхва продолжает играться с младшим сыном, чтобы тот забыл про истерику окончательно и не успел расстроиться из-за чего-нибудь ещё.       — Слава богу, что всё хорошо, — кивает Хонджун, — мы пойдём с ними гулять?       — Кое-кто, между прочим, плохо себя вёл, — с едкой улыбкой отвечает Сонхва и усаживается рядом с мужем и старшими детьми, позволяя поцеловать себя в щёку, — наказать бы вас.       — Мы больше не будем есть много мандаринов, обещаем! Да, маленькие?       Хонджун смотрит на детей, которые хлопали глазами, очевидно не понимая, что от них требуется.       — Да, они обещают, — решает за них глава семейства, чем вызывает смех у Сонхва, — вот! Ты теперь улыбаешься. Значит, мы прощены?       — Какие же вы хитрые, — цокает Сонхва, продолжая улыбаться и играться с Хёну, — знаете же, что я не могу вам отказать.       — Знаем. И поэтому любим, да? Давайте покажем, как мы любим папу?       Хонджун снова обращается к детям, показывая незамысловатые движения ладонью, которые они в свои полтора года уже могут повторить.       Минджэ и Джунмин, смотря на второго папу, старательно пытаются отправить ему воздушные поцелуи. Причём Минджэ смущается уже после второго раза, заставляя Сонхва умилённо запищать и обнять их двоих.       — Мои любимые, — выдыхает он, целуя каждого в макушку, — ладно, так уж и быть. Пойдём собираться.       — Пойдём. Слышали, что папа разрешил?       Дети довольно замахали руками, смеясь и что-то лепеча на перебой.       Хонджун целует Сонхва в губы, закрывая детям глаза.