"Верь в меня
Ведь я не верю сам в себя уже ни капли
Верь в меня
Не отводи глаз от лица, что в кровь разбили грабли
Верь в меня
Без твоей веры, я боюсь, меня не станет"
Голова была непривычно перевязана светлой тканью, что закрывала глаза. Решение о ней было принято лично Сашей, не к чему другим видеть его потерянный взгляд, затянутый белёсой дымкой. Это было чем-то слишком личным, чтобы оставлять на обозрении, особенно теперь, когда, казалось, всё и все были против него. Помимо ткани на глазах, чувствовалось чужое тепло за спиной и крепкие руки на предплечьях, что вели в нужном направлении, по крайней мере, Романов надеялся на это. Сложно ориентироваться в пространстве, когда ты слеп, знаете ли, даже если ты воплощение. Сознание до сих пор не функционировало полноценно, поэтому шёл он машинально. Видимо мозг был слишком истощён таким количеством противоречий в городе и решил безопасно абстрагироваться, так что его владелец с трудом понимал происходящее. Он пытался выстроить логическую цепочку и понять, куда и кто его ведёт. — Александр Петрович, — слова доносились до Романова, как через толщу воды, — Александр Петрович, слышите меня? — Да…кхм, — горло першило от сухости, — Да, я в порядке. — Мы в вашем доме и сейчас надо будет подняться по лестнице до квартиры. — Угу, — промычал Саша. — Вы сами поднимитесь или мне вас донести, если позволите, — Лёша старался придать своему голосу твёрдость, но под конец фразы он предательски дрогнул. Он надеялся только на то, что Романов не в том состоянии чтобы это различить. В это время внутри Петрограда боролись две личности. С одной стороны, он бы с удовольствием расслабился, ибо ноги невозможно ныли, как и всё тело; с другой, какая никакая горстка гордости в нём осталась, да и мало ли, что у казака на уме, в нынешнее время невозможно доверять, особенно, когда ты представитель царской семьи. — Я сам, только поддержите меня, Алексей. — Как вам будет угодно, только будьте аккуратнее, — Ростов скользнул ладонями от чужих плеч к запястьям, что бы было удобнее вести. Открытой частью кожи Романов почувствовал сухие мозолистые пальцы, что крепко держали, даже слишком. Вероятно Донской не привык расчитывать силу, подметил про себя Саша, но не стал делать замечание. Вновь выскользнув из своих раздумий, он начал перебирать ногами по лестнице. Приходилось сосредоточить всю свою концентрацию, чтобы рассчитывать высоту ступени, соответственно рассчитывать на сколько надо поднять стопу; кроме высоты, надо ещё не забывать про ширину… Ох, слишком много для одного незрячего Саши, но поджав потрескавшиеся губы и нахмурив брови, он упорно продолжал преодолевать столь непростое испытание. Романов понимал, что в дальнейшем ему придётся справляться со всем самостоятельно, поэтому старался не уповать на чужую помощь. Чёрт, нога соскользнула с края ступени. Сердце зашлось в панике. Тело резко делает рывок вниз. Но вместо холодного бетона Петроград встречается с твёрдой грудью за спиной, впечатываясь затылком в плечо. Чувствствует мускулистую руку, которая перехватила его поперёк живота, и машинально кладёт свою ладонь сверху, впиваясь ногтями в чужую кожу. — Александр Петрович, осторожнее, — от близости Алексея, его дыхание слегка колыхнуло кудри Романова. — Спасибо вам, — мужчина с трудом приходил в себя, от потери зрения все чувства обострились, а время на восстановление после какой-либо неожиданности сильно увеличилось. Так они какое-то время и простояли, Донской ждал сигнал к дальнейшим действиям, а Романова снова увлекли его мысли. Он пытался понять, что он чувствует прямо сейчас и почему позволяет слабо знакомому воплощению быть так близко. Как бы Саша ни старался, не мог найти в себе хоть каплю желания отстраниться. Его не сковывала тревога от чужих прикосновений, наоборот такая опора дарила чувство безопасности… Чёрт, он не должен так зависать от простой помощи. Романов отвёл руку казака в сторону и вложил свою ладонь в его, чтобы лучше контролировать движения. В ответ Лёша сжал её, но постарался уже не переусердствавать с силой. Очень хотелось оправдать проявленный жест доверия. Приноровившись, они продолжили свой путь до нужного этажа и на этот раз без проишествей. Распахнутая дверь встретила скрипом и сквозьняком. Видимо, в одной из комнат было открыто окно, а температура в квартире не сильно отличалась от уличной. Саша не мог видеть, но он точно чувствовал, что помещение не вызывало чувство дома и безопасности, конечно, а как по другому. Это жильё ему предоставили после февральских событий и он старался здесь появляться не часто, слишком неприятно, слишком броско, слишком холодно. — Присядьте, я закрою окно, — спокойно проговорил Алексей, провожая Романова к ближайшем стулу. Сесть было приятно, мышцы находились в таком напряжении последнее время, что расслабиться даже на твёрдой сидушке, казалось отдыхом. Послышался звук захлопывания створки окна, а после приближающиеся тяжёлые шаги. Не успел Донской и слово сказать, как заговорил Александр. — Алексей, спасибо большое, что успели увести меня из дворца и помогли добраться до квартиры, — называть это место домом, язык не поворачивался. — Александр Петрович, не стоит, я искренне предан вам и царской семье, вы всегда можете обратиться за помощью, это мой долг. Саша тяжело выдохнул. — Давайте оставим этот официоз, я всё равно уже никто в этой разрухе, — в его голосе слышались отчаяние и тяжёлая усталость. — Как пожелаете, — от слов Романова, внутри что-то затрепетало, Лёша не верил своим ушам, это точно говорил Петроград, всегда строгий и отсранённый? В то время как Донской молча радуется, Александр ломается от противоречивости своих чувств. Он старался не падать в грязь лицом, не выдавать своей слабости и страха, боли… Получалось из рук вон плохо, сложно вселять страх и уважение, когда ты тыкаешься как слепой котёнок мордой. Всё выдавало в нём бесконечную истощённость. В голове боролись две стороны, одна скучала по заботе любимого человека и хотела урвать любое доступное тепло, а вторая давала отрезвительную пощёчину. Сил сопротивляться своей натуре не оставалось, тем более Алексей кажется надёжным человеком, который не болтает лишнего. — Чем я могу вам помочь? Кроме охраны, это само собой разумеется. — Лёша, подай руки пожалуйста. Мужчина не особо понимал зачем, смотря на него с немым вопросом, но просьбу выполнил. Сухие тёплые ладони накрыли накрыли чужие тонкие и холодные. У Романова пальцы были длинные и изящные, они сильно контрастировали на фоне грубых рук казака. Александр изучал их, блуждая и ощупывая всю доступную кожу. Алексей не был против, он понимал, что теперь тактильные ощущения одни из важнейших в его системе восприятия мира. Обострение органов чувств помимо зрения. Да и если бы не слепота, Лёша не стал бы противиться. Романов потянул его за запястья встать ближе к себе, так, что коленями чувствовал чужие ноги. Своими движениями Саша направлял их ладони вниз, слегка соприкасаясь, заставляя Донского опустить плечи. Он словно имитировал танец, понятный только ему, ловко маневрируя руками. Пока Романов аккуратно переплетал их пальцы, его макушка упёрлась в живот стоящего напротив Алексея, задевая армейскую бляшку ремня. Мужчина сразу напрягся от неожиданного действия, он не мог поверить, что перед ним действительно Александр Петрович, непреступная ледяная глыба со стальным взглядом, пробирающим до костей. Сейчас он даже не видит того, к кому так доверительно жмётся. Романов так бы никогда не сделал, казалось Донскому. Вот только он ещё не знает, что прошлого Романова уже нет, в нём что-то надломилось и дало трещину, которая стремительно расползалась, подталкивая на необдуманные поступки. Прошлый Романов сгинул вместе с царской властью и предательством любимого, если этого человека ещё можно так назвать. Напряжение Алексея не устраивало Сашу, он понимал, что тот просто в недоумении и боится без необходимости или приказа касаться члена царской семьи. Всё таки для казака Александр всё ещё был высопоставленной фигурой. Поэтому Романов решил действать самым понятным способом — словами. — Лёша, — проговорил мужчина, перекладывая одну руку Донского себе на плечо, — Не бойся меня. Он продолжил вести чужую ладонь к шее и затылку, заставляя закрыться пальцами в чуть отросшую копну волос. Решив всё-таки проявить инициативу, Лёша начал массировать кожу головы, повторяющимися движениями, которые действовали на Романова очень успокаивающе. Тот в свою очередь, убрал руку и переместил на бок Алексея, давая ему полную свободу действий. Осознанно или нет, Саша тянулся к прикосновениям чужой ладони, пытаясь продлить приятные ощущения. Отсутствие зрения играло с ним злую шутку и в сознании всплывала фигура абсолютно другого человека. Человека, которому Романов безоговорочно доверял, и что так подло воспользовался этим. Чёрт, Саша сейчас ластился к чужим рукам не чтобы вспоминать о Москвоском. Как жаль, что он не может открыть глаза и рассмотреть Алексея, нет, он конечно помнил как тот выглядит, успел увидеть до того как лишился зрения, но хотелось больше. Хотелось прогнать нежеланного гостя из головы. Донской, словно услышал его мысли, выпутал вторую руку из Сашиной и положил на затылок, также зарываясь пальцами в волосы. От такого Романов запрокинул голову назад и одобрительно промычал от удовольствия. Если бы он только мог посмотреть сейчас в его глаза, найти там поддержку, ухватиться за эту ниточку и не дать себе погрязть в пучине отчаяния. Хоть он и не мог видеть лица Алексея, он одарил его подобием улыбки, поощрая все действия. Просидев так какое-то время, никто из них честно говоря не следил, Саше показалось этого мало. Так всегда и происходит, когда ты что-то получаешь, тебе хочется больше, хотя до этого, казалось хватит минимума. Так и с Романовым, а он не любит себе отказывать. Его пальцы вцепились в жёсткую армейскую форму. — Лёша, помоги мне подняться, пожалуйста. — Конечно. Сильные руки подхватили его за локти, а Саша в этот момент скользил ладонями вверх по чужому телу. В голове он пытался оправдать свою черезмерную тактильность слепотой, заталкивая ненужные мысли куда подальше. Но всё-таки нельзя отрицать тот факт, что Александру нравилось чувствовать под руками надёжную опору в виде чужого крепкого тела. Они снова оказались непозволительно близко, только теперь Романов ощущал горячее дыхание не за спиной, а перед собой. Ему надоело ходить вокруг до около, поэтому он прильнул к Лёше, укладывая ладони на вздымающуюся грудь, а голову на плечо, опаляя судорожным выдохом чужую шею. Донской удивлённо поднял брови, но решил не нарушать царившую атмосферу и обнял мужчину за плечи. Рядом с казаком Саша чувствовал себя неожиданно безопасно, чувствовал, что его держат и поймают, если ноги подкосятся от слабости. От былой гордости и статности не осталось ни следа. — Я в таком смятении, сердце тянет ноющей болью, а в голове каша, — лепечет Романов, прижимаясь ближе, — Кто я после всего этого? Член царской семьи, от которой скоро избавятся; предатель, что сбежал из собственного дворца; или всего лишь воплощение, что не может пойти против? Даже смешно, я вроде должен быть вместе со своими жителями, перенимать их настроения, но сейчас они мне только противны. Но я ничего не могу с этим поделать, благодаря этим людям я существую. Донской не чувствовал надобности отвечать, а Саша и не ждал этого. Он спрятал лицо в чужом воротнике, тяжело выдыхая, он не мог насытиться возможностью касаться, поэтому использовал её по максимуму пока сам не опомнился. — Тяжела участь воплощений, твоя жизнь зависит от людей, которые тебя же и разрушают, но без них ты бы погиб. Замкнутый круг. Романов больше не хочет говорить, хватит на сегодня сложных действий, требующих сильного напряжения и сосредоточения. Он позволил себе окунуться в приятные, крепкие объятия Алексея, которые словно закрывали Сашу от всего происходящего кошмара. Его точёная фигура и вечно ровная осанка ушли далеко на второй план. Он пытался утонуть в чужих сильных руках, что не давали покоя и подкрепляли остатки надежды где-то глубоко внутри. — Лёша, отведите меня в покои, я очень устал, боюсь собственные ноги скоро подведут, — с лёгким смешком произносит Романов. — Не стоит переживать, я рядом, и в случае чего, не дай бог конечно, помогу вам, — в довершение своих слов он погладил Александра по сгорбленной спине, не решаясь опускать ладонь ниже, к талии. До спальни они дошли тем же способом, что и поднимались по лестнице, только теперь Саша шагал увереннее. Донской усадил его на кровать, дожидаясь дальнейших действий. Тот снял с себя верхнюю тёплую накидку, на ощупь отложил на край и аккуратно стал опускать своё тело на матрас, шаря руками по месту, куда ложится. В этот момент у Лёши щёлкнуло на сколько Петроград сейчас уязвим и как ему доверяют, позволяя находится рядом. Ведь в таком состоянии он мог навредить Романову, а тот даже не заподозрит о подлянке. Это доверие разливалось приятным чувством в районе грудной клетки, которое разрасталось всё больше и больше. Саша же в этот момент думал о другом. Он хотел снять с себя эту дурацкую повязку, она уже ощутимо неприятно натирала лицо за весь день, особенно чувствительную область вокруг глаз. Но думал, не будет ли это слишком с его стороны. Он и так много себе позволил рядом с Донским, но открыть взгляд затянутый белой дымкой это совсем другое. Это другой уровень доверия и посвящения человека внутрь себя. Романову и так кажется, что он слишком просто открыл себя перед Лёшей. Слишком быстро тот смог преодолеть острые шипы холодной души, не хотелось признавать, что Саша сейчас не мог рационально действовать даже в таких вещах, разум совсем помутнился. Они слишком быстро сблизились и мужчине на самом деле хочется чтобы с него сняли повязку и заглянули в белые омуты, чтобы оценили такое доверие. История творилась с огромной скоростью, никому не давая передышек. Никогда не сможешь на сто процентов предугадать кто друг, а кто враг. В тревожные времена люди всегда сближаются куда быстрее, что бы вскоре разбежаться. Так думал Саша. — Лёша, сними пожалуйста с меня повязку, — приглушённо произнес он, всё ещё не до конца уверенный в своих действиях. — Минутку, — ответил мужчина, присаживаясь на край кровати. Когда Донской откинул ткань, он не удержался от того чтобы провести большими пальцами по закрытым векам. Теперь он мог во всей красе рассмотреть лицо северной столицы, но этого не дали сделать, ибо белёсые зрачки хаотично забегали, пытаясь понять где сейчас южанин. Тогда он и понял, почему Александр так их скрывал, тут уже не помогало его наигранное спокойствие, глаза ведь зеркало души, и сейчас эта душа разрывалась на куски. Лёша хотел подарить хоть немного безопасности, он обнял его лицо ладонями, направляя строго на себя. — Смотри просто прямо, — Романов хотел разрыдаться от того, насколько его желания были очевидны, или же от того, насколько Донской читал его. Взгляд Саши стал куда более осознанным, ему удалось практически попасть в зрительный контакт с Лёшей, но буквально на секунду. — Александр, вы практически заглянули мне в душу, — с небольшим смешком сказал казак, желая развеять гнетущую атмосферу. На это Романов правда приглушённо рассмеялся и подался вперёд, чтобы притянуть Донского в объятия. Тот охотно ответил, прижав ближе к себе. Саша уткнулся ему носом в плечо, обвивая шею руками. Он был безмерно благодарен за то, что Лёша позволял ему вести себя так и не задавал лишних вопросов, и судя по всему даже сам был не против. Спустя какое-то время, Романов сполз на чужие колени, используя их вместе нормальной подушки. — Александр Петрович, может всё-таки переложить вас как следует, — ему было всё ещё непрывично и неловко находится так близко, особенно долгое время, да и не гоже в уличной одежде лезть в постель. — Нет, не надо. И я просил не на вы. — Да, конечно, прости. Донской смирился, что в ближайшие несколько часов с него никто слезать не собирается. Он снова запустил свои пальцы в каштановые кудри Петрограда, и почувствовал как тот расслабился, сбрасывая напряжение. Пока была возможность, Лёша рассматривал умиротворённый лицо северной столицы, с точёными чертами и мраморной кожей. Его ресницы чуть подрагивают, как и прикрытие веки, но вскоре он провалится в желанный сон, который точно никто не посмеет потревожить. В комнате царила тишина, нарушаемая только тихим дыханием обоих, даря спокойствие, которого как никогда не хватало. Они были просто двумя воплощениями, которые не могли координально изменить реальность, они могли только смириться и подстраиваться, поменять всех людей было не в их силах. Они всё ещё заложники обстоятельств, которые пытаются выкрасть у жизни хоть каплю умиротворение и передышка. Скоро они разойдуться и может уже никогда не откроются друг другу так же, но пока они спасаются верой друг в друга и этого хватает.