***
Нью-Ликс помог справиться с чёртовыми эмоциями на фансайне. А после проводил снова до комнаты, уже в который раз в периоды его срывов, и долго болтал с ним, помогая разобраться в накопившихся вопросах. Нью-Ликс, ненавистный робот, стал вдруг для Джинни единственной точкой опоры в океане событий, накрывающих с головой своими волнами. И это было тоже безумно больно. Хенджин не хотел доверять роботу. Не хотел ценить и впускать его в свою душу. Но тот вошёл сам, без спроса и разрешения, окутывая ненужными теплом и заботой. – Я хочу просто знать, что с Феликсом. Мне достаточно просто узнать, что с ним все в порядке, и я смирюсь, честное слово! – шептал Хенджин сквозь всхлипы, пока такая по-человечески мягкая рука андроида перебирала отросшие пряди на его затылке, – Почему мне нельзя ничего узнать? – А ты пытался, Хенджин? – тихо и вкрадчиво вопрошал Нью-Ликс чужим любимым голосом, причиняя новую боль. Парень поднял растерянный взгляд мутных от слез глаз. – Я... Ну, я говорил с менеджерами... – И ты правда считаешь, что приложил все возможные усилия, чтобы докопаться до правды? Дошел до директора? Попросил номер матери Феликса, чтобы узнавать у нее новости, не беспокоя его самого? Расспросил всех ребят в группе? Уверен, что испробовал все возможные варианты, Хенджин? – Нет, – грустно и обречённо прошептал парень, сжимаясь в ещё более плотный комок отчаяния. Робот снова обнял его в ответ и прошептал куда-то в макушку: – Мы справимся, Хенджин, мы найдем его во что бы то ни стало.***
Мы найдем его... Эти слова, будто наяву, все звучали и звучали в голове Хвана. Почему так вышло, что только робот готов быть рядом? Что только робот хочет помочь справиться с терзающей душу тоской? Как так произошло, что всем мемберам группы совершенно плевать на страдания Хенджина. А ведь они же были для него буквально семьёй... Любовь сжигала парня до тла. Обиды разъедали кислотой его сердце. Тревоги бередили старые раны. Таблетки не спасали уже от навязчивых мыслей, а острых игл не было под рукой. Поэтому пальцы сжимали кисть, раня белый холст, вместо собственных запястий. Приносило ли это облегчение? Безусловно. Вот только что толку от временной передышки, если проблемы не решить? Сегодня было четырнадцатое сентября, и если до конца завтрашнего дня Хенджин не сможет сказать слов поздравления любимому человеку, то у него просто не останется сил жить дальше...***
– И что нам делать с этим дурачком? – спросил Лино, мягкими движениями зачесывая каштановые пряди волос друга назад. Тот встретился с ним взглядом в отражении зеркала и устало пожал плечами. – Ты же видишь, Хо, Хенджин закрылся от всех нас наглухо. Только Нью-Ликси к себе и подпускает. Но можно хотя бы в мой день рождения не носиться вокруг нашего ранимого центра вселенной? Мне тоже обидно, что мы не можем отметить вместе с Ликси, как всегда, но я же не делаю из этого конец света. Феликс был, вообще-то, и моим лучшим другом! – А как же я? – притворно схватился за грудь Минхо, заставив Джисона закатить глаза. – Ты король моего сердца! Разве не знаешь?–ухмыльнулся Хан, почти рефлекторно подыгрывая их заведенной манере общения. Сейчас вокруг не было камер, чтобы фиксировать их наигранный флирт, но действия были уже доведены до автоматизма и слишком привычны, чтобы отходить от своих амплуа. – Засчитано, – хмыкнул Лино и продолжил мастерить шедевр на голове друга, – И все же Хенджин меня тревожит. Его эта дружба с роботом – какая-то нездоровая хрень. На нас смотрит волком, будто мы у него миллион украли, ни с кем толком не общается, а роботу лыбится, как идиот. Вообще не вижу, чтобы ему помогали сеансы с психотерапевтом. Он будто стал ещё большим психом. – Он любил Ликси, ты же знаешь, Хо. Куда больше, чем всех нас. Логично, что он тянется к роботу, который так похож на Ли внешне и всегда готов поддержать. Знаешь, я бы тоже не отказался от такого друга, который просто физически не способен на обман и предательство. – Главное, чтобы он не переходил черту дружбы, – нахмурился Ли в ответ. Хан удивлённо вскинул брови: – Ты о чем?.. – Сам ведь сказал, что Хенджин любит Феликса, а робот на него похож. Джисон замер на секунду с разинутым ртом, а затем расхохотался. – Я тебя тоже люблю, Хо, но это же не значит, что мы пожениться должны. Хенджин любит Феликса, как друга! Нет, даже как брата, понимаешь? Я, конечно, шутил вместе с Йеном на тему шипперских фантазий, но это все ерунда! – Ага, конечно, – проворчал себе под нос от чего-то вдруг покрасневший Хо, неловко отводя в сторону взгляд.***
Этим утром Хенджин гулял с Кками в компании робота. На сердце от этого факта было легче, будто камень с души свалился. Все же их размолвку парень переживал тяжело. Но в то же время его не покидало некоторое смущение от факта, что робот стал для него почти столь же близким другом, как прежде был Енбок. – Меня пугает то, как быстро мы с тобой сближаемся. Чувство, будто я предал Енбоки, заменив его тобой, – слова, выражающие то, что на душе, срывались быстро и легко, будто против воли. – Уверен, он был бы рад тому, что тебе есть с кем поговорить, – ответил Нью-Ликс, мягко улыбаясь, – И ты не заменяешь его мной. Ты любишь его. А со мной просто говоришь. Порой чужаку излить душу легче, чем самому близкому и родному человеку. – Но я... Но вчера я...– слова застревали в горле, не желая быть облачёнными в звук. Вся эта неловкая ситуация встала перед глазами парня вновь ожившей картиной. Ощущение едва не свершившейся катастрофы горечью пекло на языке. – Забудь, – прервал парня робот, прекрасно понимая, к чему тот клонит, – Ты уже не первый раз путаешь меня с Феликсом. Ты хотел, чтобы на моем месте был он. Вот и все. – Почему ты никогда не останавливал меня? Не давал мне понять, что я заблуждаюсь? Не уходил просто? – озвучил волнующие мысли Хенджин, охотно сменяя неловкую тему обсуждения. Робот посмотрел с какой-то укоризной на спутника и спросил: – Я должен давать ответы на эти вопросы? В голосе его прозвучала некоторая снисходительность. Хенджин про себя поразился тому, как с каждым днём поведение робота обрастает все новыми и новыми оттенками, делая его практически неотличимым от человека. Парень закусил губу и покачал головой. Он понимал, что робот всего лишь пытался помочь, что старался нанести как можно меньше вреда. Но в то же время Хван не хотел принимать мысль, что все это лишь программа. Лишь чертова программа подарила ему в нынешней действительности единственную опору, помогающую не сойти с ума. – Что планируешь делать с днём рождения Феликса? – спросил робот, так и не дав ни одного ответа. Хенджин устало вздохнул и достал из кармана сигареты. Предложил роботу, но тот с улыбкой покачал головой. – Ты сам разорвал наш договор, Хенджин, когда больше не пришел на крышу. Я не буду больше курить за компанию, тем более это, очевидно, не помогло тебе бросить. Хенджин пожал плечами, закурил сам и, наконец, ответил: – Я должен поздравить его, Нью-Ликс. Ты не представляешь, как это для меня важно. – Поговори с Чаном, – обронил в ответ робот. – Ты что-то знаешь? – взволнованно воскликнул Джин, хватая робота за запястье. – Я нет. А Чан знает. Не может не знать. Он был первым из группы, с кем я взаимодействовал. Я почти уверен, что он в курсе всего, что произошло с Феликсом. – Почему ты раньше молчал? – с лёгким оттенком обиды проворчал Джин. – Разве ты спрашивал? Ты и сейчас не спросил, но я уже усвоил, что людям не всегда свойственно действовать логически. Хенджин лишь фыркнул на такое замечание. Порой робот превращался в того ещё душнилу. Но несмотря на это, Хенджин не мог не сжать благодарно пальцы на чужом запястье и не ответить: – Спасибо за совет.***
Хенджин напряжённо заламывал руки, кусал тонкие пальцы и расхаживал из угла в угол. Разговор с Чаном не клеился. Все попытки Хенджина убедить друга в крайней необходимости выяснения обстоятельств пропажи Ликса разбивались о твердую решимость Криса ни в чем не сознаваться. Затем они шли на второй круг уговоров. И на третий. Ещё немного и нервный срыв поглотил бы их окончательно, если бы Чан с тяжелым вздохом не обронил: – Я знаю, что с Феликсом, Джинни, но у меня правда нет возможности с ним связаться. И он сам не хотел тревожить кого-либо из вас, а потому просил не разглашать причины его отсутствия. Пожалуйста, не мучай меня больше. Хенджин в растерянности хватал ртом воздух. Новая порция аргументов, готовая уже было сорваться с губ, застряла в горле за ненадобностью. Чан сознался. Он и впрямь все это время скрывал правду от Хенджина и остальных. Но что делать дальше, Хенджин не понимал. То, что сейчас друг ему не врёт, Хван чувствовал на каком-то подсознательном уровне. А значит понимал, что последняя ниточка возможности получить шанс на такой желанный звонок сейчас оборвалась... Нет, наверняка, у JYP был способ связаться с семьёй Феликса, но не идти же было в самом деле к директору с заявлением, что ему нужна конфиденциальная информация, чтобы поздравить с днём рождения друга. Это был бред. И шансов на положительный ответ не было. Хенджин, не в силах стоять на ногах, медленно опустился на корточки и спрятал голову в сгибы вытянутых вперед рук. Наверное, эта поза была такой отчаянной и молящей, что с губ Чана вдруг сорвалось тихое: – Я не могу связаться с Феликсом, но у меня есть связь с одной из его сестер. Хенджин поднял горящий надеждой взгляд, и Чан ту же протестующе замахал руками: – Нет-нет-нет! Не проси даже. Я не могу тебе дать ее контакты без спроса. – Но, – начал было Хенджин, поднимаясь на ноги, внезапно наполнившиеся силой кипящего в крови адреналина. – Не переживай! – чуть повысил голос Бан Чан, – Я напишу ей, что ты хотел передать поздравления Феликсу. Что делать дальше – решать только ей. Возможно, она просто передаст ему мои слова, и тебе придется довольствоваться только мыслью о том, что Феликс получил твое поздравление. – Что с ним? – тихо и тоскливо выдохнул Хван, обхватывая себя руками. Чан тяжело вздохнул и, наконец, ответил: – Не важно, Хенджин, с ним уже все в порядке. Все его проблемы позади. Надеюсь, этого тебе будет достаточно для утешения. – Он... – Джин нервно закусил губу, – Вернется? – Нет, Джинни, на это не стоит рассчитывать.***
Остаток дня прошел как в бреду. Разговор с Чаном по итогу не привел практически ни к чему, хотя Хенджин пытался ещё выяснить хоть какие-то подробности. День рождения Хани тоже прошел словно в тумане. Отсутствие Феликса делало празднование ещё более душераздирающе грустным, чем дни рождения всех остальных мемберов. Поначалу Джинни по старой схеме сидел одиноко в стороне ото всех и топил свою печаль в стакане. Но по мере того, как алкоголь наполнял кровь, что-то внутри сдвигалось, грозя прорвать плотину напряжения. Дальнейшие события парень помнил едва-едва. Помнил, как пел песни вместе с Нью-Ликсом и Айеном. Как играл в какие-то дурацкие активные игры, а ноги заплетались, не желая слушаться и вызывая смех остальных ребят. Помнил, как они вдвоем рыдали в обнимку с Джисоном, потому что наступила полночь, а Феликса не было рядом. Как заставили Нью-Ликса задувать свечи на торте, решив что он будет представителем друга на этом мероприятии. А потом снова много плакали, смеялись, обнимались и вспоминали совместные с Енбоки моменты. Последним, что отпечаталось в памяти, был тот факт, что до комнаты Хвана снова провожал робот. Хотя в этот раз Хенджин прекрасно осознавал, кем является его спутник, это не помешало ему затащить Нью-Ликса к себе и потребовать гладить, пока парень не уснет, как и в прошлый раз. При этом воспоминании Хенджин зарылся с головой под одеяло, желая побиться головой о стену. Это утро точно не было добрым. День рождения Феликса наступил, но поздравить его Хенджину так и не представлялось возможным. В голове гудел улей рассерженных похмельных пчел, а в душе было паскудно, как никогда, от вчерашнего неуместного веселья. С трудом заставив себя оторваться от смятых простыней, парень первым делом проследовал в ванную комнату, где выпил таблетку-антидепрессант, запивая прямо водой из-под крана, и наскоро умылся. Вернувшись в комнату, Хван обнаружил стакан воды, лекарство от похмелья и записку, заботливо оставленные роботом на прикроватной тумбочке. Надпись на клочке бумаги гласила: "Выпей таблетки и поспи ещё немного, ранняя пташка, с Кками я уже погулял. И не вздумай пить сегодня антидепрессанты, они не совместимы с алкоголем, что заменяет тебе сейчас кровь! твой друг" Хенджин издал обреченный стон. Как он мог забыть о такой детали? И можно ли было теперь пить средство от похмелья, после того, как выпил антидепрессант? Потратив на раздумья около минуты, парень все же выпил средство, облегчающее отголоски вчерашнего веселья, а затем, упав на кровать, уткнулся в телефон. Пост сменялся постом, пока взгляд вдруг не упал на фото крупным планом, на котором было изображено лицо самого дорогого в жизни человека. Хенджин замер в оцепенении. Телефон выпал из рук, пульс загрохотал набатом в ушах, а в мозгу будто образовался вакуум. Точно в каком-то трансе Хенджин вновь оказался в ванной комнате, дрожащими руками достал пузырек с успокоительными средствами, не глядя высыпал на ладонь несколько таблеток и проглотил их одну за одной, даже не запивая. Успокоиться. Ему нужно было просто успокоиться. Увиденное не укладывалось в голове. Увиденное не могло быть правдой. Увиденное наверняка было просто ошибкой. На деревянных, мелко дрожащих от ужаса ногах парень вернулся в комнату, подхватил с кровати телефон и впился взглядом в экран. Но изображение, как и заголовок под ним, никуда не исчезло. "Это все алкоголь и антидепрессанты. Это все просто галлюцинации. Нужно позвонить кому-то и попросить помощи" –думал парень, не ощущая времени и слепо пялясь в экран застывшим взглядом. Странные ощущения медленно накатывали одно за другим. Он чувствовал, как все его лицо немеет, будто под действием заморозки, а надпись на экране расплывается черной кляксой,теряя свою четкость. "Падение звезды! – гласил яркий, кричащий заголовок под фото, – Рано утром экс-мембер знаменитой корейской группы Ли Феликс был доставлен в одну из больниц Сиднея в тяжёлом состоянии. Местоположение не разглашается по просьбе родственников. Спасти бывшего айдола, увы, не удалось. Подробности пока неизвестны..." Глядя невидящим взглядом в экран телефона, Хенджин ощущал, как его тело, не желая дальше подчиняться контролю, оседало на мягкий ковролин... Сердце ударами отдавалось в висках, заставляя картинку медленно тускнеть. "Все это неправда...Неправда...Неправда" – убаюкивала тьма, медленно поглощая сознание.