***
— Ты путаешься в словах? Может, произносишь их неправильно или чувствуешь, что не понимаешь, когда тебе что-либо говорят? — Сенсей… — как ни старался, Какаши не смог сдержать яд в своем голосе. — Я уже обсуждал это с тобой. Возможно, я не умею… — он поймал себя на том, что удивился тому, как его собственный язык застыл у него во рту, как ему пришлось практически выдавливать слова во второй раз, —… читать, но я не тупой, и я не ценю инсинуации. Ирука никак не отреагировал, к большому удивлению Какаши. Вместо этого он слегка опустил голову, взгляд его стал мягким, и он поднял руки. Позиция капитуляции. — Прости меня, Хатаке-сан, — Какаши не дрогнул, но его челюсть сжалась. — Я не хотел тебя оскорбить, я, должно быть, просто неправильно выразился. Могу я повториться? Черт возьми, подумал Какаши, когда чувство вины кольнуло его в сердце. Каким-то образом, несмотря на его стены, защиту и все остальное, Ирука находил способы достучаться до него. Он, Копирующий Ниндзя, убийца друзей, хладнокровный Какаши, униженный школьным учителем. Как, черт возьми, он вообще попал в эту ситуацию? Вопрос риторический. Всего тридцать минут назад он стоял перед квартирой Ируки, опоздав на два часа, и гадал, пригласят ли его на первый урок или устно доведут до состояния нервного срыва и возбуждения. Конечно, это вряд ли имело значение, поскольку это были вопросы, которые задал бы себе простой человек, обычный студент. Какаши, хотя и старался изо всех сил, в хорошие дни едва ли считал себя человеком. Он был почти идеальным солдатом, почти идеальным оружием, уступающим, может быть, только Тензо с его мокутоном и подготовкой от Корня. И все же, Какаши продолжал неподвижно стоять у входной двери Ируки, опоздав на два часа и боясь постучать. Почти идеальный. Значит, все еще недостаточно хорош, Страшила? Для Какаши опоздание на два часа можно было расценить как «пришел заранее». Седьмую команду он обычно заставлял ждать более шести часов, оправдывая себя тем, что воспитывает в них терпеливость и усидчивость. Но опоздать к Ируке… и в первый же день. Плохое первое впечатление. Откровенно недостойное обращение с вышестоящим офицером. Красный флаг для любого потенциального любовника, не то чтобы он думал, что Ирука когда-нибудь увидит его таковым. Конечно, он знал, что количество снотворного чая, которое он выпил, вырубит его на приличное количество времени. Он просто не учел, что та кружка, которую он проглотил, вкупе с тем, что его тело все еще ощущало изнурительные последствия миссии, могла вырубить его на двадцать один час. Он бы солгал, если бы сказал, что сожалел о том, что проспал. Ему редко удавалось так хорошо отдохнуть. Ему впервые за долгое время не снились серебристые волосы. Из всех случаев, когда ты можешь вернуться, ты делаешь это именно в самый дерьмовые моменты моей жизни. Стоя у дверей, Какаши задавался вопросом, сколько душ, чья кровь была на его руках, смотрели на него сейчас сверху вниз, ссутулившегося перед входной дверью школьного учителя-чунина. Спорим, ты бы хотел, чтобы это было в Книге Бинго, а? Он был так погружен в свои мысли, что почти не заметил шагов, приближающихся к нему. — О, хорошо, — теплый голос, достаточно далекий, чтобы не спровоцировать джонина на драку, прорезал мысли Какаши. — Ты как раз вовремя. Повернув голову, Какаши уставился на сенсея, идущего с пакетами в руках, потрясенный тем, что его застали врасплох. — Вовремя? — Ну, я думал, что ты примерно во столько и придешь. Подержи-ка, — Ирука сунул пакеты в руки Какаши, не дожидаясь ответа, вставил ключ в замок и сделал несколько жестов рукой, прежде чем переступить порог, когда дверь распахнулась. Он оглянулся на Какаши. — Что ж, входи. Какаши послушно последовал за ним. Как собака у твоих ног, сенсей. Ирука велел Какаши поставить пакеты на стол. Он начал суетиться, распихивая продукты по разным шкафчикам, кладовой, холодильнику. Он спросил, ел ли Какаши сегодня. Какаши солгал и сказал «да». Ирука спросил, не хочет ли он чаю. Какаши снова солгал, сказав «нет». Ирука жестом пригласил Какаши сесть на мягкий, потертый диван и спросил, может ли он начать рассказывать учебный план, пока убирает продукты. Все, что Какаши смог сделать, это утвердительно хмыкнуть и постараться не вылезти из своей кожи. Это была квартира Ируки, он был внутри квартиры Ируки. Ирука впустил его, убийцу друзей, в свой дом. Здесь Ирука ел, готовил, работал, растил Наруто, принимал душ, мечтал, спал. Ирука запечатлел себя в каждом уголке маленького дома, от стен, где висели детские рисунки, скорее всего, подаренные ему учениками, до потертой ткани левой диванной подушки, которую он явно предпочитал правой. Чувствительный нос Какаши дернулся от легкого запаха чистящего средства с ароматом специй, которым Ирука, очевидно, натирал полы, готовясь к приходу Какаши. Какаши ждали. Его сердце забилось с почти болезненной нежностью. Ирука продолжал говорить что-то про цели, результаты, ожидания. Но Какаши не слушал. Котацу, лежавший перед ним, был немного потрепанным. Не задумываясь, джонин провел кончиками пальцев по столешнице, ощупывая углубления и царапины. Несомненно, именно здесь Ирука проводил большую часть своего времени. Проверял домашки, размышлял, отдыхал. Сворачивался калачиком с чашкой горячего чая и одеялом, возможно, прижимаясь в поисках тепла к чьему-то телу… Сердце Какаши болезненно сжалось, когда он внезапно задался вопросом, трахает ли кто-нибудь Ируку на этом диване. Какого хуя я вообще об этом думаю? Интересно, думал ли Ирука когда-нибудь о нем? Сердце дрогнуло и бухнуло в пятки от осознания, что ответ, несомненно, будет отрицательным. — … Так что, если ты не против, — Какаши моргнул, туман перед его глазами рассеялся, когда он понял, что Ирука, должно быть, заканчивает свое объяснение. Он сел напротив котацу, лицом к Какаши. — И ты не находишь возражений в программе, тогда мы можем начать? Какаши склонил голову набок и прищурил глаз. — Мааааа, звучит ужасно скучно. Левый глаз Ируки дернулся. — Как бы скучно это ни было, Хатаке-сан… Ой. — …эта скука — единственная причина, по которой ты здесь. Научиться читать. Напевая, словно погруженный в свои мысли, Какаши смотрел то на разгневанный румянец Ируки, то на карандашный рисунок с двумя фигурами: одна высокая, с каштановым хвостом, а другая низкая, светловолосая, одетая в ярко-оранжевое пятно. — Как скажете, сенсей. Челюсть Ируки сжалась. — Чудно. Тогда могу я спросить тебя, Хатаке-сан? Потребовалось всего несколько вопросов, прежде чем Какаши поймал себя на том, что с горечью смотрит на Ируку за то, что тот намекнул, что у него могут быть проблемы с пониманием речи. Ирука опустил руки и мягко положил их на котацу. — Избирательное нарушение способности к овладению навыками письма и чтения называется «дислексией», и это официальное расстройство. Она может проявляться различными способами, при этом трудности с чтением являются наиболее распространенными или очевидными. Однако дислексия также может включать в себя искажение слуха, неправильное построение речи, неправильное произношение, а также искажение и смешивание слов. Но повторюсь — чем бы дислексия не выражалась, это всё не твоя вина, — Ирука сделал паузу, окинув взглядом позу Какаши, прежде чем продолжить. — Я просто надеюсь лучше понять, как твой мозг обрабатывает слова, чтобы наилучшим образом адаптировать наши занятия к твоим потребностям, — Ирука откашлялся. — Тебя это устраивает? Или лучше пропустить эту часть, и тогда будем оценивать по ходу дела? Какаши сглотнул. Дислексия. Нарушение, называемое «дислексия»… не «маленькая проблема», не слабость, не уязвимость, не позор имени Хатаке. Законное заболевание. — Меня… Меня устраивает… Ирука ничего не сказал, вместо этого медленно сложил руки перед собой, его лицо было нейтральным и спокойным, его глаза по-прежнему намеренно не встречались с глазами Какаши. — Ты… можешь задавать свои вопросы, сенсей. — Хм, — промычал Ирука. — Это будет быстро, обещаю. Если ты не хочешь отвечать, либо постучи по столу три раза, либо промолчи, и мы перейдем к следующему вопросу. Челюсть Какаши сжалась от того, что с ним обращались как с проблемным ребенком. Но именно поэтому он учитель, не так ли? Сглотнув, он сделал глубокий вдох и собрался с духом. — Начинай.***
— Верно, — промурлыкал Ирука, его тон был странно довольным. — Ты намного лучше, чем я ожидал. — Правда? — впервые у Какаши возникли серьезные сомнения в способностях Ируки. После его «шедевральных» ответов он ожидал, что его лишат звания, отправят обратно в Академию, как пре-генина, или, может быть, даже… — Правда, — Ирука мягко улыбнулся. — Похоже, у тебя трудности только с написанием и обработкой написанных слов. Твоя дислексия — извини — на слух и речь не влияет. Хотя, я предполагал, что примерно так и будет — Да? Плечи Ируки на мгновение напряглись. — У нас было достаточно времени, чтобы я понял, что ты мне не врешь. Температура в комнате, казалось, упала на несколько градусов. У Какаши перехватило дыхание. Ирука прочистил горло. — В любом случае, — он говорил немного слишком быстро, роясь в своей сумке. — У тебя отличный словарный запас. Ты хорошо владеешь полевой стенографией, даже для твоего ранга, так что у тебя есть возможность писать, просто в другом формате. Теперь нам просто нужно перевести это в буквенный вид, — найдя то, что искал, Ирука вытащил толстый кусок пергамента и колоду карточек, положив их перед Какаши. Пергамент был немного старым, по цвету он казался почти желтым. Какаши почувствовал, как напряглась его спина. — Хорошо, — сказал Ирука, — это только для начала. Я собираюсь взять карточку с буквой на ней, а другой рукой сделаю соответствующий знак. Все, что тебе нужно сделать, это скопировать букву. Не стесняйся смотреть на карточку столько, сколько тебе нужно, и не торопись. Такая простая задача. Так просто. Так утомительно. Так… да это просто смешно. — Немного слишком по-детски, не думаешь, сенсей? Ирука пожал плечами. — Мы должны с чего-то начать. Если мы сделаем это, и окажется, что ты на… другом уровне, я дам другое задание. Готов? Кивнув, Какаши взял ручку в пальцы, наполняя их чакрой, чтобы они не дрожали. После десяти секунд разглядывания карточки Какаши швырнул ручку с такой силой, что она с глухим стуком вонзилась в стену, и выпрыгнул в окно.***
Какаши пропустил бы урок на следующий день, если бы Тонтон не появилась в его квартире, напомнив, что за ним наблюдают. Ирука не расстроился, доказывая тем самым, что у него и в самом деле ангельское терпение, когда Какаши появился у его двери, снова с опозданием на два часа, засунув руки в карманы. Во всяком случае, внешне не расстроился. — Это нормально — быть немного встревоженным, Хатаке-сан, — сказал он мягким голосом, его взгляд был острым, а тело тщательно подобрано, чтобы казаться непринужденным. Какаши, закаленный в боях и умеющий заглядывать под одежду, мог видеть, что Ирука готов отскочить в сторону в случае каких-либо внезапных вспышек гнева. — Есть несколько дыхательных техник, которые могут помочь… — Я знаком с дыхательными техниками, Ирука-сенсей, — рявкнул Какаши. Ирука улыбнулся, слегка натянуто. — Тогда, может, попробуем еще раз? — он поднял карточку, другой рукой изобразив полевой знак. Какаши сделал три дыхательных цикла, прежде чем отбросить бумагу, и его тело, мерцая, исчезло.***
В третий раз Ирука вышел из комнаты, подозревая, что его присутствие может оказывать чрезмерное давление на Какаши. Он скорректировал урок, принеся домой несколько резиновых орудий, которые использовались в качестве манекенов в Академии. Флеш-карты со словом, обозначающим указанное оружие, а также их полевые знаки были разбросаны по котацу. Все, что Какаши нужно было сделать, это сопоставить предмет с его карточкой. Когда Ирука вернулся, Какаши уже исчез, а сосед барабанил в дверь, крича о резиновом сюрикене, пролетевшем сквозь их общую стену***
— Итак, — Ирука побарабанил пальцами. Какаши с болью вспомнил встречу с Цунаде. — Я думаю, нам нужно обсудить, как действовать дальше. Какаши откинулся на спинку дивана. — Правда что ли? Ирука повторил его позу. — Да. Похоже, что у тебя пока… неприятие упражнений. Прищурив открытый глаз, Какаши подавил растущее желание сбежать. — Мааааа, все это часть процесса обучения, не так ли, сенсей? Терпеть неудачу, пока не произойдет волшебство? — Возможно, — медленно проговорил Ирука, подстраивая дыхание под ритм своей речи. — Однако в данном случае мы потратили несколько дней на один и тот же результат — нам не удалось предпринять ни одной попытки и… что ж, как я уже тебе говорил, когда рассказывал про учебный план, я обязан еженедельно отчитываться Хокаге — о победе, неудаче или несоблюдении требований. Неудача. Ирука продолжил. — Неудача не означает неудачу как таковую. Это просто означает, что текущая стратегия не была эффективной, и требуется одобрение, чтобы скорректировать план и добиться продления срока. Или перевода к другому преподавателю. Какаши подумал об Ируке, передающем его досье ухмыляющемуся Эбису. Его рот скривился. — Несоблюдение требований также не обязательно означает неподчинение, — продолжил Ирука. — Существуют факторы, не зависящие от студента, которые мешают тому, как он учится. Все, что мы здесь делаем, будет описано в отчете для хокаге. Продолжая молчать, Какаши внимательно изучал лицо Ируки. — Хатаке-сан, — вздохнул Ирука, поправляя резинку на волосах. Какаши уставился на него, загипнотизированный. — Какие… чувства ты испытываешь, когда я ухожу, и ты остаешься один на один с упражнением? — Чувства? — Или ощущения в твоем теле, если хочешь. Те же, что и когда ты приближаешься ко мне. Только… ужасные. Какаши приподнял бровь, сердце бешено колотилось под грудиной. — Не думал, что ты еще и психиатр, сенсей. Если только в Конохе настолько большая нехватка персонала, что сейчас используют даже кабинетных чунинов. Ты гребаный идиот. — Хм, — лицо Ируки оставалось тщательно непроницаемым, но тон выдавал его. — Ну, очевидно, что-то мешает тебе. Мне интересно… возможно, мы могли бы обсудить какой-нибудь… метод или инструмент, к которому ты мог бы прибегнуть, чтобы… поддержать себя. Какаши чувствовал, что должен был обидеться, но вместо этого ему стало любопытно. — Например? — Ты упомянул нинкенов, выступающих в качестве твоих… секретарей, я полагаю? Ты сказал, что одному из них больше всего нравится писать, это был Жук? Вол? Мул? — Булл, — пробормотал Какаши Ирука постучал себя по подбородку. — Да-да, точно. Тогда вызови Булла. — Ты… хочешь, чтобы Булл мне читал? — недоверчиво спросил Какаши. Ирука пожал плечами. — Стоит попробовать. Если ты используешь Булла, чтобы он зачитывал тебе задания и помогал с отчетами, то просто присутствие его в комнате может снять часть стресса. Так уж устроен наш мозг. — А что, если я использую его, чтобы… жульничать? К его удивлению, Ирука лишь мгновение смотрел на Какаши, прежде чем вздохнул и потер свой шрам. — Возможно, я снова недостаточно ясно объяснил программу, — его тон был сдержанным и ровным. — Цель этих уроков не в том, чтобы ставить тебе оценки или заставлять читать романы, хотя это будущая цель, которую мы можем поставить, если тебя действительно интересует этот мусор, — Ирука сморщил нос, увидев маленькую оранжевую книжечку, торчащую из кармана Какаши. Какаши не мог не почувствовать себя оскорбленным за Ича-Ичу. Некоторые картинки были очень даже ничего. — Все, что нам нужно сделать, это научить тебя читать и писать на уровне, который позволит тебе грамотно выполнять задания и отчитываться о них, и поверь, это очень невысокая планка. Если это означает использование любых доступных вспомогательных средств, мы их используем. Невысокая планка. Тебе легко говорить. Взгляд Какаши упал на страницу блокнота с заметками Ируки, аккуратные петли танцевали по бумаге в узорах, которые проплывали в сознании Какаши. — Мааааа, сенсей, никогда не думал, что доживу до того дня, когда настоящий преподаватель Академии будет потворствовать такой коварной тактике. К его удивлению, Ирука только снова пожал плечами. — Я бы не назвал использование ресурсов и поддержки коварным. Если ты чувствуешь необходимость как-то меня обмануть… что ж, ты взрослый человек, ты гений, и ты, как известно, немного говнюк, Хатаке-сан, — тень мрачной улыбки промелькнула по лицу Ируки, когда его взгляд упал на страницу с заметками. — Ты сделаешь то, что сделаешь, несмотря ни на что, и найдешь какой-нибудь способ утащить блокнот у меня из-под носа, если действительно захочешь, хм? Сердце Какаши болезненно сжалось в груди. — Какаши, — выпалил он собственное имя, заставив Ируку замолчать. Чунин моргнул. — Что? Неловко поерзав, Какаши попытался выровнять дыхание. — Какаши… пожалуйста. Хатаке-сан — это… был мой отец. Я — Какаши. На лице Ируки отразилось нескрываемое удивление. — Ах, приношу свои извинения, Ха… Какаши-сан. — Без «сан», пожалуйста. — Ладно… Какаши, — Ируке явно было не по себе. — Призови своего ниндзя-пса и давай попробуем. Какаши укусил себя за большой палец. В одно мгновение и без того маленькая гостиная Ируки стала еще меньше из-за огромного морщинистого бульдога. Нос Какаши дернулся. Он сделал мысленную заметку искупать стаю как-нибудь на неделе. — Босс, — Булл кивнул Какаши. — Привет, Булл, — заговорил Ирука мягко, улыбаясь и привлекая внимание бульдога к себе. — Я Умино Ирука, приятно познакомиться с тобой, — он протянул ладонь, которую Булл немедленно шумно понюхал, одобрительно хмыкнув. Щемящее тепло расцвело в груди Какаши, нежность пронзила его до глубины души. Булл фыркнул. — А, друг босса. Сердце Какаши подпрыгнуло к горлу. — Я… бы так не сказал, Булл, — медленно сказал Ирука, убирая руку. Сердце Какаши остановилось. Булл навострил уши, но ничего не сказал, повернувшись к Какаши. — Так что прикажешь, босс? Какаши боролся за контроль над голосовыми связками, все еще болезненно переживая, что Ирука отверг их отношения. Даже не друзья. Забывшись, Ирука оглянулся. — Могу я объяснить, Хата… Какаши? Задаваясь вопросом, сможет ли Ирука когда-нибудь произносить его имя без усилий, Какаши кивнул, радуясь, что ему не придется говорить. — Твоему боссу нужна помощь, Булл. Я полагаю, ты был одним из его… писцов, помогавших ему с отчетами? Все, что тебе нужно делать, это сидеть рядом, и если он задаст тебе какие-либо вопросы или захочет твоей помощи, просто сделай для него все, что сможешь. Булл издал звук, похожий на рычание. — Можно мне за это стейк? Тепло улыбнувшись, Ирука полез в сумку и вытащил палочку вяленой говядины. — Это подходящее подношение? У Булла тут же потекли слюни, и его челюсти сомкнулись над вяленым мясом. Какаши едва осмеливался взглянуть на бумагу перед собой, сосредоточив всю свою энергию на том, чтобы унять дрожь в руках. — Готов? — голос Ируки слабо отдавался в его ушах. Сглотнув, Какаши заставил себя сосредоточиться на звуке, прикусив губу, чтобы почувствовать боль. — Готов, — он едва слышал свой собственный голос, на мгновение задумавшись, а говорил ли он вообще. Ирука кивнул, его рука изобразила знакомый полевой знак. Для Какаши это было легко, он хорошо его знал. Если бы он мог использовать свои руки, он мог бы ответить, мог бы повторить его, мог даже произнести вслух. Но это был не вариант. Единственным вариантом оставалось сидеть неподвижно за столом, мусолить глазами пергамент и сжимать ручку так сильно, что белели костяшки. Какаши прикусил и разжал губу, дыхание сбилось. Его глаза нашли лицо Ируки, опустились ниже, становясь сонными. Его зрение затуманилось, спина напряглась… — Какаши, — он моргнул, когда голос Ируки вывел его из ступора. — Ты можешь сосредоточиться на Булле, Какаши? Подняв голову, Какаши прищурился, увидев обеспокоенное выражение лица Ируки. Снова прикусив губу, он ослабил хватку на ручке, оторвал взгляд от ужасно жалостливого взгляда Ируки и вывернул шею, чтобы посмотреть на храпящего в углу Булла. Давай, напиши так, как сделал бы это он. И Какаши перевел взгляд обратно на карточку, которую держал Ирука, на знак рукой, который он делал, и нацарапал… что-то. Какие-то линии на бумаге. Просто линии. Просто все больше и больше линий. А потом была еще одна карточка, еще одна буква. А потом еще одна. И еще. Рука Какаши дрожала, зубы были стиснуты, глаза моргали, моргали и моргали. Время шло, часы Ируки продолжали тикать, губа Какаши треснула, вкус соли и меди прокатился по его языку и… — И мы закончили. И время застыло. — Посмотри, — голос Ируки был мягким, добрым, даже когда он постучал по пергаменту. — Хорошая работа, Ха… Какаши. Какаши опустил один глаз на пергамент, как будто увидел его впервые. К А К А Ш И — Это сработало, — выдохнул Какаши, восторг нарастал в его груди вопреки его желанию. — Сработало! Булл фыркнул во сне. Ирука улыбнулся, искренне и с одобрением. — Ты сделал это. Какаши поправил протектор на голове, потратив всего секунду, чтобы насладиться выражением лица Ируки, прежде чем притвориться, что шаринганит свои записи. — Твое имя, — голос Ируки был таким теплым, таким полным чего-то, что зарождалось глубоко в самых нежных уголках Какаши, билось в его груди с жаром, в который он редко позволял себе верить. — И ты написал его. Еще одно умение в копилку ниндзя тысячи дзюцу. Простой комплимент не должен был заставить сердце Какаши забиться сильнее. Против своей воли он прикрыл шаринган, позволив взгляду скользнуть вверх, чтобы встретиться со взглядом Ируки. — Отличная работа, Какаши. Продолжим?***
Лежа в постели той ночью, сияя от гордости за то, что успешно написал по буквам свое имя, имя Ируки и имя Булла, Какаши понял, что сенсей был достаточно любезен, чтобы не упоминать о дырках, которые он проделал в его стене.***
Прошла неделя. Какаши встречался с Ирукой еще шесть раз, и каждый раз ему удавалось писать все больше и больше слов. Все больше и больше букв. Он все еще вызывал Булла, но обнаружил, что с каждым днем смотрел на собаку все меньше и меньше. Ему нравились одобрительные улыбки Ируки после каждой его попытки, даже когда Какаши ошибался и писал обычные каракули, Ирука настаивал, что у него все хорошо. Что он делает успехи. И что он рад, что Какаши практикуется в письме в свободное время. Если то, что Какаши постоянно писал свое имя и имя Ируки слитно, можно было назвать практикой, то да, он добился больших успехов. Он сомневался, что у него все получается прям настолько уж хорошо, как утверждал Ирука, но, тем не менее, упивался похвалой, как человек, умирающий от засухи. Он читал, он писал, и Ирука улыбался ему все чаще и чаще. Крошечная часть его души немного надломилась, когда он подумал о том, как закончатся эти ежедневные уроки, и Ирука вернется к своей жизни, полностью отделенный от Какаши. Мысль была не из приятных. Какаши сделал все возможное, чтобы выбросить ее из головы и как можно чаще смотрел на Ируку в шарингане. На десятый день все изменилось. — Думаю, — Ирука улыбнулся, когда Какаши занял свое место на мягком диване, — ты невероятно быстро учишься и готов попробовать почитать что-нибудь подлиннее, — он подвинул страницу к котацу. Даже не глядя на буквы, Какаши мгновенно распознал структуру письма. Стихотворение. На том же старом на вид пергаменте. Его сердце болезненно заколотилось. Дыши, просто дыши. Не сейчас, не возвращайся сейчас. Ирука, должно быть, заметил, как изменилось выражение лица Какаши. — Ты можешь либо прочитать его вслух, либо перевести на полевые знаки. Это простое стихотворение, не волнуйся. Всего четыре или пять слов в строке, и все в конце рифмуются, видишь? Но Какаши не мог видеть. Страница внезапно исчезла, палец Ируки расплывался, когда он постукивал по написанному. — Я-я не… я не знаю… Ирука сделал паузу, на его лице появилось обеспокоенное выражение, когда он наклонил голову. — Какаши? Почему все всегда так на него смотрели? Они всегда пялились, всегда резали его глазами. Жители деревни, которые кричали на отца, Гай, репетитор, сенсей в Академии, даже сам отец… Кстати, где отец? Это был его кабинет, здесь он сидел, здесь были его книги, его любимые произведения, написанные на пожелтевшем пергаменте… Уже слишком поздно для историй. Но отца здесь не было. Отца здесь больше никогда не будет. Уже слишком поздно. Какаши все равно был слишком мал, чтобы нести его, слишком мал, слишком беспомощен перед насмешками жителей деревни. Кто-то разговаривал с ним. Это был отец? Это был еще один посторонний, один из вопящих ублюдков? Какаши едва мог слышать, его сердце билось слишком сильно, боги, где он? — Эй, Какаши? Сосредоточься на моем голосе, Какаши. Какаши? Ты меня слышишь? Какаши… — Соперник? Ты меня слышишь?