Лексикон

— Можно мне войти? НЕТ, кричал разум Какаши. Он не был к этому готов. Он не мог адекватно предсказать, что скажет Ирука, и поэтому он даже не мог представить, как будет оправдываться. Он не должен был позволить Ируке войти. Ему нужна была задержка, отвлекающий маневр. Ему нужно было каким-то образом выиграть больше времени. — Конечно, — услышал он свой собственный голос, отступая от двери, чтобы дать Ируке возможность войти в квартиру, его спина автоматически сгорбилась в своей обычной сутулости. Изъян в его позе был обнаружен сразу же, когда он провел руками по бедрам, обнаруживая, что в одолженных Гаем штанах не было карманов. В этих штанах нет карманов. ПОЧЕМУ в этих штанах нет карманов? Зачем ты дал мне эти штаны, Гай? Куда я, по-твоему, должен девать свои чертовы руки? Каждая унция его самообладания была потрачена на то, чтобы выглядеть непринужденно, когда вместо карманов он засунул большие пальцы за пояс. Это был плохой компромисс, из-за которого он чувствовал себя почти таким же неуравновешенным, как от осознания того, что он только что впустил Ируку в квартиру Гая, будучи одетым в чертову оранжевую футболку и дурацкую оранжевую бандану. О боги. А еще то, что Ирука теперь знал, что на самом деле чувствовал к нему Какаши. Хотя, может, он предположил, что Какаши просто выжил из ума, и пришел, чтобы рекомендовать психиатрическое вмешательство. Какаши даже не был уверен, что хуже. Взгляд Ируки метнулся по маленькой квартире, когда он вошел внутрь, закрыв за собой дверь. — Милое… милое местечко. Какаши сгорбился еще больше, тщетный акт сопротивления обжигающему жару, ползущему вверх по его позвоночнику, когда он, наконец, вошел на кухню и плюхнулся на один из стульев. Он хотел отвести взгляд от Ируки в надежде успокоить свои бурлящие внутренности, но… Ирука… он был здесь. Он был здесь, и он был реален, настолько реален, наполняя пустую квартиру тем же успокаивающим присутствием, которое заставляло Какаши бежать обратно в Коноху после стольких неудачных миссий, со сломанными костями и почти полным истощением чакры. Он смотрел на Какаши, одетого в глупую, смущающую, уродливую маску, закрывающую лицо, и еще более смущающую футболку, и в его глазах была только доброта, возможно, что-то даже более близкое к нежности, если бы Какаши осмелился позволить себе помечтать. Он быстро отогнал эту мысль. — Это Гая, — пробормотал он, складывая руки на надписи. — Оу, — Ирука последовал за ним на несколько шагов. Затем потер свой шрам и на мгновение от смущения зажмурил глаза. — Верно. Он выдвинул стул напротив Какаши, который слегка поморщился от резкого звука. Ирука остался стоять. — Мне… нравится твоя футболка, — пробормотал он, запинаясь. Какаши почувствовал, как его лицо вспыхнуло. — Она тоже Гая, — его слова прозвучали быстро, слишком безэмоционально и слишком плоско. — Как ты узнал, что я здесь? Ирука снова потер шрам, его щеки тоже залил румянец. — Я не сам догадался, — признался он. — Я волновался. Я постучал в твою квартиру этим утром, и когда ты не ответил, я заскочил на рынок, чтобы посмотреть, нет ли тебя поблизости, и… Гай нашел меня там и сказал, что ты здесь, — он сделал паузу, прерывисто вздохнув. — Я… надеюсь, я не навязываюсь, если ты надеялся на… — Нет, — выпалил Какаши, прежде чем успел подумать. — О, ладно, — Ирука пожевал губу. — Я… надеялся поговорить с тобой, честно. И Гай сказал, что он собирался пойти потренироваться — что-то насчет отжиманий, ты же его знаешь. Значит, собрался потренироваться. Не для того, чтобы пойти за ингредиентами для пельменей на завтрак. Какаши тихо выдохнул. — Чертов умник… — Я полагаю… — Ирука нервно рассмеялся, бросив взгляд на пустой стул перед собой. — Могу я присесть, Какаши? Какаши пожал плечами. Он не знал почему, но это было лучше, чем оставаться неподвижным. Что еще он мог сделать? — Да. Ирука заерзал на стуле. Он несколько раз пожевал губу, переводя взгляд с лица Какаши на поцарапанную столешницу. Плечи Какаши, способные нести нескольких взрослых шиноби, начинали гореть под тяжестью гнетущей тишины. К счастью, Ирука постучал себя пальцем по подбородку. — Бандана тоже его? — Ммм, — Какаши стиснул челюсти, одной рукой теребя оранжевую ткань, обтягивающую его живот. — Хотя, я думаю, что футболку он, возможно, купил себе сам. Ирука снова рассмеялся, на этот раз гортанно и искренне. — Я бы не удивился, честно говоря. Это было бы очень по-Гайски. Это было бы очень по-Гайски, молча согласился Какаши. Было так много вещей, которые делал Гай и чего бы никогда не смог бы позволить себе Какаши. Его взгляд оторвался от Ируки, как ему показалось, впервые с тех пор, как он перешел порог дома, и остановился на фотографии Ли, Тентен и Неджи, гордо висящей на стене. Гай никогда не уклонялся от громких заявлений о гордости за своих учеников, но, черт возьми, он никогда ни по какому поводу не скрывал своих эмоций. В то время как Какаши твердо решил никогда не поворачиваться ни к кому ни спиной, ни передом, у Гая не было таких угрызений совести. Такая открытость противоречила всем боевым соображениям и вместо этого превращала его в дьявольский ужас на поле боя, эксплуатирующий противников, которые считали его не более чем театральным шутом. Это оказало столь же поляризующий эффект на его повседневные дела и межличностные отношения, потрясая до глубины души тех, кто был не готов испытать такую открытую жажду жизни и обожание всех, кто его окружал. И теперь атмосфера в его маленькой квартирке была почти невыносимой. — Да, очень в его стиле, — пробормотал Какаши, собирая в себе ту малость мужества, которую он смог найти. — Ирука, то, что я сказал прошлой ночью… Глаза Ируки широко распахнулись, его плечи резко напряглись. — Все в порядке… — Я это и имел в виду. — Ты не обязан… — Каждое слово, — Какаши вцепился в край стола, костяшки пальцев побелели, и электрический жар пробежал между его сердцем и лицом. — Я… люблю тебя, Ирука. Ирука откинулся на спинку деревянного стула, ножки которого слегка скрипнули под его весом, когда он ухватился за края стола. — Черт… — выдохнул он, горячо и с силой. — Я не имею в виду… просто, ну..... черт. Какаши наблюдал, как Ирука провел руками по выбившимся прядям своих стянутых сзади волос, одну за другой, прежде чем опереться о стол, а затем снова потянуться к волосам. — Настолько плохо, сенсей? Глаза Ируки засияли, когда он посмотрел на Какаши и когда до него дошло, что он сказал. — Нет, нет! Я просто имею в виду, ну, я не знал, — прошептал он. — Я действительно понятия не имел… Какаши скрестил руки на груди. — Ты и не должен был, — усилий, необходимых для того, чтобы его голос звучал непринужденно, было почти больше, чем он мог вынести. — Я никогда не хотел, чтобы ты узнал. Ирука повторил позу Какаши, так же скрестив руки. — Как долго? — Годы, — пробормотал Какаши, одной рукой потирая открытый глаз, внезапно снова почувствовав себя совершенно измученным. — С тех пор, как были назначены дурацкие экзамены на чунина. — Ох… Ох. Челюсть Какаши сжалась. С Ирукой всегда было «ох». Он всегда удивлялся, когда его узнавали, всегда был шокирован тем, что его хоть как-то уважали. Это всегда жгло что-то под грудиной Какаши, отвергая мучительное желание одновременно схватить Ируку и прижать мужчину к своей груди, пока он не почувствует, как бьется сердце Какаши для него, только для него, или встряхнуть его и закричать: «Как ты можешь не видеть свою значимость для всех нас? Как ты можешь быть настолько низкого о себе мнения?» Какаши мог бы оставить полуправду в покое. Но он потерял способность прятаться от Ируки в тот день, когда забрел в класс, чтобы попросить о помощи. Он разжал пальцы, уткнувшись взглядом в тыльную сторону ладони. — Нет, не с экзаменов на чунина. До. С тех пор, как… Стул заскрипел под весом Ируки, когда он вжался в его опору. — До… Черт. Я всегда думал, что ты меня ненавидишь. — Нет. Никогда, — пробормотал Какаши, глупо и неуклюже, безвольно опустив руки по бокам. Но вот ты, наверняка, меня терпеть не можешь. — Вот почему ты искал меня… — Да. — Просто… почему? Какаши шаркнул босой ногой по полу. — Я хотел быть рядом с тобой, наверное. И я не лгал. Я думал, что ты сможешь помочь мне. Но это был не тот ответ, который искал Ирука, поскольку он покачал головой на слова Какаши, нахмурив брови. — Нет, нет, — он махнул рукой, в его голосе послышались нотки разочарования. — Ты говоришь, что… любишь… меня. Меня, ниндзя, просиживающего штаны в штабе. Какаши не мог не почувствовать, как растет его собственное раздражение из-за видимых сомнений Ируки. — Ты гораздо больше, чем это, — наполовину проговорил, наполовину выплюнул он. — Ты потрясающий. Ты… добрый. Какаши тут же съежился от собственных слов. Это был такой дешевый комплимент. Такая отговорка. Такое простое слово, которое и близко не могло передать всего, чем Ирука был для него. Но у него больше ничего не было Ирука снова покачал головой, опустив взгляд на деревянную столешницу. — Вовсе нет. — Еще как да, — раздражение Какаши исчезло, когда его голос стал хриплым и серьезным. — И ты умный. Очень умный. Уткнувшись лбом в ладони, Ирука затряс головой еще сильнее. — Нет, я не… — Ладно, ты прав. Ты великолепен. — Нет, Какаши, я не такой! Я… — Ты такой, Ирука! — Нет! Я вообще не такой, каким ты меня описываешь! — Ирука уже был на ногах, расправив плечи, глаза сверкали от сдерживаемой боли и гнева. — Боги, ты меня совсем не знаешь. Это одна из твоих игр, Хатаке? Говоришь, что любишь меня, а потом разыгрываешь из себя дурака… Вспышка гнева Ируки была прервана громким стуком кулаков Какаши, ударивших по деревянному столу. — Я так чертовски влюблен в тебя, Ирука! — взревел Какаши и резко подскочил на ноги, из-за чего его стул опрокинулся на пол. — Я был в аду, находясь рядом с тобой все это время. Не смей говорить, что я тебя не знаю. Я любил тебя много лет. Лет! И ты не можешь или, черт возьми, не хочешь меня видеть! Ты никогда этого не делал. То, как ты смотришь на меня… — голос Какаши понизился до шипящего шепота, его спина ссутулилась, и он оперся руками о стол, чтобы колени не подогнулись. Казалось бы, ошеломленный молчанием, Ирука опустил руки на стол, опустив голову, и откинулся на спинку стула. — Я… я… я… не знаю, что сказать… — тихо сказал он дрожащим голосом, обхватив себя руками. — Я не тот, за кого ты меня принимаешь, Какаши. Какаши попытался последовать примеру Ируки, сесть обратно на свой стул, но понял, что он валялся рядом с кухонным гарнитуром. Поэтому он выпрямился, всем своим ростом и свирепостью встретив сомнение Ируки. — Да, да, ты, блядь, такой и есть! Боги, как ты этого не видишь? Ты на лету создал печать, которая могла читать мне все подряд. Я впервые прочел Ичу-ичу — книги, которые я якобы знал наизусть. Никто никогда раньше не делал этого с фуиндзюцу, даже Годайме была удивлена. — Это было не на лету, — пробормотал Ирука, потирая руку. — Я работал над ней раньше. — Но ты закончил печать в спешке. И она почти идеальна, — теперь Какаши наклонился вперед, вцепившись пальцами в стол. — Ты разобрался в моих проблемах и в том, что присутствие Булла рядом могло бы мне помочь. Когда я впервые пришел к тебе, ты за считанные минуты раскусил все мои уловки. Я не мог написать свое гребаное имя, Ирука. Ты научил меня. Ты. — Это было не… это не… — И, если ты хочешь пойти дальше, — продолжил Какаши, разгоряченный и отчаявшийся. — Мы были молоды — я гнался за тобой по всей Конохе. Им пришлось послать за тобой АНБУ из-за твоих выходок — ты заставил нас несколько недель оттирать блёстки. Я видел, на что способен твой разум. Не смей сомневаться в своей гениальности. Не пытайся говорить мне, что я тебя не знаю. Ирука теперь открыто смотрел на Какаши, широко раскрыв глаза от удивления. — Это… был ты? — Это был я, — голос Какаши смягчился почти до шепота. — Я так долго был на твоей орбите, — он сделал паузу, тихо посмеиваясь, когда, наконец, откинулся назад и наклонился, чтобы поднять упавший стул, позволяя себе опуститься на него. — Орбита. Я даже не знал о существовании этого слова, пока не прочел о нем в книге. Ты сделал это. И ты никогда не прогонял меня из штаба, каким бы дерьмом я ни был. Я сомневаюсь, что в деревне есть кто-то еще, кто согласился бы помочь мне после всего этого. Ирука фыркнул, но в его голосе не было веселья. — Прости, Какаши. Ты все еще неправ. Я согласился помочь тебе не из доброты душевной… — его глаза снова опустились, уставившись в деревянную столешницу, а голос затих. Какаши откинулся на спинку сиденья, край стула вдавился ему в позвоночник. — Тогда объяснись, сенсей. Я не могу читать твои мысли. Затем настала очередь Ируки снова замкнуться в себе. Он был весь такой чопорный, воплощение хрупкой силы перед лицом частичек самого себя, которые он предпочел бы скрыть. — Я думаю… ну, после этого я тебе не понравлюсь, — он плотно сжал губы, от напряжения мышц образовались морщинки. — Я хотел… Я хотел узнать твои секреты. Чтобы увидеть, действительно ли у тебя есть слабое место. И да, это ужасно, но, ради бога, Какаши, ты был таким мудаком! Настала очередь Какаши склонить голову набок, пытаясь игнорировать страх, снова закрадывающийся в его грудь. — Оу? — В… в отделе выдачи миссий. Ты думаешь, это потому, что я хороший, я никогда не прогонял тебя? Нет, это потому, что я был единственным, кто мог справиться с тобой! — Ирука глубоко вздохнул, казалось, не в силах удержаться от крика. — И теперь я понимаю почему, но ты был таким гребаным придурком! Ты был настолько эгоистичным, что буквально превратил жизнь наших чунинов в ад. До того, как я стал заведующим штаба, ты заставил стольких шиноби плакать посреди смены. Шиноби! Рыдали из-за твоего дерьмового отношения к ним и к их работе. Какаши едва успел моргнуть, прежде чем Ирука снова оказался на ногах, его глаза сверкали, а желваки дергались так, что сердце Какаши забилось в два раза чаще. — Ты помнишь Хару Макото? Вероятно, нет — но он проработал там двадцать лет — он трижды имел с тобой дело, послал всех к черту и уволился. Он был бывшим АНБУ, черт возьми! Ты знаешь, с каким дерьмом он мирился до того, как появился ты? И он ушел готовить лапшу для Теучи! Ирука теперь расхаживал взад-вперед, с каждым разом его шаги становились все длиннее и длиннее. С каждым шагом, который он делал в направлении двери, у Какаши перехватывало дыхание. С каждым шагом, который он делал обратно в центр комнаты, грудь Какаши расслаблялась. — И тогда… и тогда я вообще не хотел соглашаться помогать тебе, но тебе действительно нужна была помощь, и ты… ты был таким… жалким. И настоящим, и я начал видеть тебя с другой стороны. Ты попросил меня пойти с тобой в твой старый дом, и ты говоришь мне сейчас… ты говоришь мне сейчас… Какаши должен был привыкнуть к этому. Когда-то ему нравилось, как горячий гнев и свирепый нрав Ируки удерживали его прямо в центре внимания сенсея. Как натиск ярости успокаивал кричащую голову Какаши и позволял ему полностью заземлиться, а не застрять в адском пейзаже своего разума. Как на эти несколько мгновений Какаши мог притвориться, что гнев Ируки исходит из заботы. Но сейчас… Характер Ируки был таким же, как и всегда, но… Какаши стал по-другому к нему относиться. Какаши чувствовал искренние улыбки Ируки и его поддержку. Ирука прикасался к нему, успокаивающе и мягко. Ирука защищал его в кабинете Цунаде, неуловимо свирепый, столкнувшийся лицом к лицу с самой элитой Конохи. Черт возьми, Ирука даже подарил ему наклейку с золотой звездочкой после неудачного дня. Он узнал, что значит иметь счастливого Ируку в своей жизни. От этого знания гнев Ируки стал невыносимым. Какаши чувствовал себя таким уродом. — Я думал, что знаю, кто ты, что ты такое. Теперь ты говоришь мне, что ты… что ты… — голос Ируки сорвался, язык заплетался. — И я… я даже больше не знаю тебя. Я не знаю, что реально… Все это просто взялось из ниоткуда. Я не знаю, какой части тебя верить. Какаши подумал, что он может задохнуться. — Ты… знаешь меня… — сумел выдавить он, заикаясь, умоляюще протянув руку через стол. — Ты так много видел… Но Ирука издал еще один невеселый смешок, запустив пальцы в волосы. — Я так не думаю, Какаши, — он моргнул, раз, два, три, каждый раз более резко и обдуманно, чем предыдущий. — Я знаю того Какаши… ну, придурка из штаба. Я знаю о Какаши-легенде, боевом псе деревни. Я знаю о джонин-сенсее Наруто, ленивом извращенце, — Ирука замолчал, не в силах сдержать легкую улыбку на губах при воспоминании о разглагольствованиях Наруто. — Но… Мне кажется, что тебя я не знаю. Какаши осенило — это признание — это не было отказом. Ни в малейшей степени. Это была правда Ируки, его версия того, как он воспринимал Какаши, во всей её неприкрытой честности. Это не было красиво, но это было реально. Ирука, которого знал Какаши, никогда бы не не опустился до таких подробностей — нет, если бы ему было все равно. Ты был мудаком, сказал Ирука. Я тебя не знаю. Дай мне что-нибудь, за что можно зацепиться, услышал Какаши. — Ты хочешь узнать меня, Ирука-сенсей? Ирука перестал расхаживать по комнате, застыв на месте. Его плечо задрожало от дурного предчувствия, его взгляд метался между Какаши и дверью. — Я… я… я… — Я не могу отрицать, что хочу тебя, сенсей. Но если ты уйдешь отсюда, я не буду держать на тебя зла и оставлю тебя в покое. Ты выполнил свой долг перед деревней, научив меня читать, — Какаши сглотнул, но комка в горле не было. — Как скажешь. Ты видел меня в худшем свете, и ты не разочаровался во мне, даже после прошлой ночи. Ирука облокотился на спинку стула, не сводя глаз со столешницы. Как ни старался, Какаши не мог не почувствовать, как у него упало сердце. — Да, — прошептал Ирука дрожащим, едва слышным голосом. Сердце Какаши подпрыгнуло к горлу. Он, должно быть, ослышался. — Прости? — Да… — снова прошептал Ирука. Затем, слегка приподняв подбородок, он позволил своим глазам встретиться с глазами Какаши. — Да, — снова заговорил он, на этот раз ясно и уверенно, его глаза сияли, а на губах играла легкая улыбка. — Я хотел бы узнать тебя получше. Сердце Какаши, должно быть, вот-вот разорвется. Покалывающий жар, несомненно, наполнял все его тело щемящей нежностью, облегчением, которого он никогда не испытывал. Глупая ухмылка расплылась под дурацкой оранжевой банданой, и ему пришлось прикусить язык, чтобы не попросить Ируку повторить. Я бы хотел узнать тебя получше. Одна бледная рука со слабым загаром от перчатки скользнула по столу в молчаливой мольбе. Ирука перевел взгляд с руки Какаши на его лицо и начал хихикать, сжимая бледные пальцы в своих загорелых. — О боже… — он потянулся другой рукой к волосам, развязывая хвост и позволяя локонам рассыпаться по плечам. — Это так… не то, чего я ожидал. Вообще. Никогда, — он судорожно вздохнул. Какаши прищурил глаз, на этот раз по-настоящему. — Да? — промурлыкал он, не в силах сдержать улыбку, и провел большим пальцем взад и вперед по ладони сенсея, наслаждаясь каждым крошечным шрамом и мозолью. — Чего именно ты не ожидал, сенсей? — Я… ты… мы… — Ирука прикусил губу в тщетной попытке сдержать нервный смех. Он продержался всего несколько секунд, прежде чем с его губ сорвался полный, горловой звук. — Это так… странно! Ты Хатаке Какаши. Ты деревенская легенда, а я… я… — Ты потрясающий, ты это знаешь, — Какаши растирал ладонь Ируки все быстрее и быстрее, его глаза расширились, и он внезапно проклял собственную глупость за то, что все это время не раскрывал шаринган. — Мы только что это обсуждали. — Нет… не это. Я твой долбаный учитель, Какаши. Это все настолько нереально, и… — Случались и более странные вещи, сенсей, — другая рука Какаши обхватила руку Ируки, нежно сжимая, желая большего. Появились мысли о том, чтобы провести ладонями по предплечьям Ируки, вверх по плечам, вниз по спине, вниз к… — О! — воскликнул Ирука, отдергивая руку. Какаши сразу же соскучился по теплу, но с интересом наблюдал, как Ирука полез в свою сумку. — Вспомнил. Я кое-что принес. Он вытащил из сумки большую книгу в кожаном переплете. Книга Чиё. — Я… вернулся в комнату после… ну, после. Я подумал, что ты, возможно, захочешь сохранить это, — Ирука подвинул книгу через стол. — Я приношу извинения за то, что переступил черту, но, наверное, я подумал, что должен принести её. — Так официально, сенсей, — усмехнулся Какаши, хотя его грудь наполнилась нежностью, когда он притянул книгу к себе. — Разве мы уже не сделали следующий шаг? Проведя кончиками пальцев по обложке, он поразился, насколько странно было видеть книгу за пределами кабинета отца. — Там было кое-что еще… — Ирука говорил медленно. — Я собирался показать тебе, когда мы были там, но… ну… — он замолчал. Какаши ничего не сказал, только продолжал наблюдать, как Ирука вытащил маленькую оранжевую записную книжку и протянул её через стол. — Я подумал, что тебе стоит это увидеть. Какаши с любопытством раскрыл обложку. Сердце ударило по ребрам и остановилось.

— Собственность Хатаке Сакумо -

Почерком Чиё. Какаши быстро перелистнул на случайную страницу. Там было полно заметок, все написаны от руки, но почерк… — Где ты это нашел? — голос Какаши был хриплым, в горле пересохло. Его пальцы внезапно снова стали неуклюжими, когда он захлопнул блокнот и повертел его в руках, чтобы осмотреть обратную сторону. Записная книжка Сакумо — это была записная книжка Сакумо. Она была сшита вместе толстой вощеной нитью, скрепляющей страницы таким же образом, как в книге Чиё. Передняя обложка выцвела до бледно-желтого цвета, что означает, что она, должно быть, пролежала там, где на нее могли попадать солнечные лучи, в течение многих лет. Но задняя обложка была насыщенного жженого оранжевого цвета. — Я не хотел шастать, — выпалил Ирука. — Она лежала рядом с масляной лампой. Я правда хотел сразу показать её тебе. Грудь Какаши так сдавило, что он едва мог дышать, когда он практически порвал маленькую книжечку. — Это… — Твоего отца, — закончил Ирука, уставившись на свои руки. — Мне так жаль, Какаши. Я вообще не знаю, что заставило меня заглянуть в неё. Но Какаши, на этот раз, не слушал Ируку и не думал о том, как успокоить его беспокойство. Его пальцы скользили по словам — словам Сакумо, написанным десятилетия назад в маленьком оранжевом блокноте в ручном переплете. Возможно, еще до рождения Какаши. И то, что он прочитал… в этом было что-то забавное. Затем его медленно осенило, волна эмоций поднялась из глубины его существа. — Но это значит, что он был… он был… — пальцы Какаши начали бледнеть от его цепкой хватки, когда он отчаянно листал страницы блокнота. Его глаза метались туда-сюда между чрезвычайно беспорядочным почерком Сакумо и лицом Ируки. Ему нужны были доказательства, что он не сумасшедший, что то, что он видел, было реальным. Строка за строкой и страница за страницей слова образовывали толстые блоки текста, большинство из которых было едва возможно понять. Как будто ребенок писал диктант на слух. Фонетическое правописание, как называл это Ирука. Точно так же, как делал Какаши во время их первых уроков. — Он был… как и я… Аккуратный почерк Чиё был повсюду. Здесь она вносила небольшие исправления, там письменно хвалила Сакумо. С каждой новой пометкой Чиё почерк Сакумо становился все лучше и лучше. — Да, — прошептал Ирука, проводя рукой по столу, возможно, в знак утешения или чего-то еще. — Да. Какаши судорожно вздохнул, и вздох этот граничил со всхлипом. Блокнот упал на стол, когда он выпустил его из рук, протянув их вперед, чтобы схватить Ируку и прижаться лбом к их сплетенным пальцам. — Я здесь, Какаши, — пробормотал Ирука, наклоняясь вперед, его другая рука мягко легла на затылок Какаши. — Я никуда не уйду. И это все, что мне когда-либо было нужно, — подумал Какаши. Щелкнули замки входной двери. Ирука взвизгнул, резко выпрямляясь и отступая назад, момент был прерван воспоминанием о том, что, о да, они занимались этим на кухне Майто Гая. Но когда он попытался высвободить руки из захвата, Какаши сжал их крепче, глазами безмолвно умоляя сенсея остаться с ним. Чтобы это было видно. Ирука сразу смягчился, его пальцы разжались в пальцах Какаши, застенчивая улыбка расплылась по его покрытому шрамами лицу. Дверь с грохотом распахнулась. — ДИНАМИЧЕСКИЙ ВЫХОД. Какаши фыркнул. От Гая пахло мускусом, знакомый запах человека, который только что вернулся с легкой тренировки (ну, для него легкой), но самое примечательное, что в руках мастера тайдзюцу не было никаких пакетов. — Где продукты, Гай? Сияющий, взгляд Гая ненадолго задержался на сплетенных руках, прежде чем он показал большие пальцы и практически протанцевал через все пространство к своему холодильнику. — Не присоединитесь ли вы к нам за плотным завтраком, Ирука-сенсей? — пошутил он, изображая невинность, когда рывком распахнул дверцу холодильника. Он был битком набит едой.