Свёрток с чёрными крыльями

      Люцифер уже отложил три или четыре особо удачных кусочка шоколадной пиццы с сыром и ананасом совершенно без банана, когда в «Люксе» взвыла пожарная тревога.       Первые несколько секунд Денница не хотел никак связывать это событие со своим братом. Потом зажмурился, опустил голову — когда понял, что не верит в собственные попытки убедить себя в том, что вой сирены и Майкл не связаны между собой.       Потом тяжело вздохнул — совсем как вчера, стоя на пороге комнаты близнеца.       А потом, спрятав огромную тарелку с драгоценной отвоёванной у бармена пиццей, поспешил на зов системы безопасности.              И вот уже десять ужасающих секунд Люцифер взирал на своего брата, не чувствуя, как жутко вонючий дым разъедает горло и заставляет слезиться глаза — даже у архангела, который этими самыми глазами мог взирать на взрывы звёзд.       Пламя почти погасло. За стенами «Люкса» уже выли другие сирены — подоспели пожарные, получившие сигнал на своей станции. Надобности в них больше не было; системы пожаротушения, в принципе, со своей задачей справились. Но… справились слишком поздно.       Сгорело всё, что было, судя по запаху, щедро полито бензином. Тем не менее, по форме обугленного крепления Люцифер немедленно понял, что здесь было сожжено.       Точно такое же приспособление он видел на тех тайных торгах, где когда-то были выставлены его собственные крылья. Чёрное перо, воткнутое в кнопку лифта, тоже говорило само за себя.       Но громче всего — абсолютно безмолвно, — говорил о случившемся один только вид Майкла.       Он сидел посреди пепелища, не обращая внимания на то, что на нём тлеют остатки одежды. Перемазанный в саже, широко распахнутыми глазами ангел смотрел прямо перед собой — и взгляд его казался расфокусированным. Светлые дорожки пересекали чумазое лицо.       Люцифер медленно приблизился к своему близнецу. Тот не пошевелился, не взглянул на него. Он был похож на котёнка, которого Денница однажды видел во времена одной из мировых войн: ему довелось подняться отвергнуть пару мечущихся душ, которые могли бы попасть на Небеса, если бы не винили себя в том, в чём их вины вовсе не было.       То случилось после бомбёжки; вокруг не оставалось ни единого живого существа. Так, по крайней мере, Люциферу сначала показалось. Лишь потом, покидая полуразрушенное здание, он заметил крошечное животное с ободранным хвостом — кот должен был бы его испугаться, убежать или попытаться напасть, но этот зверёк был неподвижен. Он сидел и смотрел в пустоту перед собой огромными жёлтыми глазами. Денница тогда вздрогнул и остановился — этот взгляд врезался ему в память. Он стоял и смотрел на котёнка, не слыша, как позади него появляется Аменадиил, чтобы напомнить, что пора возвращаться в Ад. И даже брат, с которым они тогда совсем не ладили, заметив несчастного зверя, не стал поднимать извечный спор и затевать ссору. Он просто молча опустил руку на плечо Люцифера — и Денница, закрыв глаза, послушно распахнул свои крылья.       Это был, наверное, единственный раз, когда они с братом не ссорились из-за возвращения в Ад. Что стало с тем котёнком Люцифер не знал; порой он вспоминал эти жёлтые глаза и подумывал спросить у Аменадиила о судьбе зверька. Но ему не хотелось узнать, что брат даже не помнит о том случае — потому Денница вечно откладывал это дело.       И вот теперь он видел перед собой тот же опустевший от бесконечного ужаса взгляд. Его брат был так же неподвижен, как тот котёнок. И так же, очевидно, беспомощен: он не стал ни вырываться, ни кричать, когда Люцифер осторожно дотронулся до его плеча, чтобы стряхнуть остатки одежды и проверить, нет ли ожогов. Он не дёрнулся даже тогда, когда Деннице пришлось потянуть прилипшую к обрубкам ткань водолазки — хоть это наверняка причинило жуткую боль.       Глаза его, казалось, даже не отражали света. В них не было мысли. Не было жизни, хоть Майкл определённо дышал, и сердце его билось. Больше всего эти глаза сейчас напоминали его же отрубленные крылья, лишённые блеска и энергии — вот только…       — Люци! Люци, что произошло?! — раздался совсем рядом голос Аменадиила. Денница поморгал, только сейчас сообразив, что даже не услышал шагов брата — а тот, похоже, тоже примчался из клуба. — Люци! Ты в порядке?! — старший ангел схватил его за плечи, Люцифер машинально взглянул на него. Взгляд Аменадиила был полон тревоги, искренней заботы. Он, похоже, даже не сразу увидел Майкла — а когда увидел, вздрогнул и сдавленно охнул.       — Кто-то сжёг его крылья, — с трудом выдавил Денница. Говорить было сложно — может, от дыма, а может, и от ужаса, что исходил от его близнеца почти физически ощутимыми волнами. — Кто-то…       — Боже мой, — выдохнул Аменадиил. Люцифер бы пошутил, будь у него на то силы, но сейчас смог лишь поморщиться. Теперь он понимал, почему имя Отца не следовало упоминать всуе: хоть Деннице ещё и не довелось опуститься на Его трон, но порой молитвы, адресованные Богу, доходили до ушей Люцифера. Это казалось естественным подтверждением того, что мироздание приняло его как нового своего хозяина, но иногда неимоверно раздражало. Аменадиил, заметив реакцию брата, торопливо похлопал его по плечу: — Прости! Надо… — ангел закусил губу, поднял взгляд, услышав шум впереди — похоже, охрана впускала пожарных с улицы. — Надо увести его отсюда. Убрать, что осталось, и… — человеческие голоса послышались совсем близко. Старший ангел рывком потянул Люцифера, помогая ему подняться на ноги. — Уведи его, Люци. Я разберусь.       — Но если люди найдут уцелевшее… Хоть что-нибудь…       Аменадиил покачал головой. Бывший Дьявол взглянул на скорбное пепелище и сглотнул. Да, вряд ли что-то могло уцелеть. Что ж, если брат предлагает помощь…       — Иди, — подтолкнул его Аменадиил. — Я скоро приду. Обещаю.       Жаль, Люциферу больше некому было вознести молитву с благодарностью за то, что у него был такой старший брат.              — Он сломлен, — тихо сказал Денница, когда услышал, как открываются двери лифта.       Аменадиил вошёл в комнату. Костюм его был покрыт той же сажей, пеплом, что и у Майкла — который невероятно легко подчинялся каждому движению Люцифера, пока тот пытался увести его подальше от людей.       Старший ангел остановился. Взглянул на одного близнеца, потом на другого. Глубоко вздохнул, кивая своим мыслям: видимо, тем самым, что посетили его перед самым визитом на этот этаж — в руках у Аменадиила была очередная бутылка.       Он подошёл к Люциферу. Сел рядом. Протянул виски — на этот раз без бокалов; было ясно, что вместо них было бы лучше, вообще-то, прихватить ещё одну бутылку.       — Я всё убрал, — сообщил Аменадиил. Брат неопределённо качнул головой. — Пожарные уехали. Постарался замять, но полиция всё равно скоро будет. Ничьих машин внизу не было, поэтому всё обошлось.       — Спасибо, — пробормотал Денница. Покрутил в руках красивую стеклянную ёмкость. Может, Аменадиил был прав, и выпить стоило, хотя бы чтобы вымыть из горла этот жуткий комок, что мешал дышать. Но, честно говоря, Люциферу казалось, что сейчас в него не полезет. — Надо бы ещё умыть его… Переодеть, — он устало опустил веки. — Нет, я… сам. Ты не подумай…       — Я помогу, — мягко пообещал Аменадиил. Люцифер искоса взглянул на брата. Ещё раз кивнул, без слов благодаря за такое безграничное терпение. — Ты сам не пострадал во время пожара? — спросил старший ангел. — Я имею в виду, огонь на крыльях… Даже обыкновенное пламя, коснувшееся их, могло стать святым.       Денница покачал головой.       — Когда я пришёл, огня уже почти не было. И сам Майкл не пострадал, только сгорела одежда. Я просто… — он выдохнул, закрыл лицо ладонью. — Аменадиил, я даже представить себе не мог…       — Однажды и ты это сделал, — осторожно сказал ангел, бросив взгляд на второго близнеца. Но тот на их тихий разговор совершенно не реагировал. — Приходилось и мне.       — Я был готов. И ты… — Люцифер тоже посмотрел на Майкла. Поджал губы. — И ты знал, что я…       — Я понял, — прервал его Аменадиил. Денница судорожно вздохнул.       — Просто не понимаю. Кто… кто вообще мог бы решиться на такое? Это… Аменадиил, это же Творение нашего Отца. И да, свои я считал собственностью, что ли, я думал, что могу распоряжаться ими. Но чужие?.. — Люцифер почти беспомощно развёл руками. — Я бы не посмел. Может, потому и оставил этот свёрток, и продолжал бы хранить его, даже если… — он запнулся, — даже когда Майкл вернул бы себе крылья. Но кто бы их ни забрал, он знал, что это такое, и значит… — Денница снова шумно выдохнул. Подобрать слова было невероятно сложно, но, похоже, брат прекрасно понимал, что Люцифер имеет в виду. Он, должно быть, чувствовал то же самое — а для него наверняка ценность Творения их Отца была ещё выше.       — Я не знаю, Люци, — тихо сказал Аменадиил. — Но сейчас и не это самое важное.       Денница заставил себя вздохнуть поглубже и выпрямиться. Брат был прав.       Майкл. Майкл всё ещё неподвижно сидел там, куда его посадили полчаса назад. Он всё ещё тупо смотрел в одну точку, и по его щекам всё ещё катились слёзы, хоть он даже не всхлипывал — нельзя было и подумать, что такое возможно.       Он и вправду казался сломленным; Люциферу оставалось лишь надеяться, что эти слова, вырвавшиеся у него в самом начале беседы с Аменадиилом, были невольной ложью.       Потому что он не мог себе представить, что его искалеченный близнец, ещё вчера упрямо таскающий тарелки в ванную комнату, и вправду мог быть сломлен настолько…       Настолько же, насколько был сломлен тот несчастный котёнок, живущий почти восемьдесят лет назад.

***

      Следующим утром Линда вошла в комнату Майкла в «Люксе». Одна, на том она настояла — особенно после того, как ангелы рассказали ей о том, что случилось прошлым вечером. О том, как их брат выглядел, когда они обнаружили его на пепелище; о том, что он даже не сопротивлялся, когда они тащили его в ванную комнату, раздевали, мыли, словно человеческое дитя. О том, как он молча сносил все их неловкие попытки помочь ему одеться, даже когда дыхание у него само собой перехватывало от боли. Казалось, сознание его отделилось от тела; нечто похожее с ним произошло в первые часы после отсечения крыльев, но вот в этот раз… Что ж, в этот раз, казалось, всё было гораздо хуже.       Мартин в это осторожное заключение братьев поверила сразу. В самом деле, сейчас она вряд ли могла себе представить что-нибудь, что было бы ещё хуже, чем демонстративное сожжение крыльев. Тот факт, что Майкл сумел расстаться с ними на пару часов, воодушевлял её — это означало, что она могла бы помочь ему оставить их совсем и встать на путь исправления. Пусть даже не сразу, пусть даже не в ближайшее столетие: похоже, у неё имелись некоторые связи «наверху», и их терапия могла бы продолжаться вечно. Столько, сколько потребуется, чтобы действительно помочь.       Может, конечно, на Небесах у неё, Линды, было бы много других, более увлекательных занятий, чем «чинить» древнего архангела. Но в ней говорила некая гордость психотерапевта: да, этот пациент определённо был бы вершиной её карьеры. Нет, наверное, «гордость» — неподходящее слово; скорее, это был азарт. Лечить настрадавшееся существо, которое совершило ошибки библейских масштабов, и иметь всё время мира, чтобы всё же привести его к достойному искуплению? Чёрт побери, да. Она в деле.       Но вот эта жестокая демонстрация определённо не входила в список идей для терапии, которые Линда уже накидала себе в блокноте. А то, что произошло вчера, определённо было именно демонстрацией: некоторые камеры на парковке отчего-то оказались отключены — видимо, как раз потому, что в тот день она была закрыта, — но одна из них, установленная совсем недавно, работала. Ракурс был не особо удачный, но и его хватило, чтобы понять, что крылья подожгли лишь тогда, когда Майкл вошёл на парковку и увидел подготовленный костёр. То есть, тот, кто всё это устроил, ждал именно этого.       Поэтому это действительно было худшим из всего, что могло вчера произойти. И Мартин, несмотря на сомнения Люцифера и Аменадиила, нужно было встретиться с их братом — нужно было проверить, насколько всё было плохо.       Потому что в том, что плохо было, она ни капли не сомневалась.       — Майкл? — осторожно позвала Линда, когда села на стул напротив его кровати. Ангел не отреагировал. Ожидаемо. — Майкл, я сочувствую тебе. Правда. Не представляю, как ты справился с тем, что случилось, — он моргнул, чуть невпопад, но Мартин уловила в этом коротком движении удивление. Может быть, даже неосознанное. Верно, её слова на то и были направлены; потому что Майкл, очевидно, не справился с произошедшим.       Но он был всё ещё жив. И хоть по шкале готовности сотрудничать ангел откатился куда-то далеко за границу «минус бесконечность», Линда помнила о том, что у них впереди достаточно времени, чтобы потихоньку сдвинуть его хотя бы на миллиметр правее нулевой отметки.       Мартин помолчала, будто ждала, что Майкл что-то скажет. Конечно, она понимала, что он не собирается ничего говорить, но эта пауза была необходима — ангел должен был чувствовать, что Линда видит в нём собеседника и ждёт его реакции. Что-то втолковывать, быть ведущей в их вынужденном дуэте, ей сейчас точно не стоило. Майкл чувствовал себя неполноценным ещё до сожжения крыльев; теперь же наверняка думал о себе ещё хуже. Возможно, даже хуже, чем о ней. И Мартин была обязана показать ему, что считает его как минимум равным себе — вне зависимости от того, есть у него крылья или нет.       — Послушай, — не дождавшись никакой реплики, мягко начала она. — Я не стану говорить, что это к лучшему. Потому что это не так.       Молчание. Ангел тихо сглотнул. Взгляд его, обращённый в пустоту, куда-то мимо лица Линды, всё ещё казался бездумным, но каждое крошечное телодвижение Мартин принимала за ответ. Может быть, Майкл был просто не способен вырваться из плена пережитого ужаса; его, в самом деле, нельзя за это винить. Линда представляла себе крылья чем-то почти эфемерным, для него же они были такой же частью тела, как рука или нога. Как можно кого-то винить в том, что он пребывает в шоке после того, как у него на глазах сожгли его оторванные ноги?       — Это было безумно жестоко. Я понимаю. Но то, что мы с тобой сейчас здесь… Я благодарна тебе за то, что ты позволяешь мне поговорить с тобой. На самом деле, я даже восхищаюсь тобой, Майкл.       Ангел едва заметно стиснул пальцами край одеяла. На лице у него отразилась мучительная боль — но явно не от спины, а от чувства потери, от того, что ему хотелось обнять свёрток с крыльями, которого больше рядом не было. Брови его чуть приподнялись. Дыхание стало глубже и тяжелее.       — Это значит, что ты понимаешь, что ни я, ни Люцифер не делали этого с тобой. Иначе я бы уже лежала тут мёртвая. Иначе ты бы достал Клинок вашей сестры и отомстил Люциферу. Я знаю, что на это у тебя хватило бы сил. Я уверена. И поэтому благодарю тебя, — Линда чуть подалась вперёд, будто собиралась коснуться рук ангела, но не стала этого делать, — я действительно очень благодарна тебе за то, что ты понимаешь это. Твой рассудок достаточно ясен. Ты невероятно силён. Поэтому я и восхищена. И это правда.       Майкл на мгновение опустил веки, как уставший от тяжёлой болезни человек. Потом открыл глаза. Взгляд его до сих пор был направлен куда-то мимо Мартин, но в нём, по крайней мере, появились хоть какие-то эмоции.       Горе. Мука. Отголоски пережитого ужаса. Это Линда могла понять. С этим она могла работать.       — То, что я сейчас скажу, тоже может показаться жестоким, — осторожно заговорила она. — Но мне кажется, что ты достаточно силён, чтобы правильно меня понять. Они… твои крылья, — она впервые за утро произнесла это слово и увидела, как Майкл с силой стискивает зубы, — они были и останутся частью тебя. Но свёрток с ними, возможно, был… преградой. Препятствием на твоём пути. Ты цеплялся за него, за своё прошлое, за то, кем был раньше. Но теперь его нет. И это ужасно, — короткая пауза, — но ещё это значит, что перед тобой больше не стоит преград. Да, это страшно — стоять на крыше без бортиков. Но мы с Люцифером, Аменадиилом — мы будем с тобой, чтобы удержать тебя от падения. Ты доверился нам, и мы все тебе за это благодарны. Я не прошу начать прямо сейчас, — прибавила она, — потому что тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Мы дадим его, сколько угодно. Столько, сколько потребуется. Ты можешь нам доверять. Мы всё ещё с тобой. И ты с нами. Ты здесь и сейчас, ты есть, а твоё прошлое…       Линда умолкла посреди собственной фразы, когда увидела, как глаза Майкла в одно мгновение совершенно изменились. Ещё секунду назад он смотрел куда-то в пространство за её спиной, куда-то, наверное, внутрь самого себя, в прошлый вечер, на тот страшный костёр. Но вот что-то щёлкнуло после каких-то её слов — и Мартин вдруг поняла, что направленный на неё взгляд можно назвать осмысленным.       Настолько осмысленным, что ей внезапно стало не по себе. Даже не так — стало жутко, потому что эти же самые глаза в то же мгновение наполнились слезами.       Майкл разомкнул сухие губы.       — Я есть, — медленно повторил он. Линда лихорадочно прокрутила в голове всю свою речь. Что она сделала не так? Она вообще что-то сделала не так? — Я есть… — ангел моргнул, и слёзы сорвались с ресниц. Покатились по щекам. — А их нет.       — Майкл?..       — Я есть, — снова повторил он, — а их нет, — и ангел посмотрел ей прямо в глаза. — Части меня… нет.       Вот чёрт.       — Нет, — согласилась Мартин. — Но это можно воспринимать по-разному. Я предлагаю тебе… смотреть на это, как на поднятый шлагбаум, — она неловко замолчала. — Знаешь, что такое?..       — Это ненормально, — прошептал Майкл. Линда замолчала, чувствуя, что упустила момент слегка разрядить обстановку. — Это неправильно…       — Те, кто переживает такое, всегда чувствуют подобное. Ты всё ещё ощущаешь?..       — Меня тоже не должно быть, — перебил её ангел. По коже у Мартин продрало морозом от этого тихого голоса, от страшных слов, которые были произнесены так спокойно, на одной ноте. — Меня не должно быть… если их нет.       — Нет, Майкл. Ты пытался спасти их из огня и выжил. Это значит, что ты абсолютно точно должен… быть. Жить. Даже если их больше нет.       — Я не могу, — вместо «я не хочу», с которым ещё можно было бы поспорить. — Я не могу без них. Не могу. Меня не должно быть… Это неправильно…       Линда устало зажмурилась, опустила голову и закрыла лицо руками. Может, этого и можно было бы избежать, если бы она подобрала другие слова — но вчера, составляя с Аменадиилом до поздней ночи сценарий их беседы, ничего лучше ей выдумать не удалось. В том наверняка была лишь её вина — в конце концов, Аменадиила можно было понять. Он и без того совершал подвиг во имя любви и верности своему брату; нельзя было требовать от него большего.       Что ж, она вывела Майкла из этого жуткого транса.       Заставив его заплатить за это жутко высокую цену — осознать своё нежелание жить.       Позади неё открылся лифт. Мартин поморщилась — звук, на который пару раз ей жаловался Люцифер, и вправду раздражал после бесед с Майклом.       — Линда, — позвал её Аменадиил. Как всегда, вовремя. И откуда он только знал, когда появиться? — Линда, у тебя всё в порядке? — тихо спросил ангел.       Мартин вздохнула, выпрямилась, покачала головой. Посмотрела на Майкла, у которого едва заметно дрожал подбородок. Он был в этот момент так похож на Люцифера, что сердце у неё сжалось — и от жалости, и от чувства вины, и от осознания, что прямо сейчас она не может сделать ничего лучше, кроме как просто оставить ангела в покое.       Что ж, его не тронул огонь. Майкл оплакивал сейчас не только свои потерянные крылья, но и невозможность последовать за ними; ему нужно было время, чтобы пережить это. Лезть в его душу было неразумно: он не был человеком, который действительно мог бы что-то с собой сделать. А даже если сейчас, после этого осознания, Майкл уязвим, он не станет себя убивать — Линда была уверена, что ни в Ад, ни на Небеса ему не хочется. Ангел выразился вполне чётко: его не должно было быть. Существовать. А смерть, он знал это, никогда не была концом. Хочется ли ему переживать самое страшное — потерю крыльев, — в Аду снова и снова? Определённо нет. А хочется ли смотреть на крылатых братьев и сестёр в Раю? Тоже вряд ли.       Поэтому Линда устало прижалась к Аменадиилу, когда тот подошёл ближе.       — Чарли плачет, — тихо сказал он. — Я уже пытался давать ему игрушку, думал, зубы, но, похоже, он просто голоден… Бутылочка осталась в машине. Ключи… — ангелу явно было неловко из-за своего присутствия, он не хотел вмешиваться в эту интимную беседу — но Мартин знала, как их сын может заходиться в крике. В последнее время это случалось довольно часто — и вправду, близилось появление первых зубов. Конечно же, отцовское сердце этих криков не выдержало. Желание помочь Чарли пересилило даже сочувствие к брату.       — Сейчас иду.       — Я могу сам, Люцифер присмотрит за клубом, просто…       — Нет, Аменадиил. На сегодня мы закончили. Ему нужно… — Линда закусила губу, умолкла на полуслове. Ей бы знать наверняка, что именно Майклу нужно — она бы не стала заводить с ним эти душещипательные беседы.       Но, увы, дара предвидения у неё не было. Была лишь груда дипломов и десятки лет опыта.       И сейчас этот опыт подсказывал ей, шелестя страницами в корочках с учебных заведений, что им с Аменадиилом лучше уйти. Майклу нужно было переболеть это в одиночестве. Мартин в это верила.       Но, разумеется, лишь потому, что думала, будто он не может отправиться вслед за своими крыльями.       Если бы она знала…              Впрочем, вряд ли ей удалось бы помешать тому, что ангел задумал сделать. Линда поняла многое: его физическую боль, его неспособность принять факт, что он не ощущает собственных ладоней, когда запускает их в мягкие перья. Ужас, что едва не вырвал его душу из тела во время вчерашнего пожара. Она, может быть, со своей человеческой колокольни поняла даже больше, чем беспомощные ангелы, которые едва начали познавать свою собственную природу; ведь в её распоряжении были безграничные накопленные знания о человеческих душах.       Линда поняла даже неправильность существования Майкла. Может, люди тоже это чувствовали. Может, не так уж они и отличались.       Но она не поняла одного: что сама подсказала ему, как окончить эту бесконечную муку.       Когда кнопка лифта погасла, ангел неловко спустил ноги с кровати. У него появилась цель, и он видел к ней путь. Без того самого шлагбаума, о котором ему твердила доктор. Эта цель стоила любой боли, что ему было суждено перетерпеть во время пути. Эта цель прекращала все его мучения и восстанавливала его рушащееся мировоззрение. Так было правильно. Так всё вставало на свои места.       Майкл добрался до лифта. Нажал на кнопку. Дождался, пока двери откроются. Вошёл. Снова нажал на кнопку. Спустя несколько секунд покинул лифт этажом выше.       Огляделся. В пентхаусе его брата было пусто — точно, Аменадиил упоминал, что оставил Люцифера присмотреть за клубом. Наверное, разобраться с полицией, которая продолжала опрашивать сотрудников и гостей по поводу пожара. Не так уж важно. Даже этот пожар потеряет своё значение, если всё наконец станет как надо.       Майкл преодолел расстояние от дверей лифта до ступенек, ведущих в спальню его брата. Ему приходилось постоянно искать опору, чтобы не рухнуть на пол и не сжаться, как человеческому ребёнку, в судорожных попытках облегчить боль в спине. Но цель придавала сил: отдохнув пару секунд, ангел стискивал зубы и снова делал шаг вперёд.       Ещё. И ещё.       Пока, наконец, не упал на колени перед кроватью Люцифера, преодолев ступеньки в одном порыве — который стоил ему чувства, будто его сердце выдирают прямо через горящую яму там, где когда-то были его крылья.       Крылья… Ещё немного.       Майкл заставил себя встать. Припал к стене, где висела забавная аляповатая картина. Столкнул её на пол, открывая себе доступ к сейфу.       Всё же хорошо, что его брат был столь сентиментален, а Майкл когда-то — столь наблюдателен, как и говорил Мэйзекин…              Люцифер впервые не сопротивлялся, когда Аменадиил протянул ему Чарли и попросил присмотреть за ним, пока он сходит за Линдой.       — Всего на минутку, — извиняясь, пообещал брат. Денница лишь кивнул — после всего, что Аменадиил сделал для него за последнее время, он был бы готов выплачивать моральный долг до самой старости своего племянника. Приди брату в голову мысль куда-нибудь исчезнуть на семьдесят-восемьдесят лет, и Люцифер бы совершенно точно счёл себя обязанным заботиться о его сыне, как о собственном.       — Не торопись, — сказал он, провожая брата взглядом. Малыш у него на руках захныкал, готовясь к очередному залпу слёз и криков. Люцифер неумело покачал его на коленях. Огляделся. Вместо вчерашней сорванной пицца-тусовки клуб готовился к новой, ещё более грандиозной и продолжительной — в качестве некоторой моральной компенсации посетителям.       Ну да. Им-то, в конце концов, откуда знать, что за трагедия разыгралась на парковке — и какое гостям до того дело? Ничьё имущество не пострадало, огонь быстро погас и никуда более не вырвался. Вечеринка, казалось, была сорвана раздражающим неуместным инцидентом, которому полиция и пожарные придавали излишне большое значение.       Однако вокруг было слишком много людей, чтобы развлекать Чарли дьявольским лицом — и то, если оно у Люцифера вообще до сих пор осталось. Он порой хотел проверить это, полностью изменив свой облик; особенно интересно ему было, как с его полным дьявольским обликом будут сочетаться белые крылья. Не менее любопытным вопросом было и то, есть ли у него сейчас этот дьявольский облик вообще — или новоявленному Богу, то и дело попадающему на новую радиоволну молитв, такого не полагалось?       Денница глубоко вздохнул, когда мальчик у него в руках снова зашёлся криком. Бармен сочувственно покачал головой, глядя на своего босса. Люцифера это сочувствие не то, чтобы задело, но почему-то показалось неприятным — будто бы он его не заслуживал. И правда: не натвори он этих дел, Аменадиилу бы не пришлось бегать за Линдой, что находилась сейчас с их изуродованным физически и морально братом…       Избегая чужих взглядом, Денница пересел ближе к барной стойке, где никого не было. Похоже, на Чарли он сам по себе действовал успокаивающе — а может, тому нравилось, как дядя совершенно неумело гладит его по спине и бокам, не зная, чем ещё может помочь. По крайней мере, крики стали реже и тише, снова превратились в редкое жалобное похныкивание.       На глаза Люциферу попалась припрятанная вчера тарелка с остывшей и съёжившейся на открытом воздухе пиццей, которую он выбирал для Майкла. Сердце болезненно сжалось, подобно этим несчастным кусочкам. Чарли снова захныкал, будто почувствовал настроение дяди.       — Только папе не говори, — пробормотал Денница, пододвигая к себе тарелку. Скользнул пальцем по суховатой поверхности одного из ломтиков, потом — по носу племянника. Тот удивлённо заморгал, пытаясь дотянуться то руками, то язычком до носика. Люцифер усмехнулся, наблюдая за тщетными попытками малыша попробовать определённо запрещённую еду.       — Люци, спасибо, — раздался рядом голос брата. Денница вздрогнул, быстро мазнул рукавом по носу и щеке племянника, стирая следы своего преступления. Вот уж слава их Родителям, что брат его был темнокожим… — Ты волшебник. Давно он замолчал? Я сорвал Линду, зря, получается…       — Нет, не зря. Мы закончили, — кивнула Мартин, с благодарной улыбкой забирая у Люцифера своего сына. Чарли будто бы немедленно подрос, когда вместо рук дяди оказался на руках у матери. Это выглядело забавно; впрочем, Линда и сама выглядела забавно рядом с двумя немаленькими ангелами.       — Как он? — спросил Денница. Не желая, скорее всего, слышать ответ, но отчаянно нуждаясь в хороших новостях.       — Мы… поговорили.       — Поговорили?       — Да. Но ему нужно время. Ему тяжело. Он… — Мартин закусила губу, баюкая Чарли, что вновь начинал капризничать. — Он сказал, что не может жить без крыльев. Он, знаешь… Как компьютер со слетевшей операционкой. Как если бы Господь вас программировал, понимаешь? И тут… — неопределённое движение плечами. — И тут ваша ангельская прошивка треснула по всем своим ангельским швам. Что-то повредилось в этих настройках. Оно и понятно, конечно. Но сейчас ему тяжело.       — Я могу?.. — доктор покачала головой, предупреждая вопрос Люцифера. — Ладно. Ладно, я… понял. Ему нужно побыть одному. Тогда я пойду… — он бросил взгляд на барную стойку и тарелку с остывшей сухой пиццей. — Пойду приготовлю что-нибудь. Не буду лезть к нему в душу, но ведь… ну…       — Да, так будет лучше, — кивнула Линда.       И Денница ей поверил.              С этой верой он поднялся к себе в пентхаус, собираясь лишь проверить, есть ли у него мука, дрожжи, маскарпоне и шоколад с ананасами — чтобы не пришлось драться за кусочки без бананов.       Но вера покинула его.       Кажется, примерно в тот же самый момент, когда Люцифер остановился у своего рояля, не дойдя до спрятанной за баром кухни.              Остановился, потому что увидел своего близнеца неподвижно лежащим на ступеньках в спальне.       С Клинком Азраэль в груди.              Слева. Там, где было сердце.