Изнанка судьбы

      Школьная территория превратилась в настоящую разруху после вчерашней метели. Двор был завален сухими ветками и клочками шифера, обломившегося из-за сильного ветра. У входа в здание было рассыпано ведро с песком, которое уборщицы использовали для осуществления безопасности на обледенелых тропинках. Ни один сотрудник пока не сделал ничего, чтобы привести пришкольную территорию в порядок.       Хоть и морозы трескучие наступили в городе, малая часть учеников защищалась с помощью шапок, шарфов и вязаных варежек. На каждой перемене дети выбегали на улицы, некоторые даже без курток, играли в снежки, катались по льду и подбрасывали рюкзаки в воздух. Именно поэтому сейчас в некоторых классах объявлен карантин из-за продолжительных болезней школьников.       Прошло три недели после того странного случая, произошедшего с Настей на улице. Она больше не увидела ни одного из тех парней, иногда замечала, что по пути в родительский дом проходила по той самой дороге мимо больницы, ненароком заглядывала во двор и продолжала путь дальше. Ей хотелось узнать, как там тот израненный незнакомец, как себя чувствует, да и жив ли вообще. Правильно ли оказала первую помощь? Вопросы лежали на поверхности, но узнать ответы на них не предоставлялось возможности.       Сегодня в школе необыкновенная суматоха. Машина милиции стояла у ворот, да и уборщицы слоняются туда-сюда с вёдрами и швабрами. Пройдя мимо охранника, Настя приветливо улыбнулась. Сегодня на посту восседал любимый Сергей Алексеевич — миловидный мужичок лет пятидесяти пяти.       Коридоры были пусты, несмотря на то, что только что закончился третий урок, и столовая должна работать полным ходом.       Сняв пальто и стащив с шеи вязаный шарф, Анастасия Владимировна поднялась на третий этаж, встретив на своём пути лишь пару пятиклашек, которые спешили подняться на верхний этаж на урок немецкого языка. Гнетущая обстановка тревожила девичье сердце, отчего та не торопилась зайти в свой кабинет.       Дверь была слегка приоткрыта, хотя преподавательница хорошо помнила, что запирала её — дёргала за ручку. Осторожно заглянув внутрь, она удивилась, а затем испугалась. Помещение было заполнено пятью, нет, восемью знакомыми и незнакомыми людьми. Сразу же признала брюнетка Марата, который сидел за первой партой и спорил с Нинель Осиповной — той самой учительницей, которая предпочитала носить старый рыжий парик. Трое полицейских сидели на задних партах, скучающе перебирали бумажки в своих папках, тихо сговаривались и совершенно не обращали внимание на ссору, происходящую в кабинете. Молоденькая девочка, которая, кажется, работала ПДН-сотрудником, и два преподавателя — трудовик и физрук, — отличные свидетели, учитывая тот факт, что появляются в учебном заведении раз в несколько недель.       — А что здесь, собственно, происходит?       Все обернулись на голос Смирновой, откладывая занятные дела на потом. Кто-то встал, а кто-то продолжил пялится в окно, видимо, представлял, что разговор будет похож на все предыдущие в милицейской практике. Старая преподавательница кинула журнал её класса, который взяла с полки без спроса и разрешения, подошла к брюнетке, всматриваясь в девичье лицо притворно гадким оскалом.       — Настя, Настя! — начала она, — А я предупреждала, говорила, что вот так получится, — развела руками и прокрутилась вокруг, — Заступалась за Марата, прикрывала его! Теперь ответишь за это перед многоуважаемой милицией нашего города.       — Что случилось? — Девушка повторила свой вопрос, обращаясь уже к правоохранительным органам, проходя мимо Нинель.       Она не показала, но ей стало стыдно за то, что доверилась мальчишке, что каждый раз давала ему шанс, прощала, сводила всё к пустым разговорам с матерью, которая души не чаяла в своём сыне, хотя никак повлиять на подростка не могла, то ли дело отец. Хватило одной беседы с ним, чтобы Марат исправился — на месяц, дольше его не хватило бы.       Сев за стол и откинув одежду на подоконник, сложила руки в замок.       — Марат разбил окно. Всё бы ничего, но ваша коллега сказала, что это далеко не первая ситуация. Несколько недель назад, например, избил ни в чём не повинного мальчика! — протараторила сотрудница ПДН, всматриваясь в листы, на которых оставила свои заметки. Это была совсем юная девушка одного возраста с Настей, но только излишняя худоба и острые черты лица делали её чересчур молоденькой. — От Вас ничего не требуется, кроме как объяснительной и… заявления, если вы, конечно, захотите обратиться к нам.       — Напишет, куда она денется, — прошипела Нинель, обращая уже на свою персону внимание.       Анастасия Владимировна устало выдохнула, потёрла переносицу, пряча лицо в собственных ладонях. Никаких нервов не хватит на этого гиперактивного ученика. Если не остановится сейчас, то потом не оберётся проблем, в худшем случае попадёт в тюрьму.       Девушка подняла взор на мальчугана. Он был напуган, но не так, как обычные дети — не впадал в истерики, не просил, не умолял решить всё мирным способом и не рассказывать родителям — смотрел в одну точку, сжав зубы так, что желваки играли на его скулах.       — Ничего писать я не буду. Я оплачу ремонт окна, и на этом всё.       Сотрудники кивнули и быстро собрали свои вещи. У них и так было дел выше крыши, а обычный инцидент — разбитое окно, — их мало интересовал, задержались бы только в том случае, если бы Анастасия Владимировна захотела написать заявление.       Инцидент был исчерпан, как показалась Марату и самой Анастасии, но вот только на протяжный усталый стон милиционера откликнулась женщина, которая предпочла сегодня натянуть на себя противного синего цвета свитер и коричневые брюки клёш.       Выражение её лица кричало о том, что сейчас произойдёт что-то, к чему ни один человек в этом помещении не будет готов. Звук каблуков Нинель Осиповны разнёсся по кабинету громким шумом. Взяв листок у сотрудницы ПДН, она крикливо произнесла:       — Пойдёмте ко мне в кабинет, господа милиционеры. Заявление напишу я.       В этот самый момент Настя испуганно прижимала к себе белую шапочку, которую не успела отложить вместе с остальными предметами гардероба. Выражение лица с уставшего сменилось на обеспокоенное. Не для того она прикрывала мальчишку и его проступки, чтобы в одночасье рыжеволосая преподавательница испортила ему жизнь за разбитое окно.       Да, Марат совершал плохие поступки — оправдания ему нет, следовало провести воспитательную беседу, которая бы поставила его на место. Таким рычагом выступал отец парнишки, которому Анастасия уже готова была звонить.       Когда Смирнова и мальчишка остались в одном помещении, та не спешила выслушивать его оправдания, точнее, ничего от него слышать не хотела. Нужно было принимать какие-то меры. Взяв в руки телефонную книгу, подошла к подоконнику, на котором помимо девичьего пальто стоял телефон.       — Что вы делаете? — Маратик встал со своего места и рывком отнял у преподавательницы трубку.       — Что делаю? Марат, ты, кажется, не понимаешь, что тебе грозит, особенно в тот момент, когда заявление в милицию пишет Нинель Осиповна.       Настя топнула ножкой. Она не была зла, скорее перепугана и обеспокоена тем, что четырнадцатилетнего подростка могут прямо на её глазах забрать в участок, и брюнетка ничего не сможет сделать.       Куда бежать? Кому звонить? Как спасать?       — Отца нет в городе, мамы тоже, только к вечеру будут.       Ей показалось или он был спокоен? То есть у него катастрофические проблемы, и сердце при этом его никак не сжимается? Нет, Настя, конечно же, слышала, что уличным не свойственен страх, они всегда привыкли решать свои проблемы быстро и не всегда законно, но не думала, что это может распространятся и на Марата.       Преподавательница не до конца верила в то, что парень, стоящий перед ней с телефонной трубкой в руках, может принадлежать к одной из группировок в городе. Эти жалобные мальчишеские глаза снова заставили её довериться, пойти на уступки. Было ли это верным решением? Однозначно — нет. Но когда ты понимаешь, что человеческая жизнь зависит от твоего взрослого решения, начинаешь по-другому смотреть на ситуацию.       — И что будем делать? — девичий голос был не похож на обычный — скованный и немного приглушённый.       — Мой брат во всём разберётся, — Марат выставил руки вперёд, защищаясь, подал преподавательнице упавшие со стола чистые листы бумаги и улыбнулся искренней улыбкой, за которую хотелось дать хороший такой подзатыльник.       — Опять? Твой брат никак на тебя не влияет, — усмехнулась девушка и сжала воротник его пиджака ладонями, расправляя образовавшийся на ткани.       Парнишка поджал губы, шумно вдыхая воздух носом, сел на парту, свесив ноги. Марат улыбнулся, как чеширский кот, и широко расставил руки.       — Так получилось, Анастасия Владимировна, что…       Он не успел договорить. В коридоре перед самой дверью скрипнула половица — кто-то войдёт в кабинет, и Смирнова была уверена, что сотрудница ПДН заберёт Марата в участок для дальнейшего следствия.       Дверь открывается. В кабинет резким шагом входит мужчина в военной форме высокого роста. Ослепительная улыбка играет на его лице, чуть приподнимая короткие усы. Кивок в сторону Марата означал, что всё должно пройти гладко и так, как задумал старший. Уверенно направляется в сторону учительского стола.       — Добрый день, — его голос громок и весел, отчего у каждого присутствующего поднялось настроение, если бы не гнетущая ситуация. Распахнув верхнюю одежду, обнажил мундир, на котором красовались медали, какие именно, Настя не успела понять. Достал из-под бушлата примятые полевые цветы, которые достать в это время года было просто невозможно.       Девичий взгляд смущённо блуждал по мужскому лицу, пытаясь зацепиться за детали. Кожа всё ещё была в царапинах, а на лбу, как и думала Смирнова, остался небольшой шрам. Перед ней стоял тот самый молодой человек, которому помогла и которого дотащила до больницы, тот самый образ, который не давал ей покоя на протяжении нескольких недель. Зрительный контакт был долгим, настолько, что Марат смущённо откашлялся напоминая двоим, что они здесь не одни.       Настя приняла букет и смущённо отвела взгляд, прикусывая губу и проклиная себя за такую непрофессиональность, которую показала эту мужчине.       — Я Вова, — он протянул руку первым, разбавляя своим голосом неловкость, повисшую в помещении, и из-за которой в горле девушки пересохло от недостатка воды.       Преподавательница уж было распахнула губы, чтобы представиться, как это подобает, но русоволосый остановил её своим громким восклицанием:       — Настя? Та самая Настя?       Его улыбка казалась такой тёплой и родной. Щёки темноволосой вспыхнули, будто стыдясь своих мыслей. Аккуратно положила букет на стол и нервно затеребила прядь волос, которая волнистым локоном спадала на плечо.       — Настя, но в пределах этой школы Анастасия Владимировна, — она коснулась горячей мужской ладони и слегка сжала, признаваясь себе, что это самое приятное мужское касание, которое та когда-либо испытывала.       Марат громко откашлялся, снова напоминая им двоим, что тоже присутствует в кабинете и что не стоит забывать о проблемах, которые нужно решать, как можно скорее. Девушка прикусила губу до неприятной боли, заставляя мозг снова работать, ведь думать сейчас придётся много.       — Марат сказал Вам, что вообще происходит и зачем Вы здесь? — Смирнова старалась смотреть на своего ученика, притворяться, что интерес к его проблеме стоит в приоритете, нежели, чем старший брат. А ещё она была благодарна невысохшему свитеру за то, что ей пришлось надеть парадную белую рубашку и синюю юбку-карандаш, в которой может чувствовать себя уверенно, находясь рядом перед таким мужчиной.       — Я был бы не прочь, если бы Вы ввели меня в курс дела.       — Предлагаю начать с самого начала, — улыбнулась девушка, зная, что теперь младшему из братьев не будет так весело, как было до этого. — Я уже много раз разговаривала с родителями Марата, но это не дало никакого результата. Три месяца назад было разбито окно в столовой, спустя неделю после этого подрался с одиннадцатиклассником…       — Я завалил его, — воскликнул парнишка, за что сразу же пожалел. Ладонь старшего брата в звонком хлопке соприкоснулась с затылком младшего.       — Не перебивай, — его грозный голос вывел из колеи не только Маратика, но и саму преподавательницу.       — Если говорить вкратце, то на его счету четыре драки, два разбитых окна, и это ещё не считая украденные у второклассников деньги на обеды.       Настя замолчала, ждала реакции старшего. Когда приходила мать Марата — слёзы ручьём лились из её глаз, она обещала, что поговорит с сыном и всыплет ему по пятое число. Учительница была уверена, что так и будет, но только такой подход работал недолго. Когда приходил отец, тот спокойно и вежливо спрашивал об «успехах» сына, а потом молча уходил домой, и Смирнова никогда бы не хотела знать, какими методами руководствовался он в воспитании своего ребёнка. Кирилл, как поняла брюнетка, был псевдобратом, никак не мог повлиять ни на мальчугана, ни на ситуацию.       Что сделает Вова — это было интересно.       Молодой человек вполоборота развернулся к младшему и жестом ладони подозвал к себе. Звонкая затрещина пришлась по затылку, отчего Марат отшатнулся.       — Совсем берега попутал? — резко встал и направился к перепуганному мальчугану.       — Ну, Вов, я это…       Старший схватил его за ухо и потащил в сторону выхода под громкий визг и просьбы прекратить дергание за уши.       — Проветрись пока, дома поговорим, — Марат полетел в открытую дверь и стукнулся о стену, быстро пришёл в себя и побежал к лестнице — подальше от кулаков брата.       — Прошу прощения за это, — Владимир небрежно развел руками, — Я поговорю с ним с глазу на глаз. Подобного больше не повторится.       Только сейчас Настя поняла, какой он на самом деле высокий, может, на полторы, а может, на все две головы выше неё. А эта форма… любая бы повелась на неё, как и на самого мужчину — такой статный мужественный образ никого не оставит равнодушной.       — Это должен был кто-то сделать, и кто, если не Вы? — эта улыбка, которую девушка начинала постепенно недолюбливать, снова появилась на её лице, слегка обнажая передние зубы.       Когда они остались совершенно одни, ничего не сможет им помешать, а именно Марат, обстановка со сконфуженной сменилась на более приятную. Теперь молодой преподавательнице не нужно было цепляться за царапины на мужском лице — его можно было рассмотреть полностью. Каково это — быть героем, носить ордена и военную форму? Каково это — ходить по улицам, зная, какие подвиги ты совершил? И каково это — жить с осознанием того, что в любую секунду мог лишиться жизни на поле боя?       Мужчина поставил стул напротив рабочего стола учительницы. Его заинтересованный взгляд бродил по тетрадям, ручкам, задерживался на журнале. Обеспокоенность в глазах мешалась с любопытством. Он будто хотел задать вопрос, но не решался, делал вид, что занят рассмотрением рабочего помещения.       — И часто у вас тут такое? — спросил Владимир, присаживаясь.       — Марат единственный, кто доставляет хлопот. Думаешь, что вот он наконец-то взялся за ум, за учёбу, подтянул английский… на самом деле ничего не поменялось, всего лишь краткосрочное действие хорошо прописанных люлей, — голос её был тихим и слегка отстранённым, всё-таки её ещё заботили проблемы непослушного мальчугана. Разве старший брат сейчас не должен со всем этим разбираться, разгребать проделки младшего?       — Давно его таким не помню, — продолжил он, — когда уходил, — Вова оттянул бушлат и горько усмехнулся: — Марат был, можно сказать, паинькой.       — Мне кажется, что в тот момент он просто потерял авторитет в вашем лице.       Их взгляды встретились. Приоткрытый ротик преподавательницы заставил её опомниться — она пялится на него, откровенно пялится. Резко встав со своего места и с шумом отодвинув рабочее кресло, вскинула голову, отметая попавшие на лицо волнистые волосы.       — Я думаю, что лучше Вам заняться проблемами младшего брата.       Тон её голоса в одночасье поменялся на хриплый и слегка сконфуженный. Избегая мужского взгляда, она начала перекладывать тетради с места на место, тревожно поглядывать в окно на шумных пятиклашек, валяющихся в снегу.       — Уверены?       Получив твёрдый кивок, Вова встаёт с места и выходит из кабинета.       Настя как по сигналу выстрела рванула к окну и настежь открыла форточку, запуская холодный воздух в кабинет. Порыв ледяного ветра встречается с девичьим лицом, обжигая, приводя в чувства. Но ни он, ни даже громкий школьный звонок, предупреждающий о начале перемены, не смогли до конца растормошить молодую преподавательницу.       Весь учебный день прошёл как в тумане — постоянные разговоры учеников, ленивые взгляды, школьные звонки, перемены, потом снова занятия. Незаметно наступил вечер, и Настя засобиралась домой. На часах около четырёх вечера — за окном уже давно стемнело, но никакого страха в душе не было, ведь в такую ужасную погоду даже собаку никто гулять не выпустит, что уж говорить о малолетних преступниках, которые наверняка в это время прячутся в подвалах.       От сквозняка, возникшего из-за открытого окна, на полу укатилась последняя уцелевшая красная ручка Анастасии Владимировны. Та рывком присела на корточки заглядывая под своё рабочее место. Грязь от сапог размазалась по старому линолеуму, вывод: никто не моет качественно полы в этой школе.       Внимание привлёк далеко не пишущий предмет, а небольшая книжечка красного цвета, похожая на паспорт.       Настя встала и отряхнула бумажную обложку. Да, это был именно этот документ, но более любопытное во всей этой ситуации — владелец. Пролистнув несколько страниц вперёд, стало ясно — документ принадлежит никому иному, как Суворову Владимиру Кирилловичу.       Смирнова хмыкнула, а после улыбнулась неудачной фотографии мужчины, который несколько часов назад стоял в её кабинете и незамысловато улыбался.       — Нет, не похож, — парировала брюнетка и убрала карточку в свою сумку. Придётся сменить курс — зайти к Суворовым и вернуть документ владельцу, ну и, конечно же, узнать, как обстоят дела у Марата, а уже после пойти домой.       Снег медленно падал на землю, оставляя на тропинке, ведущей в гору, тонкий слой, который сразу исчезал под подошвой девичьих сапог. Ветер практически сошёл на нет, только изредка ледяные порывы, обдавали нежную белоснежную кожу, которая в мгновенье становилась красной, обветренной.       Дома сменяли друг друга так же быстро, как Настя перебирала уставшими от долгой дороги ногами. Тяжёлое сбившееся дыхание выходило мутным облаком изо рта, указывая на то, что к вечеру температура опустилась на несколько градусов.       Наконец появилась знакомая местность, на девичьей душе сразу же стало тепло. Настя вспомнила образ матери семейства, её искреннюю улыбку и чай, приготовленный с любовью для детей и мужа.       В подъезде не пахло сигаретами — это было первое, что заметила Смирнова, ведь на её лестничной клетке присутствовал прогорклый запах — на каждом этаже были люди, которые курили на лестницах, чтобы не выслушивать очередные упрёки от своих вторых половинок. Настя не могла это терпеть, задыхаясь в табачном дыму, жаловалась председателю дома, результатов не было.       В свой адрес часто слышала: «ты просто одна, найдёшь курягу — быстро привыкнешь».       Осторожно постучав по металлической двери, Смирнова сделала шаг назад, давая возможность хозяину или хозяйке разглядеть в глазок гостя. Замки заскрежетали, а в отдалении послышался женский шёпот, слова Настя не разобрала, но сразу же поняла, кому они принадлежат.       На пороге стояла переполошенная Диляра Суворова, теребившая край кухонного полотенца, изучала внешний вид преподавательницы, нервно улыбалась.       — Анастасия Владимировна? Что-то случилось? Ой, да вы не стойте на пороге, проходите-проходите.       Женщина отступила на шаг назад, кудрявые волосы смешно подпрыгнули, от чего Смирнова не смогла сдержать улыбки.       — Да я ненадолго, — отрешилась брюнетка и схватилась за ручки сумки двумя руками, поджала губы от возникшей неловкости и продолжила стоять на пороге, — Зашла узнать, как дела у Маратки, как успехи в решении дел с милицией?       Диляра вздохнула, стыдливо опустила голову, вспоминая, какую взбучку недавно закатил её муж и отец парнишки, отмахнулась, поправляя воротничок недавно купленной рубашки.       — Ничего не расскажу, пока вы не пройдёте и мы не выпьем с вами чаю. — кудрявая ушла на кухню, оставляя девушку в одиночестве со своими мыслями и тревожными предостережениями.       Эта трёхкомнатная квартирка семейства Суворовых была настоящим памятником уюта и родного тепла. Каждый уголок был пропитан материнской любовью и заботой. Вещи на комоде в коридоре были аккуратно сложены стопочкой, фигурки, привезённые скорее всего из-за границы, были выставлены в ряд и не были покрыты хотя бы тоненьким слоем пыли.       Настя сняла сапоги и поставила их напротив хозяйских, чтобы не портить идиллию идеально вымытой обуви, ровно составленной в ряд. Повесила пальто на вешалку, рассматривая курточки владельцев дома, обратила внимание на то, что куплены они явно не здесь и за большие деньги. От двери до стены был расстелен красный ковёр, обрамлённый по бокам бордовым узором, такой же чистенький и хорошо пропылесосенный.       Преподавательница медленно последовала вдоль пространства, рассматривая каждую мелочь, которую не могла заприметить в первый приход. У второй стены стоял небольшой стеллаж с книгами — старыми, первого издания, взять в руки и посмотреть на названия не посмела бы.       Девушка последовала дальше, замечая настенные картины знаменитых советских художников, на некоторых даже значились подписи, аккуратно выведенные белой масляной краской. Зайдя на кухню, остановилась у самой двери, в робости облокотившись на косяк.       Диляра раскладывала печенье по тарелкам, аккуратно, еле касаясь пальцами, перемещала сладость из коробки в посуду, чтобы не просыпать крошки на только что вымытую белую скатерть. На стол был выставлен дорогой сервиз, о котором молодая преподавательница могла лишь мечтать, особенно в период дефицита.       Сладкое Смирнова последний раз видела несколько месяцев назад, но не потому, что это было слишком дорого сейчас, нет, а потому, что ни в одном магазине, ни на одной полочке невозможно было увидеть хотя бы одну конфетку. Когда случался привоз в ближний для брюнетки магазин, всё раскупалось очень быстро, при том, что нужно было ещё и стоять в очереди несколько часов.       — Да Вы присаживайтесь, не стесняйтесь, — улыбнулась женщина, указывая на высокий стул, — Вот горячий чай, недавно только приготовила. Маратик его очень любит, попробуйте, мне кажется, Вам тоже очень понравится.       Это был обычный чёрный чай, который содержал в своём вкусе нотки бергамота и какой-то очень знакомой травы. Запах был приятным, ароматным, кажется, уже был слышен в коридоре, потому что дверь одной из комнат хлопнула, и послышался знакомый голос парнишки.       — Мам, ты чай сварила что ли? — на пороге появился Маратка в синем спортивном костюме и с шарфом на шее. Заприметив учительницу, захлопал глазами, стыдливо поджимая губы.       — Да, я налила тебе, на подоконнике стоит, — протараторила Диляра, рассматривая сына, — а ты собрался куда-то?       В комнате повисла неловкая пауза, которую, скорее всего, почувствовала только Анастасия, да и то только потому, что не ожидала, что будет пить чай в доме своего ученика, обсуждая при этом его с матерью.       — Да, пройдусь немного, — схватив кружку чая, мальчуган вышел из кухни, так и не проронив ни одного слова в сторону преподавательницы.       Вскипел чайник, была приготовлена новая порция горячего чая, который Насте совсем не понравился, но отказываться та постеснялась, чтобы не ставить хозяйку в неудобное положение. Разговор о чём-то побочном завёлся сам по себе, обсуждали музыку, поэзию, любимых писателей и художников, говорили на темы о высоком, но уже через пару часов практически одновременно осознали, что должны обсуждать совершенно не такие темы.       Оказывается, никакого дела на Маратика не завели, хотя Нинель Осиповна была готова зубами вцепиться в заявление, которое так кропотливо писала, невзирая на то, что большая часть написанного — самая обыкновенная выдумка. Вова всё разрулил, договорился с милицией, которой, по большей степени, разборки с малолетним были не нужны. Даже как-то радостно покинули они кабинет, после просьб и манипуляций Владимира Кирилловича, да и Нинель после разговора с обаятельным молодым человеком осталась довольна. В общем, ситуация решена, все остались довольны. Но вот Анастасия Владимировна, казалось бы, последнее лицо в данной ситуации, оказалась в крайне негодующем состоянии.       — А как же воспитательная беседа? Я надеюсь, Вы поговорите с Маратом? Простите, сил моих нет больше прикрывать этого негодника. Домашнее задание хоть стал делать, а то и к этому сколько приучала.       Женщина стыдливо отвела взгляд к окну и шмыгнула носом.       — Да поговорили уж, всё семейство переругалось. Да вы не переживайте. — Диляра натянуто улыбнулась, создавая иллюзию полной удовлетворённости сложившейся ситуации.       Теперь время тянулось медленно, Насте хотелось верить, что после подобных разборок парнишка действительно поменяется, не кардинально, конечно, но всё-таки заменить своё безбашенное поведение на что-то более снисходительное. Часы в гостиной пробили семь, отчего преподавательница внутренне отреагировала очень обеспокоенно. Пока она оденется, попрощается с хозяйкой, выйдет на улицу, пройдёт около получаса — опасно возвращаться домой в такой поздний час.       — Я что-то засиделась, — прошептала девушка, отставляя от себя подальше кружку с наполовину выпитым ароматным чаем, который та ещё долгое время не сможет забыть.       Входная дверь хлопнула, в коридоре послышался шорох. Анастасия подумала, что вернулся глава семейства, а значит, точно нужно было уходить, чтобы не попасться под, возможно, ещё горячую руку. Заторопилась и вместе с Дилярой вышла из кухни, поправляя воротник белоснежной рубашки, криво завернувшийся внутрь.       Кирилл Суворов — муж Диляры и отец двух сыновей сейчас находился в командировке, в которую отправился буквально пару часов назад в разочарованных чувствах и с горькой обидой на душе, поэтому никак не мог оказаться сейчас на пороге квартиры. Марат вряд ли вернётся с прогулки так быстро, мать знала, что сына нужно ждать в лучшем случае ближе к полуночи.       Откинув шарф в сторону, а именно повесив его на свой крючок, Вова медленно расстёгивал каждую клёпку бушлата. Вид был уставшим, нельзя было взглянуть на него без сочувствующей улыбки на лице, что, конечно же, ему понравиться не могло.       Настя робко остановилась при виде молодого человека, прикусывая тонкую губу. Влажные пальцы вцепились в ручку небольшой сумки и отпускать искусственную кожу не собирались. Отступив на шаг вправо, хотела пропустить мужчину, но тот лишь вопросительно вскинул бровь.       — Ой, Вовочка, — вмешалась Суворова и закинула полотенце себе на плечо, — я думала, что ты будешь чуть позже. А к нам вот Анастасия Владимировна заглянула узнать, как у нашего Маратика дела.       Смирнова сконфуженно стояла у стены и боялась пошевелиться, не отрывала взгляда своих зелёных глаз от удивлённых карих, которые с каждой секундой смотрели на девушку всё мягче и мягче. Диляра что-то тараторила про своего сына, не обращая никакого внимания на ещё двоих присутствующих, вела свой монолог.       — Я провожу, — на одном дыхании тихо произнёс он, застёгивая клёпки в обратном порядке.       В помещении вдруг воцарилась тишина, Суворова прекратила свою речь, взволнованно покосилась в сторону Смирновой, всё ещё не замечая ей застенчивости и вмиг покрасневших щёк.       — Да что это сегодня со мной, — виновато прошептала кудрявая, — конечно, Вовочка проводи, ведь поздно уже, да и опасно.       Женщина вновь начала говорить о чём-то незаконном и постоянно происходящих нападках грабителей в их квартале. Настя была рада тому, что этот хороший вечер не закончится для неё очередным приступом тревожности и парой капель валерьянки перед сном — рядом с ней будет Вова, который быстро и без происшествий доведёт её до подъезда.       Они вышли из квартиры в половину восьмого. На улице и вправду было темно, а плохо работающие фонари на улицах, по которым те шли, навевали ещё большую панику, которая прибавилась к тому, что чувствовал Смирнова, проходя мимо неизвестных построек.       Ей не было страшно наткнуться на бандитов в такое позднее время, когда рядом шёл высокий и сильный мужчина, тревожно было осознавать то, чем могло бы окончиться такое путешествие, будь преподавательница одна. Тяжко так жить, постоянно оглядываясь назад и ускоряя шаг при малейшем шорохе за спиной, забегать в одинокую квартирку, запирать замок и прятаться, безвылазно оглядываться на тех, кому не боязно так существовать.       — Пришли, — девушка останавливается у ступеней, ведущих в подъезд, и рассматривает снег, стелящийся белым бугорком у её сапог.       — Хороший район.       Настя кивает и улыбается. Подняв голову, щурится от падающих на её лицо лучей фонарного света, но разглядывает пристальный взгляд карих глаз, исследующих брюнетку. Смущение настигает её быстро, но опускать голову не собирается, пусть всё останется так. Прятаться всю жизнь невозможно — когда-нибудь кто-то должен сделать шаг навстречу изменениям.       Его рука тянется к девичьей щеке, касается ледяной кожи и смахивает снежинки, оставляя влажный след. Пальцы продолжают блуждать по невинному, нецелованному лицу, заставляя кровь разгоняться, бурлить. В какой-то момент Насте кажется, что мужское лицо становится ближе, и вот-вот его губы сомкнутся с её.       — Мне пора, — брюнетка поворачивает лицо, смотрит наверх, притворяется, что рассматривает верхние этажи, которые недавно загорелись жёлтым светом. Сердце стучит с такой силой, будто готово выпрыгнуть наружу прямо сейчас. На прощание улыбнувшись молодому человеку и получив от него такую же искреннюю эмоцию, зашла в подъезд.       Заперев дверь в квартиру, первым же делом на тумбу полетела сумка, приземлившаяся не совсем ровно, упала вместе с тапочками. Наконец этот день закончился, можно расслабиться, заварить любимый чай и завернуться в тёплый махровый халат.       Коридор был самым тёмным помещением в квартире в любое время суток — здесь не было окон, свет никак не мог проникнуть в эту часть помещения. Напротив входа располагалась следующая комната — кухня. Маленькая, но зато вместительная, здесь располагались обеденный стол с белой тканевой скатертью в нежно-розовый цветочек, пара деревянных табуреток, плита с маленьким чайничком, пара шкафов, в которых находилась посуда для трёх персон, кастрюли сковородки и приборы.       Девушка зашла в комнатку, нашла спички и поставила греться воду, предвкушая отведать на ужин варёный картофель. Отодвинув занавеску и засмотревшись в окно, открыла форточку, запуская в душное помещение свежий воздух.       Второй комнаткой по счёту была гостиная — любимая комната Смирновой. Особенно ей полюбился зелёный диван, стоящий баснословных денег, но для такой вещи никаких денег было не жалко. Рядом стояли два больших кресла, а меж ними столик, накрытый тканевой салфеткой в полоску.       Отложив проверенные тетради в сторону и взяв со столика пульт, брюнетка включила старенький телевизор, показывающий десять каналов. Только любимая передача, играющая на фоне, пока девушка будет готовить ужин, сможет расслабить и успокоить.       У окна, напротив входа в гостиную, стояло ещё одно кресло которое больше напоминало удобный стул со спинкой меньших размеров, накрытый тонким пледом, журнальный столик, который Смирновой отдала тётя, располагался у двери балкона. Здесь по утрам девушка приводила себя в порядок, зеркальце и косметика тому подтверждение.       Шкаф, хранящий все девичьи одеяния, располагался в спальне. Это была дорогая отечественная мебель, которая обычно переходила из поколения в поколение. И Анастасия знала, что это шкаф собрал её отец, когда только женился на её матери, теперь он стоял в её комнате. Жёсткий разноцветный ковёр занимал всю поверхность пола, загибаясь на плинтусе. Двуспальная кровать стояла у стены, напротив шкафа, занимала большее пространство небольшого помещения. У окна — книжный стеллаж и рабочий стол, за которым Настя обычно проверяла тетради и готовилась к завтрашним урокам. А на стенах — фотографии, целая куча фотографий, запечатлевших все важные события семьи Смирновых. *       Опоздание — выговор — вычет из зарплаты. Единственная мысль, которая крутилась в девичьей голове. Впервые будильник не сработал и заставил девушку бегать по квартире, впопыхах собираться на работу.       Настя настолько быстро бежала по снегу и голому льду, падала, затем снова бежала в страхе быть уличённой в опоздании, что нагнала время и пришла на занятия вовремя. Улыбнувшись охране и пройдя мимо неугомонных первоклашек, забегает на свой этаж, сталкивается со злостной директрисой и тут снова приходится неловко извиняться в том, что до сих пор не подготовила объяснительную на Суворова.       Запыхавшаяся учительница забегает в класс, небрежно вешает пальто, засовывает шапку в рукав и поправляет брючный костюм.Она успела. День начался слишком активно, и Настя надеялась, что последующее рабочее время пройдёт без марафонов.       Брюнетка замирает, когда замечает на учительском столе свёрток, подходит ближе. Улыбка молниеносно появляется на девичьем лице, когда до сознания доходит понимание, что на парте лежит далеко не свёрток, а букет из пяти роз, завёрнутый в прозрачную плёнку. На душе становится тепло и радостно, в голове крутиться одно лишь имя — Вова. Смирнова была уверена, что именно он сделал для неё такой галантный и романтичный сюрприз. От цветов пахло резко и сладко — малина. Клочок бумажки упал на пол, когда та взяла розы в руки.       Красивым размашистым почерком, что не могло не понравится молодой преподавательнице, было выведено: «Не застал тебя в школе, поэтому оставлю цветы здесь», а в нижнем правом углу также аккуратная подпись: К.А. (Кащей).