Тело пребывает в страдании, но душа пребудет в блаженстве

Се Лянь проверил, лежит ли ещё заколка в рукаве, и решительно направился в сторону трущоб. Он твёрдо решил, что заколку следует вернуть. А уж что сказать А-Тан, Се Лянь придумает. — Опять ты? — А-Тан, похожая больше на дикого зверёныша, чем на человека, бросилась к нему. — Это же ты? Отвечай! — Я не Оуян Цзышу, — спокойно сказал Се Лянь, не давая женщине себя коснуться. — Меня зовут У Сян. Только что я встретился с вашим мужем, и он сердечно просил передать вам это. Он протянул заколку на раскрытой ладони, и А-Тан вцепилась в неё, как в самое дорогое сокровище мира. Её губы задрожали. — Вы видели лао Фэна, господин У Сян? — А-Тан трясло. Она подняла измученный, полный надежды взгляд на Се Ляня. — Он так болен, так болен… Что с ним, как он? — Лао Фэн… отправился в путешествие, — осторожно ответил Се Лянь. Было очевидно, что А-Тан не настолько больна, чтобы не понять, что произошло. Может, это и к лучшему — несчастная женщина достойна знать правду. — Он сказал, что его не будет очень долго. А-Тан упала на колени и громко, отчаянно завыла. Из её глаз не текли слёзы, но этот крик, полный отчаяния и боли, Се Лянь не забудет никогда. — Нет! Лао Фэн… — она молотила кулаками по земле. — Лао Фэн… он же умер, да? Почему вы этого не говорите?! Не врите, скажите правду, его нет, его нет! А-Тан закрыла голову руками и свернулась на земле. Она выла, будто раненый зверь, и Се Лянь просто стоял рядом. Он понимал, что ей нужно время, чтобы вдоволь наплакаться, выплеснуть горе по умершему мужу. — Его нет, — тянула она несчастным, сломанным голосом. — Совсем нет… Оуян Цзышу, — вдруг глаза А-Тан наполнились гневом. — Ты заплатишь за это! Она утёрла лицо рукавом, хотя почти не плакала, сжала зубы и пошла прочь. — Стойте! Куда вы?! — Се Лянь бросился следом, чтобы не дать ей натворить глупостей. — Подождите! Не нужно! Но разве его слушали? А-Тан совсем потеряла рассудок — ей было всё равно, что люди оборачиваются, что показывают пальцем. В её глазах горела жажда мести, которую она собиралась получить. И Се Лянь боялся двух вещей — что не сможет ей помешать и что… не захочет. А-Тан в своём праве, Оуян Цзышу разрушил жизнь её и её мужа. Она имеет право его убить. А-Тан, лишь дойдя до лавки, опрокинула её на дорогу и принялась ногой распинывать заколки. Люди бросились врассыпную — никто не хотел связываться с разъярённой женщиной. Однако многие всё ещё стояли поодаль, чтобы посмотреть, что она будет делать дальше. — Оуян Цзышу! — взревела А-Тан. Тот тут же прихромал на одной ноге, и Се Лянь вспомнил, как тот сказал ему, мол, тварь оттяпала. Да, конечно… — По имени? — удивлённо спросил продавец. — А как же «гэгэ»? — Какой ты мне гэгэ! — голос А-Тан срывался, её глаза пылали от гнева, она расшвыривала по сторонам всё, до чего могла дотянуться. — Ты! Скотина! Мерзавец! Животное! Нет, ты хуже животного, даже они так не поступают! В продавца полетели комья грязи. Тот легко увернулся от них и перехватил А-Тан за запястье — как раз недавно залеченной руки. — Отпустите её! — вмешался Се Лянь. — Вы же знаете, что виноваты, как вы смеете причинять ей боль! — У Сян, — торговец обернулся к нему с широкой улыбкой, будто они просто встретились на рынке. Будто он не держал свою младшую сестру за запястье, сжимая его так, что оставались следы. — Какая встреча. Хотите ещё заколку? — Мне ничего от вас не нужно! — вскрикнул Се Лянь и дал команду Жое — та мигом обвила торговца и обездвижила. — Отпустите вашу сестру! А-Тан наконец вырвала запястье из захвата и принялась кидать в связанного Оуян Цзышу камни, которые только могла подобрать с земли. — Ты разрушил мою жизнь! Ты!.. Ты сволочь! Я… я тебя любила! Я тебя так любила!.. — и в этот момент А-Тан разрыдалась. — Ты был лучшим человеком в моей жизни! Ты воспитал меня! Но я… я не прощу тебе Фэн Ши! Се Лянь отступил. Как же он понимал А-Тан в этот момент… Он мог бы вмешаться, мог бы остановить её от того, что она точно собирается сделать. Но не стал, потому что не хотел. Ведь Се Лянь сам отправился в прошлое, чтобы убить человека, который в будущем уничтожит Сяньлэ. С его стороны было бы по меньшей мере двулично останавливать А-Тан и мешать её мести. К тому же, её даже Белое Бедствие вряд ли бы остановило в этот миг. Тем временем А-Тан повалила брата на землю, и удары посыпались на него беспорядочно. Она била его головой о землю, молотила кулаками по лицу, по груди, всюду, куда могла достать. И кричала, кричала… Наконец появилась стража. Они растолкали собравшийся и охающий народ и схватили А-Тан за запястья, оттаскивая её от торговца, лежащего уже неподвижно. Се Лянь наклонился, чтобы проверить пульс, и побелел. — Он… его больше нет, — тихо сказал он. Се Лянь думал, что это принесёт А-Тан радость, но она вдруг сгорбилась и стала будто старше. Её лицо не выражало удовлетворения, лишь бесконечную боль потери. — В следующей жизни я стану твоей служанкой, — всхлипнула она, и вдруг слёзы полились градом. — Я отплачу тебе за это! Я заслужу твоё прощение! Но я не могла, не могла этого не сделать, прости, прости меня, но это был мой муж, я так его любила, но я не имела права тебя убивать, ты же всё это ради меня, я… гэгэ, я… А-Тан рыдала в голос, пока стража тащила её вниз по улице в сторону дворца. Се Лянь всё понимал — она совершила убийство, всё правильно, её нужно наказать. Возможно, А-Тан даже сама этого хочет. Но как же было больно… за всех троих, чьи жизни были разрушены. Двое уже погибли, третья же… третья вскоре последует за ними. Се Лянь медленно развернулся и побрёл обратно, в лес. Сегодня он уже ничего не сможет делать, и думать о наставнике стало ещё больнее после того, что он наблюдал. Поэтому Се Лянь остаток дня провёл, гуляя по лесу. К могиле Фэн Ши он благоразумно не стал приближаться — не хотел огорчать его знанием, что его жену скоро казнят. Се Лянь за тяжёлыми думами не заметил, как из величественной горы в небо потянулась тонкая струйка дыма.

***

День был пасмурным. Стало зябко, и Се Лянь поёжился, жалея, что не нашёл нигде тёплого ханьфу. Закутаться было не во что, и он так и вышел из дома, дрожа от неприятного ветра, который забирался под одежду, и промозглой погоды. Стал накрапывать мелкий дождик, и Се Лянь порадовался, что он всё ещё в маске — ему никогда не нравилось ощущение холодных капель дождя на лице. Путь его лежал во дворец. За последние дни Се Лянь отчаялся собрать информацию о наставнике через сплетни, которых по сути и не было. Если люди что-то обсуждали, то это был обычно Наследный принц и его вознесение. Не то чтобы Се Лянь их не понимал — он и сам каждый раз вздрагивал от какого-то необычного ощущения, когда слышал слова «Его Высочество» — но сейчас ему было совсем не до этого. Ему нужно было узнать что-то о наставнике. Пока Се Лянь шёл по мокрым улицам, минуя прячущихся под навесы людей, он вслушивался в разговоры и вдруг понял, что настроения в Уюне изменились. Радостных вестей и поздравлений Се Лянь больше не слышал — вместо этого люди шептались о грядущей катастрофе и страшной божественной каре. О том, что их может постигнуть страшная участь. — Его Высочество смогут нам помочь, как думаешь? — тихо спросил мужчина, наклонившись к своему приятелю. — Наследный принц всегда был таким мудрым и справедливым… Наверняка он найдёт выход. — Ох, не знаю, — пожал плечами его друг. — Он небожитель, конечно, но всё же не всемогущий. Я бы не стал возлагать на него несбыточные надежды… Се Ляню стало тошно. Разве это не они молились в храмах, возведённых в честь Цзи У, каждый день? Не они просили у него счастья, здоровья и несметных богатств? А раз просили, как смеют сомневаться в том, что Его Высочество помогут им? И… чего они все так боятся? Проникнуть во дворец оказалось не так сложно, как Се Ляню казалось. Он прошмыгнул мимо стражи, тоже занятой обсуждением чего-то страшного, а затем приказал Жое зацепиться за карниз окна на втором этаже. Его оружие было прочным, так что Се Лянь не боялся упасть, когда карабкался вверх. Оказавшись сидящим на подоконнике, Се Лянь вернул Жое на её законное место под рукав, а сам тихонько, чтобы никто не заметил, спрыгнул внутрь. Послышался гулкий звук от соприкосновения сапог с полом, но никто не окликнул Се Ляня, и он успокоился. Комната, в которую он попал, была ему незнакома — в прошлый раз, попав во дворец, Се Лянь шёл лишь по коридорам первого этажа и был в тронном зале. Здесь же была очевидно жилая комната, однако она вряд ли принадлежала Наследному принцу. Цзи У казался Се Ляню человеком, любившим порядок и чистоту, эти же покои были завалены бумагами и разнообразными вещами. Се Лянь подошёл к столу и взял первый попавшийся лист. Ничего интересного на нём не значилось, и почерк был ему незнаком. Значит, не комната наставника, на что Се Лянь втайне надеялся. В основном это были какие-то отчёты о происходящем, о финансах и прочем, прочем. Безусловно важные бумаги — так почему они в таком беспорядке? Се Лянь уже понял, что здесь ничего не найдёт, поэтому осторожно открыл дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, тихонько направился влево. Оттуда слышались голоса, причём один из них точно принадлежал наставнику. Се Лянь не смог удержаться и пошёл туда — если наставник в чём-то замешан, он обязан это знать. — … не посмеете! — а вот этот голос принадлежал Цзи У. От его тона Се Ляню стало страшно — так он напомнил ему Владыку в те редкие моменты, когда он был в гневе. — Вы не станете нападать на соседние земли! — Ваше Высочество, это единственный выход, — тихим голосом, будто увещевая непослушного ребёнка, произнёс один из советников. — Мы должны увести народ на время извержения, нам придётся так поступить! Извержения? Голова шла кругом. Се Лянь уже ничего не понимал. — К тому же, Ваше Высочество, недавно Уюн воевал с Линьцзя, — этот мягкий, родительский тон Се Лянь знал прекрасно. Ведь это был голос его наставника. — Это ли не прекрасный повод? Се Лянь ужаснулся. Теперь его теория, что наставник стал Белым Бедствием, не казалась такой уж нереальной. Разве мог хороший человек, мудрый учитель такое сказать? Предложить… напасть на соседнюю страну? — Всё ради Уюна, — произнёс третий советник. — Быть императором — значит принимать тяжёлые решения. Се Лянь чувствовал, что задыхается. Да, править страной — дело нелёгкое, и иногда приходится чем-то жертвовать. Но напасть на другую страну, убить множество ни в чём не повинных людей ради… ради чего? — Я сказал нет! — прогремел голос Цзи У. — Вы этого не сделаете! — Но Ваше Высочество, — а это опять был наставник. — Хорошо, допустим, мы этого не сделаем. Но что вы предлагаете? Позволить народу Уюна сгинуть в огне? — Я найду способ, не сомневайтесь, — бросил Наследный принц и, судя по шороху ткани, покинул зал. Се Лянь осел на пол. Кажется, он совсем перестал понимать, что происходит. О каком извержении идёт речь? Будет катастрофа? Становилось ясно, о чём судачат люди. Но откуда они все уже это знают? Почему настолько уверены, что это произойдёт? А наставник и другие советники… они предлагали… предлагали… — Линьцзя напали на нас, мы можем запросто послать туда войско, — сказал четвёртый советник, тот, что до сих пор не подавал голоса. — Мы не можем допустить погибели Уюна. — Наследный принц ещё дитя, — сказал наставник. — Он наивен и многого не понимает об управлении государством. Се Ляню хотелось схватить наставника за грудки и встряхнуть. И кричать на него. А вы знаете, хотелось заорать ему. Разве это не вы предложили такой ужасающий метод? Напасть на невиновных! Голоса становились тише и заглушались звуком шагов — наверное, советники тоже уходили из зала. Се Лянь уже ничего не мог разобрать, поэтому на негнущихся ногах поднялся и направился куда глаза глядят. Он изо всех сил старался не думать о том, что именно эта ситуация может привести к появлению Белого Бедствия. Что именно из-за этого извержения наставник станет Безликим Баем. В его времени обычно Непревзойдённые демоны рождались из горы Тунлу, однако Се Лянь не знал, существовала ли она две тысячи лет назад. Судя по всему, нет — он знал, что Белое Бедствие было первым Непревзойдённым демоном, а значит, Безликий Бай как-то достиг этого ранга без её помощи. Возможно, именно настолько злое деяние, как нападение на другое государство, сделало его демоном? Такое нельзя было исключать. Се Лянь и сам не заметил, как пришёл на первый этаж к двери, ведущей в сад. Дождь закончился, однако всё ещё было пасмурно и зябко. Неприятная погода… как раз подходящая под подобные известия.