я так стремительно падаю вверх
как будто притяжения нет
и нет ни законов, ни правил
я ничего не знаю о них
♫ Fleur — Искупление
Мир сходил с ума, переворачивался с ног на голову, друзья становились врагами, враги угрожали Обществу Душ. Момо не верила в реальность происходящего: Айзен-тайчо не мог умереть. Только не он. Он же такой сильный, он способен остановить огромного Пустого одной рукой… но он висел на стене сломанной куклой. Пришпиленной к картонке бабочкой. Мертвый. Его рукой в переданном ей письме: «меня убил Хицугая Тоширо». «Я прошу тебя отомстить за меня». «Прошу не как капитан, а как мужчина». Последнее — удивило, царапнуло глаз: как мужчина? Но он же никогда не вел себя с ней… так. Он был ее капитаном. Ее учителем. Он был красив, но то, что человек красив — не повод видеть в нем сексуальный объект. Смешно подумать, что Момо могла нравиться ему, но тогда почему он формулирует просьбу именно так? И какой мужчина станет просить женщину мстить за него? И почему он ничего не сказал ей о своих подозрениях — знал же, что Широ — ее друг. Защищал? Наверное, и мысль об этом согревала, но не сильно. Широ не мог убить Айзена. Зачем ему это? Вредить товарищу, желать зла Обществу Душ… Момо не могла представить своего названного брата злодеем. Но Айзен был мертв, а значит — кто-то его убил. Все, чего хотела Хинамори — правды. Не мести. Просто правды. Понять, что произошло и почему так вышло, и снова у Тоширо не получилось сдержать ее. Он запер ее снаружи, огородил ее комнату сильным бакудо, но Момо легко сломала его — просто создала вокруг себя другой барьер, скрыла свою реяцу и вышла наружу. Не зная, куда идти, она следовала за Широ и Мацумото, незамеченная ими. Вдали полыхали реяцу: Абараи, Кучики-тайчо, незнакомые вторженцы. Где-то сверкнула молнией духовная сила Сой Фонг. Казнь Рукии мало интересовала Момо — больше волновало другое, и она почти не прислушивалась к вспышкам, сосредоточившись на скрытии собственной реяцу. Хотя бы что-то понять. Хоть бы на что-то найти ответ. Пожалуйста, хоть бы на что-то… Широ и Рангику одновременно испуганно ахнули. Момо застыла, прислушалась к их разговору — и тоже чуть не ахнула, зажав рот ладонью: все судьи Совета-46 убиты, и убиты давно… но как? Кто это сделал? Кто-то, кому было нужно подтасовать законы… но не Широ. Не Широ, он не был злодеем, он искренне удивлялся, он не смог бы так притвориться, она его знала… Как Момо могла подозревать его в чем-то? Новая реяцу обдала ее запахом дождя, осени и старой бумаги. Его она тоже не могла подозревать… не хотела, он был ее другом, не названным братом, но близким другом. И все же… Широ сказал «Опасайся Третьего отряда». Ичимару улыбался, глядя на мертвое тело Айзена. Мог ли Кира убить Совет? Когда Тоширо вместе с Рангику погнались за ним, Момо чуть не расплакалась — она потеряла капитана, а теперь может потерять друга. Кого-то из друзей… или всех. Новая реяцу появилась сзади: окровавленный лисий мех, кости, зимнее утро. Не нужно было оборачиваться, чтобы узнать. Этого человека она хотела бы видеть в последнюю очередь. Ичимару.***
Она заходила в святая святых, с опаской оглядываясь по сторонам; сюда никогда никого не впускали, здесь жили члены Совета-46 и прочим ход был закрыт, но когда мир рушится на части, уже нет разницы, куда можно заходить, а куда нельзя. Гин следовал поодаль, пряча руки в широких рукавах косоде, на губах — привычная улыбка. Зачем он позвал ее сюда? Кто мог хотеть увидеться с ней здесь?.. Впереди среди темноты забелела фигура… знакомая… родная… — Айзен-тайчо? Он обернулся к ней, одарив теплой улыбкой. То, что нужно было сделать перед тем, как они трое покинут Общество Душ — самое… неприятное. Айзен не сделал бы этого, если бы Момо была просто влюбленной в него глупышкой, но она была не просто влюбленной глупышкой. Его предательство могло придать ей силы и превратить в серьезного противника. Обиженные женщины способны на многое; если она вдруг поладит с Урахарой Киске (в этой ситуации он обязательно выйдет из тени), то из нее может получиться опасный враг. Еще один опасный враг. Их и так было достаточно. Айзен врал сам себе: истинной причиной было другое. Он чувствовал необъяснимую теплоту к Хинамори, притяжение, то, чего не чувствовал никогда и ни к кому. То, чего ему нельзя было чувствовать. Поэтому ее нужно было убить — пока он не отравился этим ядом привязанности еще сильнее. Пока были шансы сбежать. Отвернуться. Отбросить в сторону этот хрупкий цветок персикового дерева — смять в пальцах и растоптать. — Айзен-тайчо… — на ее глазах выступили слезы. Момо шагнула вперед, прижимая ладонь к груди. — Айзен-тайчо… Повторяла его имя, как заклинание. Айзен распахнул объятия, нежно привлек ее к себе, погладил по волосам. — Прости, что заставил тебя волноваться… — самому было противно от этой заботы, но она поверила, задрожала, цепляясь за края его хаори. — Айзен-тайчо… — Ты выглядишь даже слабее, чем раньше, — снова ложь. Не слабее. Она стала сильнее. Совсем чуть-чуть, но он мог это заметить. Момо заплакала — как и ожидалось. Все время плачет. От горя, от радости, от злости. — Мне надо было кое-что сделать. Одному, без тебя, — Айзен считал, что обязан сказать малую толику правды. В благодарность за все. — Поэтому я скрывался, инсценировав свою смерть. Ты в порядке? — Да… — всхлипнула Хинамори. — Но главное, что вы живы… Пора прекращать этот фарс. Незаметно для нее Айзен обнажил меч. Еще раз провел рукой по темным волосам, связанным в оданго, подумал, что ей совсем не идет эта прическа, лучше было бы распустить волосы. — Спасибо тебе за все, — сказал он. — Спасибо, что была таким хорошим лейтенантом… Спасибо, Хинамори, и… прощай. …но не ударил — вдруг руку, сжимающую рукоять меча, пронзила боль. Клинок с гулким стуком упал наземь. Момо охнула от той же боли, только меньшей, вскинула на Айзена неверящие огромные глаза, отступила на шаг назад. Вскинув руку, недолго думая, он просто оторвал рукав косоде, не менее шокированно уставившись на правое предплечье, где алым горели только что сказанные им слова. «Спасибо, Хинамори, и прощай». Соулмейт. Она — его соулмейт. Черт возьми, она — его — соулмейт!.. и он — зависимый. Зависимый! Он! — В-вы… мой… — залепетала Хинамори, в свою очередь закатав рукав. — Айзен-тайчо… Стоящий у дверей Гин широко улыбался — то ли по привычке, то ли злорадствовал, по нему невозможно было понять. — Проклятье, — коротко выругался Айзен. Провел рукой перед глазами Момо, накладывая Хакуфуку и лишая сознания, подхватил падающее тело. Бережно поднял; она не должна была пораниться, ее раны — его раны. …если бы он не поблагодарил ее и не попрощался, они бы оба погибли. Идиотизм. Тот, кто собирался стать богом, умирает в подвале среди трупов чиновников. И что теперь делать? Его план был продуман до мелочей, до последней детали, до каждого рядового на пути к Сокиоку, а сейчас — рушился, как карточный домик. Убивать Хинамори нельзя; даже то, что она потеряла сознание, отдавалось болью в затылке. Оставлять здесь тоже нельзя — она успела узнать, что они соулмейты. Очнется, узнает про его предательство, и неизвестно, что сделает — с ее решимостью и огненным характером может решить добровольно умереть, только чтобы убить его. Или погибнет, когда он вернется с войском. Оставался только один выход. — Что будете делать, Айзен-тайчо? — эхом его мыслям притворно-сочувственно цокнул языком Гин. — Ай-яй-яй, как не вовремя мы иногда встречаем свои родственные души… — Заткнись, — посоветовал Айзен, поднимая Момо на руки. — Очевидно, мы заберем ее с собой. — В Уэко Мундо? — В Уэко Мундо. Куда же еще. — А как вы это ей объясните? И правда, как? Было бы прекрасно просто связать ее. Заковать в бакудо, запереть под присмотром чьих-то фрасьонов, и держать на привязи, но что-то подсказывало Айзену, что Момо не согласится с таким поворотом вещей, а сделать это против ее воли возможно только через боль, которая передастся ему самому. Превратить ее в послушную куклу, воздействуя на разум, тоже нельзя — тогда Айзен станет такой же куклой. — Как-то объясню, — проворчал он. — Пошли. Улыбка Гина сияла, как солнце, если направлять его луч лупой в чье-то лицо. Радовался, змееныш. Айзен думал, что хуже не будет, но, когда они с Гином выходили из подвала башни Раскаяния, вспыхнула еще одна реяцу: мороз, перечная мята и арбузы. Перед ними из шунпо вышел Хицугая Тоширо. Сильным противником он не был, но даже слабый противник — помеха. Особенно такой упрямый и назойливый. Айзен невольно крепче прижал к себе Хинамори, когда Тоширо перевел взгляд с Гина на него. — Ай… зен… — Да, — сказал он. — Слухи о моей смерти были несколько преувеличены. — Что с Хинамори? — отойдя от шока, Тоширо сразу же вспомнил о подруге. — Она в порядке? — О, в полном, — заверил его Айзен. — Она просто была очень сильно удивлена тем, что я жив. Вот и все. — Н-но какого черта… какого черта происходит?! — взорвался Тоширо. — Зачем ты притворялся мертвым? Зачем ты писал ей эти идиотские записки? Это ты убил Совет-46? — Как много вопросов, Хицугая-тайчо… Впрочем, на последний я могу ответить. Совет убил не я, — Айзен перевел взгляд на Гина, — а мы. — Вы? — Тоширо сжал кулаки. — Вы оба! Ублюдки! Зачем? Айзен выразительно поднял бровь, делая Ичимару знак говорить, но тот молчал. Выхватить меч и пронзить Хицугаю было бы проще простого, но с Хинамори на руках — затруднительно, и он мог случайно ее ранить. — Я догадывалась, что вы будете здесь, Айзен-тайчо. Две новые реяцу. Алый цвет, кровь и кости. Облака, хлопок и черника. — Или правильнее будет сказать — предатель. — Предатель? — Тоширо обернулся на Унохану Рецу. За спиной капитана Четвертого отряда тенью замерла Котецу Исане. — О чем вы? — Я тоже рад вас видеть, Унохана-тайчо, — обреченно сказал Айзен. — Как вы меня вычислили? — В Сейретее есть только одно место, куда запрещено входить при любых обстоятельствах. Это место. Сейдзётокёрин. Если ты так хотел скрыться, что даже создал такой реалистичный труп, то мог прятаться только здесь. — Ну, во-первых, я не прятался, — для такого случая у Айзена был в запасе эффектнейший трюк, где он красивым жестом отшвырнул бы свой фальшивый труп, сказав, что все время держал его в руке, придав ему другую форму, но на руках у него была Хинамори. Опять она мешала. — А во-вторых… — перехватив Момо одной рукой, Айзен вынул из кармана ту самую куклу, и тот появился не в его руке, а на полу под ногами. — Это не труп. — Когда он появился? — ахнула Исане. Даже обычно всегда спокойная и невозмутимая Унохана выглядела изумленной. — Я все время держал его в кармане. Но не придавал ему нужную форму. Смотрите, — удобнее перехватив Момо, Айзен обнажил меч. Глаза Уноханы кровожадно полыхнули, но она сдержалась. Отлично. Айзен вскинул меч. — Разбейся, Кьёка Суйгецу. Ахнули двое — Котецу и Хицугая. Унохана сжала губы. Гин не прекращал улыбаться — неужели не устает? У Айзена на его месте болело бы все лицо. — Мой занпакто обладает силой абсолютного гипноза, — объяснил он. — Он контролирует все пять чувств. Я могу превратить муху в слона перед глазами загипнотизированного. Могу заставить друзей сражаться друг с другом… — Так это из-за тебя Хинамори меня атаковала! — перебил его Хицугая, сжав кулаки. — Она была под гипнозом! Айзен усмехнулся. — Нет. Она — не была. Все, что делала Хинамори, было по ее доброй воле. И по моему приказу. — Что? — Все это время Хинамори-фукутайчо была на моей стороне, — с удовольствием подтвердил он. — Как и Гин. И… — Тоусен, — процедила Унохана. — Именно! Причем, так как для того, чтобы попасть под гипноз, нужно именно увидеть мой шикай, то Канаме Тоусен принял решение служить мне сам. Без капли воздействия извне. На этом месте предполагалось, что Айзен сделает Унохане комплимент за ее проницательность, так как она, даже находясь под гипнозом, поняла, что его фальшивый труп нереалистичен, но из-за задержки с Хинамори он не успел. Тоусен догнал Абараи с Кучики-младшей на руках, сложил кидо, и зрелищно попрощаться не получилось. Почти инстинктивно Айзен бережно прижал Момо к себе.***
Увидев его с Хинамори на руках, Тоусен вскинул бровь — не увидел, но почуял реяцу. Ренджи ошалело заморгал, прижимая к себе Рукию — со стороны это наверняка выглядело комично. Двое мужчин с маленькими девушками на руках: одна пара — он в белом, она в черном, другая — наоборот. Одна девушка владеет стихией льда, вторая — огня. Почти символично. Почти красиво. — Айзен-тай… — поперхнулся Ренджи. — Отпусти Кучики Рукию и отойди, — скомандовал Айзен. — Ч-что? Как быстро Унохана сообщит всем? Раз… два… три… лица Ренджи и Рукии одновременно исказились. — Предатель! Это был ты! Это ты отдавал приказы, а не Совет-46! Ты всех их убил! Зачем тебе это? Зачем тебе Хинамори? — Абараи, — повторил Айзен. — Отпусти Рукию. — Да черта с два! Ситуация снова становилась комичной — ни Ренджи, ни Соуске не могли выхватить мечи. Закатив глаза, Айзен подозвал Тоусена и сгрузил Хинамори ему на руки. — Никому ее не отдавай и следи, чтобы она не поранилась, — приказал он. — Абараи-кун, я сожалею, и понимаю, почему ты не хочешь отпускать Кучики-сан, но… тебе придется. Его меч, брошенный перед Уноханой, вновь сверкнул в руке — Кьёка Суйгецу никуда не исчезала и на самом деле не покидала ножен. С Ренджи можно было уже не церемониться и не вести беседы. Ни с кем уже не нужно было церемониться.***
Небо Уэко Мундо чернело куполом над головами. Белая луна казалась чьей-то ехидной улыбкой. Айзен покосился на Гина — тот не улыбался, но, увидев, что Соуске смотрит, как по команде, растянул уголки губ. — Еле ноги унесли, да, Айзен-тайчо? — Следи за языком, — устало сказал Айзен. Хинамори спокойно спала на его руках. В чем-то Гин был прав. Уйти было не так сложно, но только не тогда, когда держишь человека, которого нельзя ни отпустить, ни ранить, а сражаться с ними рвались почти все капитаны Готей-13 и Куросаки Ичиго. И все они потерпели поражение. Айзен покинул Общество Душ, забрав и Хогиоку, и Хинамори, но если он точно знал, что делать с первым, то со второй… понятия не имел. — Хинамори-сан нужна комната? — спросил Тоусен. — Или камера? Что же лучше… Ее головка покоилась на его груди. Мирно спящая Момо походила на ангелочка. Однажды он уже промыл ей мозги, она восхищалась им, обожала его, боготворила — так почему бы ей не продолжить? Он расскажет ей совсем другую историю… какую-то. Выставит ее друзей врагами. Поможет ей раскрыть до того дремлющие силы, и ее магия будет принадлежать ему. Добровольно. Так управлять людьми намного проще. А если еще и сыграть на ее чувствах… на ее гордости… позволить ей открыть себя с новой стороны — заглянуть на темную сторону луны, скрытую от чужих глаз… О да. Айзен бы хотел на это посмотреть. — О чем ты? — деланно возмутился он. — Какая камера? Приготовь для Момо-чан лучшие покои… и для тебя она — Хинамори-сама. Для всех. Для вас двоих и для Эспады. Айзен почти любовно коснулся щеки Момо кончиками пальцев. Это звучало смешно и нелепо. Это было смешно и нелепо. Но это было логично. — Перед вами — владычица Уэко Мундо.