стоит лишь отвернуться, а небо уже другое
и все, что казалось бесспорным
поставлено под сомнение
и нимбы бледнеют и гаснут
и трепет по капле уходит
♫ Fleur — Отречение
Впутывать в это Хинамори Гин не хотел. Хинамори не была виновата ни в чем. Она была милой девочкой, подругой Рангику, и с Ичимару она неожиданно… подружилась. Все в Сейретее смотрели на него косо, с подозрением, его привычка постоянно улыбаться настораживала, он умел раздражать и любил дразнить других с той самой улыбкой на лице, да и обстоятельства, при которых он стал третьим офицером, мало способствовали доверию к нему. Гин и не нуждался в их дружбе. У него была Рангику и крайне туманные перспективы впереди. Друзья стали бы только помехой. Но Хинамори не сторонилась и не смотрела косо. Наоборот, только поступив в Пятый отряд, бегала за ним хвостиком — не за Айзеном, за ним. Он был лейтенантом, соответственно, ближе, на ступень ниже по рангу, не небожителем, а просто более сильным человеком. Он тоже спас ей жизнь — тогда, от Пустых. Гин пытался сам сторониться ее, но не выходило — Момо была не навязчивой, и все же очень часто оказывалась рядом. Спрашивала что-то. Просила помочь ей с кидо. Заговаривала о книгах. Когда Гин притащил ей томик Габриэля Гарсиа Маркеса из мира живых, он понял, что сдался. Когда обнаружил, что они сидят и пьют чай с сушеной хурмой, обсуждая прочитанное — окончательно признал поражение. Они подружились. Момо звала его «Гин-семпай» и с радостью заменяла в бумажной работе, он угощал ее хурмой и ее любимыми персиками и приносил ей с грунта разные книги. Готовил ее на свое место; рано или поздно Айзен бы разделился с ним, чтобы расширить свое влияние за пределы двух отрядов. Они отдалились с тех пор, как он стал капитаном Третьего отряда. У Момо появились свои дела, их больше не связывали одни и те же проблемы, они все реже пили вместе чай и болтали о книгах. Хинамори не сомневалась, что Айзена убил именно Гин — почему, он так и не понял. Но все равно Момо не была ему врагом. Гин не думал, что Айзен решит избавиться от нее, и звать ее на смерть было паршиво. Гадко. Он все бы отдал, чтобы этого не делать… все, кроме своей цели. Между Рангику и Хинамори выбор был очевиден. Иногда нужно чем-то жертвовать. Кем-то. Когда правда о соулмейтах открылась, Гин огромным усилием воли сдержался, чтобы не заржать, согнувшись пополам — до слез и хрипа в горле. Айзен нашел свою родственную душу. Великий Айзен-сама, бог нового мира, неуязвимый гений, владыка Уэко Мундо, искуснейший гипнотизер, он думал, что у него нет слабостей, и Гин тоже так думал, потому и приблизился к нему… но у Айзена была слабость. Единственная. Еще и зависимый соулмейт. Потрясающе. …все веселье растаяло, как не бывало, когда к горлу прижалась сталь меча Рангику, когда ее пальцы обхватили его запястье. Гин мысленно взвыл: почему именно она? Почему не Кира? Унохана? Кьёраку? Кто угодно из тех, кто мог стоять на ногах? Ее злость и непонимание обжигали, но… зато у Гина был шанс напоследок побыть с ней. Совсем немного. Постоять рядом, кутаясь в ее реяцу, возмущенное, но пахнущее, как обычно: раскаленной пустыней, подсолнухами и дымом. Этот дым щипал ему глаза, заставляя слезиться, и все же Гин простоял бы так вечно, но земля под ногами задрожала, повинуясь вскрику Йоруичи, Мацумото отпрыгнула назад, отпуская его. Гин обернулся — она смотрела без ненависти. С ужасом, с неверием, с шоком — это выражение лица он видел сегодня у всех старших офицеров Готей-13. — Как жаль, — тихо сказал он, не сомневаясь, что она слышит. — Я хотел бы дольше побыть у тебя в плену. — Нет, — прошептала она. Или Гин услышал ее мысли. Иногда с ними такое бывало. — Прощай, Рангику… — он печально улыбнулся ей. По-настоящему. Только с ней он мог быть настоящим. — …и прости. Целый пласт земли под ногами рванулся вверх, окутанный золотым сиянием, через которое их не мог достать ни один шинигами. Взревев, Комамура ударил кулаком в землю. Укитаке кричал что-то Айзену. Тоширо с обезумевшим лицом смотрел, как уносят его дорогую подругу. «Тоусен, почему ты стал шинигами? Где твоя справедливость?!» «Как низко ты пал, Айзен». Никто из них не закричал что-то вслед Гину. Если бы там, внизу, была Момо — стала бы она тогда бросаться обвинениями в него? Лично в него? Гин не сомневался — стала бы. Но она была не внизу, она уносилась вместе с ними у Айзена на руках, и то, как он держал ее, выглядело почти… мило. На Рангику Гин не смотрел. Слишком больно.***
Голова не болела. Совсем. Абсолютно — просто была пустой. Хинамори повернулась на спину, заодно выяснив, что лежит в постели, мягкой и удобной. Не открывая глаз, прислушалась к окружающему ее миру — это был обыденный ритуал после пробуждения. Усилить духовное чутье, уловить находящиеся поблизости реяцу: Айзен — зеркало, зеленый чай и ирисы… Момо широко распахнула глаза. Это был совсем не тот мир, что она знала. Ни одной знакомой духовной силы, но зато много чужих, и все — Пустые. Очень сильные Пустые. За окном была ночь. Комната, в которой она находилась, была полностью белой: стены, пол, потолок, кровать, постельное белье. Будто Момо оказалась в реальности, где есть только черно-белые оттенки и больше никаких цветов. Что же случилось? Айзен-тайчо… он погиб, но он был жив. Он был жив, там, в башне Сейдзётокёрин. Она плакала от радости, а потом… потом… «Спасибо, Хинамори, и прощай». Эти слова на руке Момо считала знаком, что ее соулмейт, встретившись с ней, сразу же бросит ее или умрет, и меньше всего она ждала, что этим человеком окажется ее капитан, но он сказал это… почему он попрощался? Зачем было прощаться, если они только что встретились? Зачем он инсценировал свою смерть? Зачем обвинял Широ в той записке? Что гораздо важнее: где она, черт возьми? В дверь аккуратно постучались. Узнав знакомую реяцу, Момо вздрогнула. — Ты уже проснулась, Момо-чан? Я могу войти? «Момо-чан». Айзен всегда звал ее «Хинамори-кун». Ни разу — по имени. Ни разу — с суффиксом «-чан». Стал звать так, потому что они — соулмейты? Или?.. Что-то во всей этой ситуации было не так. Что-то настораживало, беспокоило и волновало. Хинамори не была уверена, хочет ли видеть Айзена, но ответить на ее вопросы мог только он. — Уже проснулась, — сказала она. — Входите, — и только сейчас обнаружила, что одета не в шихакушо, а в какую-то белую юката. Значит, ее переодели?.. — Доброе утро. Вошедший мужчина был Айзеном и в то же время нет — с его лица пропали очки, меняя до неузнаваемости, он зачесал волосы назад так, что на лицо падала одна прядь, сменил хаори на белый плащ с черными контурами и белые же хакама. Хинамори не могла не признать, что так он выглядит намного лучше, но зачем еще и устраивать маскарад? — Утро? — она красноречиво взглянула на окно. — По-моему, сейчас ночь. — Нет, — серьезно возразил Айзен. — Утро. Всю ночь ты проспала. Как ты себя чувствуешь? — он уселся на край ее кровати. Инстинктивно Момо отодвинулась, поднимаясь на подушках выше. — Нормально… А почему это должно быть не так? — Ты… — Айзен отвел глаза, будто ему было тяжело сообщать эту новость. — Ты была ранена. — Ранена? — Момо прислушалась к своему телу, но не ощутила ни следа повреждений. — Кем же? Айзен скорбно поджал губы. — Хицугаей Тоширо. — Что? — Момо чуть не рассмеялась ему в лицо. — Вы шутите? Широ бы никогда меня не тронул. — По своей воле — никогда… Момо напряглась. — По своей воле? О чем вы? — Как ты думаешь, для чего была нужна казнь Кучики Рукии? — вопросом на вопрос ответил Соуске. — Она ведь совершила не то преступление, за которое казнят. Обычно шинигами, передавшего силы человеку, наказывают минимально. Человека, получившего силу шинигами, убивают, но только его. Шинигами же грозит максимум недолгий арест, временные ограничители реяцу, понижение в должности, в зависимости от причины передачи сил — поэтому нужен суд. В случае с Кучики Рукией суда не было. Как и допроса. Ее просто приговорили к казни, а после дата несколько раз менялась. Тебе не показалось это странным? — Я думала немного о другом, — сказала Момо. — О том, почему ваш труп пришпилен к зданию Совета. Какая прелесть, мысленно усмехнулся Айзен, она огрызается. — Да, ты была отвлечена, — подтвердил он. — И лишь потому не сделала никаких выводов. Но теперь ты можешь их сделать. Итак… Кучики Рукия за сравнительно легкое преступление приговорена к казни без суда и следствия. Ее дату казни переносили. И еще… судьи Совета-46 были убиты до того, как Кучики Рукии вынесли приговор. Выводы? — Тот, кто убил судей, и отдавал приказы, — растерянно проговорила Момо. — Выдавая себя за них… И все для того, чтобы убить Кучики-сан? Нет, кому она могла так насолить? Она даже не лейтенант… — Именно, — одобрительно кивнул Айзен. Хинамори мыслила быстрее, чем он ожидал. — Кучики-сан не могла никому насолить. Не настолько, чтобы ради нее… — Сокиоку! — воскликнула Момо. — Казнь приводит в движение Сокиоку! Мощь десяти миллионов занпакто! Вы писали об этом… но… — Это писал не я, — сказал Айзен. — Как — не вы?.. — Вместе с рёка в Сейретей вторгся еще один человек. Манипулирующий всеми из тени. Мой давний враг. Он владеет способностью абсолютного гипноза… это он заставил Хицугаю ранить тебя. Он управлял всеми, как марионетками. Именно поэтому мне пришлось притвориться мертвым. Пришлось? Но его тело было настоящим. Если нет, Унохана бы поняла. Значит, Айзен тоже владеет гипнозом? Как иначе он заставил бы всех поверить в то, что его убили? Происходящее не нравилось ей все больше и больше. — И кто он — ваш враг? — спросила Момо. — О, ты его не знаешь. Он покинул Сейретей, когда ты еще не жила в Руконгае, или жила, но не обрела духовную силу. Его зовут Урахара Киске. — Урахара Киске… Ни разу о нем не слышала. — Вот именно. Он скрывался в мире живых. — Ладно, — сказала Хинамори. — Это понятно. Где мы? — Мы… — Айзен сделал паузу. — Это место называется Уэко Мундо. Мир… грубо говоря, мир Пустых. — Мир Пустых, — повторила Момо. Это не понравилось ей еще больше. — И почему мы здесь? — Потому что, — голос Айзена стал печальным, — я проиграл. Мне пришлось отступить. Мне и еще двум моим товарищам, которые не поддались гипнозу. И, конечно, я забрал тебя. Я забрал бы тебя в любом случае, но вдобавок мы оказались соулмейтами… это чудесно, правда? — Очень, — кисло сказала Момо. — И кто ваши товарищи? — Ичимару Гин и Канаме Тоусен. Тоусен? Хинамори не помнила, чтобы видела, как Айзен общался с ним. С Гином — да, они работали вместе, и после иногда она замечала, как они о чем-то разговаривают. И Широ тоже. Широ подумал, что Гин угрожает Айзену, потому Момо и решила, что убил его именно Гин, сопоставив информацию от друга и улыбку — Ичимару улыбался не всегда, она знала. Тоусен же всегда держался особняком, и, кроме Комамуры, у него не было друзей. И кроме Хисаги, но Хисаги — лейтенант, это совсем другие отношения. — Мы скрываемся тут, — продолжил Айзен. — Скрываемся и набираем силы. Видишь ли, победить Урахару можно только с помощью Пустых. Против них его оружие… не бессильно, но справиться ему будет сложнее. — Вы можете управлять Пустыми? — это прозвучало почти с прежним восторгом, и Айзен на миг пожалел, что должен ее разочаровать. — Это не те Пустые, к которым ты привыкла. Это арранкары. Они сломали свои маски, эволюционировали… и они почти как люди. На вид. — Ага, — протянула Момо. — То есть, в Сейретей проник ваш враг — сильнейший гипнотизер Урахара Киске, его влиянию подверглись все шинигами, кроме троих, он сумел победить вас, и вы, забрав меня, сбежали в Уэко Мундо, где живут разумные антропоморфные Пустые, чтобы вернуться в Общество Душ с армией, состоящей из них? — Именно. — Но почему они вам подчиняются? Айзен поморщился. Раньше Момо не задавала так много вопросов, раньше она принимала на веру все… но он ничего ей и не рассказывал. Если бы рассказал, вдруг реагировала бы так же? — Благодаря одному артефакту. Я изобрел его, и такой же изобрел Урахара Киске, но я, увидев способности этого артефакта, ужаснулся и не стал его завершать. А Урахара завершил, — и Соуске в красках пересказал Хинамори историю столетней давности про то, как сразу восемь шинигами из высшего командования стали наполовину Пустыми, и сделал их такими Киске, а он вычислил его и пытался ему помешать. — Ого, — протянула Момо, когда он закончил. — Впечатляет. — Всего лишь «впечатляет»? Ты стала так холодна со мной, — мягко упрекнул ее Айзен. — Где твоя прежняя нежность? Мы же соулмейты. Мы связаны. Разве ты не рада? — Рада, но… Но — сложно было принять все это сразу. Сложно увидеть в этом мужчине того же своего капитана. Сложно поверить в его историю с множеством сюжетных дыр, как в плохой книге. Все сложно. Еще сутки назад она была уверена, что он мертв. Сейчас он казался намного сильнее, чем был, но не вызывал того благоговения, что раньше. Тем Айзеном — в очках и хаори — Момо восхищалась до обожествления, хотя держался тот и вполовину не так величественно. Этот же Айзен был почти чужим человеком. Если бы не реяцу, для каждого индивидуальная и неповторимая, Хинамори бы решила, что кто-то притворяется им, и благоговеть перед ним не получалось. Почему он сказал ей «прощай»? — Если у тебя пока нет вопросов, — сказал Соуске, — то переодевайся к завтраку. Я познакомлю тебя со своей армией… ах да. Совсем забыл, — он приблизился к ней лицом к лицу. Момо нервно сглотнула — она совсем не хотела, чтобы их связь переросла в такую плоскость. Не сейчас. Не так. Не здесь. Не… — Айзен-тай… Он положил палец на ее губы. — Я больше не капитан. По крайней мере, пока. Зови меня по имени. Просто по имени, Момо. Хотя здесь, в Уэко Мундо, меня называют владыкой — про это я и забыл тебе сказать. Меня называют владыкой, ты же будешь владычицей. — Я? — ошарашенно переспросила Момо. Ее глаза, и без того большие, стали еще больше. Айзен впервые понял, что их цвет напоминает цвет спелых вишен. Раньше он не рассматривал ее глаза. — Ты. Кто же еще? Ты же моя родственная душа. Поэтому веди себя соответствующе, Хинамори-сама. Отстранившись, Айзен отвесил ей шутливый поклон и исчез за дверью. Мир сходил с ума: Момо казалось, что дальше уже некуда, но оказывалось, что есть. Она — владычица. Она даже капитаном себя никогда не представляла, в отличие от Ренджи, который мечтал однажды превзойти Бьякую. И командовать не умела — было стыдно повышать голос на людей. Ничего не умела. Была слабым лейтенантом. И теперь — владычица мира Пустых? Решив подумать об этом потом, Момо сбросила одеяло и встала. В углу комнаты находился гардероб — такой же белый, как все вокруг. В гардеробе — белое платье с черным контуром, таким же, как на плаще Айзена, и черные туфли. Тобиуме была здесь же; проснувшись, Хинамори не сразу вспомнила о занпакто и теперь этого устыдилась. Сняв юката, она переоделась в платье; зеркал тут не было, пришлось сто раз придирчиво проверять на ощупь, ровно ли сидит ткань. Убедившись, что ровно, и что наряд ей точно по размеру (еще один вопрос, мысленно сделала пометку Момо: если ей шили платье заранее, то побег готовили, и он не был вынужденной мерой?) — она подергала себя за прядь волос. Связать в пучок их было нечем — ни ленты, ни резинки, ни заколки. Заплести косу — тоже нужно закреплять, у нее недостаточно длинные волосы. Значит, придется так и оставить. Момо пригладила черные локоны, взяла Тобиуме, прикрепляя меч к поясу, и решительным шагом покинула свои покои.