Разбитое солнце

                    Мика ушла, а Кадзе едва удержалась, чтобы не попросить остаться — так сильно смущала близость Сатору. Воспоминания о ночи были такими яркими и острыми, будто это случилось только что, и дело было вовсе не в ноющих мышцах. Один только тембр его голоса заставлял волоски на теле вставать дыбом, а взгляд ласкал открыто, лишая возможности напустить невозмутимый вид. Как будто для неё это обычно: заниматься сексом с человеком, которого едва знает. Нет, Кадзе была в панике и захлёбывалась от эмоций. Сатору нравился ей, иначе никогда бы не допустила подобной близости. Нравился настолько, что сама предложила… Ками, как же ей было стыдно за этот порыв! Могла — сбежала бы от пронзительного взгляда, но куда? Всё уже произошло, они взрослые люди, сделать вид, что ничего не было, не получится. Да и хочется ли?.. Кадзе признавала, что нет. Наоборот, хотела бы повторить и снова почувствовать томление, тяжесть внизу живота, и чувство наполненности. Увидеть, как кривятся его губы и тяжело поднимается грудь, почувствовать ладони на талии и груди.       — Готова к массажу, Кадзе-чан? — Он появился за спиной неслышно, заставив подпрыгнуть. Кадзе обернулась — стояла на энгаве и провожала Мику взглядом. Сатору встал вплотную, от его дыхания волосы на затылке зашевелились. Ладони легли на бёдра, притянули к себе. Ощущать лопатками чужое горячее тело, позволять рукам обвивать лианами, чувствовать, что не одна, наконец не одна… Кадзе прикрыла глаза: секундная слабость.       — Я… я не думаю, что он необходим. — Она всё-таки нашла в себе решимость не поддаться его чарам. Справедливости ради, Сатору ничего не делал, но одного присутствия в непосредственной близости было более чем достаточно, чтобы сердце билось с перебоями.       — Не бойся, — хмыкнул он в волосы, отчего позвоночник вдруг стал горячим. — Просто массаж. Я же не животное, в самом деле.       Почему он так просто говорит о близости?! О том, что сокровенно, скрыто под ста замками и озвучивается лишь далёкими намёками? Кадзе невольно нахмурилась. В этот момент Сатору перегнулся и с высоты своего роста посмотрел в лицо. Яркие глаза сверкали лукавством.       — Эй, Кадзе-чан, — сказал весело, а прозвучало низко и неожиданно интимно. Мятное дыхание коснулось губ — Сатору выловил всю мяту из своего чая и демонстративно её съел. — Я просто хочу помочь. Тем более, ты чувствуешь себя плохо из-за меня.       Кадзе полыхнула, нахмурилась: ну вот, опять! Опять эти намёки, от которых полыхают уши и щёки. Конечно, бёдра у него узкие, но даже такие с непривычки не обхватишь, и ноги пришлось раздвигать слишком широко…       — О чём ты подумала? — Сатору обогнул и встал перед ней. Приподнял подбородок двумя пальцами, склонил голову набок. — О чём-то пошлом, да? Ну, скажи! Может, я зря щажу твою скромность, может, ты та ещё скрытая развратница, м? Или, — он склонился к уху, — ты вовсе не массаж хочешь от меня получить?..       Возмущённо (или смущённо, что в данном случае было практически одним и тем же) Кадзе оттолкнула его и скрестила руки на груди. Он отзеркалил её позу, прислонился к столбу, подпиравшему крышу. На губах играла задорная улыбка, глаза искрились, белая макушка почти доставала до балок, на которых лежал козырёк энгавы.       — Мне не нужно массажа и уж тем более не нужно ничего… кхм… большего.       — Добилась желаемого и всё, да? — Сатору возвёл глаза к потолку и драматично проговорил: — Так и знал, что ты просто попользовалась мной, а теперь выбрасываешь! Женщины, как вы жестоки! Воспользовалась моей слабостью, как не стыдно! А казалась приличной девушкой…       Он сокрушённо вздохнул и уронил голову на грудь. Белые пряди накрыли ресницы.       — Клоун! — раздражённо бросила Кадзе и шагнула в расставленную ловушку: — Никто тобой не пользовался! Откуда вообще такой бред в голову пришёл?!       — Вот как? — Мгновение, он перетёк к ней и обнял одной рукой, заставляя задрать голову и поднять на него глаза. — Тогда, — длинные пальцы прошлись по щеке, остановились под подбородком, — позволь тебе помочь.       Кадзе смотрела в его глаза, понимая, что никогда и нигде больше не встретит подобной голубизны и прозрачности. Губы начало покалывать от прилившей к ним крови, дыхание предательски сбилось.       — Хорошо, — сдалась она, продолжая лететь в бездну под прицелом этих невероятных глаз.       — Хорошо «что»? — прошептал Сатору, опуская взгляд ниже.       — Я согласна на массаж. — Кадзе тоже посмотрела на его губы, сглотнула, когда они изогнулись в улыбке.       — Отлично. — Он резко отпрянул, стало холодно. — Тогда иди раздевайся, я скоро приду.       — Раздеваться?!       — Как ты себе представляешь массаж в одежде? — Сатору, казалось, искренне удивился. — Я профессионал своего дела, между прочим! Ну, иди, — он развернул её за плечи и слегка подтолкнул.       Кадзе машинально сделала несколько шагов, остановилась только в гэнкане. Раздеться перед Сатору посреди белого дня… Ещё недавно это не было проблемой: в горячем источнике она даже не задумывалась. Теперь, конечно, другое дело. Но он прав — массаж лучше делать на голое тело. Но трусы Кадзе всё-таки оставила. Легла на живот и вздохнула: кожа покрылась мурашками и от мороза, и от предвкушения. Сдвинулись фусума, и захотелось уткнуться лицом в подушку. Сатору сел рядом на колени и положил на плечо неожиданно тёплую ладонь. В воздухе поплыл запах миндаля — масло он явно взял в её банных принадлежностях, но ругаться по поводу того, что он копался в чужих вещах, не хотелось.       — Расслабься и получай удовольствие, — протянул низко, кладя вторую ладонь на спину.       Расслабься. Легко сказать! Отвернувшись от Сатору, Кадзе дышала через раз, прислушиваясь к ощущениям. Ладони неторопливо скользили по спине, вытянутым рукам, икрам и бёдрам, разогревая, не пытаясь сжать сильнее или неприлично коснуться. Кадзе сама не поняла, как начала млеть, прикрывая глаза и отдаваясь неторопливым движениям. Тело нагревалось изнутри, кожа постепенно становилась чувствительной. Сатору мягко погладил щиколотки и вдруг переместился. Плавно развёл ноги, сел между, и пальцы начали выписывать круговые движения, слегка надавливая, поднимаясь от икр вверх. Расслабленная Кадзе не сразу поняла, что его ладони поднялись слишком высоко. Только слабо вскрикнула, когда большие пальцы надавили на напряжённые сухожилия на внутренней стороне бёдер.       — Терпи, Кадзе-чан, — тихо сказал Сатору, непрерывно массируя бедро. — Вот мы и нашли твою проблему, да?       Щёки полыхали. Кадзе зажмурилась, представляя, как выглядит. Напряглась — ладони скользнули под трусы и сжали ягодицы. Не успела возмутиться — он уже гладил поясницу, надавливая на точки, о существовании которых Кадзе прежде не подозревала. Наслаждение начало пробивать резко, короткими ударами тока от каждого надавливания. Захотелось застонать от разочарования, когда ладони вернулись к бёдрам, разминая интенсивней, резче. И снова к пояснице, даря удивительные ощущения, от которых сбилось дыхание.       — Мне нравятся твои трусики, — жарко выдохнул Сатору, — но всё же разреши их снять. Мешают.       Не думая ни о чём, кроме желания снова почувствовать горячие руки, Кадзе приподняла бёдра, позволяя раздеть. Сатору моментально сжал ягодицы, склонился над спиной. Ладони непрерывно заскользили по коже, мышцы на внутренней стороне бёдер расслабились, ноги разошлись шире. Между ног яростно пульсировало, внутри пекло, и Кадзе, забыв про стыд, уже готова была умолять, чтобы он коснулся её там. Но Сатору понял без слов. Или же с самого начала знал, что так будет: вытянулся вдоль неё, облокотился о футон, положив голову на ладонь, а второй плавно спустился от ягодицы вниз.       — Не сдерживайся, — шепнул на ухо, коротко прикусив мочку.       Она честно старалась молчать. Но как тут сдержаться, когда длинные чуткие пальцы бережно гладят, размазывая смазку, когда два входят внутрь и плавно вращаются там, отыскивая нужную точку.       Кадзе коротко ахнула — нашёл. Ахнула снова, и Сатору прижался ближе, почти лёг сверху, часто дыша, покрывая поцелуями плечи и шею. Пальцы задвигались быстрее, резче, заставляя стонать. Она вскинула бёдра, почти встала на колени. Сатору вдруг убрал пальцы и сел. Она слышала, как рвано он дышит, сама давно задыхалась. Медленно повернув голову, убрала волосы с лица, нашла его безумный взгляд, смело посмотрела на оттянутые штаны и снова в глаза. В голове шумело, полыхала кровь и запах собственной страсти заставлял трепетать ноздри. Не давая отвести глаза, Кадзе медленно развела ноги шире. Сатору отчётливо сглотнул, кадык прокатился под кожей. Взгляд провёл длинную линию вдоль тела.       — Это не слишком профессионально.       Его голос звучал сбито и немного сипло. Кадзе улыбнулась и обняла подушку. Выдохнув, Сатору стащил майку, схватил вторую подушку и просунул под бёдра, задирая их. Большая ладонь опустилась перед лицом, и Кадзе прикрыла глаза. Горячая гладкая головка коснулась входа, плавно вошла, неглубоко, и тут же вышла. Вошла чуть глубже, и задела пульсирующую точку, которую совсем недавно дразнили пальцы. Кадзе невольно подалась назад, но Сатору уже вышел. Недовольно застонав, она снова подалась назад, застонала, когда он вошёл. Быстрее, чаще, больше — низ живота сжался, напряжение сковало каждую мышцу. Сатору крепко впился в бедро, снова вышел почти до конца и хрипло сказал:       — Не спеши.       Не спеши. Спеши-спеши-спеши. Кадзе плавилась, растекалась от мучительно медленных толчков. Напряжение росло, нервы вспыхивали, резко захотелось плакать без причины. Всхлипнув, Кадзе, приподнялась на локтях, выгнула спину. Ладонь Сатору накрыла шею, пальцы повернули голову навстречу ищущим губам. Перед глазами всё плыло — слёзы всё-таки заполнили глаза. Сатору сладко поцеловал, пропустил руку под животом и приподнял, прижимая к груди спиной. От смены позы член вошёл глубже, и дрожь прошила тело, внезапная и колкая. Даже дыхание вышло дрожащим, прерывистым. Кадзе почти сидела на его коленях, плавно раскачиваясь в такт неспешным движениям бёдер. Запрокинув руку за мощную шею, ловила губы, путая дыхание и стоны. Держа одной рукой за талию, а вторую опустив на грудь, Сатору пронзал её, неотрывно глядя в глаза.       Его лицо казалось застывшей маской, только губы непрерывно двигались. Он облизывал их, часто дыша. Тепло стремительно начало зарождаться внутри. С каждым движением становилось горячее, Кадзе стала опускаться ниже, подгоняя. Откинула голову на его плечо, закрыла глаза, отдаваясь невероятным ощущениям, которые расцветали внутри, распускались и толкали двигаться дальше, быстрее, чаще. Кадзе закинула руку за его бедро, впилась пальцами в ягодицу и начала часто и громко стонать, захлёбываясь в наслаждении. Она чувствовала, как пульсирует вокруг его члена — каждый удар её сердца передавался ему.       — Да, моя хорошая… да, — болезненно шептал Сатору, не двигаясь, позволяя ей выпить оргазм досуха. Когда затихла, пару раз плавно толкнулся, а потом резко ссадил с себя и яростно задвигал рукой по члену. Опёрся другой рукой о футон, выгнулся и выплеснулся ей на спину.       Кадзе лежала на животе, приводя в порядок дыхание и мысли. Сатору — рядом, явно занятый тем же. Теперь она поняла, о чём он говорил. Разве можно отказаться от такого?       — Прости, что нарушил обещание. — Сатору повернул к ней голову. Кадзе потянулась, убрала мокрые белые пряди со лба.       — Прощаю.       — Обычно я держу слово, но сдержаться оказалось сложнее, чем я думал. — Он улыбнулся лениво и немного устало. Кадзе и саму клонило в сон, хотя была середина дня, а дела никто не отменял. Но ведь можно их отложить, там вроде ничего важного: пара мазей для суставов, настойка от воспаления дёсен и… Глаза закрывались.       — Поспи. — Сатору подтянул её к себе и устроил голову на груди. Потянулся за одеялом, неуклюже укрыл — одной рукой неудобно.       — Дела… надо… — пробормотала Кадзе. Магия, не иначе, но на глаза словно привязали гири. Тело расслабилось, а мерный стук чужого сердца убаюкивал.                     Сатору слушал её дыхание, неспешно поглаживая плечо. Было хорошо и спокойно. Тихо. Под потолком дрожала едва заметная паутинка, тикали часы на стене, солнце освещало васи, на полу лежали светлые квадраты. Пахло домом и уютом — первое, что пришло на ум. Пахло Кадзе: травами, миндалём и слабо — потом. Если сжать её в руках, сломает. Зато носить на руках — самое то. Будто для этого и предназначена.       Он скосил глаза, на подрагивающих веках проступали крохотные голубые ниточки капилляров, ресницы подрагивали. Едва касаясь, Сатору провёл по её носу, и она смешно его сморщила. В груди стало тепло и немного щекотно. Задумчиво улыбнувшись, Сатору крепче обнял и вновь уставился в потолок. Прикрыл глаза, погружаясь в себя, и с удивлением понял, что энергии стало больше. Заскользил по памяти, перебирая всё, что уже пробовал и не раз, чтобы быстрее восстановить запасы. И резко распахнул глаза, недоверчиво посмотрев на Кадзе. Несколько слов о том, что секс помогает восполнить проклятую энергию быстрее, попадалась давно и лишь раз, но в памяти сохранилась. Ускоренный обмен веществ, насыщение крови кислородом, пересечение нервных окончаний с узлами меридианов — секс работал, как насос, буквально выкачивая энергию из воздуха. Сатору хмыкнул. Определённо эту теорию надо будет проверить. Да, они проверят её не раз и не два, Кадзе ведь хочет, чтобы он быстрее восстановился?..       Просыпаться и выбираться из постели всё-таки пришлось. Короткий зимний день подходил к концу, а в деревне их ждала бабушка Ханако. Они уже ходили в деревню вдвоём, но в этот всё было иначе. Может, оттого, что Кадзе держала его за руку, а может, оттого, что Сатору забыл, каково это — идти куда-то с девушкой не по работе. Его уже многие знали и приветливо здоровались, заметив высокую фигуру прежде Кадзе. А, когда замечали, понятливо улыбались, глядя на их руки. Сатору чувствовал себя так, словно идёт на смотрины в семью невесты. Когда-то его пытались сосватать, давно, ещё когда учился. Гето и Сёко тогда ждали этих смотрин больше, чем ждут дождя в засуху. Подкалывали, давали идиотские советы и представляли, какой будет невеста…              — Представь, что она будет во-от с такой грудью, — Гето изобразил четвёртый, а то и пятый размер. Сатору скривился — любит небольшую.       — С бородавкой под глазом, — меланхолично протянула Сёко. Она сидела на подоконнике в его квартире и курила в раскрытое окно.       — Вывалишься, — недовольно сказал Сатору и тяжело вздохнул. — Чего они ко мне прицепились, а?       — Вот они, минусы принадлежности к одной из трёх великих семей, — ехидно сказал Гето. Сатору показал язык. Да, сам не раз хвастался своим происхождением и пользовался им направо и налево. Но брак?! Одна мысль наводила ужас. И если обязательно надо жениться, пусть это произойдёт нескоро.       В дверь позвонили. Сатору открыл, дождался курьера и снова тяжело вздохнул, возвращаясь в гостиную с большой плоской коробкой.       — Что это? — Гето вытянул голову.       — Подозреваю, что клановое кимоно. — Сатору поставил коробку на диван, открыл, убрал тонкую рисовую бумагу. Сёко подошла ближе, но он взмахнул рукой: — Туши сигарету, провоняется.       Только когда Сёко затушила сигарету и шире распахнула окно, Сатору позволил достать кимоно — стального цвета, расшитое едва заметными стрекозами, с кандзи «Годжо» на груди. Оби был бледно-голубым, и Гето дурашливо набросил его на волосы, словно косынку…       Сатору с усилием вынырнул из воспоминаний. Это было в прошлом, а в настоящем они просто пришли выпить чаю с милой старушкой и её внучкой, а не свататься. Со сватовством, к слову, так ничего и не вышло, но погружаться в те воспоминания сейчас Сатору не собирался.       Бабушка Ханако ждала у входа в дом, улыбаясь так, что лицо стало похоже на сморщенное зимнее яблоко. Она нравилась Сатору — редко удавалось встретить таких открытых и добродушных людей, которые не ищут выгоды и не ждут от тебя сверхъестественного. Они жили до твоего появления, будут жить после твоего ухода, и ничего у них не изменится. Сатору казалось, он отогревается в их тепле, зная, что не является центром их маленькой вселенной. Скорее, кометой, о которой поговорят, да забудут за насущными заботами.       — Сатору-кун, Кадзе-чан, проходите. — Ханако склонилась, сложив руки на коленях. Сатору машинально повторил уважительный поклон, поймал удивлённый взгляд Кадзе. Манеры в клане не вбивались розгами — передавались с кровью. Сатору рвался из этих оков. Едва оказавшись за пределами поместья, вёл себя так, что строгие наставники наверняка схватились бы за сердце. Нарушал все возможные правила приличия: говорил громко, перебивал старших, в первую очередь думал только о себе, и, о, ужас! — приставал к девушкам. Словно доказывал самому себе, что другой, не одна из высохших мумий, наполнявших поместье. Но при милой старушке хотелось показать себя с лучшей стороны. Или, наоборот, настоящего? Ведь даже Кадзе ни разу не слышала, чтобы он говорил безупречно точно, правильно расставляя ударения и выстраивая предложения. Над риторикой в своё время пришлось пролить немало детских слёз… Манеры и воспитание никогда не были оковами — внезапно понял Сатору. Они были его естественной частью, как и показушная грубость и бесстыдство, за которыми так легко спрятаться.       На удивление, в доме собралась чуть ли не треть деревни. Все, кому он когда-либо помогал в мелочах, о которых сам забывал, едва переступив порог. И все радовались их появлению так, словно встретили дорогих родственников после долгой разлуки. Сатору удивлённо хлопал глазами, не понимая, откуда столько благодарностей за незначительные мелочи.       — Держите, Сатору-сан. — Мужчина, чьего имени он даже не помнил, протянул отёко. Сатору вежливо кивнул, взял и отпил крохотный глоток — отказываться было слишком невежливо.       Он не мог понять, как себя вести. Пытался вслепую нащупать дорожку, но спотыкался между: чопорная вежливость и откровенная ирония. Впервые за долгое время оказавшись среди большого количества людей — вот так, за столом, лицом к лицу — он растерялся. Это были не маги, а простые люди. И смотрели они не как на полубога, хоть пара девушек и пыталась строить глазки, но робко и смущённо. Сатору не был тут центром внимания: обычный гость среди множества других гостей. Оказалось, что они собрались на день рождения Ханако, и Кадзе тихо упрекнула Мику, что не предупредила. И извинилась перед бабушкой, на что та добродушно отмахнулась:       — Для меня то, что вы пришли, уже подарок.       Заметив, что Сатору практически не пьёт, ему тактично перестали предлагать, зато Кадзе активно налегала на сливовое вино. Они сидели рядом, как пара, почти соприкасались коленями и постоянно переглядывались. Подтянув колено к груди, Сатору положил на него руку, хитро покосился на начавшую розоветь Кадзе.       — Кадзе-чан, а ты, оказывается, та ещё пьянчужка, — сказал тихо.       — Вовсе нет. — Она нахмурилась, глядя на отёко в руке. — Просто бабушка Ханако делает очень вкусное вино.       — Кислое? — Сатору предложили саке, вино он пробовать не стал.       — Сладкое. — Кадзе хитро посмотрела на него. — Попробуешь?       — Только если с твоих губ, — прошептал он. Едва не потянулся к ней, вовремя опомнился, выпрямился и встретился с понимающим взглядом бабушки Ханако. Она тепло улыбнулась и слабо кивнула, будто давала благословение. Странно, от этого жеста стало легко.       Они уходили одними из последних. Кадзе помогла Мике убрать и порывалась помыть посуду, но девочка буквально вытолкала с кухни, заявив, что гостям негоже намывать грязные тарелки. Когда дом остался далеко позади, а впереди легла лесная тропа, освещённая только луной и звёздами, Кадзе начала зевать.       — Ты так и не попробовал вино, — заявила, споткнувшись и крепко вцепившись в его плечо.       — В другой раз, — хмыкнул Сатору. — Боюсь, оно уже начало бродить.       — Грубый, — проворчала Кадзе, тяжело на него наваливаясь.       — Честный. — Сатору остановился. Скептично посмотрел на неё, повернулся спиной и присел: — Залезай.       — Почему на спину? Хочу, чтобы ты нёс меня на руках! — раскапризничалась Кадзе.       — Если я возьму на руки и споткнусь в темноте, то упаду на тебя и раздавлю.       — А так раздавлю тебя я? — Кадзе хихикнула. Обхватила за шею, шумно задышала на ухо.       — Твой вес я даже не замечу, — с улыбкой ответил Сатору, пропуская руки под её коленями и легко поднимаясь. В темноте он видел отлично. Иногда казалось, что даже лучше, чем при ярком солнечном свете. Обычно от обилия чужой энергии в глазах начинало рябить, но сейчас в нём самом её почти не было, что позволяло смотреть на мир без очков или повязки. Но темнота не менялась, она оставалась темнотой, и Сатору с лёгкостью в ней ориентировался, вовремя переступая через торчащие корни и камни. Думал, что Кадзе задремала, когда она начала бормотать:       — Знаешь, хорошо, что ты появился… Ну… я имею в виду… я тебя спасла, и всё такое, но ты… ты тоже меня спасаешь.       От её дыхания на шее оседали капли. Сатору задумчиво улыбался, слушая сбитый голос. А она смешная, когда выпьет. Сёко смешная тоже. Как она там?       — Сатору-у, — протянула Кадзе, тонко выдохнув и вернув в реальность.       — М?       — Кажется, я начинаю в тебя влюбляться.       Она снова выдохнула и затихла. Сердце сжалось, пропустило удар. Сатору едва не споткнулся. Сглотнул, удобнее перехватил ноги и тихо сказал:       — Кажется, я тоже.