***
— Не бери билет. Я сам к тебе приеду завтра. Скинешь денег? — Наруто, держащий у переносицы замороженное тесто, стряпанное когда-то стариком, чавкал хлопьями всухомятку, стараясь вытеснить из памяти утреннее происшествие с Учихой, забив голову телефонным разговором с Джирайей и последующим собранием Акацуки. — Что произошло? — Ничего, все хорошо, даттебайо! Пообщаться хотел. И обстановку сменить. — А школа? — Пропущу несколько дней, не страшно. Все равно сейчас повторение программы, а не новый материал. Джирайя дал себе несколько секунд на раздумье. С одной стороны, была необходимость съездить в город хотя бы на пару-тройку дней, чтобы разобраться с насущными делами и увидеться с приемным сыном. Да и не очень-то ему хотелось, чтобы тот пропускал школу — за успеваемость Джирайя никогда не серчал, но выслушивать от учителей и любимой Цунаде о пропусках пасынка не любил. — Возьми заначку в «Тактике флирта», в начале книги должны лежать, — все-таки сказал старик, чуя нутром, что, если Наруто сам просится к тому в гости, значит, по какой-то причине это было необходимо. Да и в город они могут вернуться уже вместе, в конце недели. Узумаки закусил губу и выдал многозначительное «ээээ», пытаясь забить образовавшуюся паузу, придумывая в этот момент, что соврать. — Не говори, что уже брал эти деньги из заначки и потратил их. Я рассчитывал, что ты еще как минимум месяц на них жить будешь. У меня кэша сейчас нет, я предполагал, что ты мне билет домой как раз на эти деньги купишь. Наруто прикрыл глаза, отстраняясь от тарелки с хлопьями. Нос все еще сильно болел, а замороженное тесто не сильно спасало ситуацию. — Нет, нет, они на месте, я просто пытался «Тактику Флирта» найти, — соврал Узумаки, вспоминая, как на его глазах коллектор вытряхивал каждую книгу из стеллажа в поисках скрытого денежного клада. Болтая со стариком на громкой связи, Наруто принялся искать в поисковике сайты с железнодорожными билетами. Как и следовало ожидать, даже в период невысокого спроса те были весьма дорогими — такую сумму не заработаешь за пару часов промоутером или грузчиком. Отступать уже было поздно, да и погружать Джирайю в конфликт не было возможным (даже несмотря на то, что это ограничение Узумаки поставил себе сам). Заверив опекуна, что билет будет куплен течение дня, Наруто положил трубку, понимая, какой вариант для него сейчас является единственным возможным. — Гаара, здарова, — начал Узумаки, набрав заученный номер, — Нужна твоя помощь. Договорившись, что Сабаку-но одолжит деньги на неопределенный срок, парни решили встретиться вечером сразу после собрания Акацуки. Дождь пробирался в почву крупными моросящими каплями, размягчая землю под побитым асфальтом. Кеды поскальзывались на образовавшемся месиве грязи и об собственные шнурки, но чем дальше ноги уносили парня, тем меньше хотелось завязывать последние. Дорога до заброшенного детского сада была недолгой — все похожего рода «достопримечательности» находились в пределах пары километров от района Узумаки, из-за чего тот и прослыл неблагополучным. Зонт, как и обычно, лежал в рюкзаке про запас, но никогда не дожидался своего часа. Тем не менее неугомонному Узумаки хотелось чем-то занять руки, и на эту роль превосходно подошла бейсбольная бита, которую подарил Сабаку-но несколько дней назад. Бита помогала слить накопившуюся энергию, а также придать агрессии образу – последнее было нужно не столько из желания покрасоваться перед Акацуки, сколько из необходимости держать на виду оружие в точке с банкоматом, в коей Узумаки и Гаара планировали положить наличку на карту для покупки железнодорожного билета. Подходя к заброшке, Наруто привычным жестом поднял оградительную ленту и пролез под ней, направляясь к актовому залу детского сада. Место было ему до неприличия знакомо: за неимением финансовых средств город не мог позволить себе отреставрировать или снести здание, отчего то стояло уже много лет, принимая к себе как озорных малолеток, распускающих страшные байки, так и нетрезвых бездомных. Территория предоставляла возможность каждому кучковаться по своим местам, будто то было и не заброшенное здание вовсе, а обычное коллективное пространство. Узумаки прошел в актовый зал северного крыла, где сидело не более тридцати парней – все, как показалось, были либо старшеклассниками, либо студентами первого курса. Знакомые лица не повстречались – исключением были Нагато, Яхико, Сасори и Дейдара, но и те в иерархии группировки занимали не линейную позицию. Как помнил Наруто, Нагато и Яхико являлись основателями Акацуки, в то время как Дейдара и Сасори вели первый отряд. Кроме перечисленных лиц были еще четверо ребят, выделяющихся среди разношерстной толпы такой же черной кожаной курткой с нарисованными красными облаками. Один парень скрывал свое лицо под респиратором; другой нарочито расстегнул рубашку, по-видимому, хвастаясь отточенным прессом, несмотря на лютый дубак и ветер, врывающийся в разбитые окна здания; третий, самый высокий из всех, осматривал группировку с хищным оскалом. Куртка последнего была накинута на плечи, обнажая татуировку с белой акулой. В четвертом участнике Узумаки признал девушку – вряд ли та была школьницей, скорее, она походила на студентку, коими и являлись Нагато и Яхико. Внешность у той была неформальной и вызывающей – фиолетовое каре, пирсинг-лабрет под губой, темные тени, подчеркивающие светло-карие глаза, джинсы скинни и топ, выделяющий изгибы груди. Осмотрев пришедших более пристально, Наруто понял, что та была единственной девушкой в группировке. Она держалась возле лидеров – и было непонятно, являлась она командиром отряда или же была чьей-то девушкой. Возникло желание тут же спросить ее о причине принадлежности к группировке – являясь неописуемой красавицей, девушка собирала на себе кучу восхищенных взглядов, и хотелось бы знать, есть ли у Узумаки хоть какой-то шанс. — Вас стало больше, — начал свою речь Яхико, улыбаясь и приветствуя новых членов группировки, — Кажется, все в сборе. Под «всеми», как показалось Наруто, он подразумевал исключительно глав отрядов, потому как окинул взглядом только тех, на ком красовалась кожаная куртка с красными облаками. — Это наше девятое собрание за время существование группировки, — продолжил Яхико, найдя рядом небольшой детский стульчик и опираясь на тот ладонями. Внимание Наруто с лица лидера перешло на его руки – ногти были покрыты черным лаком, а на большом пальце правой руки красовалось серо-пурпурное кольцо. Заметив эту деталь, Узумаки принялся выискивать это у других участников – и, действительно, похожее украшение и маникюр имелись. Подумалось о зековских наколках – те тоже их набивали, чтобы дать знать просвещённым о своем роде деятельности невербально. — Без общей цели и совместного видения будущего ни одно общество не сможет прогрессировать и развиваться. Так как Акацуки разрослась, мне хотелось бы напомнить, в чем состоит наша задача, — начал Яхико. — Из-за специфического истинного назначения группировки многие могут иметь неверное представления о нас. И это нормально – мы, честно говоря, сами поспособствовали такому имиджу, чтобы не привлекать лишнего внимания, — продолжила девушка с пирсингом, не по-дружески кладя руку с такими же темными ногтями на плечо Яхико, убивая в Наруто последние надежды на подкат после собрания. Узумаки покачал головой, потерявшись в объяснениях. Происходящее все больше напоминало ему вербовку в секту, а не собрание районной банды. Однако слова о том, что Акацуки не совсем те, за кого себя выдают, заинтриговали и не позволили покинуть заброшенное здание раньше времени. Стоять неподвижно не выходило — руки то игрались с бейсбольной битой, то отбивали простой ритм. По причине валяющегося мусора и стройматериалов на пол усесться не было возможным, потому Узумаки переминался с ноги на ногу, воспроизводя под собой лишний шелест и шум, что отвлекало остальных участников от монолога лидеров. Словив на себе пару косых взглядов, Наруто попытался успокоиться, приводя тело в покой. — Как вы заметили, в Акацуки нет парней младше пятнадцати лет, как и нет тех, кто старше двадцати двух. Мы приглашаем только ребят в этой возрастной категории, — продолжил Нагато, он же Пейн, чуть более тихим голосом. — Да, все верно. Мы собираем тех, на ком будет ответственность за последующие поколения в ближайшем будущем. Наша цель — построить альтернативу ОПГ, приглашая как можно больше амбициозных и талантливых парней, чтобы монополизировать эту среду и ставить свои порядки, — добавил Яхико. — Если более понятным языком, то цель Акацуки — противостоять преступным группировкам. Пока это не представляется возможным ввиду ограниченных ресурсов, но мы наберем авторитет, связи и нужных людей как раз к тому времени, когда сменится поколение, — все так же тихо объяснил Пейн, — Важно сказать, что мы перенимаем ценности того, что насилие побеждает насилие. И мы, в действительности, хотим мира. Но силой любви и дружбы банды не выжмешь. Поэтому мы прибегли к такому способу. — Дабы не уподобляться отбитым мразотам, мы стараемся сотрудничать с молодыми капитанами полиции. Берём задачи, на которые у них не хватает средств и ресурсов – например, если мент уверен в виновности какого-нибудь человека, но доказательств совсем мало, они могут попросить нас разобраться с делом. Конечно, тут и злоупотребление полномочиями может быть, но это те издержки, которые мы готовы тянуть ради общего блага, что мы даруем людям через несколько лет, — пожала плечами Конан. — Конан забыла упомянуть, что, выполняя задания от мусарни, нас заведомо кроют. Мы не получаем денег или других материальных благ за сделку – только лишь крышу и авторитет в чужих глазах, — продолжил Яхико, будто повторяя заученную сценку, — И так как мы работаем из тени пытаясь не привлекать большого внимания от важных шишек, официальные цели группировки известны только в узких кругах, потому не советую вам болтать об этом. — Первое правило Акацуки – никто не должен знать об Акацуки, — усмехнулся Сасори, закуривая тонкую сигарету с ментолом. Наруто засмотрелся на закурившего Сасори – те сигареты, что он курил, отличались от сигарет Саске. Однако, несмотря на то, что Узумаки видел курящего Учиху так же часто, как и его самого, вспомнить, чем именно дымит одноклассник, не удавалось. Пачка всегда была одинаковая: белая с синей ленточкой, в целлофановой обертке. Внутрь он клал черную поцарапанную зажигалку, а в случае, если места для таковой не хватало, Саске жертвовал целостностью сигарет и запихивал огниво в пачку, пока та не вставала рядом. Табаком от Учихи не воняло, а пахло – и в сочетание с его одеколоном и апельсиновой жвачкой всё превращалось в какой-то неповторимый учиховский аромат, который Наруто теперь распознавал среди других очень быстро. — Наруто, — Нагато вырвал Узумаки из непонятно откуда взявшихся дум о новом однокласснике, возвращая его в реальный мир, где он сидел на собрании группировки, — Что скажешь? Довольная лыба расплылась на лице, когда парня персонально позвал по имени главарь Акацуки, искренне поинтересовавшимся его мнением насчет происходящего. Казалось, что именно этот момент компенсировал пренебрежительное отношение Саске и Сасори, которые могли его проигнорировать или не вспомнить вовсе. Задумавшись об Учихе, Наруто выпал на несколько секунд из речи главарей, потому было необходимо не сказать лишнего, случайно не выдав свое ментальное отсутствие последние несколько секунд. — Ну… Это круто! Я не до конца понял, что вы вообще делаете, но, если тут драться можно и поджопники бандюганам раздавать, то я в деле, — Узумаки снова улыбнулся во все коренные зубы, прикрывая глаза и чеша затылок, — Я-то думал, что все в Акацуки просто на стрелки ходят, а у вас такая цель благородная… Я даже не знаю, чем могу вам быть полезен, но я очень постараюсь, даттебайо! Сасори закатил глаза, искренне считая, что даже если Наруто «очень постарается», то нужнее группировке не станет. Однако Яхико, Нагато и Конан такая простая и по-детски искренняя речь вполне устроила, и они подарили улыбку тому в ответ. Отчего-то Нагато принимал новенького теплее остальных второстепенных участников группировки, испытывая к тому братские чувства – он не транслировал это в открытую, но невербально это отношение считывалось частыми взглядами на парня и желанием физически находиться ближе, периодически подходя к тому и становясь рядом. — Мы даем сложные с технической точки зрения задания только вышкам, а не линейным участникам. Вы, конечно, наши глаза и уши, но ваша задача – принимать участие в районных драках. Например, следующая такая будет с тремя парнями из небольшой группировки «Така». У них похожие идеалы – мы предложили им сотрудничество, пока те только на стадии становления, но их лидер склонен к индивидуализму. Он считает, что наши цели могут развращаться в зависимости от обстоятельств, но то же самое можно сказать и о них. Плюсом ко всему, у одного из участников есть свои связи с полицией, что дает им фору. В любом случае, оставлять и нас, и их – небезопасно. Потому мы решили определить всё в честном бою. — Это как? Кто выиграет, тот и забирает себе участников группировки? – такой же светловолосый парень, как и сам Узумаки, подался вперед, почесывая белую макушку. — Да, это будет честно. Если мы хотим решать всё силой, то и вести идею должен сильный человек, — пожал плечами Яхико, будто бы заранее уверенный в результате драки. — А если мы не хотим быть частью этой «Така»? — Тогда очень постарайтесь ею не стать, — улыбнулась Конан, застегивая на себе куртку, — Исход боя зависит от вас. Повисла тишина. Было не до конца понятно, зачем эту информацию сообщают во всеуслышание, если участников оппозиционной группировки всего трое, а в Акацуки собралось как минимум тридцать человек. Явно те не пойдут стенкой – необходимо было равное количество. — Яхико будет присутствовать как судья. Драться будут Пейн, Наруто и Ягура, — будто считывая чужие мысли, продолжила Конан. Бита выскользнула из потных ладоней и громко упала на грязный пол, привлекая внимание остальных участников группировки. Схватив ту обратно и невнятно извинившись себе под нос, Наруто поднял глаза с донельзя расширенными зрачками на лидеров банды, пытаясь понять, послышалось ему сказанное или же нет. Считав в лицах положительный ответ, парень заулыбался точно пятилетка, которого в первый раз привели в цирк. — Вы с Ягурой самые младшие в Акацуки, мы не можем поставить на стрелку старшеклассников или студентов, потому что и в «Така» только ваши ровесники. Но так как должен драться один из лидеров, с вами, в качестве небольшого исключения, будет Нагато, — прокомментировал такой выбор Яхико. Причины Узумаки были неважны – лишь желание покрасоваться в драке уже не от первого лица, а от районной группировки было значимым в текущий момент. Он понятия не имел, кто их соперники, насколько те сильны, так ли серьезна эта стрелка. Было достаточно факта участия. Факта того, что его заметили. Факта того, что именно его выбрали для участия в потасовке. В груди сдавило – то было вызвано чувством распирающей гордости за самого себя и благодарность группировке и миру. Казалось, что только этот момент имеет значение, и Наруто ненадолго прикрыл глаза, чтобы насладиться этим в полной мере. Возвращаясь к реальности и рассматривая биту в руках, Узумаки вспомнился мальчишка с детской площадки, который признал силу воли Наруто и его преданность убеждениям, когда тем было по пять лет. После того случая каждый сделанный выбор на жизненном пути сопровождался вопросом, одобрил бы решение тот самый знакомый. Наруто понятия не имел, где мальчик сейчас и жив ли он вообще, но он отчетливо помнил тот самый раз, когда кто-то впервые встал на его сторону. Узумаки считал, что по какой-то неизведанной причине он не имеет права подводить мальчугана, даже если глаза того и не наблюдали за жизнью Наруто. Оставшаяся часть собрания прошла менее эмоционально и насыщенно – новеньким представили остальных участников, в том числе и других лидеров, а также рассказали о ключевых событиях, которые пройдут в этом квартале. Стрелка Акацуки и Така была назначена на следующую субботу – к этому моменту Узумаки как раз планировал вернуться от Джирайи. Голову не покидала мысль о том, что Акацуки работают на полицию – хоть Яхико и Пейн просили не распространяться об этом, по их словам, то всё равно не было глобальным секретом, потому как у остальных известных группировок были другие цели, а опг-шники не воспринимали группировку из малолеток всерьез. Наруто не мог не подумать об отце Саске – был ли тот в курсе, или, как и возможно ожидать, тот не сотрудничал с мелкой бандой школьников, а все задачи приходили Акацуки от младших «мусоров». Чертов Учиха. По какой-то причине, он настойчиво лез в голову на любую (даже очень дальнюю, как выкуренные сигареты Сасори) ассоциацию. Собрание группировки хоть и прибавило очков удовольствия и счастья на следующие несколько часов, осадок от утреннего разговора с Саске остался. Казалось, что в воздухе висело чересчур много недосказанного между ними двумя, но образовать эту бессвязную ментальную кучу в полноценные предложения никак не выйдет из-за упертости и избегания Учихи. Будто тот был воздушным шариком, что взлетал в воздух быстрее, чем ты успеешь повязать его на запястье. Встреча с Гаарой, как и водится обычно, смогла ненадолго отвлечь от неприятного утреннего инцидента. Несмотря на то, что Сабаку-но был свидетелем, а сам Узумаки соучастником ночного гейского представления, оба благоразумно молчали, не сотрясая воздух лишними словами. Пока Наруто закидывал данную другом наличку на карту (боясь держать деньги в кэше после происшедшей истории), Гаара стоял на стреме, держа подаренную им же биту в руках. — Я верну, клянусь. Пока не знаю, когда, но верну, — Наруто похлопал друга по плечу, пряча дебетовую карту во внутренний карман куртки. — Да не надо возвращать, говорил ведь уже, — цокнул Сабаку-но, передавая биту другу. — У тебя всё в порядке? Или дома чего случилось? – было сложно не заметить излишнюю раздражительность в Гааре, которая не была ему свойственна от слова совсем. Узумаки остановился, пытаясь понять причину измененного настроения друга. — Все нормально, — выдохнул Сабаку-но. Он даже попытался улыбнуться, но то походило больше на натянутый оскал. — Можешь не говорить, если слишком личное. Но я тут. Мне можешь все выложить, — заверил друга Узумаки, даря тому небольшое полу-объятие. Он помнил, как ценит Гаара любой тактильный опыт, по-видимому, умея выражать дружеские чувства и эмоции в основном похожими способами. Сабаку-но немного вздрогнул, а затем, буквально на мгновение, позволил себе положить голову на плечо Наруто. — Жаль, что с Хинатой ничего не получилось тогда. Теперь и не знаю, как ей в глаза смотреть, — решил перевести тему парень, пиная стертым носком кеда лежащий на земле камень, — Парит меня сильно, что ничего не получается с девчонками. Одни не обращают на меня внимания, а перед теми, что обращают, я позорюсь. — Не циклись. У вас в классе много у кого есть девушка? — Ну, у Шикамару… ой, — Наруто взволновано посмотрел на Гаару, в надежде считать его эмоции. — Я знаю, что они с Темари встречаются, — кивнул друг, поняв, отчего запнулся Узумаки, — Она не говорила, но он так часто ошивается с ней, что сложно это не понять. — Ну, тогда только у него есть подружка. А остальные… уверен, что они хотя бы целовались. — Ты тоже целовался. Надежда на то, что эта тема будет похоронена и никогда более не затронута, разбилась в кучу мелких осколков внутри Узумаки. Он знал, что Гаара не будет глумиться и издеваться – в отношении Наруто он не позволял себе даже по-дружески съязвить. Потому достаточно быстро парень сообразил, что тот не насмехается. Он констатирует факт – да, поцелуй был. Показывает, что все помнит и знает. И своим нейтральным тоном дает понять, что принимает – так же, как и всегда. Гаара и не умел занимать другую сторону – между кем и чем угодно и Наруто он всегда выбирал последнего. — Да. Целовался, — подтвердил Узумаки чуть более тихим голосом, останавливаясь у видовой площадки. — На какое число билеты возьмешь? — Ой, точно, — кивнул Наруто, доставая из кармана телефон и залезая в поисковик браузера, — Самый дешевый билет есть на завтра, в час дня. Вбив данные паспорта и карты, Узумаки завершил покупку, отписав об этом своему старику.***
В поезде стоял прелый запах вареных яиц, немытых тел, быстрорастворимого кофе, сигаретного дыма, спирта, креозота и солдат-срочников. Все путешественники разбрелись по своим плацкартам: пассажиры постарше допытывали студентов за неимением телефонов с мобильным интернетом, в кои пялились юноши и девушки, пытаясь избежать неудобных разговоров; несколько поддатых мужчин распивали далеко не первую бутылку боярышника, с голодухи намешав в оный чей-то дешевый одеколон; Наруто досталась приятная соседка лет двадцати, что была не прочь обменяться парой-тройкой предложений. Однако и та высказала свое желание отойти ко сну – Узумаки понимающе кивнул, замечая, как та, лежа на верхней полке, отворачивается и вставляет проводные наушники в уши. Вздохнув, Наруто грустно улыбнулся сам себе – несмотря на то, что в вагоне было по меньшей мере сорок человек, он всё равно оставался один на один со своим одиночеством. Сон не шел. К этому прибавлялись проблемы со связью и полуразряженный мобильник, что урезал варианты досуга. Пришлось лежать прямо так, прогоняя в голове кучу мыслей, что не очень поднимало настроение. Больше всего беспокоило то, что говорить Джирайе. Что выдумывать в этот раз, чтобы задержать его подольше в другом городе; что рассказывать про прошедшие дни, если те на девяносто процентов состояли из того, что старику лучше не знать никогда. В голову все так же назойливо, без всякого приглашения, лез Учиха, вызывая в парне клубок нераспутанных эмоций. Смешалось все: сочувствие ввиду потери его матери; злость из-за постоянного стремления сбежать от разговора; понимание желания отомстить за родных; ненависть, вызванная тем, что он столько раз проигнорировал его существование и видел того в максимально позорных ситуациях; жажда сравняться с Саске во всем. Было определенно что-то еще, но Наруто никак не мог понять, что именно. Это чувство безумно давило на живот и виски, но распознать его не выходило. Двенадцать часов спустя поезд прибыл на конечную станцию. За тридцать минут до остановки Узумаки и других пассажиров разбудила проводница – уставшая женщина с обесцвеченными волосами лет пятидесяти. Собрав в комок постельное белье и сполоснув в уборной чайную кружку, Наруто всучил всё сотруднице под ее осуждающий взгляд за скомканную кучу. Увидев на перроне любимого старика, Наруто, не без труда сдерживая слезы от долгожданной встречи, обнял того, что есть силы. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, даттебайо… — прошептал Узумаки куда-то в плечо опекуну. Следующие три дня прошли быстро и скоротечно: денег на ходьбу по развлекательным местам по типу кафе, кино или музеев не было, да и мокрый октябрьский снег и слякоть не позволяли долго ошиваться на улице, однако соскучившемуся по родному теплу и невымученным диалогам Узумаки хватало посиделок с чаем и солеными крекерами-рыбками на кухне. Ощущение живого человека рядом, того, кто искренне любит, беспокоится и переживает, радовало до боли в груди. Хотелось реветь от ощущения момента: был перманентный страх того, что кто-то придет и отнимет все хорошее, что осталось у Узумаки. Все дни фоном звенела в ушах мысль о том, что и это скоро закончится. Он вернется в свою жалкую, наполненную одиночеством квартиру, где снова будет говорить: «Я дома» в никуда, лишь сотрясая воздух. Чем дальше, тем жизнь одному казалась всё более невыносимой, и, если бы не школа, где Наруто мог хотя бы ненадолго сбежать от горькой, унылой и болезненной реальности, он был уверен, что превратился бы в того самого плюгавого деда-болтуна, что ошивается в городских скверах в поиске собеседника. Джирайя часто отмечал, что родитель из того никудышный: он был чересчур увлечен попытками реализоваться и дать что-то полезное миру, да и до учебы пасынка ему не было дела. Это забавно резонировало с тем, что он в прошлом и сам был учителем, и в отличие от рядовых родителей даже сдавал предмет по детской психологии в университете. Но Джирайя детей не любил: ему просто нравилось учить и делиться опытом, а не носиться с сопливой мелюзгой. Однако отпетым мудаком назвать старика язык не повернется – уж очень он много сделал для ребятни и подростков в свое время. Он даже преподавал в интернате при детском доме, будучи расстроенным тем фактом, сколько в мире таких же брошенных детей, как и Наруто. Сам Узумаки старика безумно уважал: он не бросил мальчика на произвол судьбы и воспитывал как собственного, хотя родителем стать никогда не стремился. Джирайя был безумно терпелив ко всем выходкам Наруто: будучи шумным малым, он часто привлекал нежелательное внимание, за что никогда не получал нагоняя или наказания. Напротив, после таких демонстраций характера Джирайя старался сблизиться с мальчиком, чтобы дать ему необходимую любовь и поддержку, на которую он сам ввиду трудного детства не очень-то был способен. Старик не менялся: много философствовал, к чему стал склонен ближе к пенсии; часто предавался воспоминаниям о яркой молодости; постоянно расспрашивал Наруто про девчонок и собственные мечты. Джирайя даже поднял вопрос о среднем и высшем образовании, к ответу на что Наруто был не готов. Он настолько отсрочивал решение о выборе профессии, что в последний момент выбрал остаться в десятом классе, чтобы дать себе дополнительное время на размышления. — Я, знаешь, не совсем понимаю, что вообще хочу, — издалека начал Наруто, — Ты вот про учебу спросил. Это ж выбор, блин, профессии на всю жизнь. Ну, то есть, я понимаю, что потом всё поменяться может. Ну а если я резко хирургом стать захочу, а образование у меня плотника? Тут уж не прокатит. — Так уж и представляю тебя хирургом, — рассмеялся Джирайя, попивая чай с молоком. — Да это я так, для примера, — улыбнулся Наруто, тоже не веря в сказанное, — Я к тому, что и сам не знаю, чего мне надо. Ну, если простым языком… Мне вот нравится одноклассница Сакура. Ну та девчонка, с которой все никак не сложится. Но стоит только одной девушке ко мне внимание проявить – так я сразу на нее западаю. И Сакура, вроде как, продолжает мне нравиться, и я уже сам не знаю, чего я хочу. — А тебе нравятся сами девушки или их отношение к тебе? Узумаки задумался, пытаясь сформулировать свою мысль – не столько для Джирайи, сколько для самого себя. — Вообще, я понравился другой моей однокласснице. И когда я позвал ее увидеться, она так заботливо себя вела. Беспокоилась, надела на меня свой шарф, чтобы я не замерз, даже погрела мои руки. И я посмотрел на нее, и мне на секунду показалось, что я влюбился. Хината и правда очень красивая, гораздо симпатичней Сакуры. Да и характер у нее классный, она такая милая и стеснительная, не то, что Харуно, которая всегда в лоб всё говорит и любит раздавать подзатыльники. Но я перед Хинатой сильной облажался, и теперь даже в глаза ей смотреть не могу. А что, если бы у нас сложилось что-то? Я бы так и любил сразу двоих? Это разве правильно? Джирайя улыбнулся – так улыбаются люди, которые читают тебя как открытую книгу. Но старик никогда не выдавал ничего сразу в лоб – напротив, пытался максимально деликатно подвести к нужному вопросу, что следует задать, прежде всего, самому себе, а только потом вдавался в объяснения. — Как давно тебе нравится эта девушка? — Да с начальной школы точно, я и не скажу, когда именно на нее запал… Наверное, классе в третьем. — И ты до сих пор за ней бегаешь в надежде на ответные чувства, считая, что чью-то любовь можно только заслужить и вымучить? Наруто нахмурился, пытаясь осознать услышанное. Пока до тугодума-пасынка доходило, Джирайя решил продолжить, немного разъясняя сказанное. — Что-то подсказывает мне, что не Цунаде-младшая тебе нравится, а ее недоступность, — старик выждал паузу, пытаясь сформулировать мысль, — Знаешь, я... Я никогда не смогу заменить Минато и Кушину. Просто потому, что я не твой кровный родитель. И я физически не смог подарить тебе то принятие, что дали бы они. И ты как привык с детства бегать за детьми, пытаясь получить их признание, дружбу и уважение, так и делаешь это до сих пор. Я с самого твоего детства замечаю, что все твои влюбленности – не больше, чем фиксация для подтверждения мысли о том, что любовь необходимо заслуживать. У тебя ведь не было примера безусловной любви… Вернее, был, но они давно разбились в той автокатастрофе. — Ну а ты? Ты ведь, ну это… Меня... — Люблю. Но не дал тебе почувствовать это – много работал, чтобы нас прокормить. И не смог быть рядом, когда это было особенно нужно. Узумаки снова задумался, опершись на стену позади. Всё сказанное имело смысл: когда Сакура проявляла хоть немного внимания к Наруто, он не испытывал излишней радости или внеземного счастья. Напротив: он мог немного остыть, почувствовав взаимный интерес. Казалось, что и не в настоящую Сакуру он был влюблен вовсе. Представляя перед сном или под играющую в наушниках музыку романтические или чуть более опошленные вещи с девушкой в главной роли, он больше приписывал ей нетипичное поведение, которое самой Харуно было не свойственно. — Ну понял я это, и что дальше? Я ведь не разлюбил ее в эту же секунду, блин. — Достаточно того, что ты понял. Наруто, любовь не надо заслуживать или выпрашивать. Ты сам по себе отличный малый. Я же тебя воспитал, в конце-то концов, — Джирайя снова отхлебнул чая, гордо улыбаясь, — Ты уже достоин любви и уважения. Всегда был. Отчего-то последние сказанные стариком слова, повторенные самому себе в мыслях, никак не хотели приживаться. К горлу подошел ком, и парень сдержал рвотный позыв, не без труда и не без брезгливости проглотив все подступившее обратно. Оказалось, что сказать самому себе «ты уже достоин любви и уважения» было просто невозможным: тысяча убеждений тут же подоспевали в виде деструктивных мыслей, чтобы разубедить в обратном. А достоин ли он уважения Саске? Учиха, уже обосновавшийся в голове Узумаки за последние несколько дней, снова дал о себе знать. Гребанный самовлюбленный Саске, что не видел дальше своего носа, уже несколько раз дал понять, какого он мнения о Наруто. И сам Наруто совсем не понимал, чем «заслужил» его игнорирования, подшучивания, нежелания выходить на контакт для дружеского общения и сказанные в последнюю встречу слова. На секунду показалось, что у Учихи есть все основания так себя вести: он просто не желает общаться с самим Узумаки, находя последнего неинтересным и заносчивым. Это Наруто вечно лезет на рожон, принуждая одноклассника к общению и небезразличию. Но достоин ли Узумаки его уважения? То ли это, о чем говорит старик? Или уважение и внимание Саске всё же было необходимо заработать? А зачем зарабатывать его уважение? Голова кипела от собственных мыслей: слова Джирайи засели в голове, вытряхивая все подходящие под ситуацию воспоминания. Наруто пытался, искренне пытался понять самого себя, вытягивая каждое беспокоящее его событие наружу, словно тонкую ниточку из распоротой тряпки. Но ничего не выходило: и в собственном черепе, будто в одиночной камере, уже поселился Учиха, который с таким же незаинтересованным взглядом лежал на одноярусной кровати. Время было позднее, и Джирайя, убирая чайные кружки в раковину, качнул головой в сторону небольшого надувного матраса, призывая готовиться ко сну. Проигнорировав чистку зубов, Узумаки принялся серфить ленту в интернете, в надежде переключиться с собственных мыслей на что-то более простое и примитивное. «Эй, педик» — выскочило уведомление от того самого вспоминаемого человека, с которым Узумаки надеялся более не контактировать. Он зашел в чат, рассерженный формулировкой сообщения и тем, что кретин Учиха нашел в себе смелость ему написать. «Позвоню через пять минут. Твоего опекуна касается» — пришло следующее сообщение в момент, когда Наруто вспоминал все самые красноречивые ругательства. Обеспокоившись содержимым, он вышел на лестничную клетку, пока старик принимал теплую ванную. — Привет, — бросил Саске скорее ради приличия, чем из искреннего желания поприветствовать отсутствующего в школе вот уже четвертый день одноклассника, — Твой Джирайя попал на огромные бабки. Баснословные. Его хотят коллекторы, которые пресмыкаются перед Шимура Данзо. Слышал о таком? — Я… нет, — ответил Наруто, не в силах спросить об остальном. В ушах стоял звон, по телу пробежала волна адреналина, вызывая мурашки на загорелой коже и поднимая собственный пульс, как показалось самому Узумаки, минимум до двухсот ударов в секунду. — Опасный тип. Твоему опекуну домой нельзя соваться. Найдут и будут пытать, пока не подохнет. Задерживай его в этом городе, обрывай все связи, чтобы через тебя не могли выйти. Пизди ему побольше, если он сам не поймет. Если хочешь, чтоб тот жив и здоров остался, обматери его хорошенько и съеби, да так, чтоб он за тобой поехать не вздумал. И сам кройся, эти кончелыги первое время будут к тебе захаживать, пока не поймут, что через тебя им на старика не выйти. Руки задрожали, уже с трудом удерживая телефон. Наруто снова начал задыхаться, хватаясь за грудь, будто в той резко спёрли весь воздух. Он упал на колени, пытаясь восстановить дыхание и вымолвить хоть слово. Истошные вздохи, невозможность ни на чем сфокусироваться, сопли и слезы, стекающие по лицу, снова окунали Узумаки в ту самую ситуацию с коллектором, когда он подвел самого себя. Дышать не выходило – парень глотал воздух ртом, пытаясь подчерпнуть все больше, но легкие будто были заполнены водой, отчего не впитывали в себя кислород. Он продолжал пытаться нормализовать дыхание, хрипя и хватаясь за сердце, но ничего не выходило. — Наруто? Наруто?! — слышались крики на той линии, не то заботливые, не то агрессивные за то, что тому резко перестали отвечать, — Наруто, найди перед собой точку. Смотри на нее и дыши. До Узумаки не сразу дошли слова собеседника, и он, задыхаясь и от гипервентиляции, и от текущих как река слез, уронил телефон, попутно ненароком нажимая на кнопку громкой связи. Когда Учиха чуть более твердо повторил уже сказанное, Наруто попытался прислушаться к совету, вспоминая, как он пережил свою прошлую паническую атаку. Получилось успокоиться, но ненадолго – тело все еще бешено трясло, а взгляд плыл и не мог сфокусироваться. Наруто перебирал сказанное Учихой в голове: он и без того знал, что Джирайю поджидает опасность, а потому всеми силами оттягивал его приезд в надежде, что того не сразу найдут в другом городе в съемной малосемейке. Утонувшему в одиночестве Узумаки и без того было горько и мучительно сдерживать порывы старика вернуться в их родную квартиру, ведь тот был единственным членом его семьи, потерю которого бы сам парень не вынес. Чувство вины вылилось из огромного чана, пачкая и впитываясь в кожу Наруто за то, что тот не успел разрешить ситуацию в отведенную самому себе неделю. Было бы все так, если бы парень успел выйти на этого Данзо? Или же он и без того приложил максимум усилий, запирая родного старика в другом месте? Тело пронзила скорбь по живому человеку, которого нужно убить в своей голове. Будто под пыткой "ПТашка" Узумаки схватился за уши – ощущения игл, что вставляются во всё тело, отдавалось пульсирующей болью в ушах, словно после ударов электрическим током мочек ушей. Не получалось трезво мыслить, расфокусироваться с собственной боли, что тянула за все органы одновременно, натягивая те, как тетиву перед выстрелом. — Откуда ты знаешь? — смог выдохнуть Узумаки, присаживаясь на пол прямо в трусах, в которых он и выбежал на лестничную клетку. — От отца. Этот Данзо – тот еще отморозок, на него не так просто выйти. — Если я… если я сейчас удержу Джирайю в городе, это как-то разрешится? — Ты сможешь использовать то время, что вы не будете контактировать. С трудом верю, но небольшой шанс вклиниться в ситуацию и как-то ее сгладить должен быть. — Саске… — прошептал Узумаки в трубку, зажав ее между ухом и плечом, руками массируя виски, — Спасибо, что сказал. — Ага, — бросил Учиха, сбрасывая звонок.