Спроси мое имя

– Саске, ну разве это честно – в чужом дворе прятаться? Мы же палкой очертили границы. Наруто недовольно надул губы, замечая Учиху сидящим на толстой ветке вишни, что скрывала себя пышными зелеными листиками. – Мне было интересно, будешь ли ты меня искать, – честно ответил Саске, спрыгивая с ветки. – Конечно буду, мы же друзья! – возмутился Узумаки, пиная камень в рядом стоящее дерево. – Ты все время так говоришь. А что для тебя значит «друг»? – Ну вот опять… Почему ты все время устраиваешь мне какие-то проверки? – Не знаю, – пожал плечами Учиха, отряхивая друг об друга грязные ладони, – У меня ведь раньше не было друзей. Ледяной вихрь с хлопком закрыл деревяное окно, до этого открытое на форточку, что все же не помешало стылому октябрьскому воздуху продолжать забираться в помещение – этому посодействовали расхлябанные, а потому не до конца спрятанные газетами щели. Узумаки разомкнул глаза не по своей воле, прогоняя сон – он рефлекторно привстал на локтях, оглядываясь и спросонья пытаясь определить причину шума. Собственные ноги ощущались каменными ледышками, и их трение друг об друга под тяжелым одеялом делало только хуже, а не помогало согреться. Шмыгнув носом, он встал и повернул ручку окна, вздыхая о том, что придется побыть без свежего воздуха – завывающий холодный ветер тому причина. Разблокированный экран телефона залил лицо ярким синеватым цветом, заставляя жмуриться в попытках разглядеть время. Понедельник, шесть пятьдесят утра – Узумаки не дали доспать ровно десять минут до ненавистного будильника. Пробормотав под нос ругательства, направленные не то на промозглую погоду, что хлопнула хлипкое окно, не то на самого себя, что из-за такой мелочи проснулся, Наруто принялся листать ленту в интернете, посмеиваясь с глуповатых картинок и пересылая их парням в чат, пытаясь взбодриться и параллельно вспоминая события сна. Настроение было неясным, переменчивым. Так бывает, когда чистый холст в только пробудившейся голове начинает заполняться разного рода мыслями и воспоминаниями, что хлещут свои темные оттенки на бумагу. И опять Наруто не мог совладать с количеством превалирующих в душе эмоций – тут тебе и неискупимая вина перед Учихой, который, вероятно, пропустит учебный день, вместо уроков изучая белый потолок больницы; и скулящая горесть от обволакивающего одиночества, что не дает без отвращения смотреть на пустые углы родной обители; и упоение после вчерашнего разговора c Нагато, который отнесся с пониманием к происшествию на стрелке. – Не влетело тебе за драку от родителей? Или им не докладывали? – Ну, от моих родоков тяжеловато получить нагоняй, – грустно усмехнулся Наруто, снова спотыкаясь об расхлябанные шнурки. – Работают много? – Умерли. Парни остановились возле железного забора, ограждавшего общежитие, чью краску съела коррозия. В ладонь Узумаки лег прохладный прут, с которого он принялся соскрёбывать остатки зеленоватой эмали. Нагато понимающие посмотрел на парня, по-братски потрепывая его плечо. – Мм, – кивнул Пейн, облокачиваясь на забор, что расковыривал Узумаки, – Конан, Яхико и я тоже сироты. Мы в детдоме и познакомились. Нагато помахал проходящему мимо студенту, и Узумаки шумно выдохнул. Опустошив легкие, ему показалось, что он попал в какое-то другое измерение – где только он и Нагато знали, что происходит на самом деле. В окружении Наруто превалировала безотцовщина. Были и те, чьи матери погибли – Саске и Гаара. У последнего, правда, мама хоть и была живой физически, но, будучи запрятанной в ПНИ соседнего города, уже давно не узнавала ни своих детей, ни себя саму. Но круглых сирот, кроме Джирайи, Узумаки не знал – и это дарило ему неприятное чувство исключительности, что давило на грудную клетку, а затем разрывало ее изнутри. – Но у тебя есть близкие, правда? Ты бьешься так, словно пытаешься что-то защитить, – вырвал его из дум Нагато, толкая Наруто дальше вдоль дороги, дабы тот перестал терроризировать бедное ограждение, – Я тебя понимаю. У меня кроме Яхико и Конан никого и нет. Моя цель в жизни – их оберегать. – Вы поэтому Акацуки создали? Чтоб защищать друг друга? – Не совсем, – покачал головой Нагато, – Был у нас один учитель, заменой в интернат при детдоме приходил на месяц. Тогда весь этот пиздец, что сейчас в стране происходит, только поступался. Эскалации конфликта еще не было, но уже чувствовалось, что грядут тяжелые времена. И он заместо хрестоматии читал нам прозаиков, философов, задавал сочинения, где предлагал нам рассуждать об эффекте бабочки и важности каждого нести свое бремя ответственности. Не все его понимали, да и на замены его больше не приглашали – кто-то из родителей нажаловался, якобы он нас вербует куда-то. Нагато взял паузу, бледноватое лицо потеплело, а прямая линия тонких губ сложилась в полуулыбке – не то от приятных воспоминаний, не то от миловидной блондинки, что поприветствовала его, проходя мимо. – Мы всегда втроем держались – так с детства вышло. Я хилым и зашуганным рос – моих предков у меня на глазах зарубили, я еще полгода потом немым ходил. И когда я в детдом попал, дети, чувствуя мою слабость, негласно нарекли меня аутсайдером. Я не могу их винить – знаешь, в приюте ведь не по своей воле оказываются, у всех судьба по-своему мрачная. Тут либо жестоким становишься, либо мешаешься в рассудке. Наруто, плетясь за старшим товарищем, слушал, стараясь не пропустить ни звука. За Нагато и Яхико он наблюдал давно – те, светя своими черными кожанками, часто ошивались около его родной альма-матер, приковывая к себе взгляды эксцентричным внешним видом и хвостиком в виде толпы ребят помладше. Узумаки даже и не представлялось, что за оболочкой суровых и матёрых парней, коими он нарек всю верхушку Акацуки, прячется что-то до боли в ретивом знакомое, щемяще-горестное и безобразное, от несправедливости чего хотелось взвыть. – Но Яхико… Он был не таким, как другие, – продолжил Нагато не то ласково, не то по-детски восхищенно, – Всегда лез защищать тех, кому нужна помощь. Хотя, на самом деле, помощь была нужна ему – но он даже на смертном одре в этом не признается. Грязно-желтые изветшалые листья стелились вдоль забора неаккуратной кучей, что замокла от вчерашнего ливня. Кеды подбирали всю гадостную гниль улицы с каждым шагом, но никто не собирался останавливаться – оба шли дальше. – Яхико бился против тех, кто травил меня – и своим примером научил меня защищаться. Он всегда проигрывал другим – но это было неважно. Важно было то, что он не терпел. Глухие колокола рядом стоящей белокаменной церкви зазывали прихожан на вечерню, заглушая монолог Нагато – благочестивые мужья вели за руку детей в неброских одеждах и торопили за собой женщин с покрытыми головами. Очередь была длинная – Узумаки задумался, сколько из верующих стали таковыми уже после событий последних лет. – Конан тоже от других доставалось. Она всегда доброй была, как пастырь, всем сострадала и каждого прощала, – Пейн усмехнулся, поняв, что на сравнение его натолкнул перебивающий речь звон, – Мы и привыкли втроем таскаться, выстаивать так против целого мира. Это стало неким смыслом жизни – делать что-то на благо друг другу, оберегать и защищать. И когда в девятом классе Яхико сблизился с преподавателем на замене, перенимая его идеалы, он предложил нам создать группировку, чтобы вбирать в себя молодняк, посвящать в свои ценности и совместно перестраивать по кирпичикам омертвелые устои. Так и появилась Акацуки. А потом мы разрослись до того, что уже имеем какие-никакие связи с полицией. Наруто кивнул с благодарным взглядом, переминаясь с ноги на ногу. Он все еще не понимал, почему лидер группировки, которого он ставил едва не в одну шеренгу с божествами, посчитал Узумаки достойным своего доверия. Но Нагато все так же тепло трепал Наруто за плечо – и было в этом жесте столько благосклонно-братского и участливого, что впервые за последние месяцы Узумаки почувствовал себя не в порознь с миром. В холодильнике повесились как минимум три мыши, настолько тот не радовал количеством съестных продуктов. Завтракать было нечем, как и обедать и ужинать. Наличных денег после приезда от Джирайи так и не прибавилось, да и неоткуда было им взяться – и Наруто впервые серьезно задумался о реальной необходимости найти подработку. В освободившееся от завтрака время он принялся щелкать по всем вкладкам в поисковике, что предлагали доступную несовершеннолетним оплачиваемую занятость. Желудок, однако, такой расклад простить не мог – и к третьему уроку Узумаки почувствовал режущую боль между ребер, что забирала на себя все внимание. Промучившись еще пару долгих часов, сгибаясь пополам и стараясь усесться таким образом, чтобы парта упиралась в нужную точку в животе, давлением помогая выместить неприятные ощущения, Узумаки сквозь зубы терпел выпадки учителей, уверенных в том, что двоечник придумал очередной способ отлынивать от занятий. Наруто так и не понял, что именно его спасло от боли – те самые скрюченные позы за партой; бутерброд с ветчиной, которым поделился Чоджи после алгебры; тысяча сказанных в голове в адрес своего состояния матерных слов; выпитая таблетка, данная Хинатой, в молочно-голубые глаза которой Узумаки все еще не осмеливался смотреть. Плевать – главное, что желудок уже не болел так издевательски мучительно, позволяя телу двигаться на свое усмотрение, а не сгибаться в три погибели. Потащившись в ближайший к дому минимаркет, он сгреб в корзину макароны по акции, самую маленькую упаковку сыра с химозным составом, две головки репчатого лука и столько же моркови, дешевые сосиски и плитку пористого шоколада. От последнего вполне можно было отказаться, и голос убеждающий отложить выбивающую из бюджета сладость гудел в голове, пока кассир пробивала остальные товары, а глаза пробегались по ценам на сигаретные блоки. Но, решив, что лишить себя маломальского дофамина будет преступлением против самого себя, Узумаки вздохнул и оставил шоколад, успокаивая себя тем, что он хотя бы не курит. Развивать мысль о том, почему ему взбрело рассматривать цены на сигареты, он уже не стал. Привычно выбирая лестницу заместо лифта из желания оттянуть приход домой, Наруто шаркал сквозь пролеты, раскручивая на руке прозрачный пакет. Подходя к своему этажу, он принялся искать связку ключей на дне рюкзака, что застопорило его на месте. Отвлек раздающийся сверху стук – бритый мужчина, чье коренастое, размашистое тело покрывала не по погоде легкая куртка, бил в дверь тяжелым кулаком, другой перебирая четки. И все бы хорошо – ну а кого только соседи не могут ждать в гости – но дверь, в которую раздавался стук, была собственной. Будучи незамеченным, Узумаки, стараясь оставаться бесшумным, практически открыл в себе способность летать, настолько быстро мимо глаз витали лестничные пролеты. Воздух он снова глотал ртом, а сердце билось до того шустро, что еще немного, и рвануло бы оно быстрее самого парня, упрыгивая вдаль. Выбегая из собственного двора, сворачивая на знакомые улицы, Наруто снова схватился за разболевшийся живот. Цель была размытой – хотелось удалиться от дома как можно дальше, где, может, и смогут найти, но где искать точно не будут. Адреналин подарил незапланированной пробежке второе дыхание, и Узумаки смог добежать до более-менее знакомого района. – Сука… – выругался он себе под нос, чувствуя застойный привкус металла в горле и растерзанную пеклом грудную клетку. Словно легкие разряды током по руке прошлись капли назревающего дождя – и становилось все более очевидно, что переждать приход нежеланного гостя и назревающее стихийное бедствие придется где-то поблизости. Потянув дверь больницы, в нос ударили густые нотки эфира, хлорки, лекарств и отчаянной безнадеги. Замученный сменой охранник перевел незаинтересованный взгляд с разгадываемого сканворда на Узумаки, что пытался отдышаться, поставив ладони на колени. Выкрашенные в бледно-зеленую краску стены слабо освещались под тусклыми лампочками, из-за чего проход в длинный сумрачный коридор не был видимым. Это было единственное знакомое место, подходящее под критерии «с крышей», «бесплатно» и «рядом», и Наруто с некоторым облегчением заходил в холл госпиталя, где лежал одноклассник. – Я пришел друга навестить. Учиха Саске, травматологическое отделение. Я вчера тоже приходил, посмотрите по записям. Я Наруто... – Тише, тише, не тараторь. Как больного зовут? – лениво потянул охранник, открывая синюю тетрадку в твердом переплете. Ответить он не успел – темноволосый парень с опухшей губой, гематомой под глазом, отекшим носом и запекшимися корочками возле висков появился за Узумаки. Порыжелая футболка облепляла торс Учихи, и Наруто нахмурился, размышляя об их разнице в габаритах. Когда-то эта вещь сидела на Узумаки так же, как и на однокласснике, но из-за событий последнего месяца она начала висеть на нем точно как на вешалке. Учиха отвел взгляд и принялся застегивать пуговицы замшевой куртки, будто желая скрыть футболку прежде, чем Наруто успеет понять, кому она принадлежит. – А, это как раз пациент, к которому я пришел, – оправдался за свое молчание перед охранником Узумаки. Дыхание уже не было тяжелым, но сердце снова учащенно забилось, разгоняя пульс и заливая щеки румянцем. Отчего-то реакция на Учиху всегда была по-своему разная, неодинаковая, но никогда не безразличная. Наруто не удалось вспомнить, на кого он бы реагировал так же – слишком уж сильные переживания вызывало появление одноклассника. Еще позавчера, когда кулаки били учиховскую морду, глаза были налиты злостью и ненавистью. А сегодня... А что сегодня? Мозолистые ладони вспотели, губы поджались в прямую линию, тело настигла выраженная тахикардия, что заставляла приливать кровь к смуглому лицу. Взгляд на Саске вышел неудачным, наивно-испуганным – будто кудрявая овца уставилась на волка, в надежде, что тот сможет верно трактовать эмоции овечки и объяснить ей природу их происхождения. – Тебя уже выписали? – озадаченно спросил Узумаки, наблюдая, как одноклассник расписывается уже в другой тетрадке – не той, что была предложена Узумаки. – Выписали, – кивнул Учиха. В кармане испачканных в драке джинсов лежал телефон и что-то отдаленное похожее на картхолдер, а на бледном запястье висел прозрачный полиэтиленовый пакет. И на дне все та же банка кофе – и Наруто пригляделся, пытаясь понять, стало ли в ней меньше гранул. Узумаки закопошился в рюкзаке – бессознательно, неконтролируемо, в необходимости просто куда-то деть дрожащие руки, рассуждая о том, куда пойти теперь. Ворох хмурых облаков оплакивал город, мелкими каплями стуча по асфальту и крышам. Всего полчаса прошло с побега из подъезда дома - и вряд ли лысый здоровяк, что уже был хорошо знаком Наруто, спокойно удалился, оставив вежливую записку в косяке двери. Мысли о необходимости залечь на дно и не появляться в родной квартире сильно пугали - никто из его друзей не мог похвастаться большой жилплощадью, лояльными родителями и огромным желанием приютить Узумаки на неопределенный период времени. – Ты сейчас домой? – спросил Наруто, хвостиком петляя за Саске, что молча шел на автобусную остановку. – Что тебе нужно? – Учиха, чьи темные волосы теперь прилипали ко лбу и шее из-за разбушевавшегося ливня, повернулся к Наруто, – Так и продолжишь за мной ходить? – Мне некуда идти, – честно выдал Узумаки. Только произнеся вслух сидевшие в черепной коробке слова, Наруто осознал, в какой ситуации оказался. Родного старика в его жизни больше нет – как и его моральной и финансовой поддержки. На том висит огромный долг, с которым Наруто понятия не имеет, как разбираться, ведь даже средств на жизнь не осталось, только на выживание – как и работы, что смогла бы хоть немного облегчить происходящее. Коренастый коллектор, кому не чужды самые грязные и жестокие методы работы, поджидает Узумаки у двери (если та еще на месте после его визита) – и нет никакой гарантии, что он не придет завтра ещё раз. В носу неприятно закололо, и Наруто посмотрел вверх, чуть закатывая глаза. Было бы глупо заплакать прямо вот так, на глазах у Саске, которого Наруто нарек своим негласным соперником – он все еще не хотел уступать однокласснику, а показывать свою слабость и уязвимость так и подавно. Саске выжидающе посмотрел на Узумаки, желая взглянуть в васильковые глаза. Он не решился говорить – по какой-то причине не придумывалось, что съязвить или как вычурно послать на три буквы, отправляя самостоятельно разобраться со своими проблемами. И Наруто посмотрел на него, как тот и хотел – подуспокоившись, он взял себя в руки, но отчего-то уголки глаз все равно предательски наливались соленой жидкостью. Учиха, переоценив свои силы, отвернулся, теперь высматривая нужный автобус. Позавчерашняя драка разрядила между одноклассниками обстановку – у обоих отпало желание выбить дурь из чужой головы. Кулаки Наруто также помогли тому сбросить накопившуюся злость, меняя последнюю на изнывающую вину. Но какими бы тяжелыми и бьющими ровно в цель те ни были, понимания, почему выносливый и сильный Саске спровоцировал, но не уклонился, так и не пришло. Узумаки не верил, что Учиха мог сделать то специально – в конце концов, зачем ему желать чужого наказания? Но спрашивать об этом не хотелось. Как и о том, почему отец так и не навестил его в больнице. Узумаки боялся ворошить в Саске его личные переживания – не из безразличности (напротив, отчего-то Наруто был слишком участлив), а из разумения того, что тот снова отвергнет, защитится, обвинит, съест и выплюнет с кучей желчи. Нерасторопный автобус, готовый отвезти парней на другой конец города, подъехал к остановке. Учиха занял место у окна – а рядом с ним сел Узумаки. Оба молчали – то ли не находя нужных слов, то ли боясь спугнуть. Саске засунул спутанные у основания наушники в уши естественным, не демонстративным жестом. Наруто потянул один на себя и вставил в левое ухо. Оба продолжали молчать. И то также было натурально – не показательно и не умышленно. В окна автобуса, что изнутри были заклеены угрозами штрафа за неоплаченный проезд и халтурно отрисованными рекламками, вбивались тяжелые грозовые капли. Водитель то и дело матерился, сигналя перебегающим в неположенных местах пешеходам и сворачивающим без включенного поворотника автомобилистам. Радио не вещало, музыки не было – кроме той, что играла в ушах парней. Ее перебивали разговоры пассажиров, маты водителя, звуки работающих дворников и подсчитывающихся на старческих ладонях монет. Но играющие песни было слышно все также хорошо – и Узумаки понял, что то было ввиду ненарочно задержанного им дыхания возле Учихи. Он не пах сигаретами, не пах и апельсиновой жвачкой. Проточная больничная вода смыла с него аромат привычного геля для душа, обнажая натуральный запах учиховской кожи. Тот врезался в нос, вороча неясные воспоминания и напрашивающиеся ассоциации. Хотелось чувствовать еще и еще – и то добавляло вопросов к собственной адекватности. Наруто уже чувствовал естественный запах Саске, когда тот ласкал языком его влажный рот. И воспоминание о поцелуе захотелось тут же прогнать, спрятать и заколотить под половицу собственного разума, чтобы никто, включая его самого, никогда не отыскал. Но сидеть рядом с Учихой было невыносимо. Не то из личной неприязни, в существовании которой всё ещё убеждал себя Узумаки, не то из-за тянущего чувства вины. Может, причина лежала где-то в другом месте – но мысли об этом не делали Наруто лучше. Будто каждая клетка его тела напрягалась, когда рядом был он – такой самодовольный, холодный, недружелюбный, резкий и очень далекий. Саске так и молчал. Смотрел в окно, переключал треки на свое усмотрение, читал заглушенные уведомления, оставляя те неотвеченными. То ожидалось как затишье перед бурей – слишком уж натурально он игнорировал рядом суетящегося Наруто, что теребил то пакет с купленной едой, то копошился в своем рюкзаке, в итоге ничего оттуда не доставая. – Скажи уже, что ненавидишь меня или что-нибудь такое. Обзови педиком. Обвини в том, что я тебя беспричинно избил, – немного жалостливо выдал Узумаки, не в силах сидеть рядом с пороховой бочкой, которая могла взорваться в любой момент. – Не хочу, – вяло отозвался Учиха. Он так и не повернулся к Наруто – продолжал устало, безмолвно смотреть в окно, наблюдая за скользящими по окну каплями дождя. Темные волосы подсохли и принялись вставать в привычный ёжик. Но то было ненадолго – прибыв на нужную остановку, оба покинули автобус, снова подставляя тело под крупные капли за неимением зонтика. – Дождливый октябрь в этом году, – подвел Наруто в попытках выстроить ветвь диалога с неразговорчивым одноклассником. – Угу, – тихо кивнул Саске, кладя телефон с подключенными наушниками в карман, не давая тому намокнуть. До знакомой кирпичной десятиэтажки было совсем близко – ровным шагом не больше пяти минут. Ни Узумаки, ни Учиха не торопились, шли в своем темпе, всё так же помалкивая. Холодный ливень забирался под ворот курток, уличная грязь въедалась в и без того безобразные кеды, а завывающий ветер сдувал полиэтиленовые пакеты, что крутил каждый на своем запястье. Наруто идти было некомфортно – не то из-за погоды, не то из-за непонимания происходящего. Учиха придержал дверь в подъезд, чтобы Узумаки зашел следом. Нажал кнопку лифта, чтобы тот успел зайти. И избегал глазного контакта, и все так же, черт бы его побрал, молчал. Громкая тишина держала уши в напряжении, не давая телу расслабиться. Уж лучше бы Учиха обрушил на того волну нелицеприятных слов, матерных ругательств, чем вот так избегал любого разговора. Буквально любой расклад ощущался более приемлемым, чем нарочитое игнорирование – то слишком било по собственному эго. – Так мне можно зайти? У меня под дверью стоят коллектор, и я… – замешкался Наруто, когда одноклассник тянул темную железную дверь на себя, предварительно прокрутив ключами в замочной скважине. – Ты так ничего и не понял, усурантонкачи? – выдохнул Учиха, все-таки заглянув в небесные глаза. Узумаки действительно ничего не понял – почему Саске позволил пойти с ним, почему после случившегося не вылил на него тонну грязи. Как и не понял то, что ему, по мнению Учихи, нужно было понять. Одноклассник толкнул его в квартиру, закрывая дверь на засов. – Разуйся и вымой кеды. Тряпка для обуви в гостевом санузле, слева от батареи, – приказным тоном сказал Саске, и в душе Узумаки потеплело, ведь то было самым длинным предложением, сказанным им за последний час. – Я никогда не мыл обувь, – признался Наруто, снимая ту на придверном коврике, – Только протирал меланиновой губкой. – Ногти и обувь всегда следует держать в опрятности, – выдержано ответил Учиха. Разувшись и потащив кеды в ванную комнату, Узумаки уставился на тыльную сторону ладоней. Ногти он всегда стриг коротко, почти под мясо – но как только те хоть немного отрастали, он позволял кусочкам грязи провести с ним оставшееся до повторных гигиенических процедур время. Набрав воду в рядом стоящий таз, он принялся смывать тряпкой все истории, что накопили в себе кеды за последние несколько месяцев. Если бы не дождливая осень, те, возможно, не выглядели бы так отталкивающе неопрятно. Приведя обувь в приемлемое состояние, он вылил изрядно потемневшую воду в унитаз, помыл руки с мылом и изучающе посмотрел на полку в ванной. Найдя маникюрные ножницы, он тут же схватил те и подравнял ногти на руках, смывая их в раковину. Саске так и проходил в верхней одежде, пока был в поле зрения Узумаки. И только когда последний скрылся в ванной, замшевая куртка легла на плечики в гардеробной, а чужая выцветавшая футболка была сложена обратно в пакет с кофе. – Поставь чайник. Я в душ, – проинформировал Саске, выглядывая в коридор, куда Узумаки выставлял уже чистую пару обуви. Наруто кивнул, на секунду задерживая взгляд на обнаженном торсе. Бордовые, синие гематомы и кровоподтеки украшали бледные ребра и подтянутый живот. Узумаки целился только в лицо – значит, причиной ударов был Пейн. Провожая глазами одноклассника, он заметил желтоватые синяки на раскаченной спине и поджал губы. Судя по тому, что те уже выцветали с палой кожи, были получены они точно не в субботу. А как вообще часто дрался Саске? И вырубал ли его кто-то до Узумаки? Провоцировал ли кого-то Учиха так же, как он это делал с ним? Прошедшая драка воспринималась по-собственнически интимной, и Наруто было неприятно думать, что Саске уже мог с кем-то выяснять отношения таким же образом. Чайник был электрический – Узумаки предположил, что закипит тот быстро, в отличие от его родного чугунного, что грелся на газовой плите. Набрав фильтрованную воду, Наруто не торопился нажимать кнопку включения, вместо этого разыскивая чайные пакетики и растворимый кофе в банке. На стол он выложил пористую шоколадку – ту самую, которую купил с намерением сточить в качестве десерта после макарон с сыром и сосисками. Наруто грустно рассмеялся себе под нос, зарывая мозолистые пальцы в светлые влажные волосы. Чувство отвращения к собственной квартире заметно усилилось в последние годы, когда Джирайя принялся уезжать в командировки, что растягивались на несколько недель, а то и месяцев. Каждый квадратный метр родного жилища был пронизан постылым и гулким одиночеством, будто Узумаки намеренно изолировали от общества, в наказание за бог весть какие грехи. Но отобрав возможность находиться в оной, в Наруто поселилась гневная досада за несправедливость ситуации. Он хотел выбраться из этого дома и города самостоятельно, а не насильно. Узумаки включил чайник и сел обратно за стол, опираясь на стену позади себя и закрывая лицо руками. Теперь в собственном воображении родная квартира казалось не такой плохой – и он принялся воображать, как бы принял в ней ванную, как бы написал заданное на дом сочинение на тему «нравственный выбор», как бы приготовил ужин, как бы телился в расправленной постели. Из дум вырвал Саске – вернувшись из душа, он долил кипяток в две кружки из вскипевшего чайника. И запах геля для душа – как же Наруто успел возненавидеть все запахи, что сразу выдавали учиховское присутствие – распространился по всей кухне-гостиной. Узумаки раскраснелся и выглянул в окно, пытаясь скрыть накрывший его испанский стыд из-за ударившего в голову воспоминания о мочалке Учихи, что пахла этим же средством гигиены. Интересно, а Саске сейчас мылся той же самой мочалкой? – Отец уехал сегодня. Будет не раньше субботы, – неожиданно выпалил хозяин квартиры, ставя обе кружки на стол, тем самым приглашая одноклассника сесть обратно, – Спать можешь на раскладном диване. Узумаки отвернулся от окна, опешив и смотря на Учиху с вопросительным прищуром, будто тот обратился к нему на незнакомом языке. Прийти к Саске в гости казалось естественным действием за неимением мест, куда можно сунуться вместо собственного дома – но то было временным вариантом на вечер. И Узумаки уже успел выдумать тысячу и одно сообщение для парней в общий чат, дабы какой-нибудь Шино или Гаара, что живут не на районе Наруто, могли дать воспользоваться своей добротой и впустить в собственное жилище. Предложение – нет, даже не предложение, а постановка перед фактом – больше напрягло, чем сняло головную боль. – А брат? – Он в соседнем городе живет, – спокойно ответил Саске, своим нормальным и адекватным поведением вгоняя Наруто во все больший психоз. – Почему ты мне помогаешь? – Чищу карму, – Учиха отломил небольшой кусок шоколадки, отправляя ту в раскрашенный гематомами рот. – А если серьезно? – Иногда просыпается желание помогать бедным и жалким. Узумаки усмехнулся. Саске не смог. Похоже, что сдерживал себя изо всех сил, но все-таки не смог – и выдавил свой яд, как только вопрос стал чуть более интимным, чем «что ты ел сегодня на завтрак». Оставшийся вечер прошел без напряжения и ссор. Учиха вернул домашнюю одежду Узумаки, что за пребывание в больничной палате успела им пропахнуть, отчего Наруто поморщился, не в силах выносить крепкий аромат одноклассника под носом. Он также предоставил тому зубную щетку, полотенце и… новую мочалку, вызывая волну стыда внутри Узумаки. Закрывшись в комнате, Саске не выходил оттуда до самой ночи, пока не вспомнил про необходимость дать свежее белье и одеяло. Постельное белье было белоснежным, словно из дорогущего отеля, и наглажено до того, что еще немного, и можно было почувствовать его хруст. – Саске… – Наруто пытался пропихнуть крупные пушистые подушки в более миниатюрные наволочки, – Спасибо. Учиха лишь коротко кивнул, уползая, словно уж, обратно в свое логово, снова закрывая дверь в комнату. Неравнодушие и гостеприимность Учихи пугала, и Узумаки не знал, что делать – с благодарностью принять нежданную помощь или же предусмотрительно ожидать запланированную атаку. Но и о последнем было думать приятнее, чем о факте того, что на неопределенный срок он стал бездомным подростком без источника заработка и хотя бы маломальских родственных связей. Оттерев свое тело мочалкой с доброй каплей геля для душа и насухо его вытерев, в попытках вписать себя в стерильную учиховскую квартиру, он стыдливо подкрался на носочках к комнате одноклассника, повязывая полотенце на бедрах. Тихо постучавшись, Узумаки, рассматривая свой стук не как способ спросить разрешения войти, а как предупреждение о собственном визите, открыл дверь, застав Саске за рабочим столом. – Ты можешь дать мне трусы?.. – сходу спросил Наруто, ловя говорящий взгляд, что буквально кричал «а не слишком ли ты охуел, Узумаки?», – Я… ну, мне просто стремно в одних трусах ходить, я так намылся сейчас. Учиха встал из-за стола, то ли матерясь под нос, то ли что-то бурча – и то, и то все еще не подходило под положительную реакцию. Заглянув в шкаф, Саске достал синие боксеры, вручая однокласснику. – Не возвращай. – Да ладно, я постираю на высокой температуре и как новенькие будут! Ну, если не сядут… Нервно отводя взгляд в сторону, тот упал на рабочий стол, за которым он застал Учиху, зайдя в комнату. Заместо ожидаемых школьных тетрадей на нем лежали листки бумаги – и наброски портретов, сделанных карандашом. – Саске, ты это че, сам рисовал? Охереть, ты в художку ходил, что ли? – Наруто подошел к столу ближе и оперся на тот разбитыми кулаками, рассматривая эскизы. Учиха, злобно выдохнув, забрал листки со стола, переворачивая те изображением вниз и кладя в выдвижную тумбу. – Хотел сказать, что тебе воспитания не хватило, потом вспомнил, что тебя не воспитывали, – выпрыснул Саске, толкая Узумаки из комнаты. Поддеть не удалось – пообщавшись с Саске подольше, все издевки и попытки уколоть начали восприниматься как способ самозащиты, а не как искреннее желание сделать больно. Наруто поставил руки в рамы двери, не давая себя сдвинуть с места. – Сай тоже рисует классно. Так ты где-то учился или сам? Блин, я никогда рисовать не умел. Я даже круг с циркулем начертить не могу, до того все плохо, – болтливый Узумаки, соскучившись за день по нормальным человеческим разговорам, решил, что Учиха вряд ли выгонит его в ночи за небольшие попытки узнать того получше. – Самоучка, – сухо ответил одноклассник в надежде, что прямой ответ сведет диалог на нет быстрее, чем очередные попытки отбрыкаться. – Блин, клево, ты какие-то видеоуроки смотрел? – Узумаки, что тебе нужно? Я тебе свои трусы, блять, отдал, а ты еще что-то от меня хочешь. Наруто вздохнул, смотря на Саске с некоторой долей сожаления. Попытки отстраниться, когда к нему проявляют искренний интерес и желание перевести взаимоотношения из взаимной ненависти в маломальские товарищеские теперь вызывали не волну агрессии, а лишь непонимание того, отчего тот так закрывается от людей. Учиха мог вести себя расслабленно в компаниях – на дне рождения Наруто он даже позволил себе пообщаться с парнями, с оговоркой на употребленные им ранее вещества. Но вся коммуникация длится ровно до момента, пока Саске не посчитает, что кто-то задевает тему личного, а оттого запретного, спрятанного туда, куда только самому Учихе был открыт доступ. Тем откровение про смерть матери становилось отчаяннее – если будучи настолько закрытым человеком Учиха поделился этим, то можно только представить, сколько безысходности и горести в том таилось. – А как ты подружился с этими типами из лицея? Суйгецу и тот огромный, как там его? Джуго, да? – Узумаки по-хозяйски зашел в комнату, придерживая полотенце на бедрах. – С чего ты взял, что мы друзья? – Это все объясняет, – кивнул сам себе Наруто, закидывая полотенце на плечо и натягивая трусы Учихи, опомнившись, что стоять в полотенце и дальше уже необязательно. Узумаки стеснительностью не отличался – тело и тело, подумаешь, чего там прятать. Да и зачем краснеть перед парнем, что и сам грешил походами в туалет при других людях. Но взгляд Саске застыл – не то от удивления, не то от агрессии за то, что Узумаки не постыдился. Нахмурившись, он принялся расстилать постель, невзирая на стоящего в комнате одноклассника. – Комната у тебя крутая. Особенно стол компьютерный, такой огромный и светлый. Я все на твой комп пялюсь, ты его сам собирал или уже готовый купил? Он у тебя игровой, да? Выглядит ну просто неебически, я бы его трахнул, клянусь. Учиха усмехнулся, сворачивая в клубок покрывало с постели. – Камень и кулер мне Джуго подогнал, с них и начал собирать. Видюху, мать, системник, ссдэшник и остальное уже постепенно докупал – что-то с рук, что-то в магазинах. Прощупав почву доступных для разговора тем, Наруто улыбнулся, подходя к компьютеру ближе и рассматривая его более детально. – Слушай, и как он вообще? Проходил уже на нем че-нибудь? – Четвертый фоллаут только. До остального руки не дошли. – Понял, – многозначительно кивнул Наруто, разминая спину, двигаясь то вбок, то вытягиваясь в единую линию, – Может прогуляем завтра шарагу? – Нет, – коротко отрезал Учиха, включая прикроватный свет. Узумаки вздохнул, цепляясь глазами за воткнутую в розетку зарядку и вспоминая о грустных трех процентах, на которые был заряжен собственный мобильник. – Возьму? – Возьми, – кивнул Учиха, – Дверь за собой закрой. Наруто ретировался, послушно выполняя просьбу Саске. Раскладной диван Учихи оказался удобнее просевшей кровати Наруто, а приятный запах чистого постельного белья расслаблял и настраивал на сон, но тот все никак не хотел приходить. Думы о текущем положении дел никак не покидали светловолосую голову – было непонятно, как и когда возвращаться домой, что делать с коллекторами и Джирайей. Проскользнула мысль, уважение к себе после которой поплыло вниз – обратиться к отцу Гаары. Еще пару недель назад он бы отбросил ту, считая, что способен разобраться самостоятельно – но теперь Узумаки не спешил откладывать эту идею так далеко. Руки сами потянулись к телефону – Наруто показалось, что то поможет либо справиться с бессонницей, либо провести время куда веселее. Прошерстив ленту недавно выпущенных видео, стало очевидно, что смотреть было нечего. Пальцы побежали по экрану, высматривая знакомых, что были онлайн – собеседник из Учихи был так себе, а необходимость выболтаться хотя бы о какой-то чепухе все еще имелась. Пролистывая чаты, он невзначай зашел в диалог с Джирайей, что был в сети. Недолго думая, Узумаки заблокировал контакт, поджимая губы и потирая нос, внутри которого закололо. Продолжая листать контакты в мессенджере, на глаза попался Нагато, чей номер появился в записной книжке в прошедшие выходные. Даже здесь, на фотографии, что должна быть лицом профиля, он был не один, а с друзьями – показывающий «козу» Яхико недвусмысленно обнимал за талию Конан, что расположилась посередине, растягивая фиолетовые губы в улыбке. Нагато же просто стоял рядом – приветливо и близко, жмуря глаза от смеха. Под ногами была неестественно зеленая трава, как от выкрученных фильтров, а на фоне – бескрайнее чистое небо. Было достаточно всего получаса вчерашнего разговора, чтобы выстроить между парнями крепкую связь и воззвать в тех братские чувства. Так бывает, когда только вы понимаете истинную, голую боль друг друга, что пряталась перед другими за выученной улыбкой много лет. «Как дела?». Коротко и по делу – и, самое важное, искренне. Пейн, что был онлайн, прочитал сообщение быстро – и так же быстро ответил. «Всё норм. На складе щас. Работаю». Пальцы принялись стучать по экрану, набирая ответ. «На складе? А ты разве не айтишник?». «Учусь на программиста, ага. Но в инете по вакансиям голяк, а деньги нужны, вот и пошел подрабатывать.» Недолго думая, Узумаки с горящими глазами начал печатать более быстро и энергично. «А мне туда можно? Деньги позарез нужны, прям вопрос жизни и смерти. Они могут меня неофициально оформить в свой штат как-то?» Нагато ответил не сразу – предупредил, что сначала выполнит рабочее поручение, а затем напишет. Через полчаса Узумаки, которого так и не сморило в сон, получил сообщение Пейна. «Слушай, я сам сюда еле-еле устроился. Люди на склад пока не нужны – работы в городе и так нет, сам знаешь, а несовершеннолетних пристраивать слишком геморно. Но я с одним мужиком общаюсь, он периодически разные задачки подкидывает. Например, в эту пятницу нужно будет фуру разгрузить. Я позвал Яхико и Сасори с собой, но там двенадцать тон выгрузить надо, потому нам бы пригодились еще одни рабочие руки. Оплата на месте наликом. Тебе как, подходит?». Двенадцать тон и Сасори в одном предложении напугали – но не настолько, чтобы отказываться от возможной подработки. Даже итоговая сумма на руки не интересовала – любые деньги были лучше пустоты в кошельке. Договорившись с Нагато о времени и дате, телефон был переведен в беззвучный режим и отложен куда-то на пол. Забравшись под лоскутное одеяло с головой, Узумаки начал перебирать все возможные способы, что помогают уснуть. Оно и вышло – спустя пять часов из соседней комнаты прозвонил писклявый будильник, будя Наруто. От родного района школа была в получасе ходьбы, и давно сформировавшаяся привычка вставать за час до занятий и приходить либо впритык, либо немного опоздав, столкнулась с реалиями Учихи, что жил на другом конце города. Умывшись, Саске прошел в кухню-гостиную, снова игнорируя одноклассника и наливая себе стакан воды. – Чем можно позавтракать? – сонно спросил Узумаки, вылезая из-под тяжелого одеяла. Вставать в этой квартире было гораздо приятней, чем в собственной: новые пластиковые окна не впускали в дом холод и ветер, отчего тот оставался теплым в течение всей ночи. – Что найдешь в холодильнике, то и бери, – так же сонно протянул Саске, опираясь на кухонный гарнитур и попивая воду. Учиха был в трусах – в такой теплой квартире было незачем спать в пижаме. Атлетично сложенное тело одноклассника цепляло взгляд, и Узумаки принялся сравнивать Учиху с собой. Волос у того было гораздо меньше – только на руках, ногах, подмышках и от пупка до паха, в отличие от Наруто, чей волосяной покров начал пробираться на подтянутой груди и ляжках. Но в противовес Узумаки, волосы новенького были темные и выделялись куда больше, чем светлые волоски самого Наруто. Саске был суховат, и все шесть видимых кубиков пресса облегала бледная кожа. Но новенький не был мезоморфного телосложения – напротив, несмотря на общую подтянутость тела, Учиха всё ещё был заметно худым. Выпирающие вены украшали изящные руки, и Наруто подумалось, что он еще не видел у парней таких длинных, немного феминных пальцев. Саске заметил взгляд Наруто, но последний понял это уже слишком поздно. Однако Учиха не спугнул – позволил себя рассматривать, стоя неподвижно и продолжая пить воду. – Ты ходишь в зал? – не вытерпев спросил Узумаки, вставая с дивана и складывая постельное белье в невнятный ком, все еще поглядывая на новенького. – Иногда. – Ты же еще дзюдо занимаешься, да? Шикамару говорил. Саске нахмурился – судя по тому, как он тщательно избегал всех прямых вопросов, не желая рассказывать о себе больше допустимого, ему не понравилось, что кто-то знает о нем то, что сам он в разговор не выносил. – Да, – Учиха поставил пустой стакан в раковину, – Сложи белье нормально. Так же, как я дал его вчера. Узумаки цокнул, уже придумывая аргументы против. – Ну так я его все равно ночью разложу заново, какая разница? – Ты собрался здесь поселиться, Узумаки? – Саске недовольно покосился на одноклассника. Наруто растерялся от собственной глупости – они и правда не обговаривали никаких сроков его пребывания. – Прости. Ты просто сказал, что отец не раньше субботы будет, вот я и подумал… – Ты решил, что будешь делать дальше? Жопу греть у других очень удобно, но план действий у тебя есть? – Саске взял уже нарезанный батон из хлебницы, выкладывая тот на разделочную доску, а затем потянулся к холодильнику, чтобы достать масло, сыр и ветчину. Учиха был прав. Сколько бы Узумаки не думал насчет сложившейся ситуации, на ум приходили только матерные слова, а не конкретные действия. Наруто никогда не умел планировать наперед – а в состоянии полной неопределенности и турбулентности рассчитывать дальнейшие шаги не выходило и подавно. Узумаки покачал головой, честно признаваясь. – Я собираюсь поговорить с отцом Гаары, – прохрипел он полушепотом, стыдясь и сказанного, и себя. – Он криминальный авторитет, да? – Учиха усмехнулся, вспоминая, как с Шикамару застал истерзанного и избитого Наруто, который бил себя пяткой в грудь яро доказывая, что опускаться до совместной работы с бандитами он не будет. Для Наруто то было предательством и своих идеалов, и Акацуки, и Джирайи, что точно бы не одобрили такой способ борьбы с происходящим. Но, пытаясь убедить больше себя, чем он Учиху, он продолжил. – Джирайя, даже продав нашу квартиру, не наскребет на уплату долгов. Знаешь, я бы и в рабство себя отдал, чтобы дать ему спокойную жизнь, но вряд ли я там кому-то нужен, – грустно улыбнулся Наруто, разматывая клубок постельного белья, чтобы сложить его аккуратно, – Я не хочу поддерживать деятельность Расы и таких, как он. Но судя по тому, что даже твой отец не может найти убийцу мамы, полиция и правда вряд ли мне поможет сейчас, да? Учиха нахмурился, но комментариев не дал – промолчал, набирая воду из фильтра в чайник. Что-то горькое и правдивое было в словах одноклассника, а потому он даже не мог противопоставить ему что-либо – в конце концов, сам разболтал про мать. – Оставайся до конца недели, – подвел Саске, растирая пальцами переносицу, – Но выполни одну мою просьбу. Узумаки признательно улыбнулся, готовый сделать для Саске что угодно – слишком уж большой хлыст вины бил Узумаки, когда тот смотрел на раскрашенное лицо одноклассника. Да и должки за поход в казино и сегодняшнюю ночевку хотелось скорее вернуть – и только подумав об этом, Наруто понял, сколько всего Саске успел для него сделать. – Какая просьба? – Спроси у отца Гаары про Песчаную Шестерку. Любую информацию. Узумаки энергично кивнул, обещая узнать подробнее. Как он помнил, Песчаная Шестерка был тем самым человеком, что убил и изнасиловал мать Саске у того на глазах, и Наруто поморщился, представляя, как это морально тяжело – жить с прозвищем человека, что не дает тебе покоя каждую ночь, но кого ты не в силах найти много лет. Узумаки ушел в ванную комнату, дабы почистить зубы перед завтраком. Посмотрев в большое ростовое зеркало, он принялся крутиться перед ним, рассматривая ноги, ягодицы, руки и живот, водя зубной щеткой во рту. Массы Наруто явно не хватало, но и тренировки давали о себе знать – заметные очертания пресса и рельеф компенсировали излишнюю худощавость загорелого тела. Крепкие мышцы раскаченных бедер, икр и бицепса сильно уступали Учихе – и Наруто подумалось, что тому стоит предложить тренироваться вместе. Почистив зубы и закинув пару бутербродов в рот, они выдвинулись с Учихой в сторону школы, все так же помалкивая и не напрягая друг друга пустой болтовней – и, в отличие от вчерашней поездки, Наруто уже не чувствовал себя дискомфортно. Разделять тишину с Саске, отбросив желания эго быть нужным и важным, вместо этого принимая чужую боль и опыт, стало гораздо легче. Разукрашенный Учиха привлек внимание девочек – в особенности Сакуры, что даже не побоялась дотронуться до синяков на лице одноклассника. Тот, однако, скривился и руку убрал, но промолчал, стараясь не сильно смущать Харуно. И все же сели они вместе – и Узумаки, занимая любимую последнюю парту с Шикамару, не переставал пялиться на эту парочку, испытывая к обоим неоднозначные переживания. В школе они более не контактировали – Узумаки был занят остальными парнями, по которым успел соскучиться за пребывание у Джирайи. Наруто так и молчал друзьям обо всех назревших трудностях – и об опекуне, и о пристанище у Учихи, и о коллекторе под дверью. Казалось, что каждый загружен своим пластом проблем, и совсем не за чем погружать тех в свое болото. – Вам не кажется, что Учиха какой-то выебистый долбаеб? – спросил Киба, выпросив дешевую сигарету и зажигалку у Шикамару, что всегда имел последние в запасе. – В смысле? – спросил Неджи, садясь на скрипучие качели детской площадки. Большая перемена делила школьников средних и старших классов на два лагеря: тех, кто торопился пообедать, и тех, кто предпочитал трапезе табак. Наруто и парни, однако, давно выработали свой собственный план – пятнадцать минут в курилке, пятнадцать минут в столовой – и всего десять минут опоздания на последующий урок. – На дне рождения у Наруто он как-то тихо себя вел, я и не обратил на него внимания. Но всю прошлую неделю он меня бесил ужасно: ходит, молчит, ты ему слово – он тебе взгляд, посылающий на хуй. Будто не доросли мы до того, чтоб с великим Учихой общаться. – Ну так не общайся, может, у него сложности какие, – предположил Шикамару, параллельно переписываясь с Темари. – Да у нас у всех проблемы, мы ж себя как пидорасы не ведем. Он еще, чертила, смотрит на всех, как на говно, а к нему всё равно девки лезут. Ему лицо разукрасили – видимо за дело, выебываться меньше нужно – так Сакура и Ино все равно ходили и щебетали вокруг него. Саске то, Саске сё. Тьфу, блять, – выругался Киба, сплевывая клейкую от сигарет слюну рядом с качелями. – Он просто не общительный, – вставил Узумаки, вырисовывая носком кроссовка что-то на земле, – Это не делает его долбаебом. – Не понял, а ты чего его защищаешь? – Киба нахмурился, туша бычок о турник и засовывая сломанные холодом руки в карманы куртки. – Саске не такой, как вы думаете, – покачал головой Наруто, переводя немного тоскливый взгляд на парней. – А ты когда успел узнать, какой он? Всю неделю не в городе был, а до этого то и делал, что обсирал его, – поднял тон Киба, подходя ближе к однокласснику. – Я был не прав тогда, – Наруто посмотрел в каштановые глаза Инузуки, потирая заднюю поверхность шеи. – Вы переписывались, когда ты уехал? Или что? Почему ты так резко поменял мнение насчет Учихи? – Узнал его немного ближе. Ладно тебе, Киба, хватит, пойдем в столовку, – Узумаки потянул друга за куртку, приглашая остальных вернуться в здание школы. Он и сам не понял, зачем начал выгораживать Учиху – но поливать того помоями после проявленной с его стороны помощи не хотелось. Парни, придерживаясь установленного тайминга, пошли в столовую, покидая детскую площадку, что давно обозначилась местной курилкой. Учиха проводил одноклассников взглядом – затягиваясь сигаретой среди старшеклассников, он остался незамеченным Кибой и остальными, да и в разговор вмешиваться не хотел. Среда прошла так же – молчаливая дорога в школу, занятия, молчаливая дорога обратно. Сосуществовать с Учихой было комфортно (и гораздо приятнее, чем в повседневном одиночестве), за исключением его бытовых заморочек – прилетало и за то, что кружки стоят не так, и за то, что обувь плохо вымыта. Да и от продуктов Узумаки толку не было – Саске лишь поморщился, учуяв аромат сосисок, предположив, что мяса в тех не больше, чем в туалетной бумаге. Сошлись на жареной картошке с луком и грибами, что завалялись в холодильнике – и изголодавшийся по нормальной еде Наруто съел до того много, что долго не мог встать из-за стола. Сидя вместе на кухне после плотного ужина, оба всё так же молчали – хотя Узумаки всё тянулся показать Саске просмотренные смешные видео. Показывая одно из таких, на экране вывелось уведомление от Гаары – «Пропал. Все нормально?». Отсрачивать разговор с Гаарой уже было опасно – отец Саске должен был вернуться в выходные, а значит, к этому времени нужно было или решить проблему с заглядывающим домой коллектором, или найти новое временное жилье. Да и обещание, данное Учихе, нужно было выполнять – а потому Наруто встал из-за стола, набирая знакомый номер. – Привет. Ты как? – Да я-то нормально. Без новостей. У тебя что случилось? Гаара, казалось, выучил Наруто, словно книгу, считывая его поведение и интонацию молниеносно, сразу понимая, когда что-то не так. – Нет, ничего. Вернее… случилось, но это не телефонный разговор. Мы можем встретиться с тобой завтра, после школы? Послышался звон тарелок, что поставили в раковину. Затем, кажется, Саске замочил сковородку – по звукам так и было, но сам Узумаки смотрел в окно, не отвлекаясь на одноклассника. – Наруууто, – парень вздрогнул, когда Учиха позвал его по имени. Он успел лишь повернуться к Саске, который тут же помахал рукой, мол «забей, потом скажу». – Это был Саске? – спросил Гаара, решив ответить на вопрос Узумаки позднее. – Эээ… да, – ответил Наруто, напрягаясь. Отчего-то Гааре совсем не хотелось рассказывать про Учиху, как и про то, где он сейчас находится. – Ты у него? – Я на ночевке, да, – сказал Наруто, пытаясь быстрее отстреляться от неудобного вопроса. Почему вопрос показался неудобным, как и почему Гааре совсем не хотелось рассказывать про Саске, понятно не было. – Ясно, – тихо кивнул Гаара, и на секунду Узумаки показалось, что тот расстроился. Стряхивая голову от посторонних мыслей, Узумаки продолжил. – Так что, можем встретиться? – Мы с Темари приехали к маме, – голос Гаары тускнел с каждым сказанным словом, – Я вернусь завтра вечером, так что давай в пятницу. Наруто подумалось, что будь он сейчас рядом с другом, то смог бы обнять его вместо любых поддерживающих слов – и Гааре, вероятнее всего, на мгновение бы стало лучше. А как выражать свою причастность на расстоянии, Узумаки не понимал – что говорить человеку, который приехал в другой город к невменяемой матери, что пожизненно заточена в психоневрологический интернат и уже давно не узнает собственных детей, а потому не выходит на свидания? – Эй, Гаара… Зато ты успел запомнить ее другой, – мягко сказал Наруто, делая паузу, зная, что тот ему не ответит. Сабаку-но действительно промолчал – но Наруто был уверен, что тот, по крайней мере, не почувствовал себя хуже. – Тогда до пятницы, – попрощался Узумаки. – Давай, – кивнул Гаара, тут же сбрасывая звонок. Фура ожидалась в ночь с пятницы на субботу – поэтому Наруто удовлетворено выдохнул, расписав без накладок конец учебной недели. – Саске, ты звал? – спросил Узумаки, заходя в комнату к однокласснику, в которую тот ретировался, пока Наруто говорил по телефону. – А, да. Уже забыл, что хотел, – отстраненно сказал Учиха, но Узумаки уловил на лице новенького еле заметную самодовольную ухмылку. Следующий учебный день не радовал – учителя нагрузили девятиклассников самостоятельными и контрольными, к которым, как и водится, Узумаки не был готов. Даже Шикамару, на которого была основная надежда, то ли устал, то ли наконец-то показался живым человеком, а не душным роботом, что знает и умеет абсолютно все. – Давай в магазин зайдем, – предложил Наруто Саске, когда те прибыли после дополнительных занятий Учихи на автобусную остановку рядом с уже привычной десятиэтажкой. В корзине не было ничего действительно нужного – только три пачки чипсов в утешение после полученных двоек, кола, апельсиновая жвачка, сигареты и песочное печенье. Покупки на себя взял Саске, а попытки Наруто всучить тому хотя бы пару мелких купюр провалились. – Это как милостыню у монашки забирать, – усмехнулся он, но то было сказано без привычной злости и желчи, отчего Узумаки даже посмеялся в ответ. Грозовые облака уважительно дождались прихода парней домой, и только после этого начали выливать на город месячную норму осадков. – Вот ливневки успели охренеть за этот октябрь, – вздохнул Наруто, выкладывая продукты на стол. – А я люблю дождь, – тихо сказал Саске, удивляя Узумаки маломальским откровением. Он больше и не знал, что любит Саске – кроме кофе, сигарет и цитрусовой жвачки после последних. – У меня дома окна деревянные, и когда дождь идет, начинается настоящий апокалипсис. Сразу стартует игра на выживание: ты либо заболеешь, либо затопишь соседей, либо замерзнешь до того, что встать с кровати не сможешь. А у тебя тут дождь пережидать приятно. Еще и вид из окна классный, так высоко. Саске кивнул, подходя ближе к окну. Дошкольники умотались с площадок домой – и больше на улице не было лишнего шума, кроме того, что создавали капли дождя, стучащие по поверхностям. – Да и вообще, район у тебя такой спокойный, не то что тот, где я живу. Моего старикашку как-то пырнули прямо у подъезда, представляешь? Благо куда-то в бок и до органов не достали. В больничке его подлатали, но шрам остался. – Итачи тоже пырнули, когда ему было шестнадцать. За незнакомую девушку заступился, – поделился Учиха, закуривая ментоловую сигарету прямо на кухне. Узумаки впервые увидел, как тот курит в квартире – до этого одноклассник всегда выходил на лестничную клетку. Учиха казался чересчур спокойным и даже по-своему счастливым – такого Саске Узумаки еще не видел, и почему он резко решил поделиться откровением про брата, а не привычно свернуть диалог, было непонятно. – Ты ж дома не куришь? – спросил Наруто, морщась от дыма. – Захотелось, – честно признался Учиха, смахивая пепел в импровизированную пепельницу-стакан. Наруто, закашлявшись от табачного облака, ушел вглубь кухни и открыл пачку чипсов, не в силах и дальше пускать на ту слюни. – А давай посмотрим какой-нибудь фильмец тут, в гостиной? У меня телек забрали, я теперь только экраном телефона довольствуюсь. А так хочется какой-нибудь боевичок глянуть. – Можно, – отозвался Саске, туша сигарету в стакане, – Но если увижу чипсы где-нибудь, кроме как в миске – выебу. Последнее Учиха выделил снобистским тоном, с невозмутимым видом поглядывая на Узумаки. Наруто замер, а затем нарочито рассмеялся, что прозвучало совсем ненатурально. – Ладно, ладно, я аккуратно буду. Выберешь фильм? – он потянулся за стаканами, чтобы налить в те купленную колу. Саске включил телевизор и выбрал первый попавшийся боевик с хорошим рейтингом в онлайн-кинотеатре, бегло зачитав вслух название и описание киноленты. – Этот смотрел? – Неа, – покачал головой Узумаки, притаскивая три тарелки чипсов и стаканы с колой, – Блин, какой экран огромный. Напомни, почему мы еще не играли в приставку? – Потому что я не разрешал, – усмехнулся Учиха, забавляясь тому, насколько быстро Узумаки освоился в чужом доме. Боевик начался несколько затянуто – пятеро мужчин в дорогих костюмах философствовали о жизни, играя в покер в казино. Каждый зарабатывал на жизнь по-разному и имел свой уникальный опыт, отчего дискуссии были объемные, многослойные и аргументированные. Узумаки, с каким-то теплом и адреналином вспоминая их вылазку в казино, сразу же нашел с кем из персонажей проассоциировать себя, Гаару и Саске. Он принялся толкать рядом сидящего Учиху, давая свои комментарии почти к каждой сказанной в кино фразе, на что получал гневный взгляд и просьбу закрыть рот. Но это не срабатывало – на Узумаки подействовал только назревающий в фильме разговор о женщинах. Заткнувшись больше от смущения, чем от интереса к происходящему, Наруто наблюдал флэшбеки каждого игрока, в которых то и дело показывались сцены сексуального характера. Фильм, будучи с возрастным ограничением, не боялся показывать оголенных топлес женщин, которых брали то ласково и сладостно, то разнузданно и жестко в самых различных местах и позах. Зрелище было непривычное – Узумаки старался избегать порнографии, довольствуясь эротическими фотографиями, рассказами и прочим творчеством, считая, что видеоряд может вызывать зависимость и проблемы с потенцией в будущем. Отчаянно-жаждущий взгляд Наруто был прикован к телевизору. Он взял лежащую за спиной подушку и положил ту себе на колени, ставя сверху миску с чипсами, прикрывая очертания вставшего члена. На экране то и дело охали и ахали обнаженные актрисы – то на столах, то на бархатных диванах и задних сидениях дорогих презентабельных машин. Нарастающее возбуждение никак не спадало, а только накалялось от увиденного в фильме, и Узумаки надавил на подушку чуть сильнее, ощущая учащенное сердцебиение. Саске же, казалось, был абсолютно спокоен – его лицо, как и обычно, выражало большим счетом ничего. – Саске, а у тебя же была подружка, да? – задал Наруто тот вопрос, что мечтал спросить еще до казино, увидев россыпь синяков от укусов на ровной спине. – Была, – кивнул Учиха, радуя одноклассника прямыми ответами, а не уходом от вопросов. – А вы это, ну… трахались? Похожие темы Наруто постоянно поднимал с парнями со школы – с ними было незазорно и обсудить фантазии, и обмусолить девчонок. С Гаарой так не выходило – тот казался абсолютно не заинтересован в сексе и любых его проявлениях. С Саске же все обстояло запутаннее, непонятнее – он все еще воспринимался минным полем, на котором сложно сделать и шаг. – Трахались, – подтвердил Учиха, понизив голос и насупившись. – И как это было? С девчонкой сильно приятнее, чем рукой? – тут же воодушевился Узумаки, перебирая в голове весь перечень интимных вопросов, что не терпелось задать. Киба, Шикамару и остальные были девственниками – только Неджи из десятого класса выбивался среди их целомудренной компании. Но и он на расспросы парней чаще отвечал неоднозначно, туманно, считая, что такими вещами надо заниматься, а не судачить о них. – Нормально, – сказал Саске, не выдавая лишних подробностей. Узумаки же никак не мог себя успокоить – и настигшее возбуждение только разрасталось. Поспособствовало и показанное в фильме, и отсутствие разрядки в последние дни, и запах гребаного Учихи, черт бы его побрал… Узумаки списывал реакцию на последнее на их с одноклассником поцелуй – то было настолько ярким переживанием, что всё отдаленно его напоминающее способствовало приливу крови к причинному месту. Наруто все еще разделял в голове понятия «поцелуй» и «поцелуй с мужчиной», считая, что именно последний его и не интересовал вовсе, а именно сам факт взаимных ласк губами и языком вызывал в нем волну желания. И если уж так вышло, что то произошло с Саске – то Узумаки и не виноват, что теперь запах одноклассника ворошил интимные переживания. Наруто только сейчас понял, что учиховский запах, которого он старательно пытался избегать, не раздражает его – а безумно заводит. Правая рука легла на свое колено и погладила ногу повыше, нащупывая под подушкой пах. Дотронувшись до члена через ткань джинс, Наруто продолжил елозить, в надежде, что Учиха не заметит ничего странного. Теперь взгляд то и дело падал на немного припухшие, раскрашенные губы Саске – и Наруто продолжал себе доказывать, что между первым сексуальным впечатлением и влечению к парню была огромная разница. Он все еще не интересовался парнями, как и не интересовался Саске – просто так получилось, что именно с ним у него случился первый поцелуй. И будучи голодным до близости подростком, Наруто хватило и этого, чтобы желать повторить прошедшее. Только и всего. Правда же? – Только попробуй обкончать мне подушки, – негодующе сказал Саске, все так же не отрывая скучающий взгляд от телевизора и неподвижно сидя рядом. К щекам прилил румянец, и Узумаки стыдливо отодвинулся от одноклассника, убирая руки от паха. Наруто посмотрел на Учиху – тому, казалось, было вообще все равно на пошлости, что происходили на экране. Узумаки же становилось все более невыносимо – и он уже был готов удалиться в уборную, как одноклассник повернулся к нему и продолжил. – Девчонки отстойно дрочат. Они понятия не имеют, как трогать хуй. А во время минета зубами задевают, думая, что это не больно. Есть смысл только с прохаванными спать, понимаешь? Наруто бросил стыдливый взгляд на Саске из-под светлых волос, снова недоумевая от спонтанных откровений одноклассника. – Можно же научить, разве нет? Девушки же тоже терпеливо ждут, пока партнер начнет их правильно трогать и все такое. Они более чувствительны, им сложнее… – Чтобы учить, надо долго встречаться. Либо договариваться о постоянном сексе, но девки влюбляются быстро, не умеют они так. – А вы что, мало встречались? – спросил Наруто, уже не обращая внимания на то, что происходит на экране. – Недолго, да, – подтвердил Учиха, поджимая губы, – Я вообще не понял, зачем это затеял. Узумаки посмотрел в темные глаза Саске, заставляя того отвернуться. К этой адекватной, нормальной версии одноклассника Наруто никак не мог привыкнуть, все еще ожидая последующего удара или словесного укола. – В смысле? Ты не хотел с ней встречаться? – уточнил Узумаки, продолжая держать подушку на причинном месте. Саске проигнорировал вопрос, а на лице было написано все то сожаление, которое он испытал, зачем-то поделившись таким интимным и личным опытом. Персонажи фильма уже не вещали о девушках, сместив фокус внимания на что-то другое – но разговаривая последние несколько минут с Учихой, Наруто потерял линию повествования, теперь сосредоточившись лишь на собственных грязных фантазиях в голове. – Саске, может подрочим? – шумно выдохнул тот, убирая тарелки с чипсами в сторону. Слова вырвались сами – и Узумаки был готов возненавидеть себя за сказанное, что в реальном мире слышалось совсем иначе, чем в черепной коробке, где вся адекватность спряталась за пеленой желания. Саске оробел – не двигаясь, он изучал Наруто, его выражение лица, знаки тела, поджимая губы, как и Узумаки игнорируя проигрываемый фильм. – Забудь, – покачал головой Наруто, стараясь стереть из памяти собственное предложение, сгорая от стыда и желания пропасть из этого мира здесь и сейчас. – Подожди, – немного хрипло отозвался Учиха, сразу же откашливаясь, – Ты что имел в виду? Наруто медленно развернулся к однокласснику. Сердце вытворяло финты, готовое покинуть грудную клетку, убежав и выпрыгнув с десятого этажа квартиры. Кожа покрылась мурашками, и только ситцевая подушка все так же лежала на острых коленях. – Ну… включить какую-нибудь порнуху, подрочить под нее… Эти потрахушки в фильмах и разговоры о девчонках так завели, что о другом и думать не получается, – искренне, мямля и почти шепотом выдал Узумаки, – Ты забей, это я сдуру предложил. Саске промолчал, все еще наблюдая за блеском синих глаз. Он не осудил предложение Узумаки – но и не высказался за, снова ставя одноклассника в неудобное положение. Наруто бы предпочел, чтобы Учиха выругался и послал его на три буквы, чем так продолжительно его игнорировал. – Давай, – тихо отозвался Саске полушепотом спустя какое-то время. Наруто только сейчас заметил эрекцию новенького, что давала о себе знать выпирающим бугром в домашних серых штанах. – Ээ… включим че-нибудь на телеке? – неловко предложил Узумаки, почесывая затылок. Отчего-то одобрение Саске безумно обрадовало его – не то из-за предвкушения совместного веселья, не то из-за возможности выдохнуть свободной грудью. Учиха кивнул, протягивая Наруто свой телефон, с которого была возможность вывести изображение на телевизор. Узумаки набрал в поиске что-то незамысловатое по типу «парень трахает соседку» и включил первое видео с приемлемой картинкой, выводя его на экран. Без всякий прелюдий в виде знакомства и грязных разговоров, бледный подкаченный парень снял белье перед камерой, оголяя эрегированный необрезанный член. Обнаженная пышногрудая блондинка подползла к тому на коленях и, смотря в глаза мужчины, провела языком по крупной головке, отодвигая крайнюю плоть. Наруто не знал, какие действия от него требуются дальше – предложить оказалось легче, чем осуществить предложенное. Он посмотрел на Саске, что трогал свой пах через ткань штанов, и потянулся за салфетками со стола, ставя их рядом. Блондинка перешла на более активные ласки – ее губы сомкнулись на головке, и она начала делать поступательные движения вверх-вниз под стоны парня, помогая себе небольшой, смазанной в слюне ладошкой. Узумаки убрал подушку, звякнула пряжка, и он принялся расстегивать ширинку и доставать пуговицу из петельки темных джинсов. Чуть привстав, он стянул их до бедер и раздвинул ноги, осторожно, изучающе смотря на Саске. Тот повторил за одноклассником, скользя взглядом то по сложенному рядом ремню, то по Узумаки – и они оба остались в одном шаге от обнажения самой интимной части тела. Наруто продолжил трогать себя через белье, сжимая то ствол, то головку, размазывая капельки смазки прямо через трусы. Девушка в ролике усадила мужчину в кожаное кресло, и светлая голова начала теряться между бедер парня, что не стеснялся издавать звуки громче своей подруги. Узумаки, задержав дыхание, спустил трусы, обнажая твердый, крепкий стояк. Саске проделал то же самое – и Наруто, не сдерживаясь, начал в открытую пялиться на одноклассника, стараясь ненавязчиво придвинуться ближе, чтобы увидеть больше и почувствовать полюбившийся запах учиховской кожи. Член Учихи был обрезанный, чуть более узкий и длинный – с такими же выступающими венами, что и на руках. Наруто прикусил нижнюю губу, желая соприкоснуться достоинствами с одноклассником – уж очень было интересно, сильно ли у того больше. Саске смотрел так же пристально, с азартом и некоторой страстью, игнорируя видеоряд на экране. Приоткрыв рот, он принялся мастурбировать, кладя ладонь на влажную головку и опуская руку ниже, собирая пальцы в тугое кольцо. Заметив пристальный взор Наруто, что перекочевал с эрегированного члена на темные глаза, Учиха отвел взгляд, прерывисто дыша. Кухня-гостиная заполнилась тяжелым дыханием парней, чужими стонами из видео, хлюпаньем и скрипом от дивана, что не поощрял поступательные движения бедрами, что делал каждый, но с разной интенсивностью и скоростью. Узумаки проводил большим пальцем по уздечке, сжимал и тянул вниз яички, гладил ствол в тягучем темпе, желая растянуть удовольствие и не проиграть Саске в придуманной им самим же игре «кто быстрее кончит». Он старался не смотреть на Учиху, но игнорировать того не выходило: его рваное дыхание, бледный подкаченный живот, что поднимался вверх от каждого вздоха, член, который он обхватил двумя руками, в верхней пряча и надрачивая налившуюся головку, нижней проводя по стволу – все это привлекало больше внимания и возбуждало сильнее, чем пара в телевизоре, что уже слилась в миссионерской позе на диване после взаимных оральных ласк. Учиха надрачивал агрессивнее, активнее Наруто, а сдавленные стоны превращались в невнятное рычание. Узумаки слышал, что обрезанные члены менее чувствительны из-за частого контакта головки с бельем – и ему подумалось, как скоро Учиха кончит, мастурбируя в таком же быстром темпе. – Саске… А давай подрочим друг другу, представляя, что это делает девчонка?.. – возбуждение окончательно окутало Узумаки, погружая того в другой мир – в нем не было стеснения, стыда, только лишь полная раскованность, что позволяла городить любую пришедшую на ум глупость. Учиха неуверенно подсел ближе, касаясь голым плечом Узумаки. Наруто полусонно взглянул на одноклассника с нетерпением, возбужденно-жалостливо, интенсивно кусая нижнюю губу. Он начал дышать более быстро, вдыхая носом как можно больше – и Учиха, казалось, не догадался о том, как жадно и нагло нос Наруто крадет его запах, списывая все на тяжелое от возбуждения дыхание. Саске убрал руку со своего члена, потягиваясь к сидящему рядом однокласснику. Он оттянул вниз крайнюю плоть, сильнее оголяя головку, наблюдая за выступившей каплей смазки и размазывая ту большим пальцем по поверхности и уздечке. Наруто простонал – ощущения чужой теплой руки на половом органе были совсем иные, нежели чем предсказуемые собственные движения. И его бы вполне устроило, если бы его потрогала совсем неопытная девушка – в отличие от Саске, Наруто была важна не техника, а само осознание того, что его трогает не собственная рука. Узумаки уподобился однокласснику – и с прикрытыми глазами потянулся к его половому органу, делая активные движения вверх и вниз мозолистой ладонью. Чужой член чувствовался необычно, контрастно после дрочки своего собственного – и первое время Наруто мягко водил по нему рукой, пытаясь примериться и привыкнуть к диковинным ощущениям. Представлять на месте Учихи кого-то другого не выходило, и Узумаки открыл глаза, посматривая то на телевизор, то на новенького. Глаза Саске были открыты – но на экран он почти не смотрел, сосредотачиваясь только на происходящем на диване. Наруто было искренне интересно, воображает ли он сейчас чужую руку вместо лежавшей узумаковской на его длинном члене. Смазки Учихи не хватало для более активных, скользящих движений – отстранившись, Наруто плюнул на ладонь, затем возвращая руку на место. Теперь дело шло более активно – и Учиха прорычал, сдерживая стон сквозь зубы. Саске потянулся к члену одноклассника второй рукой. Правая принялась надрачивать влажную головку Узумаки, доходя до самой верхней точки, затем опускаясь по всему стволу. Левая же следовала ровно за правой, сжимаясь более туго около основания, пока Наруто двигался бедрами навстречу учиховским рукам в сбитом ритме. От подобных манипуляций с собственным членом у Узумаки перехватило дух, и он, продолжая доставлять удовольствие однокласснику, вцепился в плечо Учихи пальцами, стараясь впитать в себя как можно больше его аромата. – Сас…ке… – простонал он с намерением предупредить о скорой эякуляции, однако не успевая договорить и заливая теплой вязкой спермой и руку новенького, и свой смуглый живот. – Блять, сука, – тут же выругался себе под нос Учиха, отталкивая от себя Наруто, что тоже успел почувствовать семя одноклассника между пальцев. Распластаться в приятных ощущениях, отдавая свое тело и мозг пространству, не получилось – в лицо прилетел кулак Саске, что разбил губу Наруто. – Эй, ты чего?! – вскрикнул Узумаки, хватаясь за рот. Он взял кипу двухслойных салфеток, вытер руку и живот и встал с дивана, выпячиваясь на одноклассника. – Ты какого хуя мое имя стонешь, а, ебаный гомосек?! – завопил Саске, чьи глаза налились кровью от вскипаемой в крови неконтролируемой злости. – Да я случайно, я предупредить хотел, что кончить собираюсь! – Ага, и часто ты кончаешь, проговаривая мое имя?! Дрочишь на меня в кулак по вечерам, да, Узумаки? – продолжил выкрикивать Саске, пытаясь скрыть факт собственной эякуляции быстро натянутыми штанами – но те предательски потемнели от соприкосновения с каплями густой спермы. – Да не дрочу я на тебя! Я не педик! Ты чего завелся вообще?! – Ты как ебаная девка стонал мое имя, держа мой хуй в руке! И ты говоришь, что не голубой?! Учиха брюзжал слюной на непонимающее лицо одноклассника, подходя ближе и толкая того в грудь влажными ладонями, заставляя пятиться назад и защищаться выставленными вперед руками. – То засасываешь меня, то вместе вздрочнуть предлагаешь. Да ты больной пидор, вот ты кто! – Это ты меня поцеловал, Саске, – сдержанно ответил Узумаки, вытирая с лица слюну одноклассника. Он выпрямил спину, напрягая и чуть сгибая ноги в коленях, блокируя возможность заставить его потерять равновесие из-за ударов. Учиха, чьи глаза были такими же красными, как и его разгоряченное лицо, плюнул в Наруто, нанося несколько отчаянных ударов в челюсть одноклассника. – Проваливай. Иди подставляй свою сраку красноволосому любовничку. Я с гомосеками иметь дело не собираюсь, – Саске кинул стоящий с домашней одеждой пакет в Узумаки, пока тот хватался за щеку и пытался понять происходящее. – Саске, что за хуйня происходит? – спросил Наруто, сплевывая скопившуюся во рту кровь прямо на вычищенный паркет. – Быстро вытер, – крикнул ему Учиха неестественным, надломленным голосом. – Ага, щас. Иди на хер, – Наруто снова потер раненую щеку, пытаясь унять боль в челюсти и сложить паззл событий, что повлек за собой нездоровую реакцию новенького. Саске повторять не стал – ударив ногой в живот, повалил Узумаки на пол, сел на его пах, а затем взял одноклассника за худые плечи и принялся водить им по полу, словно половой тряпкой, вытирая алую жидкость. В глазах все та же ненависть, которую уже почти неделю не видел Узумаки – и, казалось, что та трансформировалась во что-то более отчаянное, дикое и жестокое. Вырвавшись из-под взбешенного Учихи, Узумаки взял пакет с домашней одеждой, кинул его с остальными вещами в рюкзак, надел висящую в гардеробной куртку и, обувшись, выбежал на лестничную клетку, громко хлопая железной дверью, оставляя Учиху наедине со своей агрессией и сбитым рассудком. – Гаара, ты уже вернулся? Я могу приехать к тебе на ночь? – напугано пробормотал Узумаки в трубку, стоя под моросящим дождем, совершенно не понимая, куда ему открыты дороги для сегодняшнего ночлега. Получив положительный ответ, рассеянный Наруто выдвинулся к другу на своих двоих ввиду отсутствия прямого маршрута среди автобусов. Промокший до нитки, стучащий зубами Узумаки дошел до Сабаку-но – дорога вышла скверной и долгой. Тот незамедлительно открыл дверь, приглашая в квартиру – и, игнорируя выпадки истеричной мачехи, провел Наруто в свою комнату и достал чистые сменные вещи. – Отец сегодня в казино. Ближе к утру вернется. Узумаки поморщился при упоминании игорного заведения, вспоминая просмотренный часом назад фильм. Рассказывать про происшествие Гааре не хотелось, то было слишком личным, шкурным – тем, что должно быть похоронено только между Узумаки и Учихой. Но об остальном умалчивать не было надобности – в конце концов, Наруто тут в том числе потому, что пришел просить об услуге его отца. Выслушав все дозволенные детали истории, Сабаку-но многозначительно кивнул, обещая поговорить с Расой по его возвращению домой. Наруто, запрокидывая голову назад, пытаясь сдержать соленые слезы, словесно отблагодарил Гаару. Переждав приступ, он уткнулся носом в уже родное плечо. Тот только что вернулся от сошедшей с ума матери, и складывать на друга весь груз своих проблем казалось неправильным, эгоистичным – но таким необходимым и вынужденным. – Есть еще одна вещь, – продолжил Узумаки, желая выполнить данное Саске обещание как можно быстрее, дабы снять с себя оковы должника, – Ты можешь у отца узнать, кто такой Песчаная Шестерка? Гаара запустил пальцы в красные волосы и убрал те с лица, расстилая двуспальную кровать для себя и Узумаки. – Песчаная Шестерка и есть мой отец, Наруто. Вот только его так не называют уже много лет, – сказал Сабаку-но, выжидающе глядя на друга.