Самая длинная ночь

Беглец и преследователь — оба бога молили Он курил сигарету, безотрывно глядя на картину, висящую напротив его рабочего стола. Это была копия работы Репина-«Иван Грозный убивает своего сына». Бывший полковник федеральной службы безопасности, Лев Троцкий имел много слабостей и одной из них было искусство. На первый взгляд, конечно же. Многим казалось, что он человек образованный. Каждый, кто заходил в его дом, после рассказывал о том, как много увидел картин, висящих на стенах коридоров особняка, в гостиной, в спальне и даже гостевых комнатах. Но мало кто осознавал, что страсть у Троцкого была не к искусству, а такое большое количество репродукций больше говорили о его склонности к собирательству и вычурности. А еще к кокаину и дорогому рому. Он не любил своего родного сына Семена, рожденного от погибшей при странных обстоятельствах жены, не любил стаффордов, охраняющих территорию его дома, не любил свой персонал. Любезным Лев был только с людьми в погонах, причем со званиями не ниже подполковника. С успешными бизнесменами, с людьми, про которых говорят: «крупные шишки». При виде их, его извечно недовольное лицо начинало сиять, морщины на лбу разглаживались, и сам он становился либо весел, либо услужлив. Лев вел праздную жизнь. Много отдыхал и много смеялся с людьми, с которыми был любезен. Но сегодня он находился в плохом расположении духа. Много думал, тяжело вздыхал и курил. Когда в его кабинет вошел мужчина двадцати пяти лет, Лев провел ладонью по гладкой голове, поджал свои пухлые губы, которые в сочетании с крупными носом делали его похожим на жабу, и наградил недовольным взглядом своего визитера. — Отец, ты подумал над моим предложением? Тишина. Лев не спешил отвечать, буравя парня взглядом, под которым тот пускай и робел, но пытался говорить уверенно. — Ты пойми, там эта девка ничего не решает, — пытался вразумить Льва Семён, — Там Соколовский. И если бы я знал это раньше, то взялся бы за это лично. — Да за что бы ты взялся? —Скептически, с недовольством произнес полковник, — Что ты, что Соколовский твой-щенки для меня. И девка эта уже испугалась и убежала. Удивительно, что не сдохла, но нам же лучше, подчищать ничего не надо будет. — А какой в том толк? Клуб все также работает, — пробурчал молодой человек, — Её отсутствие мало на что повлияло. Зря ты Соколовского недооцениваешь. — Хочешь сказать, что какой-то малец сможет мне противостоять? — У него тоже есть люди и связи, отец, — Семён немного волновался, теребил край своего черного пиджака, — Есть близкие, которые будут за него мстить. Да и сам он не промах, так просто убить его не получится. — И что ты мне предлагаешь? Их клуб у меня всю клиентуру увел за каких-то пару месяцев, — Лев свирепо закричал, стукнул тяжелым кулаком по столу из красного дуба, — Это дело принципа. Все «шишки» отдыхают у них, мой клуб для них стал не интересен. — У меня свои личные счеты с этим Соколовским, — произнес Семён, —Дай мне пару месяцев, я разберусь с ними. Мы усыпили его бдительность, он поймал не тех. Я выжду время, избавлюсь от «Logro» и убью Яна. — А если не выйдет? — На этот раз выйдет.

***

Дни в поместье Соколовского тянулись мучительно долго. Я коротала время, читая книги, играя в бильярд, смотря сериалы. И любому другому человеку такое времяпровождение могло показаться долгожданным отпуском, но не мне. Я созванивались с Аминой пару раз в день, выясняя, как обстоят дела в клубе. Соколовский среагировал быстро-нанял бригаду рабочих, которые отремонтировали повреждения всего за пару дней. С таким человеком история про электрика, который постоянно в запое, не прокатила бы. Через два дня заведение начало работать в обычном режиме и вопреки нашим опасениям, взрыв произвел еще больший ажиотаж. Только, как выразилась, Амина, стало еще больше среди посетителей «непонятных бандюг» и «каких-то отморозков». И я не знала хорошо это было или плохо, но почему-то была уверена, что у Яна все под контролем. Сам Ян не звонил, но писал мне каждый день. Спрашивал как у меня дела, как нога, которая за две недели работы моего организма в режиме энергосбережения, почти зажила. На свои вопросы получал сухие ответы. Я все еще не хотела мириться с теми его словами, которые услышала в злополучный вечер. «Мне нужна вся ты. Я хочу занять твою душу и голову, хочу полностью подчинить себе». В этом был весь он. В желании обладать кем-либо. В желании подчинять себе. Да только я всю жизнь была вольной и ходила сама по себе, как ветер. Разве смогут такие противоположности сосуществовать вместе? «Ты как наваждение для меня, мне нужно твое присутствие, и даже если ты попробуешь сбежать, я все равно найду тебя и верну обратно.» Я сбегу. Я задумала себе, что обязательно сбегу. Отомщу, верну все то, зло что он причинил мне и уйду из его жизни. Так я думала в первую ночь. «Ты моя, ты принадлежишь мне, и чем раньше ты это признаешь, тем будет проще для нас обоих.» Во вторую ночь я задумывалась над тем, что было бы, подчинись я? Переложи ответственность за свою жизнь на другого человека? Как правило, такое всегда плохо кончается. Мне никогда не приходилось надеяться на кого-то, кроме себя самой, но с появлением Соколовского вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Оглядываясь назад, я понимала, что последние пару лет своей жизни я не жила. Существовала. Работала, не покладая рук, хотела больших денег. После печального опыта запретила себе любить и быть любимой. Я ни с кем не сближалась, и даже мои подруги, с которыми я так давно дружила, не могли заполнить ту пустоту, которая была в моей душе. Не было путешествий, не было вечеринок до упаду, прогулок с возлюбленным по парку. А теперь жизнь так и искрила событиями. Но рада я им не была. Когда один из охранников вез меня обратно в город, я думала об этом. Я едва не умерла тогда в клубе. Бог дал мне второй шанс. И грустно было осознавать, что этот шанс был в лице Соколовского. Как я должна была поступить? Покориться ему или бороться? Что принесло бы мне счастье в конечном итоге? — Вы уверены, что все в порядке? —Я тревожно заерзала на стуле, оглядывая помещение. Посетителей еще не было, но клуб готовился к их наплыву. Вася подбадривающе похлопал меня по плечу, — Всех убрали, дорогуша, не переживай об этом. Вася и Амина чувствовали себя расслабленными. Флиртовали друг с другом, шутили, вместе обедали. И Соколовский внешне был спокоен, только у меня сохранялось ощущение необъяснимой тревоги. Не могло все решиться так просто. Неужели людей, которые в центре города подсунули нам гранату, покусились на мою жизнь, можно было так легко вычислить? — Ты сегодня поедешь со мной кое-куда, — Ян присел на стул рядом, придвинулся ко мне вплотную. Вася и Амина ворковали, не обращая на нас никакого внимания, а это значило, что наш разговор с парнем имел приватизированный характер, — Но перед этим заедешь ко мне. Можешь немного выпить, потом я отправлю за тобой машину. — Ян, я никуда с тобой не поеду. У меня есть планы, сегодня я с подругой. Соколовский в очередной раз медленно втянул воздух через нос, пытаясь успокоиться. Затем на его лице расцвела добродушная улыбка. — Я думал, что, пока ты жила загородом в одиночестве, у тебя было время пораскинуть своими куриными мозгами, — его рука легла на моё колено под столом и прежде, чем я успела положить свою сверху, передвинулась на внутреннюю часть бедра, — Но ты, судя по всему, до сих пор не понимаешь, насколько я серьезен в отношении тебя. Он смотрел на меня в упор, пока я взглядом искала хоть какое-то спасение от моего персонального мучителя. Его пальцы придвинулись ближе к паху, и тогда мне пришлось со всей силы вонзить ногти в кожу на его руке. Ян лишь улыбнулся. А ты, судя по всему, не понял, что становиться твоей собачонкой я не собираюсь, — злобно процедила я, — Если ты, сукин сын, еще раз назовешь мои мозги куриными, я… — Что? — Прошипел Ян. Я резко дернулась, поднимаясь со стула. Злость, которую вызывал у меня этот человек, просто не клеилась с его словами о том, что мы теперь будем неразлучны. Что я никуда не денусь. Денусь, обязательно денусь. Нужно просто придумать как и куда. Я молча удалилась, чувствуя на себе прожигающий взгляд Соколовского. Знала, что за эту выскочку мне от него прилетит, но и совсем себя с грязью мешать я не позволю. В самый разгар вечера, когда Ян и Вася уехали по своим делам, а Амина договаривалась с фотографом, приехала Алиса. Уже выпившая, она без умолку рассказывала о том, с каким крутым парнем познакомилась. Через двадцать минут я уже знала, что он параллельным импортом завозит машины в страну, пьет протеин двадцать четыре часа в сутки и читает тысячу книг в неделю. Я и сама любила спорт, ухаживать за собой, но такие развитые люди меня пугали. То есть, ты правда ни от чего не зависишь? И от курения? От алкоголя? Сладкого? — Трахается то он нормально? — Алиса говорила громко, пытаясь перекричать музыку. Как всегда сногсшибательная, с красной помадой на губах, перекрасившаяся в пепельный блонд, подстриженная под каре. И в этом своем черном платье. Алиса была роковой красоткой, и спрос на нее у мужчин был оправдан. Я закатила глаза, — Вот только мой секс с Соколовским мы не обсуждали, да? А какой он был? Секс с ним. Я задумалась, вспоминая те моменты близости, которые у нас были. За все прошедшее время, всего два раза. Осознание этого удивило. Ян действительно особо не пользовался своим законным правом на мое тело. И это насторожило меня. Наверняка, он не торопился, потому что знал изначально — я буду с ним не полгода. Я буду с ним столько, сколько он захочет. От этой мысли едва ли не передернуло. Ну конечно, он же и сам говорил, что давно все решил. А стоило ли делиться этими новостями с девочками? Не уверена. — А что такого? — Алиса сделала глоток «Лонг-Айленда». Заказала еще парочку, — Может напьемся сегодня? Напиться? Это было бы хорошей идеей. Не притащит же Ян пьяную подружку в свою компанию? Но нарываться на проблемы не хотелось. — Давай, Мария. Скоро Гоша приедет со своим другом. У его друга, кстати, IT-компания какая-то. И на капоте гелендвагена буковка «В». Не знаю, что это значит, но Гоша сказал очень дорогая машина. Соглашайся, познакомлю с ним, отдохнем вчетвером, — она произнесла это, а после глаза Алисы округлились, рот она прикрыла рукой, вздохнула от удивления, — А ты не влюбилась в этого своего инвестора? — Это еще с чего? — Ну, я на всякий случай спрашиваю. А то у Гоши друг то свободный. Посовещавшись немного, приняли решение дождаться её нового ухажера и его друга, познакомиться. Но как только Соколовский пришлет за мной машину, я уеду к нему. Все-таки, если он сам решит приехать в клуб и увидит меня с незнакомыми мужчинами, конец у этого будет плохой. А вспомнить случай с Адилем, так скорее печальный. — Как там у Дианы дела? Я давно её не видела, — Спросила у Алисы, заказывая коктейль с ромом. — Да ты, вообще, куда-то пропала, тебя твой небось из койки не вытаскивает, — Алиса рассмеялась, поправила копну густых волос, и двинулась на танцпол. Ну и сучка. А ведь, была правда в её словах. Увлеченная своими проблемами, я совсем не интересовалась делами близких. Надо будет исправиться. — Добрый вечер. — Приятный, бархатный голос раздался у моего уха, и я невольно испытала дежавю от того, как эта ситуация напомнила мне встречу с Соколовским несколько месяцев назад. Справа от меня стоял мужчина в черных брюках и идеально выглаженной белоснежной рубашке, которая подчеркивала кубики пресса на его животе. Большие карие глаза, нос горбинкой, пухлые губы. Молодой человек напомнил мне модель с обложки журнала «GQ». Но с такими внешними данными он не имел такого самоуверенного взгляда, какой был у Соколовского, не казался наглым. Заинтересованный, но не очерненный пошлостью или азартом, взгляд располагал к себе. — Добрый вечер, — я улыбнулась, —Чем могу помочь? — Скрасите со мной сегодняшний вечер? — Незнакомец искренне улыбнулся, щеки его налились румянцем, — Я, если честно, неуютно чувствую себя в клубах. — Семён, —Алиса едва ли не завизжала от восторга, завидев его. Прибежала с танцпола, — Привет. А Гоша где? Незнакомец удивился, не ожидав увидеть Алису, но по итогу улыбнулся ей, поздоровался. Сделал шаг в сторону, открывая подруге вид на её нового парня. Гоша действительно выделялся среди посетителей. Бугай двух метров ростом с чересчур перекачанным телом. Я прям так и представила, как он тягает железо в зале со словами: «Я быть сильный. Я качать спина. Моя жена прятаться за мой спина». Невольно вырвался смешок. Я оценила объятия, в которые Георгий увлек подругу. Крепкие, родные. Будто они действительно установили крепкую эмоциональную связь друг с другом, будто для них день разлуки уже стал целой вечностью. И, казалось, личная жизнь налаживалась у всех вокруг. — Так ты Мария, верно? Семён обращался ко мне, не переставая заинтересованно изучать. Я кивнула, протянула руку. И от нашего мягкого рукопожатия, волна мурашек пробежала по моему телу. Но что вызвало такую реакцию? — Красивое имя, — он улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. Он угостил меня коктейлем, сделал комплимент и под чарами его пронзительных карих глаз, я была просто женщиной, отчаянно желающей теплого отношения. Семён располагал к себе беседой. Виртуозно шутил, огибал неприятные темы и задавал нужные вопросы. Он рассказывал про основы шахмат, затем про Грецию, спрашивал меня какие страны я мечтала посетить, и почему так долго откладывала поездку в Испанию. И встреть я его раньше, он бы мне понравился. Возможно, я бы даже разрушила стены, что так долго выстраивала, именно ради него. Мы бы ходили на свидания, пили кофе вместе и гуляли в парке. А, быть может, даже поехали бы в Испанию лакомиться гаспачо. Но теперь я не могла позволить себе такой роскоши. Не могла. И мне оставалось довольствоваться малым-приятной беседой, за которой не последовало бы ничего другого. Как бы я не была зла на Соколовского, изменять ему я не хотела. Я была брезглива. И я не хотела навлечь беду на себя и своего новоиспеченного знакомого. — Пьем, — выкрикнул Гоша, сопровождая свой клич звоном стекла о наши бокалы. И это было весело, несмотря на то, что в бокале у парня был апельсиновый фреш. Он произвел на меня не менее приятное впечатление. Чересчур много времени, уделяющий своему здоровью, телу и внешности, он создавал иллюзию самовлюбленного нарцисса, но на деле оказался простым, добродушным парнем. Возможно, даже слишком хорошим для Алисы. Пару раз Семён оглянулся. Нервно постучал по стакану с виски, но я списала это на его: «мне некомфортно в ночных клубах». Затем снова улыбнулся мне, коснулся плеча, — Мне нужно идти, пришел мой коллега. Я напишу тебе, Мария, был рад с тобой познакомиться. Гоша ушел вслед за ним и спустя минуту, парни уже растворились в толпе. Подруга лишь пожала плечами, давая понять, что у них такое не впервые. Я уже была изрядно подвыпившей, когда она придвинула ко мне очередной коктейль. Выпив еще, она двинулась на танцпол, а я, покачивая бедрами в такт музыке, направилась следом. На поворотах голова кружилась, зрение смазывалось, превращаясь в бесконечную карусель образов, лиц, вспышек. Я всецело отдалась ритмичной музыке, ни о чем не думая, подпевая словам знакомой песни. Долгое время я даже не могла вспомнить её название, и лишь потом до меня дошло. «In your head, in your head they are fighting В голове у тебя всё ещё бой. With their tanks and their bombs Будто танки идут, And their bombs and their guns Пули, взрывы и жуть. In your head, in your head they are crying' В голове у тебя все в слезах вновь.» Взявшись за руки, безудержно прыгающие, мы подпевали словам до боли знакомой песни. Едва ли окончившие школу, поступившие на первый курс университета и не знающие горя и бед, мы также танцевали на посвящении. И позже эту песню слушали много-много раз. Это была «Zombie» группы The Cranberries. Слушали её, когда ездили в лес с однокурсниками жарить сосиски на костре и пить водку с ананасовым соком. Слушали, когда у Алисы дома наводили марафет перед тем, как пойти в клуб. Слушали, когда обе впервые влюбились. Как же я могла забыть такие яркие моменты? Почему загрузила себя работой? Почему не жила? Но и эти вопросы, которые я задавала сама себе, растворялись в воздухе, терялись в звуке. Я наслаждалась каждой секундой, которую проводила в танце. Мысли в голове оставались такими же хаотичными, как и мигающие перед глазами образы. — Может еще выпьем? —Прокричала Алиса. Я рассмеялась, — Ты меня точно напоить решила. Черт. Я прервала танец. Выудила из сумочки смартфон. Десять пропущенных. И все от Соколовского. — Алиса, мне Ян звонил кучу раз, —серьезно произнесла я. — Да пошел он, — продолжив танцевать, ответила она. — Куда? — Будто из ниоткуда раздался знакомый серьезный голос. Но Алиса его не слышала. Ян был зол, но смысла разбираться с ней не видел. Перевел взгляд с танцующей подруги на меня. Он читал мои эмоции. Как вкопанная, не шевелясь, с округлившимися как у олененка глазами, я изучала его, пытаясь предположить его дальнейшее поведение. Алиса не видела, как он вел меня к выходу из клуба. Она, прониклась атмосферой вечеринки, когда мы сели в машину. Ей было все равно. И мне тоже. Ей, потому что она знала, что в моем клубе мне скорее всего не причинят вреда (она ошибалась). А мне, потому что была уверена — Семён с Гошей вскоре подойдут к ней, и она будет проводить время с ними. До дома мы ехали молча. Все силы, что у меня были, я тратила не на разговор, а на попытку отрезветь. Да и смысла разговаривать не было. Я понимала, что меня ждало что-то очень и очень плохое, но не пыталась бежать от судьбы. Было очевидно: я профукала его звонки и он обеспокоенный приехал сам. Как давно он приехал? Подошел сразу или все это время наблюдал за тем, как я ворковала с Семеном? Ян молчал и мысли о том, что он мог застукать меня, превращались в слышимость своего собственного ускоренного сердцебиения. Ей Богу, будто и впрямь изменила. — Ты специально не брала трубки? — Спросил он. — Я не слышала, что ты звонил, —честно призналась я. — Я так и понял, — он кивнул, но понимания в его взгляде я не увидела, — Выходи. Когда мы вошли в дом, я первым делом подошла к зеркалу. Причесала распущенные волосы и собрала их в высокий хвост. Разгладила короткое черное платье, покрытое блестками. Едва достающее мне до колен, с обнаженной правой ключицей, рукой и длинным рукавом на левой. Соколовский изучающе рассматривал меня, будто видел впервые. И он, ведь, на самом деле, видел меня такой впервые. Слишком пьяной, с выразительным смоки-айс, в вульгарной одежде. Он подошел вплотную, пока я рассматривала себя в зеркало. И я, черт возьми, молилась всем Богам, чтобы парень не выкинул что-то плохое. Соколовский обнял меня со спины, по-хозяйски обхватив талию. Несколько секунд тишины нарушил его недовольный тон, — От тебя пахнет кальянным дымом и алкоголем. Иди в душ. И смой с себя…этот макияж. Я бубнила недовольства себе под нос, тщательно смывая с себя остатки туши. Ну конечно, ему ведь нравились хорошие девочки, а не разодетые фифы. И вместе с тем в голову прокралась гениальная мысль. Может быть стоило поменять имидж, чтобы он отстал? Я посмеивалась над своими словами о том, что не буду подчиняться ему, натирая тело лавандовым телом для душа. Хотя, признаться честно, мне и самой не нравился запах клуба. В заведении действительно стоял кальянный кумар и мешался он с запахом перегара, различных духов и табака. И на первый взгляд, он приятен, но когда ты находишься там слишком долго, начинает болеть голова. — Красивое платье, Мария, — прошептал Ян, когда я покинула ванную комнату, — Уж не для меня ли ты разоделась? Я нервно сглотнула. Его слова не звучали как комплимент. Расположившись на диване в гостиной, он одну руку расположил на спинке дивана, а другую на бедре, обтянутом классическими брюками. В темно-синей водолазке с дорогими часами на левой руке, спокойным властным тоном голоса, но хищными глазами, Соколовский напоминал мне Крестного отца. Он не был чересчур накаченным, каким был Гоша, но тело было крепким, атлетически сложенным, и я поняла, что даже если я попытаюсь сбежать, он нагонит, без усердий заломает меня и изнасилует. — Для кого разоделась? Я задал вопрос, — повторил он. — Не для тебя, — прошептала я. Мне было страшно. Страшно наблюдать за ледяным взглядом его серо-голубых глаз. Тяжелым, повидавшим что-то, наверняка, очень страшное. От Соколовского за километр веяло опасностью. Про таких, как он говорят: человек с тяжелой энергетикой. Ян оскалился. Это была недобрая улыбка. Поднялся и подошел медленно, словно хищный зверь к добыче. Я медленно пятилась, наблюдая за его действиями, пока не уперлась спиной к холодной бетонной стене. Это был безумный взгляд. — Я пытался договориться с тобой по-хорошему, — крепкой хваткой его рука сомкнулась на моей шее, — Упрямая. Да. Иной раз я чувствовала, что хожу по лезвию, но остановиться, как будто бы, не могла. И сейчас не смогла. — Ян, прекрати сейчас же. — А то что? Что ты сделаешь, моя милая? Он будто бы издевался. Злобно, пронзая своим безумным взглядом. Соколовский не душил меня, но ясно давал понять, что последует за малейшим моим неподчинением. Он просто держал меня на мушке, не убирая руку с моей шеи. — Я уйду, — прошипела я, — Сбегу, Ян. Подавишься ты клубом и своей властью. Раздался звук расстегивающейся ширинки. Я в непонимании уставилась на Яна. Он продолжал хищно улыбаться, прежде чем с силой надавил на моё плечо. Не так давно выпитый алкоголь, но уже доведший до расслабленного состояния, не дал даже шанса воспротивиться. Я упала на колени. Предприняла попытку подняться, но меня остановила холодная сталь у разгоряченной щеки. — Что ты делаешь? — Мой голос задрожал, и это не ушло от его внимания. — Соображай, —злобно прошипел он, — Порадуй минетом. Сделай так, чтобы я забыл, сказанное тобой. — Ты не убьешь меня, — я серьезно посмотрела в голубые глаза, от ледяного взгляда которого, по коже пробежали мурашки. И в этот раз мне действительно стало страшно за свою жизнь. Мог убить. Мог. — Не убью, — он улыбнулся, кивнул. Лезвие неприятно щекотнуло кожу, когда он провел невесомую линию от моей щеки к плечу, наклонился, — Но сделаю больно. Липкий пот проступил по телу. Не стоящая на ногах, я ощутила, что даже при всем желании не смогла бы встать. Тело стало ватным. Обмякло. От одного осознания такой близости ножа и моего тела, становилось плохо. А если не блефует? А если все же надрежет плоть, оставит шрамы? Сделает больно. Как он умел. Он умел хватать за волосы, пугать и брать силой. Ян Соколовский, привыкший, что все блага мира плывут ему в руки, один из самых влиятельных людей в городе, завидный холостяк, сейчас приставлял нож к моему горлу. Я помню, какие нежные поцелуи оставлял на моём лице тем вечером. Просил послушания, а взамен обещал дать ласку. Мог ли такой как он дать её, на самом деле? Я не узнала, потому что не позволила ему. Развязала войну за свою свободу. — И этого не сделаешь. Я надеялась. Я так на это надеялась. «Он опасен, но его уважают в городе. Ян из тех людей, что никогда не обидит женщин и детей. Он не водится с пьяницами и наркоманами. Он держит свое слово». Видела бы Диана, происходящее в этой комнате, не сказала бы такое. Он присел на корточки, поравнявшись со мной. Отливающие металлом глаза, жесткие и беспощадные, но сохраняющее в себе некую усталость. — Ты доводишь меня до крайней точки Мария, — прошептал он, — Я так зол на твой грязный язык, что готов его отрезать. Ты знаешь скольким людям я отрезал язык? Слезы страха выступили на глазах, но я не отводила от него взгляд. — Когда же до тебя дойдет, что я рос в другом мире? Я из другого мира.— Он отчеканивал каждое слово, негромко, но уверенно, выпуская плещущую внутри злобу, — Будь на твоем месте мужчина, у меня рука бы не дрогнула. Я глубоко дышала, внимая всему, что он говорит. Ян не врал. Передо мной стоял не просто избалованный мальчишка, желающий получить свое. Соколовского боялась каждая мышь в городе, и я была глупа, играя с ним. — Я и резал, и бил, и убивал, —прошептал он, — И женщин тоже. Он будто бы говорил, пытаясь вразумить. Запугать на словах, чтобы не пришлось марать руки. Выполнять обещанное. — Чего же ты ждешь? — Вырвалось из моих уст. Глупая. Идиотка. Больная. Собственный разум истошно вопил, пытаясь заткнуть мою гордость. Ян явно видел страх, читающийся в моих глазах, но тот противоречил тому, что я говорила. На секунду растерялся, прежде чем откинул нож в сторону. — Мне даже ударить тебя тяжело, —яростно прошипел он, — Только тебя, Мария, почему? Но ответа не последовало. Соколовский поднялся, немного спустил брюки. Я сразу поняла-он хотел продолжить начатое. Но едва ли успела бы отмахнуться. Едва ли успела бы убежать. Его пальцы зажали мой нос и в попытке сделать вдох ртом, я попалась на эту уловку. Головка его члена ловко юркнула внутрь. Слегка солоноватый привкус и размер пениса заставил поморщиться, но отодвинуться не удалось. Ян надавил на затылок, заставляя взять его глубже. От отвращения вперемешку с испытываемым страхом и адреналином, к горлу подступила тошнота. Соколовский издал хриплый стон, который перерос в более громкий, когда я захватила ртом половину. Не убегу. Уже не смогу. Резкий толчок, заставший меня замычать, — У тебя нет выбора. Еще один, — Ничего, я перевоспитаю тебя. И еще, — Будешь как шелковая. Горло больно саднило от грубых глубоких толчков. Ян крепко держал мою голову руками, двигаясь бедрами, и я делала все возможное, чтобы меня не вырывало. Не вырывало от страха, от отвращения к себе, к нему. Я пыталась думать о чем угодно, но только не о происходящем в данную минуту. Мои глаза слезились каждый раз, когда член заходил слишком глубоко. И только, когда меня передернуло пару раз, а по щекам ручьем покатились беззвучные слезы, Ян остановился. Как тряпичную куклу, резким движением руки он поставил меня на ноги, продолжая придерживать за предплечье. — Я даю тебе выбор, Мария, в последний раз. Рыдания снова сотрясли мои плечи, но взгляда отвести он не давал. — Ты принимаешь мои условия, и я дарю тебе жизнь, о которой ты не могла и мечтать. Я всхлипываю, прежде чем получаю легкую пощечину. — Прекрати, ныть. Я больше не поведусь на твои слезы, — Ян прижал меня к себе, прошептал на ухо, — Я знаю, каким дерзким может быть твой язык, и только что ты ощутила последствия своего поведения. Понравилось? Нравится, когда тебя насилуют в рот? Сколько это длилось? От силы пять минут, но казалось вечность. Горло все еще неприятно саднило, напоминая о пережитом унижении. Я попыталась его оттолкнуть, но Ян не дрогнул. Свел руки за мою спину, сжал одной рукой, а второй сжал щеки. Держа лицо. Заставляя смотреть в глаза. — Я буду с тобой ласков. Я не дам тебя в обиду и не обижу сам. Тебе нужно только принадлежать мне, —его слова были искренними, это читалось в его глазах, — Все будет по доброй воле. — Ты больной ублюдок, — сквозь слезы прокричала я, — Ты принуждаешь меня. Разве это добрая воля? Он игнорировал мои слова, — Или каждый раз у нас будет одно и тоже. Я буду брать тебя силой. Делать больно каждый раз, когда ты противишься мне. Такая жизнь тебе нравится, Мария? Из двух зол выбирают меньшее, да? Я все еще не могла говорить. Истерика, посетившая меня в его доме, грозилась повториться. Ян отстранился. Я медленными шагами двинулась к дивану, пока он наливал воды из кулера. Затылок все еще ныл от его болезненной хватки. Дрожащими пальцами я обхватила кружку, жадно глотая воду. Мне хотелось запить это ощущение во рту. Вкус. Его вкус. Мы молчали какое-то время. Я предотвратила приступ истерики, но плечи все еще подрагивали. Ян будто бы торговался со мной, но глаза были не азартными. Они были полны жалости. Какая бывает, когда ненароком кого обидел. Когда кто-то попался под горячую руку, и ты обеспокоен последствиями своего поступка. Да только это не на ногу наступить, не прикрикнуть. Это насилие, которое Соколовскому было не впервой. — Быть может, если бы ты тогда в клубе мне не отказала, — он присел рядом на диване, бок о бок, — Мы бы познакомились и все сложилось бы по-другому. Мне все еще было тяжело дышать, но я больше не плакала. Размазывала по лицу слезы, понимая, что вызываю жалость. Жалость. У такого мерзкого человека, как он. — Мы бы пообщались немного. Узнав тебя ближе, я не попытался бы развести тебя на секс. Мы бы встретились на следующий день. Выпили кофе, погуляли бы по парку, — Ян дергал ногой, делал паузы между словами, отводил глаза, — Мне все это чуждо, но ради тебя я бы старался… Постарался бы дать тебе что-то хорошее. Я такой человек, прости, Мария. Я жестокий, но я бы правда постарался. А ведь такие мысли посещали меня этим вечером при знакомстве с Семеном. Я также, как и он сейчас, представляла наши с ним прогулки по парку, путешествия. Мне было приятно говорить с ним. Но если покопаться, Семён не привлекал меня как потенциальный ухажер. Меня привлекло его теплое отношение ко мне, какое проявляет мужчина, когда искренне заинтересован в девушке. А Ян привлекал. Внешне красив, силен, готовый решить любую мою проблему. Но у этой медали была вторая сторона — его тьма. Его жесткость и властный характер. Но тогда я не знала всего этого. Отказала ему, потому что боялась подпустить мужчину к себе. Не хотела знакомиться. Так почему же сегодня познакомилась с Семеном? Дело было не в друге Гоши. Во мне что-то изменилось за это время. Соколовский своим появлением разрушил все ветхие, старые установки. Самоконтроль сошел на нет. Я начала отлынивать от работы, проводила много времени с подругами, обсуждая его. На меня покушались. Впервые за долгое время занялась сексом, пусть и не по своей воле. Обрела нового друга в лице Васи. Как будто все, что происходило в моей жизни после него это наказание от высших сил. Наказание за то, что так долго я стояла на месте. Это толчок. Толчок к новому. И из-за своих страхов не приближала людей. И желала я только денег. От мужчин ждала боли, подлости. И получила то, чего ждала. Не наполненная ничем хорошим, притянула в свою жизнь такого же поломанного человека, как и я сама. — Ты винишь меня в том, что не сделал ничего хорошего? — Безучастно прошептала я, сверля взглядом стену напротив. — Выбирай, — Ян холодно проигнорировал мой вопрос, —Хватит нервы мотать. Как же меня бесили его перемены настроения. Раздражало, что при малейшей моей нападки, Соколовский включал оборону. Я молчала. Погруженная в откровения, снизошедшие до меня этим вечером, я не обращала на Соколовского никакого внимания. И лишь когда его рука откинула мои волосы за спину, едва коснувшись шеи, я вернулась в реальность. Повернулась в его сторону. Все это время он наблюдал за мной. Ян обвел рукой мою талию, придвинул ближе к себе. Поцеловал нос. Затем оставил поцелуй на щеке. Не такой нежный, как в тот вечер. Я не знала, что так страстно можно целовать щеки. Его губы накрыли мои. Не дав опомниться, Соколовский подмял меня под себя. Я не сопротивлялась. Я больше не видела в этом смысла. — Я наблюдал за тем, как ты танцевала сегодня в клубе. Такая раскрепощенная, открытая миру. Будь со мной такой. Провел рукой по бедру, оставляя влажные поцелуи на шее, спускаясь ниже. Прикрыв глаза от усталости, я не видела ножа, что он вновь выудил из кармана брюк. Ткань разошлась по швам. Я поняла это по треску, открыла глаза, наблюдая за его действиями. А жаль, красивое было платье. — Я куплю тебе сто таких, —прошептал он, словно прочитав мои мысли. Меня не смущало, что я осталась в одном нижнем белье. Я просто хотела, чтобы Ян закончил начатое. Я больше не злилась, не сопротивлялась, не плакала. Больше не хотела. С каждым его поцелуем я все больше забывала о том, что он сделал. Каждый раз, когда его язык касался сосков, я понимала, что мне нравятся его прикосновения. Недавно пережитый адреналин вперемешку с умелыми ласками мужчины, сейчас играл со мной злую шутку в виде теплой неги внизу живота Наверное, мой мозг заставлял меня забыть все, что происходило ранее. Наверное, чтобы я не сошла с ума. Ян опустился ниже. Я не сразу поняла, что он задумал, выводя символы языком внизу моего живота. Соколовский стянул с меня нижнее белье, оставил поцелуй на лобке. Развел мои ноги. Я распахнула глаза, когда его горячий язык коснулся клитора. Несколько умелых движений и с моих губ сорвался предательский стон. Ян, словно нарочно, медленно водил языком, с перерывами в пару секунд. Пытаясь скрыть свое удовольствие, прекратить это, я отодвинулась назад, но головой уперлась в боковушку дивана. Путей отступления не было. Черт возьми. Он делал мне кунилингус. Зигзагообразные движения языком заставили невольно изогнуться. От осознания, как умело, Соколовский доставлял мне удовольствие, я залилась румянцем. Щеки вспыхнули, мне было неловко, стыдно. Еще один стон. И еще один. Ян нежно ласкал языком клитор, не давил, но наращивал темп. Сама не ведая, что делаю, положила ладонь на его голову, зарывшись пальцами в мягкие волосы. То ли алкоголь, то ли пережитый адреналин, но я полностью отдалась ощущениям, которые мужчина заставлял меня испытывать. Я чувствовала это. Он понимал, что у него нет права на ошибку. Это был первый раз, когда я не сопротивлялась ни душой ни телом, позволяя ему делать все, что заблагорассудиться. И Соколовский не прерывался ни на секунду. Я резко вздохнула, когда его палец проник в меня. Без каких либо препятствий, заскользил внутрь, затем еще один. Не переставая стимулировать клитор языком, мужчина медленно двигался рукой, внимая каждый стон моего удовольствия. Он не хотел моего оргазма. Ян понимал, что нужно воспользоваться моментом и перевести оральную стимуляцию в полноценный добровольный секс. И в этом он просчитал все верно. Мужчина отстранился, уперся членом во вход во влагалище. Сделал плавный толчок. И очередной хриплый стон. Только на этот раз его. Ян навис надо мной, не переставая двигать бедрами. Он двигался медленно, позволяя привыкнуть к проникновению, растягивая удовольствие. Я обхватила руками его спину. Невольно мой взгляд пересекся с его голубыми глазами, полными…нежности? Ян мягко накрыл своими губами мои губы, и поцеловал так, как целовал в тот вечер, показывая, каким нежным он может быть. Но все же, в этот раз немного другой. Сладострастный, горячий, но нежный поцелуй, какой бывает у горячо любящих друг друга людей. У людей, наслаждающихся друг другом. Я до конца не осознавала, чего именно хочу. Отвечала на поцелуй, но осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям. Ян отстранился, прошептал, — Ты такая горячая. Затем еще один поцелуй. Более жадный, грубый. Ян ускорил темп, но не делал секс грубым. Не пытался сделать больно, не кусал, и все свое животное нутро проявлял только в жадности, хаотичности поцелуев. Соколовский целовал меня почти все время, что мы занимались сексом. Губы, щеки, шею, ключицы. Будто бы не мог насытиться, насладиться возможностью, что ему выпала. Моим телом. Мной. Которая могла получать удовольствие. Которой он мог его доставить. Горячее тепло мягкими волнами разлилось по телу. Ярко ощущая каждый новый толчок, впивалась ногтями в его плечи, царапала кожу, извиваясь. Стоны стали настолько громкими, что как только моё тело обмякло, я ощутила стыд. Мы получили оргазм в отрыве в несколько секунд. Сначала кульминация настигла меня, а после его. Обессиленная, расслабленная, я лежала, прижатая к его груди. И в этот момент я ощутила самое страшное, что могла позволить себе ощутить. Принятие. Отвращение и злость окутали меня в первый наш секс, обида и ненависть-во второй, и на третий раз я невольно позволила себе раствориться в ощущениях. Быть может, из-за недавнего страха и адреналина, оргазм выдался настолько ярким, что моя совесть просто отключилась. Он гладил мои волосы. Легко касался губами виска. Меня поражало влияние этого человека на меня. Час назад я ненавидела его и хотела убить, а сейчас обмякла в его руках, пытаясь восстановить дыхание и унять дрожь в коленках. Сначала он приставил нож к моему горлу, а после усыпал поцелуями. — Я изнасиловал тебя сегодня? —Он обхватил пальцами мой подбородок, приподняв лицо, заставляя посмотреть в его глаза. — Это с какой стороны посмотреть… Мне было стыдно. Чертовски стыдно, но почему-то зрительный контакт для него был важен. Будто он мог прочитать все по моим глазам. И он читал. — Но тебе было хорошо, верно? —Ян усмехнулся, внимательно глядя на меня в ожидании ответа. Врать не имело смысла. Он чувствовал моё тепло, собственными ушами слышал стоны, которые мне не удавалось сдержать и ощущал, как я ногтями царапала его кожу от наслаждения. Но признаться в этом ему было тяжелее, чем самой себе. Я только кивнула в ответ. — Если ты будешь покладистой, я весь мир приложу к твоим ногам. Мария, я не обижу… — Уже обидел, — спокойно перебила я, — Ты хочешь, чтобы я сама себе не принадлежала. — А что плохого в том, чтобы принадлежать мне? — Ты лишаешь меня свободы, — я вернула голову на его грудь, —Когда хочешь появляешься, когда хочешь исчезаешь. Насилуешь, наказываешь, потому что тебе так захотелось. Запрещаешь мне посещать психолога, забрал клуб… — Хватит, — теперь уже перебил меня Ян. Голос его отдавал строгостью, но был спокоен, — Заладила, только жалуешься на меня. Я отстранилась, внимательно заглядывая в его глаза, — А что хорошего ты для меня сделал, Ян? Он поджал губы. В голубых глазах сверкнул огонек злости, но Соколовский молчал. Молчал, потому что знал. Знал, что ответить ему нечего.