***
– Значит, на выходных? – уточняет Гвен, вставая с диванчика и подхватывая сумку, лежащую рядом. – Надеюсь, твоя мама будет не против выделить и мне пару килограммов яблочек за помощь. – Для тебя – хоть пару тонн, я уверена, – хмыкает Нола. – Ты ей как родная. – Разумеется, сестренка, – смеется. В дверях она едва не налетает на высокого парня с темными кудрями. – Осторожнее, так и без носа остаться можно, – шутит он, успевая поймать Гвен за локоть до того, как она во что-нибудь врежется. Лицо его при этом остается раздражающе невозмутимым. – И тебе привет, – выдавливает улыбку девушка. – Я спешу, а Нола за третьим столиком, уже закончила, хорошей дороги, – как можно быстрее проговаривает и покидает кофейню чуть ли не бегом. В конце концов, она почти опаздывает. Опаздывает на абсолютно бесполезную и ненужную пару – и кому только, господи, нужны потоковые лекции, на которых преподаватель даже не отмечает присутствующих, – но всё лучше, чем оставаться наедине с ними. Не то чтобы она так ненавидела влюбленные парочки – вовсе нет, просто... Невыносимо видеть вместе близкую подругу и парня, к которому неравнодушна. Ларри понравился ей с первого же дня знакомства, и не помешала ни его излишняя самоуверенность, ни привычка к иронии – пожалуй, ему это даже добавляло привлекательности. Он производил впечатление человека, знающего себе цену. Вызывающий взгляд холодных серых глаз – тебе еще надо заслужить мое расположение, – хотелось доказать, что она действительно достойна. А потом в один прекрасный день Нола, светясь от счастья, сообщила радостную новость – и у Гвен элементарно не хватило духу признаться никому из них двоих. Маленький постыдный секрет гложет изнутри, паразитом поселившись в душе. Как она смеет продолжать испытывать чувства к нему? Почему ее сердце все еще сладко вздрагивает от его безобидных насмешек – только спустя некоторое время знакомства поняла, что это не попытки задеть, а стиль общения; почему ей так приятно касаться его ладони в приветственном рукопожатии – всегда прохладные сухие пальцы, даже в летний день – будто с мороза вернулся; почему все кричит внутри, когда он в дружеской беседе ненароком упоминает проблемы своего прошлого – и она понимает, что именно так выглядит для него доверие? Гвен заслужила это доверие, но уже слишком поздно. Все, что она сейчас может сделать – оставаться хорошей подругой и поступать по совести, продолжая молчать.***
– Солнце мое, – Гвен закатывает глаза с видом утомленного чужой глупостью человека, – напомни, что она сказала в последний раз, когда вы встречались? Нил виновато улыбается – и молчит. Поразительный феномен природы: Нил – и вдруг молчит! – Тогда я напомню тебе сама... – останавливает жестом, не терпящим возражений, слабый протест парня. – «Я ненавижу тебя, ты худшее, что было в моей жизни, надеюсь, ты свалишь отсюда и я никогда больше тебя не увижу», – он морщится и давит беспомощный вздох. Гвен одаривает его осуждающим взглядом. – И вот после такого, – продолжает, – ты еще сомневался, блокировать ли? Не говоря уже о том, что рассказываешь мне это только сейчас! – Но она ведь была отчасти права, – предпринимает робкую попытку оправдаться Нил. Сейчас он кажется побитой собакой. Гвен больно на него смотреть. – Ладно, – сменяет гнев на милость; подходит ближе, притягивая его к себе, и крепко обнимает. – Но твоя бывшая все равно тварь последняя, уж прости, – около ее уха раздается едва слышный всхлип. – Бедный мой мальчик. Пожалуйста, пойми, ты не виноват в ее чувствах. И в своих тоже. Никто не выбирает, кого и как ему любить. Но ты можешь решать, что с этим делать дальше. Гвен вдруг застывает. Вот же дура. Как другим советы давать, так на здоровье, а как о себе подумать – мозги атрофируются. Притихший было Нил несмело поднимает руку, обхватывающую шею подруги, и с немым вопросом трогает ее плечо – точно котенок, требуя ласки. Гвен терпеливо возобновляет успокаивающие поглаживания по спине и мягко шепчет: – Все хорошо. Ты справишься. И она справится тоже. Обязательно.