Несколько дней сентября

She played the fiddle in an Irish band, but she fell in love with an English man... Протирая барную стойку Нола незаметно покачивает головой в такт мелодии, которая приглушенно льется из колонки, спрятанной в искусственном плюще на стене. Эд Ширан. Попса, конечно, но приятная, да и атмосферу создает неплохую. Нола любит свою работу – особенно сегодня и сейчас, когда посетителей на удивление немного, хотя точка находится практически в центре города. Год назад, наверное, сама бы не поверила, что будет наслаждаться тем, чтобы по восемь часов в день стоять за кассой, принимать заказы и варить кофе – но вот она здесь. Если подумать, не так уж сильно изменились ее идеалы – просто в мечтах операционный стол трансформировался в стойку из темного дерева, а хирургический скальпель – в питчер. Суть остается все та же: помогать людям, которым это нужно. Девушка усмехается, вспоминая, как один постоянник недавно страстно убеждал ее, что его жизнь сейчас может спасти только чистый тройной эспрессо, сладкий, как смерть диабетика, и черный, как его юмор. Легкий перезвон со стороны входной двери призывает вернуться к своим непосредственным обязанностям. – Здравствуйте! – Нола доброжелательно приветствует двух гостей, переступивших порог кофейни. – Здравствуйте, – лучисто улыбается ей в ответ светловолосый парень. Что-то в нем кажется знакомым. Походка? Мимика? Он кивает на ее бейджик: – Нола, да? Вот повезло, что именно на вашу смену попали. Нас Гвен подослала, говорит, что вы делаете лучший кофе на свете! А вот и разгадка. Видимо, у всех друзей Гвендолин существует какая-то незримая связь между собой. Второй посетитель, вставший на пару шагов позади него, хмыкает и с неловкой улыбкой смотрит на друга. – Мне ванильный раф, пожалуйста! – уверенно заявляет тот. – Большой. А тебе?.. Шатен, которому был адресован вопрос, пристально изучает меню на доске позади Нолы. – Американо, двести, – очевидно, подразумевает миллилитры. Бариста склоняет голову, подтверждая, что заказ принят: – Можно узнать ваши имена? – Меня зовут Нил, а его Райлан, – бойкий парень указывает сначала на себя, затем на друга. Тот внезапно вновь подает голос: – Пожалуйста, запишите оба напитка в один чек, – и поясняет, глядя почему-то на нее и игнорируя растерянные попытки Нила возразить: – Он меня вчера ужином угостил, так что теперь, думаю, моя очередь. Отходя к одному из свободных столиков, Нил прихватывает добрый десяток пакетиков сахара со стойки, чем заслуживает неодобрительный взгляд Райлана. Нола делает вид, что ничего не заметила. *** После работы, как обычно, ее забирает Ларри. – Мама на выходные позвала на дачу урожай собирать, – делится Нола, устало потягиваясь на переднем сидении. – Надеюсь, ты не собираешься просить меня присмотреть за твоим мохнатым монстром. – Еще чего, – фыркает она. – Чтобы твой попуг ему хвост выдрал? Нет, спасибо. Слава позаботится о Тоше, он дома остается. Ее парень тянет задумчивое «хм». – Ага, теперь и сам думаешь напроситься? – ухмыляется Нола. – А все, поезд ушел. – Это мы еще посмотрим, – отрывает взор от дороги и подмигивает ей, дразня. – Напомни, у кого из нас двоих отношения с твоим братом лучше? Девушка молча демонстрирует ему неприличный жест, вызывая веселый смех. – Иногда кажется, что ты встречаешься со мной только из-за моей семьи, – притворно сетует Нола. – Они тебя слишком любят. – Компенсирую детские травмы, доктор, – шутит он непринужденно, но нечто в его голосе заставляет напрячься. – Ларри, что произошло? Тот равнодушно пожимает плечами: – Я ошибка всей ее жизни и она сожалеет, что позволила мне появиться на свет. Ну, не то чтобы это было чем-то новым. Нола с раздосадованным вздохом откидывается на спинку кресла. – Чертова дура. Надо было раньше об этом думать, а не когда тебе успело стукнуть двадцать два. – Ты не хуже меня знаешь, что на нее давили ее родители. И мой отец. Она не могла принять другое решение. – Чертов патриархат. Ларри морщится. – Ладно. Забыли. Тишина повисает в салоне на пару минут. – Это не всё, верно? Парень отвечает не сразу. – Да. *** Ты отвратителен. Чудовище. Ты сломал мне жизнь. Я ненавижу тебя. Ненавижу, потому что тебя нельзя любить. Никто не сможет тебя любить. Ларри привык к этим словам, Ларри слишком часто их слышал. Всегда все шло по одному и тому же сценарию: мать больна, за бедной одинокой женщиной должен кто-то ухаживать, и, конечно, заняться этим должен неблагодарный сын-засранец, сваливший из родного дома сразу после совершеннолетия. Он приходил, помогал, ухаживал – и она была довольна. До первой ссоры. После его обругивали последними словами, обвиняли во всех смертных грехах, и выгоняли, чуть ли не избив – надо же, какая ностальгия по детству. Нола? Это еще кто? Ах, девушка. Ах, любимая девушка. Ну-ну. А не боится он, что его обман однажды будет разоблачен? Что ее глаза раскроются и она поймёт, что он не тот хороший парень, за которого себя выдает? Она ведь любит не его, а идеальную картинку, которой он притворяется. Настоящего его любить нельзя, это и так понятно. Настоящий он – чудовище. *** – Ларри, – Нола осторожно протягивает руку и кладет на его плечо. – Давай остановимся, хорошо? Немного прогуляемся пешком. Подышим свежим воздухом. Мы никуда не спешим. Парень заторможенно кивает и паркует машину около какого-то безымянного торгового центра. – Я рядом, – она серьезно заглядывает ему в лицо и берет за руку. – Я видела тебя разным, но все равно люблю и доверяю. И ты можешь мне доверять, но не обязан. А чудовищ не существует. Ясно? – Ясно, – он сжимает ее ладонь крепче. – Спасибо.