***
В конце концов ворон все же улетел с Драконьего Камня в Королевскую Гавань, принеся пергамент с печатью лорда Десницы, уведомление своему королю, что он задержится на островах, чтобы разобраться со сводной сестрой Его Светлости, а также предупреждение об угрозе со стороны принца Деймона: отправить их лучшее достояние на охрану Староместа, если принц нападет на него раньше времени. Рейнира ждала, пока люди и рыцари ближайших лордов, присягнувшие ей, молча отправились в столицу. Деймон собирал для нее армию, как когда-то для того, чтобы сделать Визериса королем. Он связался со своими союзниками, друзьями и лакеями в Королевской Гавани, призвав своих верных золотых плащей и даже королевских гвардейцев. Его люди были повсюду, внутри и снаружи Красного замка и всего города, и если Рейнира потребовала бы, чтобы главные ворота оставались открытыми для нее, то так оно и будет. Они могли бы просто убить предателей внутри замка, но Рейнира не хотела, чтобы ее возвращение было подлым и незаконным, как ложная коронация Узурпатора. Она не была крысой. Нет, она вернется законной королевой с гордостью и честью, с огнем и кровью. Как только стало известно, что Вхагара видели вылетающим из Королевской Гавани, флот Веларионов начал отплывать в сторону Черноводной бухты. Принцу потребовалось бы не менее нескольких дней, чтобы добраться до Староместа — Вхагар не был драконом, славящимся своей скоростью. Драконам Черных потребовалось меньше времени, чтобы взлететь над городом. Солнце достигло своего максимума, и с неба полился огненный дождь. Прозвенел колокол, и все ворота распахнулись. Приливы и отливы омывали берега, а люди заполонили улицы. Стены рушились, лилась кровь. Золотой против белого, черные против зеленых. Знамена развевались на ветру. Драконы ревели, а крики отдавались эхом. Атака на Красный замок была столь же стремительной, как и коронация в Драконьей яме. Еще более жестокая, но без ликования.***
— Моя милая сестра, — позвала ее Рейнира. Хелейна посмотрела на королеву своими печальными глазами. — Моя королева, — приветствовала она, крепко обнимая своих детей, Джейхейриса и Джейхейру. — Вы пришли забрать свой долг. Королева замерла на несколько секунд. Действительно, долг. Зеленые были обязаны Рейнире своей мирной жизнью. — Да, — сказала она. — И им придется заплатить. — Придется, — из печального глаза Хелейны скатилась слеза. — Сполна и даже больше. За то, чтобы сломать колесо. — Сломать колесо, говоришь? — Рейнира наклонила голову. Хелейна прижалась подбородком к мягкому локону сына. Джейхейрис протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, — на его крошечной руке было шесть пальцев. Джейхейра ничуть не смутилась, оленьи глаза тупо уставились куда-то вдаль. Рейнира внимательно наблюдала за ними. Бедные малыши. Им недолго осталось жить в этом мире. Такие дети, как они, обычно жили не более десяти лет. — Да, — Хелейна поцеловала их обоих и сказала. — Так поступает королева. Рейнира кивнула и отпустила их, закрыв за собой дверь.***
Когда огонь угас и взошел новый рассвет, королева уже стояла у подножия своего законного Трона. Слева от нее стояли ее дети, а справа — Деймон. Перед ними — лорды и леди, позади всех — королевские гвардейцы. Не было больше ни черных, ни зеленых, остались только придворные и предатели. Все лорды и леди затаили дыхание, пока королева проводила свой первый суд и разбирательство. Эйгон, король на одну луну, был первым, кому вынесли приговор. Его крики и проклятия эхом разносились по дороге, пока королевские гвардейцы тащили его перед королевой и ее судом. Он был быстрым, прямым и справедливым. Смертный приговор. Алисента застонала, пытаясь вырваться из хватки двух белых плащей. — Ваша светлость, — заговорил один из лордов. — Может быть… его наказание слишком сурово? Вы могли бы отправить его на Стену, лучше уж начать свое правление с убийства родственников… — Убийца родствеников? — Королева окинула его холодным взглядом. Люди требовали от нее и от себя слишком многого. Да кем он себя возомнил, — прорычал ее внутренний зверь, — чтобы сомневаться в словах королевы, когда это закон. Требовать ее милости только потому, что она женщина. Нет, она была королевой драконов, а не Матерью. От нее они должны ждать огня и крови, а не милосердия. — В тот момент, когда его предательство убило мою единственную дочь, его единственную племянницу, он стал убийцей родичей. Их мятеж заставил меня истекать кровью. Они пролили первую кровь, а не я. По ее кивку королевские гвардейцы прижали Эйгона к земле и связали его, пока узурпатор произносил свои последние слова. — Отпустите меня! Я — король! Лезвие палача сверкнуло, отразив страх и слезы в глазах Эйгона. — Мама! — крикнул он, зовя ее, как делал бы каждый мальчишка. — Рейнира, пожалуйста, — всхлипывала Алисента. — Он твой брат! В нем та же кровь, что и в тебе! — И я тоже его сестра. Ты когда-нибудь думала об этом, когда оставила нашего отца гнить в его постели и возложила корону на голову своего сына? — спросила Рейнира, но не стала дожидаться ответа. — Это не я убила его. Это ты. Ты привела его к гибели, воспитывая в нем узурпатора. — Я сделала это, чтобы защитить его! Потому что ты убьешь его, как только взойдешь на Трон, и я не ошиблась! Посмотри, что ты делаешь! — Я бы никогда не причинила ему вреда, если бы он никогда не узурпировал мой трон. Он мог бы всегда быть принцем Королевства, жить в богатстве и мире. Ты отняла у него этот шанс. Ты отняла у нас обоих то, что могло бы быть. — Ты лжешь, — взвыла Алисента. — Ты никогда не любила его, никогда не любила настолько, чтобы позволить ему жить. Он — твой вызов, просто потому, что живет и дышит! Он — первенец короля! Тот, кто еще жив, подумала Рейнира, и сердце ее сжалось при мысли о любимом Бейлоне. Она даже не помнила, как выглядел младенец. — Когда-то я любила тебя. Королева повернулась лицом к брату. Ее шепот донесся до нее из далеких воспоминаний о солнечном дне. Тогда он был прекрасным мальчиком. — Я держала тебя на руках и учила, как произносится мое имя. Это были твои вторые именины. Тело Эйгона обмякло, словно вся его воля покинула оболочку. Он уставился на Рейниру, затем повернулся и посмотрел на мать: в его грозовых глазах светились ненависть, сожаление и ужас. Алисента покачала головой и зарыдала еще сильнее. — Запомни это, Эйгон, — продолжала Рейнира, голос ее был ровным и спокойным. — Твоя мать родила тебя, и это она убила тебя сегодня, из своей паранойи, из своей жадности. Надеюсь, ты сможешь примириться с этой истиной в своей могиле. Как по команде, взметнулся клинок смерти. Кровь лже-короля брызнула, а слезы настоящей королевы упали. Алисента закричала и рванулась вперед, отчего ее плечо вывернулось с жутким треском. Она застонала от боли, а придворные задохнулись. Голова Эйгона скатилась к ногам Рейниры, водянистые глаза все еще были открыты, чтобы сказать, что он сожалеет. Перед кем? задалась вопросом Рейнира. Ей или себе? — Не оплакивай его, — услышала она слева от себя бормотание Джейкериса, возможно, своему брату Люцерису, у которого было доброе сердце и нежная душа. Принц продолжал, его голос был холодным, мягким и отстраненным. — Если бы это был ты, он устроил бы пир и тосты над твоим трупом, радуясь твоей кончине и танцуя от счастья. О, ее милый Джейс! Рейнира подумала, не было ли у него таких же видений, как у нее, ведь именно так поступил Эйгон. Он был таким же жестоким и злым. Она закрыла ему глаза и подняла его голову, вложив первый и последний поцелуй в лоб. В другой жизни она любила бы его как брата. В другой жизни он убил ее. — Теперь я прощаю его, — объявила королева своим придворным. — Его грех оплачен сполна, и на его похоронах будет соблюдены традиции для принца королевства. Это не было ее милостью. Это было справедливо. Драконий огонь сжег ее, и она могла бы устроить такие же похороны всаднику дракона. Она отдала его голову сиру Вестерлингу, чьи нежные руки взяли ее и завернули в белый плащ. Алисента все еще рыдала. Она проклинала и кричала, ее слова сливались с рыданиями и икотой. Теперь ты чувствуешь это, да? хотела сказать ей Рейнира. Твой сын умер у тебя на глазах, и ты больше никогда не сможешь прикоснуться к нему, почувствовать его тепло или услышать его смех. Твоя надежда разбилась, а воля сломалась. Жизнь для тебя теперь бессмысленна. Но Рейнира не позволила Алисенте встретиться с Незнакомцем. У этой женщины были еще дети, и она хотела что бы та дожила до их смерти. Всех. Рейнира щелкнула запястьем, и появился мейстер, принеся с собой чашу на серебряном подносе. Он не стал останавливаться перед королевой, а направился к Алисенте. — Не подходи ко мне! — Она вскрикнула от страха и боли, отшатнувшись назад. Стражники удержали ее на месте, а один из них схватил ее за щеки, чтобы заставить открыть рот. Мейстер быстро вылил все, что было в чаше, в ее горло. Алисента безуспешно билась и извивалась. Придворные снова задыхались, совершенно сбитые с толку. Королева еще не приговорила ее к наказанию. — Ваша светлость, — объявил другой лорд, на этот раз более настороженно. — Насчет вдовствующей королевы… — Какой вдовствующей королевы? — оборвала его Рейнира. — У моего отца, вашего покойного короля, была только одна королева — его любимая жена Эймма Аррен, моя мать. И она умерла еще до него, много лет назад. Среди лордов и леди поднялся шепот. Глаза Алисенты расширились. Она открыла рот, чтобы выразить протест, но вырвалось лишь несколько захлебывающихся звуков. В панике она схватилась за горло, но так и не смогла снова обрести голос. — Но ваши братья и сестры… — Они — дети из чрева леди, узаконенные лишь по милости моего отца. Их мать — не кто иная, как простая дочь второго сына из второй ветви Дома Хайтауэров. Позор, о котором не расскажет ни один язык и не напишет ни одна книга. Казалось, это было уместно — стереть ее имя. Королевство в своей плоти и костях будет помнить только добрую королеву Эймму и никого другого, ибо та не могла даже озвучить свое существование. Личность Зеленой королевы превратилась бы в пыль, которая вскоре затерялась во времени, не оставив никакого следа в истории. Ничто — это то, что она получила. Но как королева, Рейнира была щедра. Она могла подарить Алисенте что-то. Значимое и незабываемое, как старый друг. Боль, конечно же.***
Она больше никогда не встречала Алисенту. Любые слова, любое обращение, любые пытки были бы применены кем-то другим. — Твоя позорная прогулка, или Криспина повесят, и четвертуют, — стояла перед обоими в черных камерах Бэйла, царственная и красивая в своем бирюзовом платье — тончайший атлас выглядел скорее зеленым, чем синим, с драгоценными камнями и золотом, украшенными до самых маленьких деталей — насмешка, тогда как на Алисенте не было ничего, кроме простого шерстяного платья. — Выберите что то одно, — предложила она, ни разу не заботясь об их изумленных лицах. Они, конечно, протестовали. Алисента трясла головой и хрипло ворчала, Кристон — в ярости и ругательствах. — Очень хорошо, — закатила глаза молодая леди. — Тогда я решу это сама. Она наклонила голову, и к камере Алисенты подошел охранник, готовый открыть ее. — Остановитесь! Остановитесь! — кричал Кристон. — Оставь ее в покое! Ты не сможешь это сделать! У тебя нет права выбирать, что с ней случится! — Почему нет? — Бэйла хихикнула. — Королева, даже будущая, должна знать, как выбрать путь для себя и своих подданных, не так ли? Леди Алисента когда-то хорошо выбирала свой путь и даже освещала путь другим. Теперь, когда она отказывается решать свою судьбу, я ей помогу. Охранник вытащил извивающуюся и плачущую Алисенту из камеры, проходя мимо Кристона, все еще кричащего и ругающегося. Ни разу он не решился пожертвовать собой, чтобы спасти ее, с удивлением подумала Бэйла, какой преданный пес до конца. Алисента, кажется, тоже это понимала. В момент чистой паники и чувства предательства, несмотря на сломанное плечо, она подняла руку и указала на Кристона, который застыл глядя на ее дрожащий палец. Бэйла торжествующе улыбнулась, думая о реакции Джакейриса, когда он услышит эту историю. Однако самое лучшее она покажет это открыто, поскольку казнь Создателя королей была публичной для всеобщего обозрения. Алисенту поместили на балкон, чтобы она стала свидетелем этого. Она плакала, пока простые люди насмехались. Ее вырвало, когда его внутренности вытекли из-за потрошения. Он был все еще жив и смотрел, как горят его органы. Запах охватил ее даже издалека, и она потеряла сознание, прежде чем увидела, как его тело разделили на семь частей. Когда Алисента снова открыла глаза, она поняла, что больше не в черной камере. Это место было светлым и просторным, и первым украшением, которое она увидела, была голова Кристона Коула. В записке просто говорилось: Хороший выбор. И все же наказание не было исполнено.