When you believe

      Кинн пытается собраться, но всегда уверенный голос подводит. Он запинается в двух местах в тексте технического задания, а когда невозмутимый Порш обращается к зрителям и в конце рассказывает о том, как компания участвует в благотворительности и было бы здорово, если бы люди больше делились добром, Кинн и вовсе начинает ощущать дрожь в коленях.       Блядство… Вот я попал!..       Когда владелец компании, наконец-то, покидает сцену, уступая её музыкальной группе, Кинн делает над собой максимальное усилие и продолжает петь.       После концерта, сессии фото и автографов, разбора полётов и зачехления инструментов, Кинн оказывается на улице. Неподалёку от чёрного входа его поджидает припаркованный грузовик и водитель. — Кхм… — сунув руки в карманы, Кинн неловко прочищает горло и, не глядя в глаза Поршу, говорит: — мог бы и не врать. — О чём? — искренне удивляется Порш. — О том, что простой водитель грузовика. — А я и не говорил такого. Это ты сам за меня додумал. Не так ли?       Вообще-то… так. — Э-э… ну да. Но ты особо и не возражал. — Не возражать и врать — не одно и то же.       Кинн мнёт губы и коротко кивает. А затем заводит согнутую в локте руку за голову: — Я должен извиниться, полагаю. — Извинись, — пожимает плечами Порш. — Окей. Извини, что нахамил и накричал. Сгодится? — А сам как считаешь? — Вполне.       Порш снова пожимает плечами: — Подбросить тебя?       Кинн усмехается, но кивает. — Тогда залезай.       Они снова внутри теплой кабины. Пучок омелы выглядит поистрепавшимся. Кинн решает пошутить: — Ну всё. Шансов на поцелуй у тебя всё меньше и меньше.       Порш улыбается уголком рта: — А мне не нужна омела, чтобы поцеловать того, кто мне нравится. — М. Весьма самонадеянно.       Их взгляды пересекаются в зеркале. Порш подмигивает ему, а Кинн вдруг смущается и отводит глаза. И чего это он?.. — Грандиозные планы на Рождество? — к удивлению Кинна Порш сам переводит тему. — Семья у всех далеко. Так что — с группой. А у тебя? Жена, наверное, уже список продуктов до земли выдала, — посмеивается Кинн. — Это такой ненавязчивый способ выяснить, есть ли она у меня?       Вот говнюк!.. Всё-то он понимает! — Пфф, да мне, собственно, нет никакого дела. Так, к слову пришлось. — Понятно, — ухмыляется Порш. — Жены у меня нет. Да и вообще второй половинкой не обзавелся пока.       Какие милые подробности, я весь внимание, — мысленно ехидничает Кинн. — Так что буду в благотворительном центре. Повеселимся с детишками. — Кхм-кхм, бизнесмен такого уровня не может найти иного места, где встретить Рождество, кроме как в окружении чужих детей? — Можно сказать, за то время, что мы помогаем там, они уже перестали быть для меня чужими. — Ну да. Видел, как они тебя облепили. Ты для них все равно что Санта Клаус. Добрый дядюшка Порш.       Порш смеётся, переглядываясь с Кинном, который ловит себя на мысли, что как-то уж подозрительно долго разглядывает красивое лицо этого водителя грузовика. — Удачи, Порш, — на прощание Кинн поднимает сжатую в кулак руку. — Тебе тоже удачи, — Порш машет ему, — и да, кстати, у тебя действительно красивый голос, Кинн.       И снова Кинн ощущает лёгкую дрожь в коленях. Промямлив в ответ благодарность, Кинн расстается с ним.       Накануне Рождества Кинн покупает новенькую акустическую гитару и много детских сладких наборов, а следующим днём на такси прибывает в благотворительный центр. Конечно, ему неловко вот так вот заявиться без приглашения, но улыбка Порша помогает справиться со смущением. Когда Кинн вручает гитару малышу Киму, радости последнего нет предела. Кинн учит мальчика настраивать инструмент, а всё это время наблюдающий за ними Порш дарит ему столько тепла одними глазами и улыбкой, что Кинн вновь начинает чувствовать себя спокойно и уверенно. Они вместе сидят за большим, хотя и скромным, праздничным столом. Около восьми вечера все потихоньку расходятся. — Тебя подбросить? — дружелюбно предлагает Порш. — Было бы неплохо.       Уже в кабине грузовика Кинн протягивает Поршу небольшой мешочек. — Это тебе. С Рождеством.       Порш удивлённо поднимает брови: — Спасибо, Кинн. А что там? — Открой и узнаешь.       Через пару мгновений на ладони Порша оказывается свежий пучок омелы, перевязанный красной лентой. — Я подумал: зачем лишать тебя шанса, вдруг такая добрая душа снова остановится, чтобы прийти на помощь какому-нибудь застрявшему на шоссе бедолаге.       Порш усмехается и меняет старую омелу на подарок Кинна: — Вообще-то, я уже говорил тебе, что мне не нужна омела, если я захочу поцеловать того, кто мне нравится.       Кинн ухмыляется и наклоняется к нему, говоря вкрадчивым шёпотом: — Ну, может быть, не станем нарушать добрую традицию?       Порш облизывает губы, а затем кладет ладонь на заднюю часть шеи Кинна и целует его. И внезапно то тепло внутри Кинна только усиливается. Опустив руки на затылок Порша, он с жадностью хватает его губами за губы. Целоваться с ним — сплошное удовольствие, Кинн совсем не хочет его прерывать. — Ты обалденно целуешься, — слетает с губ Кинна, когда они отстраняются, чтобы немного подышать. — А ты — так себе. Надо больше практиковаться, — хихикает Порш. — Что-о-о?! — возмущенно вопит Кинн. — Шучу, — Порш гладит его по щеке и кивает на пучок омелы, — это всё её колдовские свойства. Так бы я тоже не был столь хорош. — Ах ты! — Кинн снова присасывается к его рту, — практиковаться, значит? Окей, до утра будем.       Порш кроет мелкими поцелуями всё его лицо: — Без проблем. Но давай уже тронемся в путь, иначе мой грузовик тоже окажется в снежном плену.       Они мчатся по шоссе, поднимая в воздух снежные вихри. Кинн смотрит то на красивый профиль Порша, то на омелу, то на собственное отражение. И думает о том, из каких же простых и доступных вещей складывается обыкновенное человеческое счастье.