Чудеса в декабре

      Зиму Сережа не любит. Ну потому что большую часть дня темно, хочется спать постоянно, снег этот мокрый дурацкий с неба сыпется и под ногами чавкает. И руки вечно ледяные, хоть сколько перчаток надень и батарей включи — без толку. Олег зиму не любит тоже. Особых причин у него для этой нелюбви нет, просто он всегда и во всем составляет компанию Сереже.              К весне оба относятся не то чтобы с негативом, но тоже без особой теплоты. А что в ней хорошего? Разве что в мае, когда уже все начинает цвести, зеленеет молодая травка, прилетают и начинают петь птички и... Хотя нет, в птичках тоже хорошего мало: петь они начинают исключительно в пять утра и исключительно под окном спальни, что не добавляет у Сережи к ним любви, если учесть, что ложится он не раньше трех обычно.              Вот лето — это да, лето и Сережа, и Олег встречают всегда с радостью. Летом расцветают посаженные на участке рукой Олега цветы, летом можно устраивать пикники на траве, купаться в озере, выходить на катере в залив. Можно просто не спать до рассвета, любуясь розовым небом через окно собственной спальни, нежась в объятиях друг друга…              Но больше всего они оба любят осень. Осенью, в октябре, Сережа всегда берет отпуск, выключает все телефоны, переезжает на целый месяц в загородный дом и полностью отдается отдыху и Олегу. Или Олегу и отдыху, что, впрочем, равнозначно. Поглощает приготовленные в промышленных поистине масштабах руками Олега вкусности, потом сжигает калории на пару с Олегом же то в спортзале, то в более интересном месте. Много читает, смотрит кино, привалившись к теплому боку Олега и попивая терпкое вино. Дремлет в кресле на террасе, укрывшись пледом, что Олег привез ему давно еще из одной из командировок.              Они любят осень и за листопад. Как раз в октябре начинает желтеть и опадать листва, и весь лес за границами их участка становится золотым и шумным. Но не громко шумным, как весной и летом, а уютно-убаюкивающим своим затихающим шелестом. Сережа и Олег обожают гулять по лесу, шурша опавшими листьями, собирая желуди и шишки, которые потом зимой Олег будет раскладывать по птичьим кормушкам. Лакомясь последними, терпкими ягодами брусники и уже совсем пьяными — черники. А еще…              Сережа вышел на террасу, на ходу запахивая полы Олеговой теплой домашней жилетки, — тот ходит в ней уже глубокой зимой, а Сережа эксплуатирует осенью, — обвел участок взглядом в поисках любимого.              Маленькие елочки вдоль подъездной дорожки стояли как вышколенные солдаты на посту, георгины и бархатцы на клумбах доживали последние деньки — в конце недели обещали заморозки, но пока они еще тянули к небу яркие головы, ловя последние лучи солнца. Береза на краю участка, огромная, выше крыши особняка, еще вся одетая в желтое, подрагивала на ветру. А вот клен уже весь облетел, и куча из листьев вышла знатная, Сережа лично сгребал их вчера вечером, чтобы потом сжечь. Красиво. И так тихо. Только лес шумел, да стучало что-то вдалеке, наверное, дятел.              Что-то громко треснуло слева, Сережа резко обернулся — ветки сирени колыхались, похоже, кто-то пробирался через.              — Олег?.. — Сережа замер, глядя на куст, облизал губы. В их уединенности была своя прелесть, но все же порой было не очень уютно: все же лес есть лес, дикие животные и все такое.              Ворчание стало громче, Сережа поежился, сделал шаг назад к дому. Рвано выдохнул — прямо к нему из-за куста вышагнул огромный зверь. То ли большой пес, то ли необычный волк: черный, лохматый, лобастый, он скалил белые клыки и сверкал желто-медовыми глазами. Сделал шаг к Сереже, под лапой хрустнула шишка, но зверь даже не вздрогнул, другой. Поднялся по лестнице, ступая по ступенькам уверенно, ткнулся мокрым носом Сереже в ладонь.              — Напугал! — Сережа погладил зверя по голове, между ушей, потеребил за ухом. — Там, кажется, уже готово все, я выключил духовку. Давай, оборачивайся обратно и идем обедать!              Зверь — Олег — заурчал довольно, подставляясь под ласкающую руку, лизнул ладонь, потерся о ноги, чуть не роняя Сережу. Тот рассмеялся… Нагнувшись к зверю, чтобы чмокнуть его в макушку, заметил, что идеальная куча просто исчезла, а листья вновь разлетелись на половину участка. А ветра ведь не было, так что причина этого бардака очевидна.              — Ну Олег, ну я же просил!..              Волк заворчал вновь, пряча морду в Сережиных коленях, заскулил. Ну и что с ним было делать? Инстинкты, что с него возьмешь.              — Ладно уж. Но больше я ее сгребать не буду, так и знай! Сам будешь убирать!              Волк стукнул Сережу головой в бедро и потрусил в дом, чтобы встретить в кухне уже человеком.              Еще осень Сережа и Олег любят потому, что осенью Олег легче переносит обращение. И не просто легко переносит, но и по его словам получает удовольствие от своего состояния. Конечно, когда как не осенью он может с завидной наглостью разбрасывать собранные Сережей листья по всему участку, зарываясь в них с головой, а потом выскакивая из своего укрытия в самый неожиданный момент, и гоняться за разжиревшими белками, которых сам же раньше приманил орехами на участок, и приносить Сереже из леса обслюнявленные кустики брусники с помятыми ягодами? И не надо говорить, что это глупо и все такое. Он просто счастлив! Сережа — тоже, ведь он счастлив, когда счастлив Олег.