Клоунада на Лубянке

— Какого ХУ... — Карина не успела договорить, Ира закрыла ей рот рукой. — Тихо, не ори ты, ёбнут раньше времени. Мы где, блять, родная? — А я знаю??? — Карина была возмущена до крайней степени, — ну попадись мне этот чел, я ему лицо на жопу натяну! — Охотно верю, — Ирина воровато оглянулась и крадущейся поступью подошла к двери какого-то кабинета. — Ира… Ира, блт, — шикнула на неё Карина, — ты куда попёрлась? Сюда иди, нам щас руки поотрывают.       И всё равно они обе подошли к двери. Ира прильнула ухом к двери, как в фильмах, а Карина смотрела на подругу стеклянными глазами, в которых было всё разочарование мира. — Ну ты бы хоть стакан подставила, я не знаю… — Тсшш, я слушаю…       Постояв так полминуты, Ира потянулась открыть дверь. Приоткрыв её на четверть, вновь оглянувшись по сторонам, она сначала заглянула внутрь, потом сама проскользнула в кабинет. Карине не оставалось ничего, кроме как последовать за ней. И вот она видит, как загребущие руки подруги тянутся к каким-то бумагам на чьём-то столе. — Ира… Ира, ёб твою… — у Карины было желание ударить подругу по рукам, — нас сейчас поймают, головы поотрывают. — Да подожди ты, — Ира взяла какой-то из документов и начала читать его. Через минуту она сдалась, — нихера не понимаю, читай сама.       Взяв листок из её рук, Карина бегло пробежалась глазами по закорючкам, отдалённо напоминающим буквы и зрачки её расширились. Не веря своим глазам, она снова и снова перечитала написанное, после чего посмотрела на подругу. — Ира... — прошептала она. — А? Ты прочитала, что там? — девушка ответила так же шёпотом. — Ира, это бумаги на имя Дзержинского… мы в прошлом, понимаешь? В самом настоящем. И это кабинет Дзержинского и его стол… ты хоть представляешь, как это круто?! — Круто??? Мы где-то в пизде на гвозде, в прошлом, без малейшего понимания, как вернуться обратно и это круто??? — Да! И почему мы шепчем? — Я не знаю, ты первая начала... — Тут должно быть что-то ещё интересное, — Карина заговорила уже своим нормальным голосом и подошла к столу.       Ей не верилось, что это правда происходит, что сейчас она сможет почитать какие-то документы Железного Феликса, что, возможно даже встретит его и сможет пообщаться. Ей безумно этого хотелось, ведь ни одной записи голоса эта ржавая паскуда после себя не оставила. Ире же не верилось в то, что они смогут выжить после этой встречи. Карина в это время уже забыла об опасности и невыгодности их положения, она была воодушевлена возможностью встретиться с кумиром из прошлого, о котором много читала. — Ир, смотри, это походу, его стихи… ну или личный дневник, — сказала Карина, перелистывая какую-то тетрадь, исписанную непонятным почерком. — Стихи те самые, про бомжей? — Ира тоже склонилась над тетрадью. — Надеюсь, нет, — пепельная достала из кармана телефон и начала фотографировать странички тетради, надеясь, в более спокойной обстановке разобрать их. — Это ещё что?! — послышался голос со стороны двери.       Подруги медленно оглянулись. В дверном проёме стоял Феликс Эдмундович, собственной персоной, и в недоумении смотрел на двух незнакомок, имевших наглость шарить в его кабинете на его столе. — Вы кто такие? — грозно спросил он. Голос был несколько хриплым из-за курения и долгой болезни, но твёрдым. Было понятно, что перед ними человек несгибаемый во всех смыслах. — Туристы, — ляпнула первое, что пришло в голову Ира. После чего тут же получила тычок в бок от Карины. — Это длинная история, — тут же перебила она подругу, надеясь, что найдёт нужные слова, — нам нужно с вами поговорить. — И о чём же? — Дзержинский скрестил руки на груди. С высоты его роста было достаточно удобно выглядеть устрашающе.       Ответом была длинная неловкая пауза. Поговорить точно нужно было, но о чём, никто из девушек не мог сказать. Вдруг Ира хлопнула в ладоши, привлекая внимание Карины и наркома. — Анекдот. Вышел как-то поручик Рже-...       Карина тут же закрыла подруге рот рукой и процедила сквозь зубы что-то похожее на «только попробуй, падла.» — Извините её, у неё немного не всё в порядке с головой, — сказала она уже вслух, неловко улыбаясь и молясь, чтобы подруга опять чего не выкинула. — Я вижу, — скептически ответил Феликс. Ира обиженно цокнула. — А вообще, мы журналисты, — начала выкручиваться пепельная и вытащила из кармана пальто блокнотик и карандаш, — мы хотели взять у вас пару заметок для газеты, из первых уст, так сказать. — И пытались для этого найти материал в моих бумагах, да? — Ну, а почему нет? — развела руками Карина, словно это была для журналиста (коим она не является) самая рядовая ситуация, — думали, вы заняты, не хотели отвлекать, но раз уж вы здесь, вы можете сами лично ответить на вопросы, присаживайтесь, пожалуйста.       Видимо, поверив в этот цирк, Дзержинский сел за свой стол, а Карина придвинула другой стул так, чтобы быть как раз напротив него и тоже села. — А вы кто? — неожиданно спросил Феликс, глядя на Иру. Он искал какой-то подвох. И правильно делал. — Я художник, сделаю пару набросков для печати, — с самыми честными глазами сказала Ира и вытащила из кармана парки уже свой блокнот. — журналисты нынче ходят по двое? — не унимался подозрительный усач. — Знаете, в такое неспокойное время девушкам лучше ходить парами, — нашлась Карина, — так вот. Как вы относитесь к поэзии Сергея Александровича Есенина? Ну или просто к поэзии? — Хорошо, — ответил Феликс, слегка щурясь. Плохое зрение, посаженное во время тюремных лет, не давало ему как следует рассмотреть пришельцев и это спасало их от вопросов о странной одежде, — я люблю поэзию, в молодости даже сам увлекался, пробовал писать. — А прочтёте что-то из своего? — серые глаза Карины вдруг загорелись. — Нет-нет, они совсем плохи, — мужчина покачал головой. — Ну, Феликс Эдмундович, небольшое четверостишье, плюс, это невинная молодость, они и не обязаны быть хорошими, — в ход вступили уговоры. — Я отказываюсь, — он также вежливо ответил. — Давайте обмен: вы прочтёте какое-нибудь своё стихотворение, а я вам потом своё?       Ира вопросительно посмотрела на подругу, словно силясь спросить «серьёзно, блять?»       Не успел Феликс ответить, как дверь без стука резко отворилась волевым рывком входящего и на пороге возник… собственной персоной Демон Революции — Лев Троцкий. — Феликс, есть срочный раз… это ещё кто? — он посмотрел на девушек. Уж ему-то через окуляры пенсне было прекрасно видно странную одежду. — Опаньки, — тихо сказала Ира.