***
— Вы уверены, что никак не связаны с инцидентом, произошедшим в штабе? — Джинн ведёт допрос уже где-то примерно час. — Никак нет. — Тарталья действительно никак с этим не связан, он лишь хотел в тот день увидеть Кэйю, а в итоге напоролся в самый очаг той самой критичной ситуации. — По какой причине вы оказались в бывшем штабе Ордо фавониус? — На самом деле, она задаёт этот вопрос уже не первый раз, пытается поймать его хоть на одном малюсеньком противоречии. — Как я и сказал ранее, мне нужно было обратиться к Капитану. — Один и тот же ответ, по сути, он честен. Он достаточно честен сейчас, чтобы не выкладывать большего. — Зачем? Вы не ответили на этот вопрос ранее. — Она поддерживает очень внимательный зрительный контакт, пытаясь что-то выкопать из этих пустых фатуйских глаз. Вот тут то точно надо что-то сказать иное. Обстановка такая же, как и в тот день, когда он прибыл договариваться о легализованных морских путях. Надо что-то наговорить. Он же не скажет прямо, что хотел просто полюбоваться и пообщаться с ним? — Понимаете, пока я нахожусь тут, я могу быть полезен вам. Вот я и пришёл к Капитану, чтобы предложить свою услугу, может быть, я бы мог вам в чем-то помочь? — интересно, что же ему могли в таком случае предложить? Повырезать точки зарождения новых баз хиличурлов? Истребить слаймов? Или же что-то посерьёзнее? Он справится с любым врагом, если ему это предложат. — В каком плане полезным? — Гуннхильдр хмурится, она не особо уверена в этих словах, ведь не представляет себе, как это сотрудничать с предвестником на одной территории, во благо только Мондштандту. — Я бы мог вам поддерживать оборону или даже попробовать обезвредить некоторые фронты недоброжелателей, могу даже в дозоре посидеть. — начиная жестикулировать, он лишь пытается поддержать самого себя, чтобы казаться быть более убедительным. — С какой целью вы так стремитесь нам помочь? — На самом деле, она могла бы рассмотреть это предложение выгодным, но действительно, с чего бы ему им помогать? Да ещё так охотно. — А что? Отличная идея, пока мы строим свой аванпост, я не против защитить своих людей от угрозы, и вас заодно. — Так звучит более убедительно, ведь прозвучала некая выгода от собственных действий, собственно, это даже логично. Джинн молчит, долго молчит. Она думает, соглашаться или нет, ведь есть много проблем прямо сейчас, в первую очередь постройка нового штаба, вторая это оборона города. Уже долгое время в Ужасе Бури творятся плохие дела, нужно сходить было бы проверить, что там, но не хватает ни людей в принципе, ни нужных рук... Тем временем рыжий продолжает, так сказать, торопя решение. — Что думаете? — под столом начинает трястись нога. На самом деле волнительно, ведь если его разоблачат... От него отвернуться, а Кэйа? Тоже наверное, отвернётся... Она молчит, а затем отвечает, будто бы смирившись. Всё таки, куда деть это рыжее чудо? — Хорошо, мы оценим вашу поддержку, которую вы так старательно стремитесь нам оказать. Учтите, скоро должен явиться Магистр Варка, а он более глубоко задействован в оборонных делах. Что? Варка? Тот самый, который пересекался с Капитано? Стало не по себе, на ещё одного человека больше, который способен стать помехой. Помеха не то чтобы, как бы мешают, больше склоняться стоит к опасным людям. Случись что, его смогу шлёпнуть тут и всё. Наблюдая за похоронами Синьоры, можно сделать вывод, что никто особо не станет мстить за мертвого предвестника, а значит они просто работящие руки, руки, которые позже может быть, сменяться другими, более сильными, теми, кто не подставить шею под лезвие. Надо подготовиться к приезду такого важного лица. — Конечно, я учту. — он не пересекался с Варкой ещё, но был наслышен о нём, и честно говоря, желание сразиться с ним тут же набухло и возникло из ниоткуда, как какое-то воспаление на лице. Но стоит ли идти за своим вновь возникшим, привычным желанием? Он ведь так может испортить всё, а может и влиться в товарищи... Трудно. Сейчас же он слышит своё так сказать первое поручение. Походу, он всё таки смог влиться в доверие, ведь доказать его вину невозможно. — Вы с группой рыцарей Ордо фавониус отправитесь в сторону Ужаса Бури, проведать обстановку там, видимо там оккупация территорий врагом. Проходить будете мимо винокурни "Рассвет". — она говорит так, как будто бы он смыслит в географии Мондштандта. — Я вас понял, когда выдвигаться? — Не став говорить о не знаниях территории, в надежде на то, что его просто будут вести за собой, он уже готов выполнять хоть сейчас. — Прямо сейчас, группа будет ждать возле ворот, им надо отдать приказ, заодно и вы к ним прибъетесь. — вполне компактный план. — Отлично. — он разводит руки, слегка пожав плечами. Он со всем согласен. Они встают из за стола, направляются к выходу из здания, которое временно являлось штабом, по Гуннхильдр куда-то резко сворачивает, а затем добавляет: — Нам надо зайти к Альбедо, он пойдёт с вами. Почему-то стало не по себе от этого имени. Казалось, что действительно что-то не так, что Тарталья ещё не догадывается в чём причина, но скоро он обязательно должен узнать об этом. С небольшой тревогой и начинает идти за Магистром. Зайдя в другую комнату, некий временный кабинет алхимии, в нос ударяет странный запах: очень химозный, казалось, будто всё здесь вплоть до стен было пропитано токсичностью. Джинн даже успевает чихнуть, а затем начинает звать самого алхимика. — Альбедо! Что ты тут делаешь? — Она идёт дальше, к ещё одной двери, которая либо служит помещением для маленькой алхимии, что-то вроде лаборанткой. Зайдя туда вместе с Чайльдом, они осматриваются, видят комнату заваленую всякими бумажками, колбами. На одном из подобных бумаг был написан рецепт какого-то зелья. Магистру делать тут нечего было, из за чего она сразу разворачивается, оставаясь в поисках, а вот Тарталья задержался... Его внимание привлек странный шприц, заполненный чем-то. Такие шприцы называются инъекторами. От этого аппарата, для внутрикожного введения препарата в внутрь было не по себе, будто бы он что-то хотел сказать, нечто ужасное, шокирующее. Ещё больше интереса привлекли как оказалось рисунки. Они были завалены под всякими рецептами, бумагами, исследованиями. На рисунке был изображен Кэйа, да ещё так точно, всё до мелочей. Казалось, будто через этот рисунок можно было связаться с Капитаном, подглядеть как он сейчас, будто в зеркало смотришь, а через него видишь кого-то. Но такое бывает в сказке, а здесь... Рисунок, среди этих химических веществ. Стало ещё куда более не по себе. Какой-то шум, это явно знак, что пора выходить. Но что-то не дало ногам волю уйти прямо сейчас. Руки будто бы двигались сами по себе и Аякс хватает рисунок, пряча его себе в карман. Он своровал его, а затем вышел мигом, будто бы его там и не было никогда. Зачем он это сделал? Он взял чужую вещь, считай провинился, это ошибка. Но хорошо ли то, что такой красочный рисунок валяется среди колб и химикатов? И с чего ради рисовать так подробно... Было очень очень очень не по себе... Точно ли Альбедо и Кэйа между собой коллеги? А может, алхимик заинтересован чуть больше? В сердце просыпалась ревность. Казалось, что сейчас грудь разбухнет и рыжий парень начнёт дуэль прямо здесь и сейчас. Конечно же, он этого не сделает, ему просто душевно неприятно, скорее волнительно, что если его чувства разобьются так больно, что даже представить будет себе страшно? Что же Альбедо чувствует к Альбериху? Зачем он его рисует? Зубы скрипят, а голова начала перегружаться. А ведь главное, он помнит, как тот на него смотрел в день пожара, эти мутные глаза всё помнят. Он замечает, как Магистр беседовала с алхимиком об рабочих делах, по этому подошёл поближе. Казалось, что этот скомканный рисунок начинал прожигать его штанину, а там и бедро, будто бы обман может случайно раскрыться, но нет, слишком хорошее положение, сейчас только всё получится утаить. Надо вести себя естественно, тем более, как оказалось, Альбедо тоже есть что прятать. Они столкнулись взглядами, как будто бы уже поняли друг друга и прочитали насквозь. Они знают тайны друг друга и готовы впиться в глотки. На самом деле это не так, но некую неприязнь и недоверие они уже словили, особенно после того, как они в тот день, когда был пожар, познали этот странный, недоверчивый взгляд. Теперь они вновь видятся лицом к лицу. Как бы они не чувствовали сильно эту нить напряга, пока что, этого не видно, по этому вопросов у Джинн не возникло. Наверное, они сами ещё не смогут объяснить друг другу причину этой резкой неприязни, хотя на самом деле, скорее всего, причина лишь из за одного человека. Есть ли шансы у Тартальи сблизиться с Кэйей? Хотя бы немного ближе, чем сейчас. Хотя, он и так построил с ним достаточно дружественные отношения, но хочется чего-то более крепкого... Шанс явно уменьшается, ведь скорее всего, алхимик и Капитан знакомы давно, они работают вместе, возможно, они близки в каком-то плане. Есть ли хоть немножко надежды?... — Чайльд, вы готовы или нет? А Чайльд пришёл в себя только сейчас. Он смотрит на двух рыцарей Фавониус, а затем отвечает. — Да. — комок в кармане перестал печь, теперь уже плевать стало. Почему? Не ясно. — Отлично. — Джинн выходит из этого помещения с двумя своими получается уже коллегами? Если предвестник согласился помогать, и будет участвовать в каких-то поручениях, наверное, его тоже можно считать коллегой, хоть и на какой-то промежуток времени. Напоследок, Гуннхильдр желает удачи, а сама уходит по своим делам. Теперь то алхимик и Тарталья остались один на один, и им прийдётся работать вместе. Всего лишь одно задание, наверное, в этом ничего не будет плохого? Повезло бы, чтобы в следующий раз напарником был Кэйа... — Вы ориентируетесь здесь? — Альбедо начинает идти по маршруту, он вместе со своим временным товарищем преодолевает входную дверь временного штаба, а затем направляется к воротам крепости. — На самом деле, не особо. — Он спокойно идёт рядом, хотя в то же время, ему на самом деле некомфортно. Что-то не так, может это рисунок всё ещё давит ему на сердце? — Как же так получилось, что вы теперь выполняете поручения Ордо фавониус? В таком случае, следуйте за мной и всё. — Это был либо упрёк, либо обычная заинтересованность. Такие таинственные двусмысленные словечки не очень охото воспринимать на слух, можно понять как угодно, но фатуйскому нраву это не по душе, по этому раздражение Аякса воспалилось ещё сильнее, как волдырь какой-то. — Ну, вот так. — самый простой ответ, который рыжик мог ответить, ему не зачем разглагольствовать целыми предложениями. Он всё ещё чувствует дискомфорт. Далее постигло молчание. Возможно, они оба идут по стеклу, что им вряд-ли понравится, по этому во благо избежания какого-нибудь конфликта они молчат. Может быть, Альбедо и вовсе не такой, а всего лишь то таков в глазах предвестника? Хотя, не удивительно, что рыцарь может быть очень напряжённым, ведь за спиной у него не просто фатуи, а действительно предвестник. Тут уж, только догадываться, раздражён ли алхимик, или же просто нервничает от совместного поручения с товарищем, из организации с плохой репутацией. До ворот Мондштандта они доходят быстро, завидев группу обычных рыцарей, без глаза бога, в доспехах, стало аж дурно рассудку. Эти люди действительно способны что-то сделать против магических тварей, фатуи, ордена бездны? Им единственное в чём повезет, так это отразить атаку нашествия хиличурлов, и то, потери будут. В организации Фатуи все члены состоящие в ней очень хорошо физически подготовлены. По этому, они и являются действительно очень опасными личностями, часто с очень мрачными намерениями. Стало даже не смешно, а действительно жалко смотреть на то, как выглядят остальные рыцари, по сравнению с Альбедо. Если напасть на Мондштандтскую крепость, то скорее всего, она не выдержит атаки... Присоединившись к этим рыцарям, Тарталья не стал слушать этих разговоров, ему они были не интересны, единственное что он запомнит, это то, что приказ дан, а остальное не важно. Дальше только идти и разглядывать рельеф региона. Собственно, этим он и занялся. Шли они в быстром темпе, казалось, что время идёт в несколько раз быстрее. Хотя, обычно, когда обстановка скучная, кажется, что время наоборот замедляется, но не сейчас. Потусторонние разговоры не вселяли никакой романтики, романтика была в пейзажах. Тарталья особо не увлекается поэзией, но он схватывал очередное вдохновение на ходу. Хотелось снова написать что-нибудь красивое, с чувствами. Да вот только нет ни ручки, ни бумаги, кроме рисунка, скомканного в кармане. Здесь и с виду какая-то деревня, с мельницей. Кабанчики бегают. Как оказалось, это Спрингвейл. Милый компактный жилой участок. Хотелось бы поближе рассмотреть это место. Напоминало родной Морепесок, от куда Аякс и вся его семья родом. Приморская деревня... Здесь тоже есть море, наверное, здесь тоже можно будет рыбачить. Деревню миновали они быстро, дальше лишь пока что скучная дорога. Удивительно было строение маршрутов, ведь проход был через ущелье. Неужто раньше здесь было что-то по типу горы, но по какой-то причине та раскололась на две части, а затем попросту образовала ущелье? Впереди к тому же ещё и должна быть плантация винограда, интересно, как это всё уживается здесь. Здесь становилось не по себе, душа тревожится, вспоминает что-то. Эта сжатость, как будто бы снова Тарталья провалился в какую-то дыру и бродит в поиске выхода. Клаустрофобии у него нет, но небольшая паника была, быть может, горы по бокам пробудили какой-то триггер, от чего сердце не на месте. Очень тревожно. Как оказалось, здесь тоже небольшая угроза, впереди выбежали хиличурлы, а вместе с ними и два митачурла. Рыцари вооружились и приняли боевую стойку, Альбедо так же обнажил меч и готов был атаковать. Чайльд тут же активирует глаз бога и рвётся в бой с своими гидро мечами, а за ним сразу же алхимик. Связь гидро и гео не давали никакой химии, реакций не было, несовместимые, но это никак не мешало отражать атаку хиличурлов. Рыцари тоже рвались в бой и в конце концов началось небольшое кровопролитие. В рыжике просыпается его искусное умение ведения борьбы и в конечном итоге он набирает максимум энергии и выплёскивает её в форме кита, обрушая гидро поток на врагов. Хиличурлов разбросало намертво, как каких-то муравьев. Альбедо так же набрав энергии выпускает гео частицы, уничтожая митачурлов. Рыцари всё ещё держат оборону, чтобы ни с боков, ни сзади никто не напал. Минуту погодя, алхимик продолжает путь, при этом говоря. — всё в порядке, можем идти дальше, Чайльд замыкающий, прикрывайте тыл. — и он шёл к выходу из ущелья. И шли они так дальше, вот только, пока они ещё не вышли, внимание предвестника привлекли заброшенные участки, напоминающие ларьки, будто бы здесь раньше чем-то торговали, но пришлось всё оставить и спасаться бегством. От этого вида опустошенности атмосфера становилась более призрачной. Как будто бы какие-то души остались здесь, но только мысленно, ведь ни оболочек ничего не осталось, пустота. Возле каких-то заброшенных бочек что-то послышалось, пока все двигались по прямой, Тарталья решил проверить, что же там. Подойдя, и внимательно рассмотря, он никак не ожидал что на него выпрыгнет шамачурл. Существо падает на него и начинает пытаться поцарапать, выронив где-то свой посох. Предвестник берёт ситуацию в свои руки и хватает какой-то камень и ударяет по голове шамачурла так, что аж брызнуло что-то на подобие крови, вроде красное, а вроде густое чёрное. — Твою мать... — это всё, что он может сказать, после того, как обезвредил врага. Кровь осталась на одежде, но главное, что этот сорванец не успел поцарапать. Чайльд встаёт и догоняет свою группу, одновременно пытаясь оттереть ещё тёплую мокрую жидкость с одежды.***
К этому временени уже стемнело. Кэйа беседовал с обеспокоенным Дилюком. Они очень заботятся друг о друге, ведь всё таки, очень давно знакомы. Если понадобится, жизнь отдадут во благо спасения друг друга. — Он странно на тебя смотрит. — Рагнвиндер сидел со своим братом за столом и пил чай, чтобы горло не пересохло от этого диалога, который на самом деле они вели уже несколько часов. — Дружелюбный, но я это учту, я очень внимательно к этому отношусь. — он действительно внимательно относится ко всему, он знает, как на него смотрят, запоминает поведение. — ты разрешаешь ему прикасаться к себе? Просто обычно, всяким знакомым вряд-ли разрешат трогать волосы. — он пьёт чай, размышляя о том случае, когда заметил фатуйские руки, убирающие синие волосы Капитана, ему же за ухо. — Ах, ты про это... Ну, признаюсь, не уследил за этим моментом... — Ему становится неловко от того, что кто-то это всё таки заметил. — Я не хочу тебя отчитывать, просто беспокоюсь, мало ли, Чайльд захочет использовать тебя в плохих целях. — Он вовсе не злой, он может быть мягким. Его взгляд смягчается, глаза устало, но внимательно смотрят на брата. Тут то Кэйа понимает, как Дилюк похож на Крепуса. — Я слежу за этим, мало вероятно, что он пойдёт через манипуляцию, а если и пойдёт, в таком случае мирные отношения с фатуи будут разрушены. — на душе действительно не спокойно от теории, что конечно же такое может произойти. Магнат минутку погодя думает, а затем спрашивает чуть тише. — с тобой ничего не делали, когда ты угодил в капкан? — Взгляд стал тоскливее. — Нет, разве что, рукоприкладство. — Говорить о том, как его били не хотелось, так что этого ответа было достаточно и без подробностей. — А Чайльд? — это нормально, беспокойство за близкого человека, ведь на самом деле, винодел не был в курсе подробностей. Да и на самом деле, до сих пор никто не был в курсе подробностей. — Нет. — упоминание о Чайльде на самом деле зажигало какую-то маленькую искру внутри, но в то же время, разум и осознание того, кто таков этот человек, мигом тушили эту искру снова и снова. — Ясно... — осознание того, что в любой момент Дилюк может потерять брата наводило тоску. Не хотелось бы потерять ещё кого-нибудь, после отца... За стенами винокурни был какой-то шум, поднялся ветер, так ещё и какая-то тревога. Тут то стало слышно крик одного из рабочих. — Мистер Дилюк, слаймы на виноградники нападают!!! Вот тут то Рагнвиндер вскакивает и говорит. — Ладно, это поди надолго. Давай потом как-нибудь свидимся? Идёт? — он уже торопливо уходит в сторону входных дверей. — Конечно, я понимаю, урожай спасать надо. — он медленно проводил его взглядом. Хозяин винокурни ушёл. Альберих один со своими мыслями, а так же с недопитым чаем, который резко стал холодным... Губы поджимаются от обиды, да только не из за слов Дилюка, который просто беспокоился, а вот именно от собственной проблемы. Он может говорить то, как он внимателен к своим действиям, так и есть, да, он заметил уже, как на него смотрят эти синие пустые глаза. Он чувствует, что предвестник очень тёплый к нему. Когда синевласый оказался в такой отвратительной ситуации, Тарталья не брезговал таскать его каждый день на руках. Не каждый так отзывчив, а фатуи и подавно. Ему тоскливо, он сжимает в руках кружку и думает, какую сторону ему принять? Выбор без выбора... Он не может отказаться от чувств и не может отказаться от долга. Ему снова предоставляют выбрать себя или долг. Сжимаясь, как котёнок, он прижимает плечи к голове, опускает нос. Сидел он так, как в детстве, такой же зажатый, поставленный под неизвестным фактом. Услышав шаги, он всё таки поднял голову на звук. Увидел он Аделинду, которая до этого что-то делала на втором этаже. Она подошла к нему, взяла кружку Дилюка, чтобы убрать, но при виде зажатого Кэйи, не могла не спросить. — Кэйа, что-то случилось? — пока что, отложив кружку, она присела рядом. — Не знаю даже, холодно мне, как-то. — Он выпрямляется, но его тоскливый взгляд никуда не уходит. Капитан обычно держит чувства на замке, но именно сейчас, он может показаться настоящим перед женщиной, ставшей ему как мама. Только перед ней он снова может оказаться миловидным. — Мёрзнешь? Оставайся на ночь тогда. — её сердце начинает болеть, прямо как за своего ребёнка, будто хотелось хоть как-то помочь. — Нет-нет... Дело в другом. — ему тяжело, он отодвигает от себя кружку с холодным чаем, начинает хрустеть пальцами. — Что случилось? — видя беспокойство синевласого, она понимает, что всё это не спроста. Ещё момент погодя, он совсем расстраивается и думает, говорить или нет? Мысленно он почему-то подумал, что Аделинда поймёт его. — Ты любила когда-нибудь? — Этот вопрос было неловко задавать, почему-то было неловко. Может быть, из за того, к кому он питает чувства? — Ну, было как-то... А что такое? — она даже на секунду впала в ступор от вопроса. А он молчит... Молчит и даёт походу понять, что же случилось. Обстоятельства заставляют его всё таки проронить слова. — Да так, я в замешательстве, понимаешь? Мне так холодно, но я хочу согреться... — Говорит он лирическими фразами, которые режут собственное сердце. На коже выступали мурашки, будто правда от холода. — Кэйа, ты не болен? — она медленно прикладывает руку к его лбу, проверяя температуру. Затем добавляет. — может тебе чаю горячего? Он лишь слегка отмахивается, глубоко выдыхает, как поверженный лебедь, в единственном обнажённом взгляде что-то блеснуло чистое, будто бы слеза, а может быть, что-то другое? — Нет-нет, Аделинда, я здоров... Чай не даст мне того тепла, которое мне нужно. — эта фраза всё таки добавляет новый пазл в картинку, которая в конечном итоге начинает склеиваться. — Кэйюшка... Неужто любишь кого-то? — она аж побледнела, не понимая, от чего же ему так неспокойно, хотя испытывает такие прекрасные чувства? — Может быть... — голос прозвучал ещё тише, ведь это маленькая тайна и то, которую не стоит раскрывать от и до. Он и сам полностью не уверен в этом, он испытал симпатию, очень сильную, заметил, что Чайльд так же смотрит на него с особенным взглядом. Если чувства и появились, то надо их либо уничтожить прямо сейчас, не медлить, либо же... А есть ли на самом деле выбор? Он шёл по канату, в котором нет ни начала, ни конца, один лишь выход, идти качаться дальше, в неизвестность, либо же прыгнуть в пропасть. — Ну, а как ты думаешь? — она встаёт, подходит ближе и начинает его крепко обнимать, поглаживая по голове. — Я не знаю, меня так тянет к этому человеку... — он прижимает свою голову, чувствуя прямо сейчас материнскую любовь. — я не перестаю думать о встречи с этим человеком... Мне кажется, это должно скоро пройти, но я чувствую тоску... — Он влюбляется, ещё сильнее, теперь Аякс интересует его не просто как товарищ, а может, что-то большее. Но какой конец будет у этой истории? Аделинда гладит его по волосам, как мама своего ребёнка, утешает. Она боиться, чтобы тот от горя ничего с собой не сделал. Раньше к ней с таким любовным вопросом никто не подходил, ни первый брат, ни второй, но как оказалось, один всё таки пришёл, и то из за того, что она поинтересовалась. — важно это пережить сейчас, попозже будет яснее, может быть остынешь, а может быть вспыхнешь сильнее. — она говорит дело, сейчас трудно что-либо говорить, надо подождать и пережить первые вспышки влюбленности. Он к ней прижимается, затем обнимает. В голове всплывают воспоминания, как он бегал к ней в детстве, напуганный, прятался в ее объятиях, или как она его уносила куда-нибудь на руках. Сможет ли он когда-нибудь назвать её мамой? Объятия прекращаются, Капитан встаёт с места, а затем говорит. — Мне уже пора возвращаться в Мондштандт. — Он напоследок обнимает её, а затем отходит к входной двери. Напоследок он слышит от Аделинды. — Кэйа, я никому не скажу. — она не скажет, даже Дилюку. Он недолго думая отвечает: — Спасибо. — а затем уходит. Было уже достаточно темно и холодно, нужно торопиться домой. Он идёт по хорошо вытоптанной дорожке в сторону города. Ему на самом деле некуда торопиться, его никто не ждёт. В прочем, жить одному тоже хорошо. По этому он идёт, наслаждаясь в то же время ужасно колючим холодным ветерком, и кристаллическими бабочками, которые пролетали мимо него. В один момент одна из бабочек села ему на нос, из за чего ему пришлось скосить свой взгляд и приостановиться. Она пархала крылышками, двигала усиками и как будто трещала, либо же Кэйе кажется. Вдруг она взлетела и медленно полетела в сторону побережья реки, на котором росли лилии калла. Что-то заставило Альбериха пойти за ней. Он шёл за ней, как под гипнозом, она вела его за собой. Дойдя то песка, он смог оторваться от её изящных парханий крылышками, а затем заметил, как впереди, где-то в трёх метрах от него стоял знакомых силуэт, собирающий цветы. Он аж напрягся от этой картины, ибо на секунду его это испугало от неожиданности. Та бабочка подлетела к этому силуэту, начала шуршать у него волосах, а тот задёргался, нецензурно выругнувшись. Тут то и можно было узнать Чайльда. Капитан подошёл чуть поближе, а затем полушепотом спросил. — Тарталья? Рыжик подскакивает, не ожидая, что его кто-то сейчас окликнет. Затем, распознав знакомый, бархатный, сладкий голос, он аж подкосил ноги. — Кэйа? Ты? Ах, я не ожидал тебя увидеть... При таком раскладе. — он чешет затылок, держа в руках лилии. Они вглядывались в силуэты друг друга, пытаясь развидеть всё до мелочей в темноте. Кэйа подходит совсем близко, нагнувшись что-то поднял, а затем просочил в фатуйский кулак с лилиями ещё один цветок. — Ты обронил, — после чего он сразу же спрашивает. — что ты здесь делаешь? Ночью тебя может кто-нибудь скрутить так и магистру доложить, даже я. — на самом деле, он не серьёзно, скручивать своего друга он не станет, да и кому есть дело до гуляющих ночью? — Букет собираю, ты же не накажешь меня за это? — как оказалось, он уловил юмор. — ой как мило. — По голосу ясно, что он начинает улыбаться, хотя тайно начинает задаваться вопросом, для кого букет? Может, он уже к кому-то душой пристрастился? В таком случае, лучше покинуть его в ближайшее время и больше не пересекаться в дружественном, а тем более романтическом плане. — Очень... — голос стал чуть мрачне, тише. — я думаю, лучше разойтись по своим норам, спать пора. — намекает он на то, что лучше бы было действительно разойтись. — хозяин винокурни тут рядом где-то может бродить, он тебя за уши сразу.. — он не договаривает, замедляется, ведь видит, как ему протягивают букет. — Это тебе. — если бы не темнота, было бы видно, как рыжик на самом деле покраснел. Одноглазый начинает смущаться, щеки ужасно горят, он не ожидал, что ему вот так просто вручат букет. А что ему говорить? Самое главное получается то, что когда ему прислали букет в первый раз, который он отдал потом Аделинде, его почти не тронул этот подарок, и то это было в виде извинения, а сейчас... Пальцы бросило в дрожь, взять даже страшно. — Спасибо... — он берёт букет, чувствует очень смешанные эмоции. Вроде приятно, а вроде неловко, и в то же время вопрос, зачем? Кристаллическая бабочка подлетела к Альбериху, осветила его лицо, то как блестел его взгляд, а затем зарылась ему в волосы, от чего тот вздрогнул. Это очень умилило предвестника, он был так счастлив, что увидел этот блестящий взгляд и то, как красиво сейчас Кэйа выглядел в ночи, с цветами, и светящейся бабочкой в волосах. — Отстань. — он пытается одной рукой найти эту приставучую бабочку, которая вертелась вокруг него, а затем он заметил, как бабочка села на нос фатуи, и уже можно было узреть смущённый, улыбчивый взгляд рыжика, ведь бабочка всё подсвечивала. И вот синевласый мужчина тоже смотрит на рыжего парня по особенному. Его тоже искренне умиляли синие глазки, которые скосились и смотрели на бабочку, сидящую на веснушчатом носу. Тарталья посмеялся, а затем направил взгляд на любимого человека. — Ты ведь в Мондштандт? Давай я провожу тебя? — он улыбается, на самом деле, в душе он думает, что делает всё правильно. — Ну, пойдём. — он тронут этой добродушностью, которую на самом деле прийдётся опасаться, ведь фатуи не всегда из добра такие душки. Они вместе идут по хорошо вытоптанной дорожке. Очень романтично. Холодный ветерок уже не казался таким холодным, тепло нашлось. Неужели, всё таки Аякс симпатичен, да настолько, что он уже превращается в объект обожания? Капитан в смятении до сих пор, но не в таком сильном, как до этого, сейчас он как будто бы получил при сильной боли обезболивающий препарат, и чувствует себя куда лучше. Но не будь этого препарата боль вернётся, а постоянно жить ради обезболивающего это как быть зависимым от наркотиков. Но чтобы урезать боль, надо найти лекарство... Так всё таки, Чайльд временное обезболивающее средство, или лекарство? В глубине души, хотелось рассматривать второй вариант, ведь первый вариант произошел с Лизой, хоть и не так ярко, не так крепко, но больно всё равно было. Хотелось обниматься, очень сильно хотелось. Но будет ли продолжение этим симпатиям? Выбор всё ещё стоит перед глазами, либо отказ от собственных чувств, либо верность своим же людям. Что если, здесь будет плачевный итог? Думать о таком было больно. — Кэй, давай через другую тропинку пойдём? Тут просто, хиличурлы сегодня бушевали. — Это не просто не хотение идти этой дорогой, просто беспокойство, чтобы Кэйа шёл более безопасным путём. — Надо будет учесть, что тут хиличурлов много, в таком случае, давай через другую дорогу. — он же на самом деле думал, что Тарталья просто не хочет идти этой дорогой, и что причина не кроется в нём. Они пошли через более узкий ход, через неровный рельеф, за то не через ущелье. Хоть и прийдётся обойти, но за то, они пробудут вместе чуть дольше, хотя бы немного... Шли они разговаривая о всяком, смеясь со всего, на встречу им дул сильный и слабый ветер, анемо бабочки и крио. Им было плевать на всё и всех, они были счастливы, единственное, в чём было их горе, это то, что они не могли сказать о своих чувствах друг другу, тем более у Альбериха они только разбухать начинают, а он только сейчас о них догадался. Но при этом, они счастливы. Два одиноких человека, которых сводит судьба снова и снова нашли друг друга, но они всё равно скоро расстанутся, но ничего, скоро они снова сойдутся. Может быть, когда-нибудь они сойдутся и чувствами воедино. Они так увлечённо разговаривали и смеялись, что не заметили, как уже начинали приближаться к краю берега Сидрового озера. На душе какая-то тоска. Скоро расстанутся. Синевласый задумывается, а затем хватает приунывшего Аякса за руку, и начинает вести его в сторону от моста. — А куда ты меня ведёшь? — Он удивлён, ещё сильнее его поражало то, что они вновь держались за руки, это ощущалось, как рай. — Пойдем, просто кое что покажу. — Настроение вновь поднимается, это продолжение ночи вселяло какую-то некую надежду на что-то... Они шли за руку, им было плевать на нормы, что так нельзя, что в Снежной не принято, а в Мондштандте это могут посчитать как предательство. Они шли довольные, что их воссоединение продолжается. Звёзды были куда ярче, было видно друг друга куда лучше, либо же они уже слишком сильно привыкли к темноте, что начали в ней осознанно видеть. Мокрый песок продавливался под подошвами сапогов, оставляя следы, которые позже, скорее всего размякнут и исчезнут, будто бы их никогда и не было, и никто не сможет их найти и опознать. Потратили на то самое место они где-то час, они пришли к месту, подальше от крепости, где хоть смотри с самой башни собора ничего не увидишь. Там был могучий дуб, и казалось, будто бы здесь очень спокойно. Между водой и землёй было небольшое расстояние, так что можно было бы прямо нырять. Они садятся рядом друг с другом прям на краю, начинают смотреть на звёзды и думать. Стоит отдохнуть от ходьбы и разговоров. Вода в озере тихая, ни лягушек, ни уточек, все спят, кроме них. Спустя небольшой отрезок времени, Альберих начинает говорить. — Знаешь, мне так интересно было, как ты меня нашел тогда? далеко и от Ли Юэ и Мондштандта, где-то на середине, возле драконьего хребта, раненого. — ему все ещё интересно, хотя с этого момента прошло уже много времени. Тарталья долго молчит, думает, признаваться или нет, но считает, что сейчас он может быть очень честным. — Да знаешь ли, мне сон приснился, вещий... Снился капкан, ты, и вся местность... Я знаешь, как будто бы знал где ты, знал куда бежать, и сколько у меня времени. Будто бы судьба шептала. — он смотрит в абсолютно ровную гладь воды. Кэйа молчит, смотрит на рыжика, а тайно начинает желать, чтобы его голос можно было слышать вечно, будто это правда судьба. На небе пролетала звезда. Комета... — Там комета, загадывай желание. — говорит Чайльд, мысленно загадав что-то... Что-то очень важное, что-то связанное с его сердцем. Он загадал быть счастливым со своей судьбой. Капитан смотрит на падающую звезду, думает, а потом загадывает. Он не уверен, что загадывал искренне от всего сердца. Но что-то его натолкнуло загадать именно то, что сделало бы его счастливым... Но что? Они молчат, комета куда-то упала за горизонтом. Теперь они смотрят лишь на звёзды, страсти к такому занятию они раньше не имели. Тянуло немного в сон, если они сейчас заснут, то точно будут такими же, как те самые два хиличурла, которые спят рядом друг с другом.