Samsara

Группа, собиравшаяся на обед, была чем-то, чего не случалось уже много лет, по крайней мере, если верить воспоминаниям Эйстейна. Пелле проводил все время запертым в своей жуткой комнате, полной гнилых существ, погруженный в темноту и изоляцию. Вне репетиций и технических дел он избегал любого взаимодействия и разговоров. И посмотрите на него сейчас. Сидеть за столом со всеми остальными, вместе обедать, как какая-то испорченная семья. —А потом я трахнул ее в задницу.— Ян хвастался своим последним сексуальным трюком с какой-то девушкой по имени Лилит, или, по крайней мере, она так себя называла. Эйстейн был почти уверен, что половина того, что он сказал, было преувеличением, но это было так типично для них. — Черт, эта цыпочка такая шлюха, — ухмыльнулся Йорн, обращая внимание на Пелле, который ел молча и отстраненно, играя с едой, как упрямый ребенок. — Ты и ее имел, Пелле, да? Что-то сильно ударило Эйстейна, волнение, похожее на ярость и раздражение. Он не знал почему, но это было так же сильно, когда еда переворачивалась у него в желудке. Пелле пожал плечами, выглядя не особенно заинтересованным. —Не совсем. Эйстейна охватило облегчение, но казалось, что разговор еще не окончен. — Что значит «не совсем»? – настаивал Ян, прищурив глаза. Еще одно пожатие плечами в ответ блондином. —Она просто отсосала у меня.—ответ выглядел удовлетворительным для самых неприятных членов банды, которые похотливо ухмыльнулись. —Я знал это!—Ян стукнул кулаком по столу, отчего посуда звякнула,— ребята, я видел, как вы тусовались на вечеринке! У нее хороший язык, а? Вспышка гнева заставила кровь Эйстейна вскипеть, сделав его еще более напряженным. Он сжал кулаки и раздул ноздри, и, видимо, его горе заметил краем глаза Йорн, который все же сделал вид, что не заметил этого. —Эта вечеринка была взрывной. Нам следует повторить это ещё раз. Эйстейн почувствовал благодарность за внезапную смену темы, поднятую басистом, и задался вопросом, было ли это когда-либо намеренно. Пелле, не вставая со своего места, не заметил явного раздражения гитариста. —Да, мне нужно трахаться, — согласился Ян с набитым ртом, эй, Пелле, мы можем поделиться, если хочешь, возможно, хороший секс избавит тебя от всех этих суицидальных мыслей. На этот раз раздражение вспыхнуло у Пелле, он послал Яну самый ледяной взгляд, который он только мог изобразить. —Чувак, ты нисколько не смешной, — упрекнул барабанщика Ойстейн. Последний усмехнулся. —Что? Вы защищаете своего любимца? Я просто издеваюсь над ним! Вы, ребята, всегда такие заносчивые, господи. Гитарист подумал, не лучше ли отругать Яна за то, что он продолжает называть Пелле «своим любимцем», но в конце концов решил, что это безнадежное дело. Ян был просто слишком придурком, и дискутировать с ним было бесполезно. — Кстати о... — начал барабанщик, ухмыляясь так, что не предвещало ничего хорошего. — Когда ты собираешься переспать, Эйстейн?Мне кажется, я никогда не видел, чтобы ты с кем-нибудь общался, иногда мне интересно, не гей ли ты, а? —Я был сосредоточен на своей группе, и ты должен делать то же самое, если не хочешь, чтобы тебя выгнали, засранец, — выплюнул Эйстейн, стараясь не показать, как слова Яна запали ему под кожу. Он чувствовал настойчивый взгляд Пелле, пронзающий его череп. О чем он думал? —Да-да, не надо командовать, — выдохнул Ян, подняв руки в знак капитуляции,— это то, что я думаю. Хороший трах пойдет тебе на пользу, чувак, я беспокоюсь за тебя. Да ладно, даже Мертвец время от времени развлекается, ты можешь в это поверить? Теперь даже Пелле выглядел по-своему неуютно. —Брось, — грозно прошипел он барабанщику, — это не твое дело. У Яна и Пелле уже была физическая конфронтация, которая закончилась тем, что Ян получил удар по носу, что в то время Эйстейну показалось чертовски забавным . В конце концов Ян вспомнил о своем поврежденном носе и вздохнул. —Ребята, вы такие скучные. Жизнь в одиночестве в лесу в хаотичной усадьбе, основанной на хаосе, чаще всего означала неожиданные визиты. В тот же день в каюту без приглашения прибыл целый пикап, полный шумных металлистов, с тоннами пива. Вскоре гостиная была переполнена, и воздух стал почти невозможен для дыхания из-за облака дыма, вызванного горящими сигаретами. Пелле тихо направился в свою комнату, убегая от слишком активной общественной жизни, чтобы, вероятно, сосредоточиться на своей мрачной лирике. Эйстейн, убегая от соблазна последовать за ним и проверить, в порядке ли он, потерял счет времени в долгих разговорах о музыке и металлической сцене. —В тебе что-то необычное, Эйстейн, — сказал однажды один из немногочисленных собеседников, Фауст,— ты выглядишь старше. —Боже, спасибо, — упрекнул Эйстейн, закатывая глаза и делая глоток пива. —Нет! Я имею в виду… в каком-то крутом смысл, как будто ты намного впереди всех нас, как будто ты знаешь то, чего мы не знаем. —Я всегда был впереди всех, засранец. Я создал этот чертов жанр!— Эйстейн не мог не похвастаться: некоторых вещей было просто невозможно избежать. — Поэтому ты никогда не перестаешь напоминать нам, — пробормотал Йорн. Вскоре наступил вечер, и от Пелле не осталось и следа. Ян и другие металлисты когда-то ездили в город за пиццей, поэтому Эйстейн решил принести немного одинокому вокалисту, запертому в своем темном царстве ужаса. Он постучал в дверь Пелле, чувствуя себя странно нервным. Слабый голос приказал ему войти. Швед сидел на полу, вокруг были разбросаны бумаги. Несмотря на добровольную изоляцию, он выглядел странно миролюбивым. —Привет, Эйстейн, — поприветствовал он, улыбаясь. —Эй, принес тебе пиццу. Она холодная и наполовину подгоревшая, но… — —Спасибо, — Пелле с радостью принял это и взял кусочек. Эйстейн, чувствуя себя неловко, уставился на повязку на запястье парня, затем отвел взгляд и сел, скрестив ноги, перед блондином. — Писал? —Ага.—он кивнул. Гитарист принялся просматривать разбросанные бумаги, читая пометки и хаотичные мысли Пелле. Это было хорошее дерьмо. Черт, он задавался вопросом, какую новую песню они собираются из этого получить, и уже был воодушевлен идеей нового материала Mayhem. Что-то, где не было Варга Викернеса. — Это хорошо, Пел.— искренне отвечал он. —Ты так думаешь? —Черт возьми, да. —Спасибо.— вокалист не привык слышать такое. Последовало молчание. Пелле почесал повреждённое совсем недавно запястье — жест, который он делал довольно часто. —Эй, мне жаль насчет Яна. Он просто придурок. Эйстейн усмехнулся. Честно? Ему было плевать на Яна, и он не злился на то, что его обзывали оскорблениями. Что его раздражало, так это то, что Ян говорил о том, что Пелле трахается с кем-то еще, но это было то, что даже гитарист не мог объяснить себе, и это было странно. Не готов сказать наверняка. —Это не имеет значения, не думай об этом. В любом случае, завтра вечером мы собираемся устроить вечеринку. Ребята внизу с энтузиазмом планировали это. —О, хорошо,— Пелле, похоже, это не впечатлило. Снова тишина, на этот раз неловкая. — Ты хочешь спуститься с нами или…? — Мне хорошо одному, Эйстейн.—обычно Пелле ответил бы злобой и ядом, но все определенно поменялось, и теперь блондин лишь мягко улыбался. —Ты уверен? —Да, Спасибо за вопрос и пиццу. —Пожалуйста. Эйстейн поднялся на ноги и оставил вокалиста в покое, хотя часть его тела при этом болела. Тем не менее, он не мог донимать Пелле своими яростными опасениями по поводу его благополучия. Парню очень нравилось быть одиноким, а навязчивость, в конце концов, была способом вызвать ненависть. Ночью он старался не думать об этом блондине, погружаясь в пиво и пустую болтовню о музыке. Пелле был в безопасности, это было все, что имело значение. Кракстадский дом, 3 апреля 1991 г. Эйстейн пожалел, что выпил так много, как только проснулся с сильной головной болью, особенно учитывая, что в тот же вечер он собирался выпить еще, поскольку у них была вечеринка. Он застонал, лениво вставая с кровати, холодная сырость этой каюты поразила все его чувства. Как всегда, Пелле был в лесу, блуждая, погруженный в свои мысли и что то в этом роде. Эйстейн спустился вниз, чтобы перекусить, переступая через тела спящих металлистов, разбросанных по полу. На Яна и Йорна, похоже, не повлияла предыдущая ночь, они уже воодушевились и намеревались громко обсудить что-то, что не интересовало Эйстейна. Вскоре к ним на кухне присоединились еще люди, наполняя воздух сигаретным дымом и резким запахом яичницы. Остаток дня прошел как в тумане: «прибирались» в доме, что в переводе означало мытье посуды и избавление от грязи и подготовка всего к ночи. Пелле вернулся поздно вечером, его нос слегка покраснел от холода всех этих часов на улице. — Эй, в холодильнике есть еда, — сообщил ему Эйстейн, как только он вошел на кухню. Швед улыбнулся в ответ, и на мгновение гитарист не мог не подумать, что, возможно, он даже скучал по нему в этот день. —Спасибо, — вежливо сказал Пелле, прежде чем открыть холодильник, постучать по двери в такт какой то своей мелодии и напевать про себя. Он казался счастливым. — Ты собираешься раскрасить мое лицо сегодня вечером? — спросил Эйстейн, ухмыляясь. Пелле повернулся к нему, разделяя ту же ухмылку, это было похоже на старые времена, когда они вдвоем озорничали. —Почему нет? Прошло много времени. Вскоре после этого Эйстейн оказался в странной, ностальгической ситуации: его вокалист нарисовал ему лицо, сидя на краю ванны, а Пелле стоял перед ним. Раньше они часто делали это, выходя на сцену вместе, как короли, которыми они были, пытаясь выглядеть устрашающе и устрашающе, но на самом деле им удавалось просто вызвать оценку кучки чудаков. После всего, что случилось с Эйстейном, это казалось тривиальным, но было здорово снова окунуться в то прошлое. Прикосновения Пелле были нежными, он хватал Эйстейна за подбородок и размазывал черной краской его левый глаз, в то время как гитарист чувствовал себя содранным заживо под такой заботой. Это казалось интимным, в новом свете, даже если они делали это много раз. Что изменилось? Почему пребывание рядом с Пелле заставляло его так нервничать? Эйстейн думал, что это из-за всей этой чепухи «найти своего друга мертвым». Но на самом деле расцвело глубокое, пугающее знание, что-то, что чертовски его испугало, что-то, о чем он хотел избежать мыслей любой ценой. Он вздрогнул, когда Пелле молча подошел к его губам, потирая их пальцем, покрытым краской. Он прерывисто вздохнул, чувствуя, что ему хочется растаять, умереть на этом месте. Ему хотелось, чтобы это поскорее закончилось, но он этого не сделал. — Не двигайся, — пожаловался Пелле, выглядя слегка раздраженным и не осознавая внутреннего смятения Эйстейна,—ты облажаешься, почему тебе сегодня так щекотно? По крайней мере, если Эйстейн мог волноваться, что его друг когда-нибудь заметит, что он в такой ситуации растерялся, то теперь он мог вздохнуть с облегчением. Судя по всему, Пелле, или Мертвый – как он любил себя называть в таком обличье, не знал. Прошло, казалось, целую вечность, и Пелле закончил с краской, прикоснувшись пальцами к губам Эйстейна. Они посмотрели на себя в зеркало и победно ухмыльнулись. —Мы отвратительны. — удовлетворенно заявил Пелле, что должно было стать лучшим комплиментом в его образе мыслей. Эйстейн рассмеялся и почти, почти не смог сдержать то, что он действительно хотел сказать.