Samsara

Психиатрическая больница Хеллиг Йерте, 6 апреля 1991 г. Эйстейн вернулся на следующий день, как и обещал. Слухи уже разнеслись по сцене. «Знаете ли вы, что Дэда заперли в психушке? Мертвый находится в психиатрической больнице. Мертвому сделали лоботомию. Мертвый подвергся электрошоку.» Это раздражало, но Эйстейн знал, как люди на их сцене любят посплетничать о подобном дерьме, единственное, что действительно имело значение, — это не допустить, чтобы кто-то сплетничал об отношениях Эйстейна и Пелле — это было бы настоящей проблемой. Он нашел Пелле в палате: он сидел на кровати и делал зарисовки в блокноте, волосы частично закрывали лицо. Он выглядел настолько сосредоточенным на своей работе, что даже не заметил прибытия Эйстейна. Он был чертовски милым: нахмуренные брови, надутые губы и большие руки, умело работающие над альбомом для рисования. Единственной уродливой частью этого образа были пораненные запястья, но Эйстейн догадывался, что со временем они зажили бы, оставив лишь шрамы от уродливого прошлого. Он мог бы так долго наблюдать за Пелле, но их время было ограничено. Прочистив горло, чтобы объявить о своем присутствии, он шагнул к мальчику, который поднял глаза от альбома для рисования, чтобы послать мерцающий взгляд на Эйстейна, который мог физически чувствовать тепло, исходящее от взгляда Пелле. —Привет! Как давно ты здесь? —Довольно долго. Заботишься, чтобы поделиться работой? Пелле поднял рисунок жутковатого Бафомета с язвительной ухмылкой на лице, очень похожий на гордого ребенка со своим последним творением. —Круто, — прокомментировал Эйстейн, впечатленный. —Это не для меня, это для Мэдса. —Кто такой Мэдс? — спросил гитарист, нахмурившись, казалось маловероятным, что Пелле завел друзей в таком месте. Блондин ухмыльнулся, вырвала рисунок из блокнота и спрыгнула с кровати. —Я покажу тебе. В этот день он казался на удивление оживленным, что, по крайней мере, было хорошим знаком для его психического здоровья. — Ты ничего не забыл? — поддразнил Эйстейн, заставив Пелле резко замереть на месте, как будто он вдруг вспомнил. Блондин развернулся на ногах, подошел к Эйстейну, положил руки ему на плечи и поцеловал его – вот и все просто. Эйстейн застыл в шоке от такой инициативы, но ведь Пелле был непредсказуемым человеком. Он собирался углубить поцелуй, когда швед отступил назад, оставив Эйстейну почти боль от потери контакта. С той же энергией Пелле вышел из комнаты. —Поторопись, — сказал он, прежде чем исчезнуть. Эйстейн рассмеялся и покачал головой,— поторопись.—повторил он Господи, почему Пелле так любил, чтобы за ним гонялись? Это казалось постоянным в их отношениях. Блондин провел его в просторную комнату, полную расставленных диванов и столов. Были люди, другие пациенты, те, кто играл в карты, и те, кто занимался уединенной деятельностью. Вообще говоря, никто не был так молод, как Пелле. Последний сидел на диване рядом с небольшим столиком с шахматной доской. Казалось, он был на грани, его глаза оглядывались по сторонам в поисках чего-то – или кого-то. — Это Мэдс? — спросил Эйстейн, указывая на парня, который казался еще более сумасшедшим в комнате, лысого мужчину, который шептал чепуху и раскачивался назад и вперед в углу. —Неа, я не знаю, кто этот парень. Вот, давай представим, что мы играем, — Пелле взял со стола шахматную доску и поставил ее между ними, чтобы затем начать расставлять пешки хитрыми ходами. —Я действительно знаю, как играть, — забавлялся Эйстейн, но его полностью игнорировали. Пелле беспорядочно передвинул несколько пешек, при этом ведя себя так, словно знал, что делает, на что Эйстейн рассмеялся. —Подожди, это не правильно, дурак! —Правила не важны, мы нарушаем правила, мы сами себе правители, — тут же парировал Пелле, теперь внезапно став серьёзным. Что ж, у мальчика определенно была переменчивая личность, Эйстейн уже хорошо его знал. Иногда он спал и запирался в своей комнате на несколько дней, иногда не спал и болтал о паранормальных и мистических ерундах с воодушевленными глазами. Но это был всего лишь Пелле, и Эйстейну он очень нравился, особенно из-за того, насколько он был странным и уникальным. — Ты, — он бросил злобный взгляд на шведа, — ты великолепна. Это казалось эффективным. Пелле моргнул и ахнул, видимо, опешивший. Эйстейн, удовлетворенный тяжестью своих слов, воспользовался моментом, чтобы закончить игру, которой даже не существовало, игру без правил. — Шах и мат. Похоже, Пелле потребовалось несколько секунд, чтобы отшатнуться от последнего движения. Его глаза встретились с глазами Эйстейна, и на его лице появилась улыбка. —Хорошая игра. —Если это можно назвать игрой, мы играли не по правилам. —Мы вне правил, Эйстейн, ты и я, ты здесь, чтобы доказать это. В словах Пелле была правда: Эйстейн вернулся из мертвых, чтобы нарушить правила, так что это имело смысл. Почему этот чудесный блондин оказался таким гением? Как Эйстейн думал, что сможет продолжать жить без него в своем времени. Пелле передвинул шахматную доску обратно на стол, чтобы затем поискать что-то, очевидно, спрятанное под диваном. Что теперь? Этот парень был причудливой загадкой. —А вот и Мэдс, — объявил он, дойдя до чего-то похожего на самодельный перевернутый крест, созданный из двух связанных вместе палочек. Удивленный, Эйстейн посмотрел на Пелле, подпрыгнувшего на диване и поднявшего крест в воздух, громко выкрикивая «In Nomine satanas!» с низким гортанным рычанием. Парень, который только что вошел в комнату, невысокий мужчина средних лет, начал кричать, казалось, от чистого ужаса, поднося руки к ушам. Вскоре другие люди начали кричать, чтобы тот прекратил кричать и оскорблять Пелле за то, что он такой придурок, а затем оскорбляли друг друга за то, что они такие громкие: это был хаос, чистый восхитительный хаос. Эйстейн рассмеялся, почти плача, и тоже вскочил на ноги на диване, чтобы дружески положить руку Пелле на плечо, присоединившись к представлению. —Мэдс очень чувствителен к дьяволу, сегодня вечером я подсуну этот рисунок ему в комнату, — гордо объяснил Пелле, все еще поднимая перевернутый крест в воздухе. —Ты такой псих, мне это чертовски нравится. — с гордостью заявил Эйстейн. Где бы они ни находились, они будут править. В этот момент Эйстейн почувствовал себя непобедимым, как бы сильно жизнь ни пыталась его поиметь. Симпатичная медсестра и доктор Олсен в ярости вбежали в комнату. Когда мужчина заметил причину такого шума, он холодно взглянул на пару, и этот взгляд вызвал в ответ дерьмовую ухмылку Эйстейна. —Все в свои комнаты, немедленно!— доктор приказал. Медсестра-блондинка схватила Пелле и с хмурым выражением на молодом лице повела его в палату, за ней следовал хихикающий Эйстейн, который просто прекрасно проводил время. — Вы двое идиоты, — сердито выплюнула она,—эта работа достаточно сложна и без того, чтобы дети делали ее невыносимой. —Я чувствую, к чему ты клонишь, — самодовольно сказал Эйстейн своему партнеру по преступлению, когда они добрались до его комнаты, — ты хочешь, чтобы нам запретили посещать это место. Пелле пожал плечами. —Я просто являюсь собой, правда.— ну, в конце концов, это была правда. — Тогда оставайся собой, — ухмыльнулся Эйстейн, почти с силой обхватив Пелле за заднюю шею. — Но не подвергай себя опасности. —Они меня почти не пугают, Эйстейн, ты рядом со мной. —Чертовски верно. Они выжидающе смотрели друг на друга, рука Эйстейна все еще сжимала шею Пелле. Было бы так легко сократить расстояние между ними и слиться вместе. — То, что я собираюсь с тобой сделать, когда ты выберешься отсюда, ты даже не представляешь. — заявил Эйстейн, злобно ухмыляясь. Легкого розового оттенка, расцветшего на щеках Пелле, было достаточно, чтобы согреть живот гитариста. Ощущение такое загадочное и восхитительное. — С нетерпением жду этого, — пробормотал Пелле с голодом в глазах. Его слова, такие нетерпеливые, вызвали искры и глубокое желание . Это была похоть и в то же время что-то за пределами физического, духовная связь, которая соединяла их через кровь, боль и уродство. Они не могли продолжать флиртовать или теряться в своих мыслях посреди коридора. Из-за угла появился доктор Олсен, за ним последовала пара расстроенных пациентов. Когда глаза мужчины встретились с глазами Эйстейна, что-то вроде строгого взгляда было направлено на него и Пелле, как и следовало ожидать. Вы хотите вернуть свою больницу? Тогда просто отпусти его, старик.