Домина

Во дворце Ирода работа кипела уже с утра. Служанки постоянно носились куда-то, готовя комнаты для гостей, повара то и дело подбегали к Низе, которая вызвалась помочь в организации празднеств, и сообщали, что продукты кончаются слишком быстро, тогда слуги тут же отправлялись на базар за новыми, еще часть слуг и служанок убирались в саду, в коридорах дворца, в обеденных залах, в термах, даже убрали внутренний дворик, в котором исполняли наказания и, иногда казни, когда заведующая слугами пожилая женщина заговорила с Понтией об этом дворике, то ее передернуло, и она сказала, что глупо убирать там, однако все же разрешила это сделать. Сам царь Ирод взял на себя подготовку города к такому важному событию, пару раз выглядывавшая в окно прокуратор замечала, что и там работа кипит не переставая, а Анна, его жена Циона и Елеазара героически взяли на себя перебрать все нужные отчеты и разложить их. Сама Понтия попутно пыталась вспомнить весь придворный протокол, точнее ту его часть, которая относилась к женским нарядам. В последние годы жизни Тиберий написал огромный протокол о том, как следует одеваться при дворе вдовам, девушкам на выданье, замужним дамам с детьми и без детей и даже маленьким девочкам, вот тогда Понтия была рада тому, что все считали ее мужчиной, в их отношении предписаний почти не было. Стоящая рядом с ней Саломея пересмотрела уже много платьев, а Дина любезно показывала ей каждые из тех, которые слуги приносили еще. Проблема была в том, что Понтия то и не знала, как ей одеться. С одной стороны, она вдова, с другой стороны, никто не знает про ее брак. Одеться как замужняя она не могла, мужа то у нее не было, по крайней мере официального и живого. Когда ей подали еще одно платье, которое и платьем то назвать нельзя, нет, Понтия далеко не ханжа, однако некоторое подобие египетской летней одежды, явно не подходившей не то, что под протокол, но даже бывшей неуместной в этой ситуации, она повернулась к служанке и спросила: —Это что? —Платье, домина. —Я вижу, но ты же понимаешь, что оно неуместно? —Мы подумали, что вы, домина, возможно, захотите выйти замуж, теперь вы, как и раньше завидная партия, может быть, вам стоит… —Нет, не стоит, выйди вон—тут Понтия взяла и расстроенно бросила платье на кровать—нет, ну это просто невозможно, даймоны<footnote></аналогичны демонам в авраамических религиях> бы побрали этот протокол. —А вы оденетесь не по протоколу, —робко сказала Дина—в конце концов, вы и не должны были знакомиться с этой его частью, когда его принимали, нарядитесь по своему вкусу, вряд ли кто-то сможет вам сделать замечание. —Пожалуй ты права, давай тогда вот ту темно-красную тунику —Дина с улыбкой подняла одежду со стула —А украшения? —спросила Саломея. Понтия подошла к шкатулке и приподняла крышку, поискав там что-то чуть меньше минуты, она достала несколько пар шпилек, украшенных жемчужинами, а затем золотую цепочку, в которую вплетался жемчуг—Еще бы диадему—Женщина вздохнула и снова склонилась над шкатулкой, через еще пару минут она достала оттуда небольшую серебряную диадему с рубинами, больше походившую по форме на переплетение каких-то лиан. Саломея довольно захлопала в ладоши—Вы будете самой красивой. Дина, подай красный платок, сегодня жарко. Можно я вас причешу? —Понтия только глубоко вздохнула и кивнула. Саломея казалась ей ребенком, хотя, иногда она даже радовалась, что дочь Ирода сохранила это ребячество в поведении. Она часто думала о погибшем Агриппе, и Понтия бы обманула себя, если бы сказала, что сочувствует ему. От Анны и отца Шломит<footnote></транслитерация имени Саломея с иврита/арамейского> она слышала, что в браке девушка не была счастлива, что муж ее был тираном и жестоким человеком, поэтому часто думала о том, что тогда, когда Ирод Агриппа переваливался в ужасе через бортик в ванной он получил по заслугам. «Он бы с тобой не согласился»—проскрипел противный голос в ее голове, в котором смешались ее голос, голос Агриппы, Левия Матфея и Каифы—«Ты жестокая, а он никогда не одобрял жестокость». Понтия вздохнула и принялась читать план праздника, которые ей принес Афраний еще пару часов назад. Тем временем в подъезжающих к городу повозках все тоже суетились. Императора еще с утра утащили в его повозку многочисленные тетушки со стороны матери и принялись наряжать племянника. Сара была совершенно спокойна, она уже была одета в перекроенную наподобие туники тогу пурпурного цвета. С украшениями она заморачиваться не стала, просто вплела пару золотых лент в волосы и надела жемчужное ожерелье. Тетушка императора по линии отца, хотя формально они не были тетей и племянником, а двоюродными братом и сестрой, однако именно ее все называли Клавдия, Великая тетя благословенного императора Гая Октавиана Александра, была одета в красивую столу темно-зеленого цвета, собранные в обложенную вокруг головы косу волосы венчала диадема, чем-то напоминавшая лавровый венок. Анну и Елисавету она видела с утра. Первый, обучаясь при Храме богословию, как всегда, выбрал надеть одеяние ученика раввина, которое носил еще его отец. Девушка же выбрала красивую тунику белого цвета, которую дополняла пара жемчужных браслетов. —Долго же собирают моего племянника, держу пари, он выйдет в обычной пурпурной тоге и императорской короне. —Его тетушки суетятся вокруг него и заботятся о нем, это должно быть так мило. —Ничего подобного, представь, что вокруг тебя носятся три заносчивые дурочки, которые кудахчут как наседки и ничего из себя не представляют, а только кичатся тем, что сестры покойно императрицы. —Во всех людях можно найти что-то хорошее, госпожа. —Ты говоришь, как твой отец, во всяком случае если верить рассказам твоей матушки. —Вы знали его? —Нет, но вот твою матушку я видела беременной. Надо сказать, после того, как я тогда первый раз в своей жизни увидела роды, я решила остаться бездетной. А вот и мой племянник—Сара привстала и склонила голову —Тетушка, ты поедешь на лошади? —Если бы, мне не велит придворный протокол, да и Германика не хочется оставлять одного в повозке. —вы знаете, я, пожалуй, пойду. —Ты готова? —спросил император взволнованно—Это наш первый торжественный въезд куда-то. А если они не примут меня, или я покажусь им злым? —Ты хороший и добрый человек, Александр, они полюбят тебя. —тут в повозку заглянул слуга и сказал, что они подъезжают к городу и лошади поданы—Вы готовы, ваше величество? —Сара протянула ему руку. —Конечно, госпожа имперская уполномоченная—Император взял ее руку и подмигнул ей. На балконе дворца собралось много людей. Понтия первым увидела уставшего и запыхавшегося от беготни Ирода, который выглядел радостно, глядя на смеющихся дочь и внука, чуть левее стояла его жена Иродиада, ее лицо было изъедено рытвинами от косметики со ртутью, которой она мазалась в огромных количествах. Чуть левее стояли Анна и Бат-Циона, Елеазара смотрел за своей младщей сестрой Брурией, умной и не по годам смышленой девочкой. В этой атмосфере всеобщего предвкушения никто бы и не заметил четыре фигуры на крыше Иерусалимского храма. Сидящий у самого края крыши мужчина посмотрел на женщину лет тридцати пяти на вид, которая поправляла рыжие волосы под платком и сказал: —Признаться, я вам проспорил, Мария, жена вашего сына все же надела платье, еще пятьдесят душ в рай, Азазелло, распорядись—появившийся из ниоткуда демон почтительно поклонился своему непосредственному начальнику и кивнул Марии, перед которой тоже должен был бы кланяться, если бы она не запретила это делать, а затем исчез также быстро, как и появился. — скучный у вас ребенок, с ним даже ни на что поспорить нельзя. —Зачем мне спорить, если я и так знаю, это же нечестно. —Он у вас еще и очень честный. —Я тоже очень честная —Но вы поспорили —Но я и не знала о том, как она нарядится. —Иоанн, смотри, какая Саломея красавица, а Ирод в какой красивой тоге. Нет, ну, ты бы хоть на девушку сначала посмотрел —Не ерничайте Их зарождавшийся спор прервало открывание ворот. Впереди ехал император, а по правую руку от него Сара. Сверху на них сыпались лепестки роз и пионов. Люди встречали их ликованием. Девушка умудрялась, не слезая с лошади наклоняться и подавать милость нищим. Император, который все еще опасался за свою спину, просто кидал кошельки людям прямо в руки. Все было бы хорошо, однако посреди процессии Каифа вылез из своей повозки и, обежав стражу, бросился под копыта лошади Сары с ругательствами. Девушка успела повернуть лошадь, однако копытом в лоб и грязным хвостом по носу он все же получил, домина тут же соскочила с лощади и попыталась помочь ему подняться, но тот лишь оттолкнул ее и обругал. Наблюдавший за этим Воланд усмехнулся и произнес: «Теперь мы точно знаем, что в этом ребенке больше от матери, чем от отца». Иешуа только закатил глаза и фыркнул. Мария засмеялась. Остаток пути прошел без происшествий. Их сразу проводили по гостевым комнатам после короткого приветствия, вечером намечался пир, и им всем был нужен отдых.