Домина

Второе торжество за неделю далось слугам и тем, кто его готовил, тяжело. Придворный писарь думал, что сойдет с ума, считая, сколько людей смогут прийти на площадь и сколько монет нужно, чтобы их хватило всем. Ирод героически взял на себя украшение площади и последующий пир. Анна и Клавдия, которая интересовалась разными верованиями в юности, продумывали часть церемонии, связанную с обрядами. Понтия занялась размещение солдат по периметру площади так, чтобы постараться свести к минимуму случаи нарушения закона и избежать давки. Сара и Александр проводили дни в репетициях церемонии, на чем настояли его тетушки. Саломея тоже нашла себе занятие вместе с Лаэртом и Марией Магдаленой, продумывание того, как снабдить всех людей водой и медицинской помощью при необходимости, оказалось интересным занятием. Дина нашла свой островок спокойствия в продумывании нарядов для придворных и рисовании. День церемонии настал слишком быстро. Придворные портные и слуги вертелись вокруг Сары, поправляя ее белую столу и фиолетовую тунику поверх нее. Дина то и дело предлагала ей разные украшения. Вплетенные в волосы золотые нити и жемчуг дополнили пара серебряных колец и жемчужное ожерелье. Лаэрт заглянул и сказал, что пора выходить. Из дворца Ирода идти до храма было меньше десяти минут, если знать правильный путь. В Иерусалимский храм они прошли через черный ход для тех, кто помогал на богослужениях. Уже там Анна надел на нее корону Эсфирь, которая идеально села на ее голову. Подойдя ближе к двери, она услышала окончание речи Александра. —И поэтому я счастлив в этот день торжественное утвердить в должности женщину, которая поймет вас как никто другой. —Сара выходит на ступеньки храма. Весталка разжигает за их спинами священный огонь и уходит. Александр подводит ее к этому огню и подает чащу с напитком. Сара выпивает его и понимает, что это сильно разбавленное вино. Елеазара цитирует по памяти часть гимнов и затем подходит к ней с елеем. Девушка встает на колени, и он помазывает ее им. Юноша поет пару хвалебных гимнов, а она с императором подходит к краю ступенек и как можно ближе к толпе. —Клянешься ли ты верно служить государству и в своих действиях руководствоваться только справедливостью и милосердием? —Клянусь—Сара улыбается, она заметила, что тот убрал фрагмент о службе лично императору. —Клянешься ли ты делать все на благо людей, помогать и освобождать их из рабства по возможности? —Клянусь. —Обещаешь ли ты управлять тем, что тебе доверят справедливо и разумно и всегда быть на стороне истины и справедливости? —Обещаю — Александр накидывает ей на плечи красный плащ. Только сейчас она замечает, что по краям верхних ступенек и у входа в храм стоят приближенные императора и верхушка местной власти Иудеи, и все они аплодируют ей. Сара спускается к сундукам, стоящим чуть ниже на ступенях, и начинает вместе с Диной раздавать милостыню. Монет не хватает, и они начинают снимать жемчуг из волос и отдавать его, в какой-то момент к ним подходит Саломея и отдает свои украшения тоже. К Понтии, которая мирно себе стоит в теньке, подбегает девочка и говорит, что потерялась и рассказывает, где живет. «Раздача милостыни будет идти еще долго, живет ребенок вроде близко, хуже не будет.»»—думает она, пока идет по улице. Девочка без конца рассказывает про себя и родителей, когда она говорит, что ее отца зовут Вар-равванн, она помнила этого преступника, он все жаловался, что почти никто не выговаривает его имя правильно, только один арестант, да и его сегодня могут казнить, Понтия думает, что высшие силы наградили ее просто фантастическим везением. Проводя ребенка до дверей дома, она пересекается взглядом с ее отцом. Тот кажется напуганным, если не сказать перепуганным до ужаса. И она понимает, почему, на базаре тогда все говорили о том, что случилось с Иудой, ее боялись, но количество доносов, написанных Каифе сократилось. Понтия пытается изобразить на лице подобие улыбки, а затем возвращается. Милостыню перестают раздавать, и они идут отдыхать перед пиром. Вечер подкрадывается как всегда внезапно. Сара с Саломеей заходят из сада в главный зал. Там мало что изменилось с прошлого раза. Разве что столы стоят ближе к стенам, чтобы освободить пространство для танцев. Александр сидит рядом с Лаэртом, и они подсаживаются к ним. Понтия выбирает место в тихом уголке вместе с Клавдией, ей есть, что обсудить со старой подругой. Ирод вообще выходит прогуляться, Анна уже давно ушел домой, помогать жене с детьми. Елисавета вместе с другим Анной и Диной уже давно убежали на прогулку в Гефсиманию. Император о чем-то перешептывается с Лаэртом, а затем выбегает вместе с Сарой в центр зала и начинает танцевать, через мгновенье к ним присоединяются Саломея и Лаэрт. Спустя пару минут пары меняются и довольно странным образом, Сара и Саломея выглядят немного нелепо и теперь путаются в ногах, а вот Александр и Лаэрт смотрятся хорошо. Музыка заканчивается, они переглядываются меж собой и смеются. Каифа что-то неодобрительно бубнит себе под нос. Спустя пару часов обычных светских бесед торжество заканчивается. У перфектов разных концов империи всегда был ненормированный рабочий день, но Понтия старалась изменить это устоявшееся правило. Будить себя она разрешала только в самых крайних случаях. Глядя на Афрания, который всегда выглядел спокойным и собранным, но теперь был каким-то обеспокоенным и будто бы возмущенным тем, что ему чего-то не сказали, она понимала, что дело срочное и важное. Одевшись, она вышла на балкон, где ее ждали Ирод, император, Лаэрт, который приобнял его за плечи, и Сара. Александр глубоко вздохнул и сказал: —Каифу жестоко избили ночью в его дворце—Понтия присела на тахту и вопросительно приподняла бровь, ожидая подробностей. Первосвященнику она не сочувствовала, во-первых, у нее к нему были личные счеты и претензии, а во-вторых, женщина понимала, что когда-то это должно было случиться. Она. вспоминает то, сколько раз сама хотела его избить или убить, на секунду ей становится грустно, что вчера ночью там не было ее. Тут Понтия замечает, что все ждут ее слов и мнений. —Я думаю, нам надо приехать к нему во дворец и осмотреть место преступления. —Я сейчас же повелю приготовить лошадей. —тут император, начавший с таким энтузиазмом, заметил, что большая часть собравшихся сидит в домашних платьях или даже ночных сорочках—Но сначала нам всем надо переодеться, жду вас у центрального входа через полчаса. —Александр вместе с Лаэртом удалились, затем Ирод ушел на кухню, чтобы что-нибудь перекусить. Сара спросила у любимой mater: —Матушка, вы имеете к этому какое-либо отношение? —Ни в коем случае, Сара, я бы никогда не позволила бы себе этого, ты же знаешь—Понтия погладила девушку по волосам. —Вы думаете, он заслужил? Отец был бы рад этому? А Иаков или Иоанн? —Нет, что ты, никто бы из них не был рад. Я уверяю тебя, что мы с этим разберемся, и справедливость восторжествует. —Сара обняла mater, поцеловала в щеку и ушла переодеваться. Афраний все еще продолжал вопросительно смотреть на прокуратора—Не смотри на меня так, если бы это была я, мы бы говорили о его убийстве. Зайдя в свои покои, Понтия раскрыла двери на балкон, затем села и стала перебирать туники и столы, которые перед ней разложили служанки. Выбор пал на темно-синюю просторную столу, которая была очень удобной и если сегодня им придется осматривать весь дворец, то пусть она будет хотя бы удобно одета. Собрав волосы в пучок и накинув платок на голову, Понтия собралась было уходить, но тут поняла, что знает того, кто может ей помочь, только вот как его позвать? Можно, конечно, просто повторять имя по многу раз, но, боги, как это странно будет выглядеть. Женщина почувствовала колыхание за спиной и обернулась. На кровати сидел Иешуа, который всем своим видом предлагал ей что-нибудь спросить, Понтия присела рядом на кровать и, положив голову ему на плечо, сказала: —Слышал новости? —Да, подумал бы, что это ты, если бы не знал правды—Иешуа погладил Бангу, который прилег к нему на колени. У Понтии появилось очень хорошее и веселое настроение, ей хотелось дурачиться и шутить, как будто ей снова двадцать девять лет. Тогда она приняла вид обиженного и оскорбленного до глубины души человека, и всплеснув руками нарочито громко и возмущенно сказала: —Так вот какого ты обо мне мнения! —женщина попыталась шутя спихнуть Иешуа с кровати или наоборот на нее, а в итоге сама запуталась в тех туниках, которые съехали после всей этой возни с кровати и упала. Молодой человек старался всем своим существом сдержать смех и помог ей подняться. Женщина откинула волосы с лица. —Ты что-то знаешь? —Знаю, но сказать не могу, ты же знаешь правила. —Но ты можешь намекать? —Могу. Хорошо проверь углы кровати, и вспомни про варана. И, по-моему, тебе пора. —Пока Понтия непонимающее смотрела на него, он поцеловал ее в лоб и стал подталкивать к выходу из комнаты. Ехать на лошадях к дворцу было настоящей пыткой для людей и лошадей. Было жарко, с лошадей и всадников лился пот рекой. Лаэрт шел рядом с ними пешком, будучи вольноотпущенником, ему дозволялось передвигаться в компании императора пешком. «Какой варан? Причем тут рептилия? На что ей намекнул Иешуа? —думала Понтия. В голове была мещанина из догадок, планов на вечер и жалоб на жару. Дворец Каифы сейчас стал описанием слова суета. Слуги носились туда-сюда, в воздухе витал аромат благовоний, и все пропахло злосчастным розовым маслом. Каифа выглядел бледным, нос его был сломан, и оба глаза безбожно заплыли. Лекарь сказал о том, что несмотря на множественные синяки и ссадины, первосвященник сильно не пострадал и, более того, имел все шансы на очень скорое выздоровление. Пока император и Сара высказывали слова сочувствия и поддержки его жене, Понтия двинулась в комнату пострадавшего. Вещи были на своих местах, за исключением тахты и столика, которые были опрокинуты, ценности на месте, вспомнив слова Иешуа, она подошла к кровати. Рядом с ней была дверь на балкон. Оглядев все углы, она отодвинула штору и обомлела. На стене кровью, судя по запаху, было написано: «За поруганную честь и достоинство. За десятки отнятых жизней». Отодвинув дверь балкона, Понтия увидела выпавший из щели между дверью и стеной кусок оторванной шелковой темно-бордовой, близкой к черному, ткани. Она присела на кровать и стала обдумывать происходящее. Кровь была скорее животного, нежели человека, на такую надпись, судя по повреждениям Каифы, его крови бы не хватило. Бордовый всегда был дорогим цветом, да и щелк использовали как правило, аристократки, еще иногда Ирод, но вчера они вместе с ним и Клавдией устроили вечерние посиделки, а затем разошлись по комнате, да и на нем, как и вчера, был голубой хитон. Понтия повертела ткань в руках. Она была больше похожей на черную. Такие носили в траур. Прокуратор вспомнила, что Мария когда-то говорила ей разницу между чисто черным и каким-то темным цветом. Еще и фраза такая знакомая, где-то она это слышала. Осмотрев комнату еще раз, она вышла к императору. Тот поручил расследование ей под неодобрительное бурчание Каифы, затем они вернулись во дворец. Сара устало вздохнула. Она понимала двух влюбленных чисто по-человечески, но в их обществе это же будет катастрофа. Александр загорелся идеей. Лаэрт вздыхал и призывал к разуму. Но, видимо, вместе с любовью Александра, разум был обращен только на возлюбленного, а не на здравый смысл. —Как ты не понимаешь, это новая эра, новый шаг в истории. —Шаг безусловно справедливый, но вас забьют камнями на первой же площади. —Возлюбленным Александра Великого был Гефестион! —Он на нем не женился. Ксандро, я понимаю, что тебе это важно, но это невозможно. —Это можно сделать тайно? —Можно, я все устрою, готовы женится по-иудейски? —Да—Александр выглядел абсолютно счастливым. Он обнял Сару, а затем поднял Лаэрта на руки и закружил. Девушка улыбалась. Ее друг счастлив, и она рада за него. Они отправились гулять в сад, позвав с собой Саломею с сыном. Двое взрослых людей, один из которых вовсе император, носились счастливые, поддаваясь маленькому мальчику в догонялки. Девушки сидели под деревом и негромко беседовали о том, как они могут помочь бедным. Тем временем Понтия захлопнула еще одну книгу, в которой скудно сообщалось о том, как одевались вдовы в Иудее. От злости женщина скомкала лист пергамента, исписанный ее предположениями, и бросила его на балкон. Уже было далеко за полночь. Свеча уже почти догорала. Понтия стала перебирать волосы одной рукой и поглаживать Бангу другой. —Ну зачем же так злиться? —Мария выглядела сияющей и присела на край стола—Я ненадолго. Иудейки надевают темные цветные одежды трауре, когда хотят показать, что не любили супруга или что он причинил им много боли или все вместе. Помогла, чем могла. А теперь мне пора, у меня еще есть встреча. Мария исчезла так внезапно, как и появилась. Понтия за последние дни привыкла к тому, что по ее дворцу ходят мертвые, очень приятные и любимые, но все же мертвые. Она встала по комнате и начала рассуждать о варанах. Войдя в комнату, Иешуа старался вести себя тихо и не мешать, но дверь предательски скрипнула. При взгляде на него к Понтии пришло озарение. Слово «варан» было так похоже на Вар-равванн, она помнит, что даже их писарь пару раз ошибся. Пазл в голове складывался. Заказчица—вдова, а Вар-равванн исполнитель. Понтия, окрыленная тем, как быстро все получилось, упала на кровать, раскинув руки в стороны. Теперь все должно, нет, все просто обязано получиться.