Девушка призрак

Китнисс переживала последние месяцы беременности, уже смирившись со своим положением. Пит не отходил от неё. В другом положении она бы требовала от него соблюдать дистанцию и дать ей личное пространство, но ей его вечное присутствие даже нравилось. Они провели Хеймитчу экскурсию по будущей спальне младенца, где всё было в нейтральных тонах, ведь никто не хотел знать пол ребёнка раньше времени. Читал конверт с простой истиной только Хеймитч, который поклялся молчать. Кампания сидела за столом. Пока мужчины ели суп, Китнисс налегала на огурцы. — Может, продолжим читать мемуары? Мы там на самом интересном остановились. — предложила Китнисс. — Сейчас, только найду их. Пит вернулся спустя минут восемь с уже знакомой всем коробкой. Очнулся я уже в больнице, а передо мной были Тигрис и Сеян. Они вкратце описали что произошло, пока я был в отключке — многих трибут, которые предприняли попытку бегства, перестреляли, а Марк где-то разгуливает по улицам Капитолия. Также я беспокоился о Люси Грей, поэтому Тигрис просто включила телевизор, где она давала интервью: — Я хочу спеть песню, которая посвящена кому-то из моего дистрикта. Люси Грей стояла с гитарой, которую я смог добыть ей на днях, обойдя чуть ли не весь город ради этого. Слава Богу я побеспокоился об этом заранее! В коробке оказалась запись интервью, поэтому троица могла визуально увидеть триумф Люси Грей. Она была всё в том же радужном платье, а синяк от мэра почти прошёл. В руках у неё была массивная белая гитара, правда, кое-где поцарапанная из-за не надлежащего хранения. When I was a babe I fell down in the holler. When I was a girl I fell into your arms. We fell on hard times and we lost our bright color. You went to the dogs and I lived by my charms. I danced for my dinner, spread kisses like honey. You stole and you gambled and I said you should. We sang for our suppers, we drank up our money. Then one day you left, saying I was no good. Well, all right, I'm bad, but then, you're no prize either. All right, I'm bad, but then, that's nothing new. You say you won't love me, I won't love you neither. Just let me remind you who I am to you. 'Cause I am the one who looks out when you're leaping. I am the one who knows how you were brave. And I am the one who heard what you said sleeping. I'll take that and more when I go to my grave. It's sooner than later that I'm six feet under. It's sooner than later that you'll be alone. So who will you turn to tomorrow, I wonder? For when the bell rings, lover, you're on your own. And I am the one who you let see you weeping. I know the soul that you struggle to save. Too bad I'm the bet that you lost in the reaping. Now what will you do when I go to my grave? Пение Люси Грей действительно завораживало. У всех собравшихся хотя бы несколько раз пробежали мурашки по телу за время просмотра, но пришло время вернуться к самим мемуарам Сноу. Все, кто смотрел телевизор, пытался скрыть слëзы: от моей дорогой кузины до медсестёр. Мне следовало бы испытывать радость за то, что теперь мой трибут окончательно покорил сердца зрителей, но меня переполняла ревность. Здесь, в Капитолии, все знали, что Люси Грей принадлежит мне, но я забыл про её жизнь до, про её детсво в дистрикте Двенадцать. Лучше бы она посвятила песню мне, её наставнику, а не какому-то оборванцу из дистрикиа! — Ну, это интервью было на уровне. — Подметил Пит, — Мне на своём хотелось рассказать, что я прослушал имя на Жатве. — Чего?! — изумилась Китнисс. — Ну, ты вышла добровольцем за сестру, я начал думать, мол, вот, девушка, которая мне нравится может не вернуться… Потом я понимаю, что все смотрят на меня и до меня дошло, что моё имя озвучили. Тут все засмеялись в голос, даже Пит, почти не чувствуя неловкость. Это воспоминание казалось таким далёким… Игры действительно разделили его жизнь на «до» и «после». Я долго не мог успокоиться, всё думая о том неудачнике из дистрикиа Двенадцать. Вдруг я осознал, что послезавтра начнуться Игры и Люси Грей может оказаться мертва, не дождавшись второго дня. Вся моя ревность тут же пропала и я стал думать что можно сделать. Мои глаза упали на пудреницу матери, которая спустя столько времени продолжала пахнуть розами. Я выскользнул из дома и оказался в зоопарке, еле уговорив впустить меня. Все трибуны спали, в том числе и Люси Грей, которая устроилась на плече Джессапа. Я начал звать её и она проснулась. — Ты живой! — радостно воскликнула она, что заставило меня улыбнуться. Люси Грей заботилась обо мне! — Взрыв всё изменил. Стены разрушены, а значит, ты сможешь сбежать на трибуны. В полу большая дыра, она ведёт в какие-то тоннели, я проверил, там легко исчезнуть. Как только услышишь звонок, не трогай оружие и беги к этой дыре. Внизу ты найдешь, где спрятаться. Одна. Отсидись внизу пока всё не кончится. — Вкратце изложил я. Вдруг я увидел, как по её щекам потекли слезы и я растерялся от неожиданности. Всё же взял себя в руки и вытер их платком, который достался мне от отца. — Ох, Люси Грей… Прошу, не плачь! Пожалуйста… — Прости, прости. Днём я ещё хоть как-то держусь, но, когда наступает ночь, не получается. — говорила она сквозь всхлипы. — Я не дам тебе умереть, слышишь?! — это было не враньё. — А стоило бы, от меня одни неприятности. Завтра ты от меня избавишься. — Завтра я с у сойду! Ты невероятная, правда! Уникальная, во всех отношениях. И я не хочу тебя потерять, я отказываюсь тебя терять! Прошу, не плачь! Ты не одна. Я глаз с тебя не сведу. Помнишь слова, что ты нужна мне? Я говорил некак о трибуте. Твоя баллада заставила меня ревновать, я хотел, чтобы ты думала обо мне, а не о каком-то парне из прошлого. Глупо, знаю. Ты — невероятная. Правда! И я… Я не хочу тебя потерять! Прошу, не плачь. Китнисс широко улыбнулась, посчитав этот момент безумно милым. Затем она вспомнила чьи мемуары они читали и постаралась взять себя в руки. — Сноу всегда умел красиво говорить. — Подметил Пит. Мои слова подействовали на Люси Грей и у неё на лице появилась улыбка, от чего мне самому стало легче. Затем я протянул ей пудреницу матери, сразу заявив, что это с возвратом. — Я рискую всем. Скажи, это правда? — Правда. — Моё сердце трепетали, но теперь нужно было вернуться к пудренице. — Эй, а это плагиат! — в шутку возмутился Пит. Китнисс сразу поняла, что он намекал на их диалог, который тоже касался правды. Она не выдержала и поцеловала мужа в щеку. Хеймитч не совсем понимал о чём конкретно речь, но был рад видеть этих двоих счастливыми. — Думаю, ты разберешься что туда насыпать. Глазами я показал на крысиный яд, который был возле клеток. Крысы к нему уже привыкли и просто не ведуться уже на яд. Человек же умирал через несколько минут и шла кровь изо рта. — Довольно умный ход. — Отметил Хеймитч, — Не самый жестокий способ убийства. — Жаль, что также сделать на наших Играх было нельзя. — отметил Хеймитч. Китнисс сглотнула — с начала беременности она стала более восприимчивой к одному лишь упоминанию Игр. Перед её глазами сразу появлялась Рута в полевых цветах. — Это довольно гуманная смерть. — Заявила Китнисс, поборов себя. Я засыпал с улыбкой на лице. Люси Грей призналась в своих чувствах ко мне! Правда, ей придётся побороться за свою жизнь и, возможно, мы больше не увидимся. Нет! Я не поволю этому произойти, я же обещал! На следующий день мы должны были в последний раз сопроводить своих трибутов до начала Игр, которые начнутся в понедельник. — Я буду скучать по тебе. — Заявила Люси Грей. Мне это очень льстило, но нужно кое-что уточнить: — Как насчёт парня из Двенадцатого? — Это в прошлом. Затем она поцеловала меня. В губы! Мне хотелось растянуть этот момент, но нас насильно растащили и я был вынужден слушать подколы одноклассников. — Сноу всегда был собственником. — Заявил Хеймитч. — Мне кажется, Люси Грей притворялась влюблённой, чтобы Сноу спас её. — Рассказала Китнисс. — Ты то разбираешься как притворяться влюблённой. — Подколол Хеймитч, после чего обоим влюблённым стало неудобно. Конечно, уровень неловкости не был таким высоким, как после 74 Игр. — Просто это кажется хорошим ходом. — Оправдывалась Китнисс.