Непревзойдённые

Пустой пляж — их мечта. Она исполнилась и сопровождается мелодией, которую ничто не перебьёт: ни голоса посторонних людей, ни трассы позади. Хоть часами сиди и слушай шум волн, лениво обволакивающих ноги. Тёплое море игриво зовёт в объятия, а Осаму перебирает бархатный песок, зарывается пальцами, откидывает голову к чистому небу. Птицы летают близко к земле, переговариваются на своём языке. Чуя стоит подальше. Его шорты наполовину мокрые, а влажными пальцами он собирает волосы в хвост, делая ещё пару шагов. Дазай слышит тихий смех. — Идём сюда, хорошо же, — зовёт тот, аккуратно поворачиваясь лицом. Сейчас его ясная улыбка ничем не отличается от падающих на землю лучей. Знал бы кто, сколько времени младший готов потратить, разглядывая подобную картину. Это искусство, посланное свыше. — Идём ко мне. Тёплый ветер то и делает, что подхватывает лёгкую, белую рубашку. Осаму стягивает вещь, бросает подальше и послушно пробирается к парню, спешно хватает за руку. Вода не ледяная, но от непривычки мурашки поднимаются до самых плеч, в одно из которых Накахара мягко целует, посылая мимолётный жар. — Тут очень краси— Чуя не даёт договорить: льнёт к губам с поцелуем, неожиданно и с напором, а Дазай вздрагивает от прикосновения холодных рук к лопаткам. Счастье тоже обхватывает, яркая эйфория и чувство полёта окружают, на лице застывает улыбка. Держит Накахару за щёки, пытаясь описать чувствами, как ему хорошо. И тот понимает, молча. Море, словно подхватывая этот резкий порыв, шумит громче, и у Чуи ноги подкашиваются после очередной волны, он невольно прерывает поцелуй. Смотрит на линию горизонта. — Очень красиво. Дазай прищуривается. Совсем далеко маячат яхты. Чуя тоже их, наконец, замечает, показывает пальцем и что-то рассказывает, постоянно убирая вылезающую прядь за ухо. Осаму не в силах оторваться от него. Осаму почти кричит, что они свалятся, когда Чуя, разбесившись, пытается повисеть на плечах, прыгает и забрызгивает красную футболку. Осаму смеётся вместе с ним и держит за талию, позволяя обвить свою ногами. Осаму теряет равновесие, стоит Чуе прижаться сильнее, а очередной волне накрыть по пояс. Накахара шумно вдыхает и выдыхает, привыкая к воде. — Дурак, — без злобы шепчет, уже свободно прижимаясь. — Я ещё и дурак? Целуются снова, целуются и чувствуют солёный привкус на губах друг друга. Чуя тянет за уже мокрые волосы и заставляет посмотреть на себя. В глазах целый океан, буйный и удивительно горячий. Уже чуть ближе к сухому песку его снова заваливают спиной вниз и одаривают лицо частыми поцелуями. Чуя, как и море, разыгрался. — Не холодно? Осаму отрицательно качает головой. Он бы продлил этот миг на целую вечность, застрял с головой без желания выбраться.