×××
За время пребывания Джисона на Хёксандо, погода еще ни разу не капризничала. Утром из-за гор выныривал рыжий уголек, что к середине дня превращается в маленький пепельно-белый солнечный шар, слепящий глаза. Голубое небо чистое, морской воздух такой теплый и сладкий, что постоянно хочется пить. К вечеру погода и вовсе становится бархатной: волны бьются о берег и отплывают медленно, пока угасающее солнце дымится у горизонта — на улице свежо, но не холодно. Новый день снова заканчивается тем, что Джисон, приглашенный на ужин, идет по выученной дороге главной улицы. Он ждет момента, когда неспешная жизнь острова окончательно ему надоест, а пока этого не случилось — позволяет себе наслаждаться тишиной. Он ныряет за угол одного из домов, заставленного горой велосипедов разных мастей, которые явно принадлежат местным жителям, и шаркает вдоль каменной стены, отделяющей его от «Рыбного рая». Свет фонарей не достигает проулка, поэтому все люди в нем превращаются в невидимок. В шумящих ветвях тонкого дерева, пробившегося между асфальтом и бетонными блоками, пряталась чья-то тень. На мгновение Джисон увидел искорку света, что почти сразу потухла. Он тихо подошел ближе, щурясь, чтобы разглядеть лицо. На мгновение показалось, что он узнал младшего сына Ли, но это был не он: — Ли Кёнсу-шии? Добрый вечер, — поздоровался Джисон. — Ох, вечер, — ответил он быстро и выбросил из рук сигарету, наступая на нее подошвой шлепанца, за чем Джисон невольно проследил, поднимая глаза в широко распахнутые напротив, — Вы все видели, да? — в его голосе сквозила нервная смешливость. В отличие от Минхо, на голове которого беспорядочно вьются пряди черных волос, Кёнсу острижен коротко, но это не единственная разница. Черты среднего брата не завораживают Джисона так же крепко: нос парня чуть крючковат, а на развитой челюсти выступают крепкие желваки — в общем понимании, парень выглядит более мужественно. Хотя, прекрасное сходство между всеми детьми Ли прослеживается у каждого — правильность форм, хитринка в приподнятых уголках глаз и безмятежно-доброе выражение лица, как у классических скульптур. — В переулке так темно. Кажется, я ничего не разглядел, — Джисон легко пожимает плечами, давая понять, что вредные привычки парня его мало волнуют, — но будьте осмотрительнее. — Вы любезны, Хан Джисон-шии, — с лица парня не на секунду не сходит озорная улыбка, он склоняется в знак признательности, — Вам пришлось стать свидетелем моей шалости — рано или поздно, им станет отец. Я, как могу, оттягиваю этот момент. Прежде чем они выдвигаются в сторону дома, Кёнсу подбирает окурок и прячет в бумажку из кармана. Мусорить не хочется, тем более, слишком опрометчиво оставлять улики рядом с домом. — Вы ведь закончили школу? — интересуется Джисон. — Конечно! Несколько лет назад. Был так счастлив, что на руках ходил, — задорно рассказывал парень, — проклятье Ли — мы получаем только плохие оценки. Из нашей семьи только Хо-я отличился, Минхо! Тэкюн и я всегда больше тяготели к тому, чему учил отец, а не преподаватели в школе. Кёнсу оказался щедрым собеседником. — Ясно, — отозвался Джисон, — Так вы достаточно взрослый, разве отцу есть дело до мелочей вашей личной жизни? — Поверьте, отцу есть дело до всего, — с преувеличенной усмешкой пояснил Кёнсу, — я, как малыш, боюсь получить затрещину, — он вежливо впустил Джисона за порог первым, — извините, мне нужно избавиться от мусора и запаха. Прошу, проходите за стол. Из кухни по этажу распространяется приятный аромат горячей пищи. Семья использует первый этаж как помещение для посетителей, а второй отведен под жилые комнаты, куда Кёнсу спешно удалился. Джисон шагнул за ширму, оказавшись в знакомой комнате, за знакомым семейным столом. Вскоре все недостающие члены семьи садятся за стол, и Джисон благодарит их за гостеприимность и щедрость. Он приятно удивлён четким соблюдениям традиции совместной трапезы. У каждого за столом была возможность поговорить, обменяться новостями и мыслями. Господин и госпожа Ли интересуются, какое впечатление остров произвел на Джисона. Тот умалчивает о недостающих развлечениях и однотипности будней, но искренне делится восхищением природы и местными рыбаками. Снова, будто сам собой, разговор перемещается на тему брака и отношений. Тэкюн рассказывает о девушке из соседней деревне, с которой он помолвлен, Кёнсу же пожимает плечами и говорит, что его сердце занято подругой из класса, в котором он учился. Только Минхо молчит, сложив руки сжатыми кулаками на колени и потупив взгляд. Джисон заметил, что парень так и не притронулся к рыбе на столе. — Минхо, ну когда и ты приведешь к нам Наён? Она — настоящее сокровище, — воркует госпожа Ли. Братья усмехаются, за столом витает легкая атмосфера, но Минхо только крепко сжимает губы. Джисон чувствует его неловкость. Конечно, парню не очень приятно, когда его влюбленность обсуждают за едой, как десерт, тем более при незнакомом человеке. В конце концов, поза Минхо становится более расслабленной, и он, смотря в пустую миску перед собой, отвечает: — Я обязательно приглашу ее. Голос у Минхо тише, чем шелест ветра. — Пусть это случится раньше, чем Наён решит избавиться от тебя, — негромко произносит глава семейства, Ли Донгын. Но от стали в голосе замирают все, и на этот раз Джисон уверен, что слышал то, что не предназначено его ушам. Минхо щурится, мотает головой и поднимается, быстро выходя на улицу. В комнате раздался глухой топот ног и хлопок двери. — Не нужно так, — лепечет жена мужчине, прикасаясь к его плечу, но тот продолжает есть с невозмутимым видом, не обращая внимания на сомневающиеся взгляды и причитания остальных, словно это назойливые мухи. Что братья, что младшая сестренка, взгляды которых мгновенно тускнеют, не спешат за Минхо. Джисон не понимает, как можно безмолвно сидеть и продолжать ужин, когда член семьи, родной, младший брат, претерпел оскорбление. Тот, за кого Боми так отчаянно цеплялась, тот, кого улыбчивый Кёнсу называл милым «Хо-я» — разве можно сейчас оставлять его одного? — Здесь немного душно. Если позволите, я выйду подышать свежим воздухом, — Джисон не дожидается ответа и поднимается с места, оставляя за собой нависшую над общим столом тень молчания. Дымчатым одеялом ночь покрывает остров, между черных пик скал вырастают полупрозрачные равнины. С порога дома видно воду, что отливает металлическим блеском и кажется жесткой. Даже в темноте по морю кочуют крапинки кораблей, острыми носами разрезающих поднявшийся туман. — Неужели погода испортится? — спрашивает Джисон, присаживаясь рядом с Минхо. Парень, повесивший голову между колен, в момент выпрямляется. Возможно, Джисон подсел слишком близко, потому голое плечо Минхо, не скрытое потрепанной тканью майки, касается руки Джисона. Парень долго молчит, и в голову закрадываются сотни догадок, но в конце концов теплый голос прорезается сквозь ночную прохладу. — С погодой ничего не станет, Хан Джисон-шии, — успокаивает Минхо, снова случайно касаясь боком чужого. Как только это происходит, он дергается, будто ошпаренный, и отсаживается дальше, из-за чего Джисон ощущает навязанную неловкость. Охота поскорее избавиться от липкого чувства: — Извините. — Ничего! — мгновенно отвечает Минхо, — Это вы… извините. Звезды на небе загадочно подмигивают, и Минхо поднимает на них взор, коротко улыбаясь. — Сколько вам лет? — спрашивает Джисон. Он хочет избавиться от формальностей между ними, Минхо итак кажется диким. Прежде чем поговорить с ним, придется пригладить его повдоль вздыбленной шерсти. — Двадцать два года, — отвечает парень, не глядя на собеседника. Джисон мысленно отнимает от названного числа лишнюю единичку, — А вам? — Фактически, двадцать шесть, — Джисон называет обычный возраст, — Я привык общаться без вежливых обращений и суффиксов, мы могли бы перейти на «ты»? Можешь просто использовать мое имя. — Это не будет… слишком неловко? Вы — старше меня, хён, — сомневается Минхо, вновь пряча взгляд под ноги. — Если тебе неудобно, можем оставить, как есть. Для меня это, в сущности, дело привычки, — Джисон пожимает плечами. — Я попробую, но могу делать ошибки, — Минхо продолжает смягчаться. Его звук — красивый и плавный, как у всех, кто бережливо относится к голосу. Грудная клетка — ребра золотой клетки, где прячутся певчие птички — слова, — Джисон, — пробует он. На пару мгновений снова становится тихо. В желтом свете окна блуждают тени — видимо, ужин завершился, и госпожа Ли решила прибраться. — Я хочу извинится за то, что застал семейную сцену — можешь не беспокоится, мне не важно, что говорят твои родители. Могу притворится, что ничего не слышал, — предлагает Джисон. Минхо отвечает, но слишком тихо, чтобы разобрать хоть слово, — Тебе неуютно из-за меня? — прямолинейно спрашивает Джисон. — Нет-нет, что ты, — бормочет парень. — Да брось, говори честно. — Хорошо, — Минхо тяжело вздыхает, начиная перебирать пальцы, — все в порядке, я не в обиде на вас… на тебя. Впрочем, слова отца тоже не играют никакой роли. Я, пожалуй, немного смущен, — Минхо нервно сглатывает, и Джисон дает ему время, — Вы смотрите… то есть, ты смотришь на меня, Джисон. Постоянно. Даже сейчас. Это немного сбивает. Так вот в чем дело. Джисон позволяет себе облегченную усмешку: — О, конечно. Ты красивый, — просто говорит Джисон, — похож на актера дорамы или модель. — Правда? Ты так думаешь? — впервые за все время Минхо оборачивается, хотя выглядит очень смущенным: его красные уши видно даже в тусклом свете из окна. — А ты — нет? — хмурится Джисон. Должно же в доме семьи Ли быть хоть одно зеркало, чтобы Минхо мог удостовериться в честности этих слов, — Объективно, у тебя приятные черты лица. Так бы сказали многие на моем месте. Я думал, ты из тех, кому давно надоели одинаковые комплименты, — дразнит Джисон, — разве твоя подруга не повторяет это? — Наён? — взволнованно шепчет Минхо, прикасаясь к заалевшим щекам кончиками пальцев, — Нет, она никогда, — он запинается. Джисон видит, скольких усилий парню стоит не сводить глаз с собеседника. Минхо — очень робкий, понимает Джисон, его легко спугнуть, — спасибо. — Без проблем, — отмахивается Джисон, — будь я тобой, я бы наглым образом пользовался подобным очарованием, а ты, как я погляжу, не знаешь своего счастья, — в шутку ворчит Джисон и слышит несколько тихих усмешек. — Так значит, нет больше причин? — спрашивает Минхо, — Джисон, ты смотришь на меня только потому, что я красивый? — Минхо закусывает губу, сдерживая взволнованную улыбку. В ином случае, Джисон мог бы надумать себе много всего, но Минхо кажется слишком пугливым для несерьезных вопросов. В голове не появляется новых мыслей, и Джисон выбирает сказать то, что чувствует на самом деле: — Знаешь, здесь достаточно скучно, — впервые признается Джисон, — на острове нет ничего, что привело бы меня в восторг. Но ты показался мне интересным. — Что? — встревоженно шепчет Минхо, пытаясь верно истолковать слова нового знакомого. Джисон видит, что за время их разговора Минхо явно успел переволноваться. — Извини, — Джисон слегка наклоняется, — мне интересно, каково это — жить тут. Мне кажется, ты хорошо знаешь Хёксандо. — Так и есть! — Минхо вдруг оживает, — Не хочу хвастаться, но остров и деревни я знаю лучше, чем кто-либо. — Хочешь сказать, ты знаешь, что может меня заинтересовать? — мягко спрашивает Джисон, замечая радость парня от перехода на близкую ему тему. — Я в этом уверен, — заговорчески шепчет Минхо, отчего его глаза превращаются в узкие, хитрые щелки — игривость ему идет больше, чем грусть. У порога слышатся голоса, когда мельтешение за окном прекращается. Минхо нервно оборачивается, раскачивается, чтобы вглядеться в раму, наполненную желтым светом — там, застыв, стоит несколько фигур. — Оставайся на ночь, Джисон, — просит парень, резко оборачиваясь обратно, из-за чего его густые, черные волосы волнуются, — прости, я бы с радостью поговорил с тобой еще хоть немного, но мы не можем болтать слишком долго, — успевает протараторить Минхо, прежде чем дверь открывается, и из нее брызжут капли света от зажженной лампы. На порог выходят средний брат, Кёнсу, и младшенькая, Боми, что кулачком утирает покрасневшие глаза. Грусть на ее милом личике выглядит так живо, что сердце щемит в груди. Брови Минхо надламываются, он тут же подрывается с места и идет к сестренке, вцепившейся маленькими пальчиками в края серой майки брата. Джисон не спрашивает, расстроили ли девочку грубые слова отца, адресованные Минхо — кажется, небольшая семейная ссора задела ребенка сильнее остальных. Прежде, чем братья заходят в дом и запирают его, Минхо оборачивается: — Пойдем, — просит он. Джисон поднимается следом, проходя мимо Кёнсу, на губах которого застыла так и не добравшаяся до глаз улыбка. Младшие братья с сестрой поднимаются наверх так спешно, что Минхо едва успевает кивнуть, тем самым желая доброй ночи. Вместо них через пару долгих минут спускается Тэкюн, несущий матрас и прочие принадлежности для сна. Он показывает место сна, проход в кухню, где можно умыться, и туалет. Они складывают матрас на том месте, где стоял столик для ужина, и застилают его свежими простынями, от которых приятно пахнет порошком. Во всем доме гаснет свет, и ночное сияние снова становится в несколько раз ярче. В мелких кустарниках под окном поют сверчки, их свист просачивается через приоткрытое окно. Где-то на верхних этаже работает кондиционер — по стене, капля за каплей, бежит вода из вентилятора. Иногда влажный воздух кажется удушливее горячего, поэтому люди осушают его с помощью электроприборов, и, случается, приходится подставлять под них ведра и тазики, чтобы не испортить деревянный пол. Старики говорят, что среди островов Хёксан есть такие пустынные места, до каменистых берегов которых можно добраться только с помощью Бога. Уезд Синан раздроблен и похож на крошки, раскиданные по воде. Кажется, те из них, что отброшены слишком далеко, должны окончательно оттолкнуться от полуострова и, оседлав течение, раствориться в море. Джисону снится, как островок дрейфует в мировом океане, будто судно, разбитое грозой. Плавание могло бы затянуться на десятки лет, если бы не хребты огромных рыб, подхвативших заплутавших людей и потянувших на берег. Человеку место на земле.×××
— Просыпайтесь, прошу. Джисон старается разлепить глаза, щурясь от слепящего света. Он моргает, прежде чем видит Минхо, присевшего рядом с матрасом. — Доброе утро, Джисон! — бодро говорит Минхо. Джисон не чувствует того же прилива сил, потому что час слишком ранний — обычно, в такое время он переваливается на другой бок. Парень не готов говорить связно, пока не оклемался, — О-оу, простите меня за столь раннее пробуждение, — тихо хохочет Минхо, с улыбкой смотря на растрепанного парня, находящегося под покрывалом чуть ли не с головой, — я просто хотел предупредить, что вместе с братьями и отцом ухожу на рыбалку. Вы останетесь с мамой и Боми. Они то уж точно вас взбодрят, — Минхо хлопает ладонью по покрывалу, от чего Джисон недовольно бурчит, — я решил, что хочу показать тебе остров, но за это ты должен сделать для меня маленькое одолжение — завтра, в первой половине дня, приходи в ангар у причала. Я встречу тебя там. И, пожалуйста, позавтракай у нас. Рука парня исчезает, как и он сам, и Джисон благополучно забывается на несколько часов. Пробуждение облегчается, когда из соседнего зала доносятся голоса и аромат свежей еды. Покрывало приятно хрустит под пальцами. За высокими столами в зале для гостей уже сидит несколько посетителей, принимающих завтрак. В основном, это пары стариков и старушек, отвыкших готовить, или приезжих, которых ждали почти в каждом доме. Заприметив Джисона, госпожа Ли немедля попросила гостя выбрать удобное местечко и подождать, пока она обслужит его. Полный благодарности, Джисон откланялся, выбирая один из отдаленных столиков в углу. Зал небольшой, но место все равно казалось уединенным, потому что никто не сидел рядом с ним. По комнате разносилась приятная, душевная музыка, которой Джисон прежде не слышал. Голос певицы то поднимался, то резко затухал, но продолжал источать волнение. На столе расставили ароматные блюда: суп с яйцом, кимчи, множество закусок в мелких розетках, яичницу и рис, миску с которым принесла Боми. После девочка сходила за стаканом негазированной минералки и, пожелав приятного аппетита, принялась бродить по залу. Она часто поглядывала на Джисона, задумчиво крутя ножку на мыске сандалии. Все тарелки почти опустели, когда к Джисону присоединилась госпожа Ли Едзи. Стул напротив скрипнул, когда она села, вытирая влажные от работы на кухне руки. — Как тебе завтрак, Хан Джисон-шии? — интересуется женщина. Пустые блюда говорят обо всем, но Джисон повторяет: — Очень вкусно, спасибо. У вас искусные руки. — Спасибо, дорогой, — она улыбается, и Джисон видит красоту, расцветающую на усталом лице. Темные волосы женщины, заколотые высоко на голове, подчеркивают не округлое лицо, обаяние которого досталось каждому из детей, — Думаю, самые искусные руки в семье принадлежат мужчинам. Они постоянно работают и обеспечивают нашу скромную, но безбедную жизнь. Она жестом подзывает Боми, указывая на узкую, резную тумбу у стены комнаты. На мебели, застеленной узорчатой салфеткой, стояла рамка с фото, которую девочка, без раздумий, передала в руки мамы, присоединяясь к беседе. — Только посмотри на моих мальчиков, какие они мужественные. На потускневшим снимке запечатлено четверо: три брата и отец, стоящий за ними. Парни на фото на несколько лет младше, чем сейчас, они улыбались. Глава семьи Ли нависал над ними назидательной тенью, сложив руки на плечи братьев, объяв их, как кучку щенят. В центре стоял Минхо, держащий в руках большую рыбу, а по разные стороны от него к добыче тянул руки Тэкюн, в очках которого отразились блики, и Кёнсу. Тройка выглядела счастливой — похоже, поимка рыбы и впрямь значила для них что-то особенное. В Минхо того времени, еще по детски пухлом и открытом, уже дремали роковые и узнаваемые черты. Хотя, на фото, в огромной цветастой куртке, он все же больше походил на подстреленного подростка. Видать, время года выпало на зиму, и температура упала до минусовой — привыкшим к жаре островитянам пришлось прятаться под толстые слои одежды. Выражал ли мальчик на фотографии то мужество, о котором говорила Ли Едзи? Скорее веселье и глупую доверчивость. Сколько Джисон не смотрел, никак не мог понять, какая судьба ждет человека с такими глазами. Входная дверь звякнула, и в кафе вошел очередной посетитель. Госпожа Ли оглянулась и тут же подоспела к нему, предлагая выбрать место. Рамка осталась на столе, напротив Джисона. — А я тоже стану рыбаком! — раздался тихий, но звонкий голос. Это Боми сменила маму, но не стала занимать место напротив, а встала около Джисона. Вот уж на счет кого Джисон сильно сомневался. За короткое время он успел понять, что в семьи Ли ничего не отклоняется от нормы — мужчины выполняют грубую работу и приносят деньги в дом, женщины оберегают очаг, у каждого парня на примете уже есть спутница жизни, а значит Боми ждет заготовленный сценарий — местная школа, выпуск, работа в семейном кафе, волей судьбы встреченный за одним из столиков жених. Все очень просто. Но Джисон не дурак, разрушающий детские надежды — года пройдут, время может изменить все. Быть может, Боми станет рыбачкой или вовсе покинет Хёксандо. — Если это то, о чем ты мечтаешь — то желание обязательно сбудется, — дружелюбно отвечает Джисон, — ты ведь правда этого хочешь? Девочка начинает перебирать свои пальцы, пряча от взглядов милое личико. Джисон невольно вспомнил еще одного члена семьи, поступающего точно так же — все-таки младшие дети очень похожи. — Я стану рыбаком и буду помогать братьям вместо Минхо, — говорит Боми. — Вместо? — неаккуратно интересуется Джисон. — Мама говорит, что я «девочка» и должна беречь свое здоровье, — малышка снова поднимает глаза, на этот раз покрасневшие, и по привычке тянется к руке Джисона. Парень взволнован тем, что расстроил ее, но внешне остается неизменно приветливым — Джисону доводилось возиться только с детьми друзей или знакомых, у него никогда не было младших братьев или сестер. — На самом деле, заботиться о здоровье должны и мальчики, и девочки, — справедливо замечает Джисон, но с каждой секундой Боми становится только грустнее. Ее тонкая нижняя губа дрожит, а в уголках глаз собирается влага. Ее милую родинку под глазом хочется стереть — говорят, что люди с такими отметинами постоянно проливают слезы. — Минхо хотел учиться, а не рыбачить! — выпаливает Боми на наконец начинает плакать, неловко врезаясь в бок Джисона. Вопреки ожиданиям, ее рыдания беззвучны и похожи на скулеж, который не слышен ни одному из посетителей. Джисон осторожно погладил девочку по узкой спине, говоря бессмысленные утешительные слова. Когда новый посетитель получил свой завтрак, госпожа Ли устремилась в сторону Джисона, хмуря красивые, ровные брови. — Простите, Ли Едзи-шии, — тут же начинает Джисон, поднимаясь и придерживая девочку, чтобы не оттолкнуть ее и извиниться, — я расстроил вашего ребенка. Позвольте мне оплатить завтрак, чтобы хоть немного исправиться. Я очень сожалею. Джисону не хотелось, чтобы женщина злилась на дочку, поэтому он сразу решил взять вину на себя. Рассказывать об услышанном откровении не было желания. Парень понимал, не стоит больше злоупотреблять гостеприимством. — Да что ты, Хан Джисон-шии, — пробормотала женщина, — я знаю, что нашей Боми только повод дай, и она сразу в слезы. Не стоит отказываться от нашей заботы. А ну-ка, иди сюда, — терпеливо просит госпожа Ли, после чего девочка, напоследок подняв лицо на Джисона, безвольно раскинувшего руки по сторонам, отступает к маме. После случившегося они расходятся. Женщины машут Джисону с порога, а тот, оказавшись в одиночестве, начинает думать обо всем, что узнал. Хотелось хорошенько обсудить с кем-нибудь жизнь, выпить, затянуть задушевный разговор. Ведь не может быть так, что за красивой картинкой семейного ужина стояли темные силуэты из окна, запах тления сигарет и слезы? Что пошло не так в выверенном сценарии семьи Ли? В небольшом магазинчике на углу улицы Джисон покупает бутылку пива. Он снимает крышку ребром ключа, когда удобно устраивается на веранде — с клетчатым пледом, далеким шумом моря и яркими звездами над головой. Есть поверье, что туман предвещает дождь. Он часто поднимается над островами, когда прогретая солнцем вода испаряется в холодный воздух. Но Минхо не соврал — с погодой ничего не сталось. Может быть он, как дитя острова, способен предсказать, что ждет его жителей? Возможно, прямо сейчас, семья Ли плывет на одном из мелких корабликов, бликующих на горизонте.×××
Следующим утром, дождавшись нужного часа, Джисон выдвигается на встречу. У причала, где обычно тесно стоят судна, этим утром случился затор — десятки разрозненных лодок зубочистками вонзились в берег. Из-за духоты Джисон обтирает лицо ладонью и осушает воду в бутылке, замечая, что на обратный путь не хватит. На подходе в ангар, огромную бетонную коробку, крытую покатой синей крышей, снует народ. Там же стоит множество автомобилей и фургонов, такого количества за раз на острове Джисон еще не видел. Здесь машины почти не ездят, только местные туристические автобусы и общественный транспорт. За годы жизни в отчуждении жители Хёксандо привыкли добираться до нужных мест по диким тропам или на лодке, обходя лесистые горы острова водой. Из-за бугристого рельефа на прокладывание асфальтированной окружной дороги ушло около тридцати лет, в течении которых люди старались как можно меньше навредить природе. Теперь транспортное кольцо крепко стянуло деревни, разбросанные по разные стороны берегов. Но привычка жить обособленно и не обзаводиться семейным автомобилем осталась, из-за чего нагрузка на новенькие дороги совсем небольшая. Но в этот раз собралось по настоящему большое количество транспорта. Из распахнутой двери ангара люди ходили туда-сюда. Джисон свободно прошел внутрь, с любопытством оглядываясь. Весь пол ангара завалило рыбой: по центру, как пятнистое покрывало, лежали хвостатые скаты — морские ангелы, разбившиеся о землю, на деревянных паллетах лежал крупный улов, а в пластиковых корзинах поменьше кучковались совсем мелкие рыбешки. Здесь было все: ставрида, желтый горбыль, скумбрия и даже мелкая акула; и все — первой свежести. Под ногами чавкало от жидкостей, которыми истекала мертвая рыба, Джисон не сразу заметил, как подошвы его кроссовки пропитались неприятной влагой. Почти сразу Джисон увидел семью Ли, среди которых был и Минхо. Он склонился над ящиком рыбы, что-то перебирая. Шею опоясывала веревка панамы, зафиксированная специальной застежкой. На плечах висела привычная безразмерная майка, вырезы в которой, при наклонах, открывали вид на обнаженную кожу — Джисон невольно заметил ее золотистый цвет, ровный и одинаковый. Еще ниже: безразмерные, грязные штаны противного зеленого цвета, подходящие для грязной работы, и шлепки, замарать которые не жалко. Весь образ Минхо говорит о том, что ему совсем не важен внешний вид, только удобство, но, в то же время, даже в обносках, он выглядит хорошо — это то, что означает быть в совершенстве красивым. Даже самые странные, абсурдные вещи кажутся привлекательным, когда находят идеальную модель. Майка нужна Минхо, только чтобы подчеркнуть его натруженные руки, на которых играют разработанные мышцы. К собравшимся мужчинам Ли подошло три человека в оранжевой форме, расхаживающих между ящиками с длинными тростями и записными книжками. Один из мужчин в яркой фуфайке сунул палку в улов и пошурудил, громко называя числа. Его помощник записал их и кинул что-то в коробку, переходя к следующей группе. Джисон подходит к семейству и здоровается, замечая, как оживляется Минхо. Мужчины, включая отца семейства, становятся полукругом. — Это рыбный аукцион, — объясняет Тэкюн, поправляя очки ребром пальца. Он, как и все братья, кажется измазанным грязью и дурно пахнущим. — Прямо сейчас местные владельцы ресторанчиков и магазинов покупают свежую рыбу, — с ухмылкой добавляет Кёнсу. — И наш товар уже куплен, — сурово хмыкает господин Ли Донгын, с нескрытой гордостью человека, знающего толк в своем деле. Джисон спрашивает про людей в форме. — Это надзор, — начинает было Минхо, заложив руки за спину и робко улыбаясь, но господин Ли одергивает сына: — Инспекция. Эти люди следят за порядком, раздают номера товарам и проверяют установленную цену. Мужчины ходят между рядами, присматривая чужую добычу, пока Минхо, стараясь идти позади всех, едва заметно тянет Джисона за подол футболки, намекая сбавить темп. Они ровняются, когда Минхо шепчет: — Помоги мне сбежать отсюда. Когда они идут нога в ногу, Джисон впервые замечает, что Минхо немного выше и крупнее благодаря мускулистому телу. Наверное, рыбалка и жизнь в деревне могут оказаться тяжелее, чем можно представить. Хотя, ни взрослый Тэкюн, ни Кёнсу не выглядят такими же крепкими. Джисон не успевает обдумать просьбу, прежде чем Минхо отступает и задерживается у одной из коробок, прикидываясь, что заинтересовался. Парень вздохнул, принимая правила игры, и летящей походкой вклинился между братьев Ли и их отца, заводя лестный разговор о семейном ресторане. Не скупясь на красное словцо, Джисон описывает, как госпожа Ли гордится семьей, как гостеприимно его приняли. Возможно, он старается даже слишком усердно, потому что на широком лице Ли Донгына появляется едва заметная улыбка — он точно польщен. — В знак признательности, мы раз пригласим тебя на борт, — даже добавляет мужчина, незаметно для себя поворачиваясь в ту же сторону, что и собеседник. Краем глаза Джисон видит мелькнувшие у входа зеленые штаны, а это значит, что Минхо успел улизнуть.