Tenebrae. Сборник рассказов.

Я подхожу к массивной двери, оправляя на себе парадное платье. В последнее время всё меньше поводов его надевать. Но сегодня лорд Холланд пригласил меня сыграть на скрипке для гостей. Не хотелось бы попадаться на глаза Кэтрин… Однако слуге никто не давал права выбирать. Утешает мысль, что наши встречи скоро прекратятся. Как только вампирша покинет графство, предпочту навсегда забыть о её существовании. Буду считать произошедшее очередным дурным сном. Зато сегодня у меня есть возможность порадовать Джейн. Всякий раз, когда я играю, она выглядит мечтательно. В эти минуты её внимание всецело принадлежит мне. Музыка позволяет говорить о нескончаемой любви. Все мои сочинения посвящены только ей, как и каждый мой вдох. Приосанившись, захожу внутрь просторной залы. Мужчины даже не замечают меня, увлечённые разговором. В последнее время лорд Холланд интересуется делами континента. Пожалуй, сильнее обычного. Делает вид, что его забавляют сплетни, но я понимаю – всё это ради торговли и денег. А вот девушки напряжённо молчат, отвернувшись друг от друга, и это настораживает. Кэтрин улыбается мне, кокетливо наматывает светлую прядь на палец. Джейн бросает на меня взгляд: тяжёлый, недружелюбный, колкий, полный пренебрежения. Сердце больно сжимается. Кэтрин обещала сохранить всё в тайне. Неужели обманула? Загнала меня в угол, шантажировала, не оставила выбора… Нельзя было соглашаться. Злобная гарпия, ворвавшаяся в нашу жизнь, подобно урагану, и укравшая мою душу. – И долго ты будешь там стоять? Играй, скрипач. Я прижимаю подбородком старенькую скрипку, повинуясь приказу лорда Холланда. Но никак не могу отвести глаз от его дочери: бледная, напряжённая, злая и прекрасная. Даже в гневе она очаровательна. Пальцы ложатся на струны. Они помнят, как должна звучать музыка моего сердца, и сами находят нужные ноты. Я заношу смычок и начинаю выводить трогательную мелодию, наблюдая за своей музой. Уверен, гнев вот-вот сменится милостью. – Джеймс, я правильно понимаю, что юноша – последний из того рода, погибшего во время ужасного пожара? – Совершенно верно. Его нашли на пепелище, когда мы покончили с Кроули. – Очень благородно было оставить его в живых. Или это коварство? – Проклятая сентиментальность. У меня дочка была того же возраста. Не поднялась рука убить дитя. Считай, мальчишке дважды повезло: и семейную казнь прогулял, и разжалобить смог. Теперь искупает грехи своих предков у меня на службе. – Должен признать, скрипкой он владеет искусно. – Хоть какой-то прок. Я с малых лет привык к этим разговорам. Иногда кажется, будто речь вовсе не обо мне. Всё произошло так давно, уже даже не помню лица своей матери. И словно кто-то другой стоял на коленях перед грозным лордом, дрожа от страха. Каждый раз, когда в графство приезжают важные гости, господин Холланд приказывает развлекать их игрой на скрипке. И дело вовсе не в музыке. Так он демонстрирует свой статус и влиятельность. Напоминает, что бывает с теми, кто идёт против его воли. Я трофей, живое доказательство его силы. Но всё это не важно. Самое ужасное, что может случиться – я больше никогда не увижу улыбку леди Джейн. И я действительно не вижу её. Отвернувшись, госпожа смотрит в окно. Бледные губы поджаты, плечи ссутулены, словно девушка хочет спрятаться от чего-то. Может быть, от меня? В окончание сонаты я вкладываю все тяжёлые чувства: свою боль, тоску, одиночество, страх и живой лучик надежды, пробивающийся сквозь толщу сожаления. Я люблю тебя, Джейн. Прости за глупые сны, развяжи мои руки и позволь одарить тебя всем, что у меня есть. Смычок отрывается от струн, гости начинают хлопать, но сердитая леди не разделяет их восторг. Я перевожу взгляд на довольную Кэтрин. Это она украла радость моей госпожи. – Потрясающая игра! Ещё не слышала, чтобы кто-то настолько тонко чувствовал скрипку. Скажите, кто сочинил эту музыку? – Благодарю за столь высокую оценку. А сочинил ваш покорный слуга. – Надеюсь однажды услышать от вас что-нибудь, посвящённое мне. Джейн рывком поднимается с места. Она подхватывает юбки и стремительно пересекает залу, угрожающе надвигаясь на меня. Стук каблуков эхом разносится по комнате, ему вторит моё взволнованное сердце. Я замечаю влажный блеск в глазах Джейн, когда она останавливается напротив. Сильная пощёчина обжигает не хуже серебра, и я с трудом выдерживаю разочарованный взгляд. Прости меня! Пожалуйста, прости! За всё, что я делал и не делал. Ударь ещё раз, если от этого станет легче. Можешь вовсе убить, только прости, Джейн! Девичий подбородок трогательно вздрагивает, но леди сдерживает слезы, с достоинством покидая комнату. Хочется броситься ей вслед, упасть в ноги, молить о снисхождении. – Что на неё нашло, Джеймс? – Кто знает, что на уме у этих женщин. Каждый день новые капризы. – Ох, понимаю. С Катажиной тоже не соскучишься, вся в мать. – И ведь как сложно бывает им отказать. Куда проще растить сыновей, их не так жалко. Янг, ты ждёшь особого приглашения, чтобы продолжить? В сумбурных чувствах я возвращаюсь к музыке. Щека наливается жаром, в кожу будто впиваются тысячи игл. Противоречивые эмоции никак не могут побороть друг друга. Как мне расценивать произошедшее? Она хотела наказать меня? Тогда приказала бы выпороть, убить или нагрузить работой. Нет, это было личное. Ревность? Неужели леди питает ко мне встречные чувства? От этой мысли в груди разливается приятное тепло, и на мгновение я забываю о скрипке. Но, опомнившись, спешу обыграть случайную паузу импровизацией. Я закрываю глаза, резонируя с музыкой. Не в силах сдержать улыбку, уже не чувствую боли. Напротив, это олицетворение огня любви моей Джейн.