«Сегодня вечером на Брикстон-роуд, между пабом «Белый олень» и Холленд-Грув было найдено кольцо. Обращаться к мисс Эльзе Разенграффе, ресторан «У Анджелы», с семи до девяти вечера».
Руки, ненароком помявшие газету медленно опустились. — Он воспользовался моим именем, — выдохнула Эльза, не веря ни написанному, ни себе, ни… — Джек… Девушка со злостью скомкала газету и бросила в камин. Чувства смешались в архаичном беспорядке, захлестнули с головой, но не унесли. Эльза держалась на ватных ногах, стояла, игнорируя ноющее бедро. «Ты спуталась с дьяволом», — голосом, полным желчи и ненависти, прошипела в мыслях Салли Донован. Если ты знаешь, если ты можешь что-то сделать… — вторил тихий, молящий голос криминалиста Андерсона. — Могу. Сделаю. Эльза, смахнув одним резким движением руки непрошенные слезы, побежала наверх. Словно на учениях, быстро и слажено, закрепила на поясе кобуру, вдела пистолет. Так же бегом спустившись вниз, девушка накинула пальто и схватила со стола мистера Фроста ключи от машины. Сбежав вниз, она чуть не налетела на миссис Хадсон и бросила ей короткое: — Скоро буду. Вернемся вдвоем! Неизвестный порыв нес ее вперед и вперед, и она не в силах была ему сопротивляться. Девушка нажала на кнопку ключей, и старенький и продолговатый Ford, блеснувший серо-голубым цветом в свете фонарей, припаркованный неподалеку, издал сигнал. Эльза запрыгнула на водительское сидение, закрыла и заблокировала двери, завела мотор и попыталась перевести дыхание, но понимала, что времени терять нельзя, поэтому выехала на проезжую часть. — Куда? Куда же мне? — спрашивала у самой себя девушка вслух, но продолжала давить на газ. Ее переживания почти скрывались в объятиях темного вечера. Эльза остановилась на светофоре, коснулась лбом руля, закрыв глаза. — Там, где брат совершил ошибку, ты будешь прав, — повторила она себе, и едва заметно для кого бы то ни было, даже для самой себя, всхлипнула. — Очевидно, что это послание, только мне, чтобы остальные не поняли. Не помешали тебе. Значит, ты хотел, чтобы я приехала. Значит, ты рассчитывал, что я смогу понять. Эльза несколько раз ударилась лбом о руль, пытаясь разгадать странную, пронизанную исключительным доверием, загадку. Сзади послышались сигналы машин, девушка отпрянула от руля и посмотрела на светофор. Тот, словно насмехаясь, светился зеленым, и Эльза нажала на газ. Куда ехать — она, по понятным причинам, не знала, но гнала вперед. Что-то тянуло ее за город, к предместьям. Как будто бы туда, где все началось… — Место, мне нужно конкретное место, — выдохнула девушка. Взгляд лихорадочно бегал от знаков к редким пешеходам, от зеркал заднего вида к лобовому стеклу. — Не мог координаты скинуть? Ты же так любишь СМС, — бросила она и ехидно рассмеялась, как старушка-сплетница. Как назло, по стеклу забарабанил крупными каплями дождь, и Эльза снова в отчаянии прильнула к рулю. Затем снова откинулась и мотнула головой, прогоняя дурные мысли. — Брат. Ошибка. Джейден Фрост ошибся, предполагая, что ты — одиночка, но я этого не сказала. Там, где брат совершил ошибку. Там… Эльза резко вдохнула воздуха в грудь, боясь, что спугнет возможную догадку, сойдет со следа, на который только-только напала. Воображение живо подкинуло ей картинки серо-бетонных плит, напоминающих карточный домик. Странные, словно заброшенные каменные джунгли, куда привез ее водитель мистера Фроста-старшего. — Стройка, — прошептала одними губами девушка, и нога надавила на газ сильнее, — там…***
♫ «Pound of Flesh» — Chris Benstead Джексон Фрост вышел из такси, оглянулся, рассматривая угрюмые серые стены, уже темнеющие от времени, потянулся, будто бы разминаясь, несмотря на разразившийся ливень. Приезжал он сюда довольно давно и едва помнил, как бетонные коробки выглядели раньше, но сомневался, что что-то изменилось. Освещения катастрофически не хватало. Прожекторы, расставленные по периметру были выключены, фонари на башенных кранах тоже, за исключением одного. Тот один-единственный вращался, освещал верхние этажи недостроенного здания попеременно и напоминал маяк во мраке ночи и дождя. Ледяные капли падали за воротник, и молодой человек поднял его. Сзади послышался хлопок двери, и он понял: таксист вышел следом за ним. — Обычно водитель не спрашивает, куда и зачем везет пассажира, — раздался голос позади. Он был низким и грубым, охрипшим от кашля, проливного дождя и времени. — Но сегодня не обычный день… Джексон оглянулся, скользнул по таксисту беглым взглядом и усмехнулся, обнажив клыки. — Вы спросите меня, что это за место или поговорите со мной? — перебил он. Все его тело, каждая мышца едва не дрожала, волновалась и переливалась от растущего количества адреналина внутри. — Вам интересно, как я нашел вас, когда полиции это не по силам, мне интересно, как вы убили двух людей. Разговор обещает быть взаимовыгодным, разве нет? — Разговор? — прохрипел мужчина и странно усмехнулся, хрипло и глубоко, будто бы прокашлялся. — Разговор это можно. Но после него уйдет лишь один из нас. Джексон, оставив последние слова без внимания, отвернулся и, не пряча лицо от дождя, прошел вперед, и таксист шел рядом. — Вы слишком расслаблены, — показалось, что голос таксиста стал еще ниже, — обычно мои жертвы ведут себя не так, — сказал мужчина, когда они поднялись по лестнице, преодолев несколько пролетов, в одну из бетонных коробок наверху, прячась от ливня. Рассеянный свет от башенного крана бегло скользнул по водителю, и Джексон встал напротив, успев рассмотреть его. Это был рослый, широкий в плечах мужчина, лицо его было посеревшим и пожелтевшим, на лбу и щеках уже сложились грубые морщины, хотя на вид ему было меньше сорока лет. Джексон посмотрел на обувь, большую по размеру и грязную, и запачканные каплями луж штанины. — А вы слишком добросовестны, — ответил наконец он. Встретив недоумевающий взгляд, молодой человек продолжил, — для того, кто играет роль таксиста. Следы на ваших штанах. Вы внимательно возили чемоданы пассажиров, и лужи вас за это наградили грязью. Мужчина задумчиво уставился на собственные брюки, в то время как Джексон начал хлопать себя по карманам в поисках пачки сигарет. Вытащив одну, он неожиданно для самого себя встретил сопротивление: — Какого черта, парень? Молодого человека не покоробил и не смутил переход на неформальный диалог. — Не дашь выкурить последнюю сигарету? — вопросительно поднял бровь он в ответ, и заметил, как его собеседник стушевался еще больше, — ты же вроде как убивать меня собрался. Он щелкнул зажигалкой, не дожидаясь реакции, и глубоко затянулся. На выдохе вместе с дымом выходил пар от холода, и между двумя необычными посетителями заброшенной стройки возникло густое непроглядное облако. — Будешь? — спросил Джексон и, вновь не дожидаясь ответа, протянул мужчине пачку и зажигалку. Тот, хрипло усмехнувшись, принял и затянулся вместе с ним. — Неужто тебе так жизнь недорога, что ты своей смерти закурить с собой даешь? Джексона едва заметно для кого бы то ни было передернуло, и взгляд стал острее ножа. Он сжал челюсти, и все желание язвить и пикироваться остротами моментально исчезло. Его место занял холодный расчет, а мысли перестроились в счетную машинку. Водитель не заметил такой перемены в лице юноши, то ли из-за малого количества света, то ли из собственной ослепленности. Он продолжил: — Важно знать имя своего убийцы, не так ли? Меня зовут Джефферсон Хоуп. — Хоуп, — Джексон невесело хмыкнул, переводя остекленевший взгляд куда-то в сторону, — «надежда». — Надежда — та еще сука. Я выбрал месть и не пожалел. Джексон сбросил указательным пальцем пепел с сигареты и внимательно посмотрел на Хоупа. В огрубевших чертах лица мужчины не угадывалось ни сожаления, ни терзаний, вместо них было чувство удовлетворенности и даже некоторого превосходства. — Я готов услышать твою душещипательную историю. Начнешь? — глухо спросил Джексон, не отводя пронзительного взгляда. Хоуп хмыкнул, осмотрел помещение, будто бы только-только оказался здесь. — Даже не думай рассуждать об этом месте или о вечном, — словно перебивая его мысли, отрезал молодой человек, выпуская струйку дыма. На секунду он увидел смятение на лице таксиста, эту странную эмоцию, не выражающую ничего, кроме непонимания, какую он привык видеть на многих лицах в ответ на собственное изречение. — Хорошо. Раз тебе так не терпится, — Хоуп затянулся, но неожиданно закашлялся. Посмотрел на тлеющую сигарету с презрением и выкинул далеко вниз, в дождь. — Джей Дреббер и Джозеф Стенджерсон, — он протянул их имена чуть ли не нараспев, смакуя, словно конфету, — у меня с ними старые счеты. Но я расскажу. Не могу устоять. Может, когда-нибудь обо мне будут писать книги, вспоминать… Джексон промолчал на это, но на языке вертелось едкое замечание о том, кто бы мог быть этим таинственным писцом с дрожащей от сомнительного восхищения рукой, если, как рассчитывал Хоуп, отсюда «уйдет лишь один из них»… — Виной всему вот это вот кольцо, — мужчина вытащил из кармана грязной куртки большое обручальное кольцо, и оно мелькнуло серебряным бликом, как только луч «маяка» коснулся его своим светом. — Обручальное, — утвердил Джексон и сбросил еще пепла с сигареты. — Да. Она надела его на палец Дребберу в церкви. Ее имя Элизабет. Слух молодого человека резануло сомнительное сходство с другим именем, и он покачал головой, скрывая обличенные мысли в рассеянном свете. Джефферсон Хоуп продолжал, не заметив этой неловкости: — Я сам издалека, из страны зеленых холмов и свободы, — мужчина едко усмехнулся самому себе, — я любил ее, она любила меня. Помнится, мы даже хотели сбежать вместе. Но отец выдал ее замуж за Джея Дреббера, а если бы эта старая мразь была бы жива — он наверняка бы признался, он выдал ее за его кошелек. Едва удержался, чтобы не затолкать купюры Дреббера ему в глотку, после того как он сыграл в ящик. Но денег у него с собой было немного, он все пропил, и я решил оставить все как есть, — Хоуп, словно соскальзывая в глубины воспоминаний, подошел к краю бетонной плиты и посмотрел вниз задумчиво. Джексон не сдвинулся с места, следя за каждым его шагом. — Элизабет тяжело заболела, а этот глубоко верующий и пьющий подонок не обратился к врачам. — И она умерла, — закончил за него Джексон, наблюдая за тем, как Хоуп скидывает ботинком цементные крошки вниз. Мужчина развернулся, и молодой человек снова, к своему удивлению, не обнаружил в его глазах ни сожаления, ни горя, словно Хоуп рассказывал об истории, которая приключилась не с ним, а с каким-то давно забытым соседом. — Да. Дреббер и Стенджерсон, его секретарь, благополучно скрыли ее смерть, замели следы. Дреббер отвел от себя все подозрения, и все это большими-большими деньгами, — Хоуп снова вытащил кольцо и всмотрелся в него, но так, будто бы искал в нем какую-то ценность, но никак не мог найти, — оно предназначалось мне. И теперь оно у меня, но… Я даже не был уверен, что это то кольцо, на самом деле. Поэтому подъехал сегодня к тому ресторану, а когда ты и девчонка погнались за мной, даже не знаю, что испытал, — мужчина задумался, ухмыльнулся, — мне понравилось. Джексон хотел было одернуть мужчину, дабы он не провоцировался на ненужную философию, но промолчал. Лишь внимательно следил за каждым движением мнимого таксиста. — Я пришел к ним. Встретили они меня не очень тепло. Но потом… потом их взгляды изменились, когда они узнали, что отец Элизабет умер при… — Джеффесон Хоуп сделал паузу, посмотрел наверх и улыбнулся, словно навеваемое воспоминание было слаще куска торта, — при странных обстоятельствах. Что-то внутри Джексона опустилось вниз, а затем поднялось, заклокотав в груди, забившись яростным зверем, но внешне он предпочитал оставаться спокойным. Трое… — Они сбежали, прихватив с собой свои чемоданы денег. Я отправился за ними. Из Солт-Лейк-Сити до Стамбула. Из Стамбула до Москвы. Из Москвы до Берлина. Там я, кстати, узнал одно мудреное немецкое слово, «Rache», — прохрипел Хоуп, выговаривая по-немецки, — мне оно очень понравилось. Символичное. Джексон безучастно кивнул. — Наконец я настиг их тут. У них заканчивались деньги, поэтому они надолго застряли в Великобритании, перемещались только из города в город. Но они знали, что я иду за ними. Знали, чувствовали, как чувствуют птицы приближающийся дождь. Начинают летать совсем низко. И я сам чувствовал, что вот-вот их поймаю, — Хоуп говорил медленно, растягивая слова, превращая собственный рассказ в героическую повесть, а терпение Джексона — в тлеющие угли. — Деньги у меня заканчивались, устроился таксистом, — пожал плечами он, — кто, если не таксист, может стать всевидящим оком? И машину мне дали новенькую, и резину. Я нашел их, обхаживал, вынюхивал, как гончий пес. Разъезжал поблизости. План у меня, конечно, был давно продуман. Я жил с ним, и он питал меня, даже когда не хватало денег на еду. Я подумал, пистолет — слишком просто. Нож — слишком рискованно. И тогда я нашел решение. Или решение нашло меня… Джексон насторожился и отпрянул от стены, к которой прислонялся. Слух его стал острее, взгляд — сосредоточеннее, а в жилах, венах, артериях пульсировала едва сдерживаемая сила. — Я подобрал пьяного Дреббера на выходе из паба. Как сейчас помню, он даже не соображал ни к кому сел, ни куда мы едем, настолько он был пьян. Да и я изменился. Мои почти безденежные скитания чуть не сломили меня, я постарел, но месть… Эта жажда, как будто я хочу пить, она питала меня и делала сильнее, выносливее. Та радость, которую я испытал, когда Дреббер сел ко мне в машину, не передать словами, — Джефферсон Хоуп мечтательно закрыл глаза, смакуя воспоминания, но Джексон не шелохнулся, — мы остановились на Брикстон-роуд, пошли в пустующий дом. Он был настолько пьян, что мне пришлось вести его под руки, и даже так он не узнал меня. И только по газетам внутри он осознал, что что-то не так. Обернулся на меня и все понял, когда я уже закрыл дверь. Я так волновался! Молодой человек заметил, как Джефферсона Хоупа начало трясти от предвкушения, и он вынул из кармана куртки баночку. В ней, как и в предыдущей, найденной полицией, лежало две пилюли. — Дреббер плакал, злился, умолял, снова злился. Но я заставил его сделать выбор, и он сделал. — Одну таблетку выпил он, а другую — ты, — подал голос Джексон, и он оказался ниже и грубее, чем ему думалось. — Да, — улыбнулся таксист. — И было противоядие на случай, если смертельная таблетка достанется тебе, а не ему. Или выработался иммунитет. — А ты довольно смышленый юноша, — ответил Хоуп, почти с гордостью взглянув на Джексона. — Мне двадцать восемь, — пожал плечами молодой человек, не обращая внимания на физиономию мужчины, и взгляд его был прикован к таблеткам. Две продолговатые пилюли грязно желтого цвета блеснули в очередном луче фонаря башенного крана, казалось, Джексон перестал слышать шум дождя. — Он корчился, дрожал, упал на пол. Я смотрел на него и упивался этим зрелищем, пока Дреббер не испустил дух. И тут я понял, — Хоуп замолчал ненадолго, пряча таблетки в карман, не отрывая от Джексона взгляда. Сделал шаг к нему. — Я понял, что мне мало. Я не почувствовал того удовлетворения, на которое рассчитывал, на которое надеялся. И это разозлило меня. И я осознал: все, что было человеческого во мне — выжжено, развеяно прахом над пропастью. Ты спросишь, как я это осознал, — Хоуп дернулся, и, молодому человеку показалось, что все мышцы лица мужчины мелко задрожали, — ну же, спроси меня. — И как ты это осознал? — холодно ответил Джексон, не шевельнувшись. Только то, что клокотало у него в груди, заклокотало сильнее, забурлило, как кипящая лава, которая почти выливалась через край, и он почувствовал, как сам вот-вот начнет дрожать от опаляющего адреналина. — Я понял, что не помню, как выглядела моя Элизабет. Я не помню ее лица. Одно сплошное пятно, — глаза Хоупа как будто раскрылись шире, словно он силился вернуться в те моменты, но дверь в прошлое навсегда оказалась закрыта, — ненависть и горе сожрали меня. Я не захотел остановиться. Я захотел продолжить. Найти Стенджерсона, убить его, ведь он тоже виноват в смерти Бет. Это не составило труда, ведь этот идиот не уехал, как только все понял, он напился и остался в своем задрипанном номере в отеле. Он даже вызвал такси, и я выехал, нельзя же упускать такую возможность! Залез по приставной лестнице в окно, и во всех красках наблюдал свинство и грязь. Как приятно было видеть его таким, — он хохотнул, но из груди мужчины вырвалось что-то булькающее, — я, конечно, предложил ему таблетки, но он отказался, и тогда я подумал, тем лучше для меня. Я вытащил нож и заколол его, как свинью, кем он собственно и был. Кровь омыла мое лицо, и я почувствовал себя победителем. Написал «месть» его кровью, кровью сволочи и паскуды, которая получила то, что заслужила, — Хоуп растянул губы в безумной улыбке, обнажив гнилые зубы, — Месть… Какое сладкое слово. Я умылся водой из бочки под домом и понял, что даже тут не остановлюсь. Этот мир, полный несправедливости и насилия, сделал меня таким, сделал меня физическим воплощением мести, и я буду нести это с гордостью. ♫ Shadow Hunter — Christian Reindl, Lucie Paradis, Power-Haus Джексон докурил и отправил бычок истлевшей сигареты вниз одним движением, словно щелкнул пальцами. Мужчина снова выудил из кармана баночку с пилюлями и, растягивая на лице улыбку, сказал: — Теперь твоя очередь, а потом каждый из нас проглотит по таблетке. — О, тебе все еще интересно? Что же, все красные нити вели к неизвестному на неизвестной машине. И твое праздное любопытство и неуверенность в украденном кольце заставили тебя приехать к тому ресторану. Я понял, убийца сидит в машине, но чтобы за рулем, — Джексон не хотел признавать собственный небольшой промах и маленькую победу таксиста, поэтому мотнул головой, прогоняя мысль. — Я запомнил номер машины и написал своему хорошему знакомому, — перед глазами Джексона появился образ мальчишки, который подрабатывал в таксопарке мойщиком, — и он прислал мне тебя. Я тебя нашел, Хоуп. И теперь тебе конец. Он медленно двинулся к Хоупу, словно туча, и в этой тяжелой массе бушевал гром и сверкали молнии. Вновь скользнувший по Джексону луч «маяка» отбросил на бетонный пол большую и широкую тень, но юноша не сводил с убийцы острых глаз. Джеффесрон Хоуп захохотал, и смех этот раскатился обезумевшим эхом. — Что ты мне сделаешь?! Я — есть месть! — закричал он сквозь хохот, как неожиданно Джексон схватил таксиста за грудки и притянул к себе. Хоть Хоуп и был выше, ноги его безвольно подкосились, как у тряпичной куклы, и молодой человек, пронизывая острым взглядом, смотрел на Хоупа сверху вниз. — Ты — месть? — спросил Джексон, приблизившись, рыча ему в лицо, как зверь, долго выжидавший добычу. В зрачках Хоупа он увидел собственное отражение, и то, что он увидел — не отвратило его. — Тогда я — возмездие. С этими словами он с силой отшвырнул от себя Хоупа, и тот ударился головой о стену. Мужчина, бормоча что-то под нос и отползая, хотя все пути назад были отрезаны, коснулся затылка, и в очередном мелькнувшем фонарном луче показалась кровь, почти черная в тусклом свете. Джексон надвигался, источая почти осязаемую угрозу, сверкающую молниями. Хоуп протяжно завыл, трясущимися руками вытащил из куртки старый револьвер и направил на юношу. — Стой, где стоишь! — завопил он, и его жалкий, отчаянный крик разразился эхом среди бетонных стен. Джексон остановился, но не поднял рук, отказываясь капитулировать. Взгляд потяжелел. Черная дыра дула, направленного на Джексона, мелко дрожала. — Да ты просто идиот, — тихо сказал он, однако не сомневался, что Хоуп его слышал. Тот, продолжая дрожать от страха, начал вставать опираясь о стену, — у тебя в руках Таурус Том-13, кретин. Патроны девять миллиметров, травматические. И чтобы остановить меня этими резиновыми пулями, понадобится где-то девять, а в барабане всего шесть, — Джексон сдержанно усмехнулся, и его клыки блеснули опасным острием в рассеянном свете фонаря башенного крана. Мужчина, издавая странные нечленораздельные звуки, осмотрел собственное оружие с разных сторон. Затем закричал, отчаянно и яростно, и направил на Джексона пистолет. Тот уже дернулся в сторону мужчины, но неожиданно раздался выстрел, прокатившийся громким эхом по бетонным стенам, и Джефферсон Хоуп упал навзничь. Он истошно завопил, прижимая руку к плечу, застонал и задергался. Юноша не растерялся и бросился к нему. Джексон тяжело дышал, и кипящая лава, давно булькающая внутри, наконец распространилась по всему телу. — Ты сказал, «решение нашло тебя», — перекрикивал его Джексон. — Тебе помогал кто-то! Кто?! — Не скажу-у-у, — стонал Хоуп и ворочался. По его морщинистому желто-серому размазались его же кровь, слезы и сопли, а из гнилого рта сочился такой же гнилой запах. — Кто помогал тебе?! — Джексон снова схватил его за грудки, лишая возможности двигаться, и притянул к себе, нагибаясь над ним. Рука, из которой нескончаемо лилась кровь, безвольно повисла, — Кто снабжал таблетками?! Кто оплачивал погоню по всему миру?! Имя! — Не-е-ет, — протянул мужчина, захлебываясь собственными выделениями. Тело Хоупа потяжелело, и он сходил под себя. Джексон зарычал от безумия и отвращения, окативших его, с силой отбросил от себя умирающего убийцу, резко отпрянул. Его взгляд заметался по телу, и остановился на плече, из которого неумолимо сочилась кровь, заливая одежду и пол. Разум Джексона как будто очистился при виде этого зрелища. Взгляд похолодел. Грудь перестала тяжело вздыматься. Медленно, он подошел к мужчине. — Имя. Одно сильное, надавливающее движение ногой. Точечное. Туда, где осталась пуля. Джефферсон Хоуп завопил резаной свиньей. — Не зна-а-ю, не знаю! Он называет себя Мориарти! Джексон, смерив умирающего холодным взглядом, отошел к краю бетонной плиты. Всматриваясь в каменные джунгли, он вытер ботинок. Шумел дождь, кричал и стонал Хоуп, но он уже ничего не слышал. Его оледеневший взгляд скользнул по предполагаемую месту нахождения таинственного стрелка. Выстрел точный, из пистолета. Отверстие оставлено сорок пятым калибром. Скорость — восемьсот фут в секунду. Думаю, Кольт. Выстрел из такого оружия мог сделать не просто снайпер, а только опытный боец, у которого не дрожат руки. Стрелял только в момент опасности, следовательно, строгих моральных принципов. При задевании какой-либо поверхности пуля меняет траекторию. Либо снайпер не хотел убивать Хоупа, либо помешал дождь. Взгляд зацепился за тень, мелькнувшую в тех бетонных коробках. Он догадывался и без этой очевидной подсказки, но тень принадлежала явно девушке, однако ни один мускул не дрогнул на его лице. Предполагая, кто это, даже не знаю, на какую причину ставить… Молодой человек поджал губы, даже не услышав того, как стоны позади него смолкли.